Лишь в небе с драконом нежнейший вальс

      Я тут же отвела взгляд и увидела, как на меня смотрит Акира Араи, изумлённо изогнув тонкие брови. В классе стояла такая тишина, что, залети к нам мотылёк, можно было бы услышать, как его крылья бьются друг о друга. Этот морок внезапно разрушили тонкий голос Хироко и шелест её юбки. Я не могла пошевелиться, но поняла, что она тоже встала со своего места.       — Мы рады знакомству, Кохакунуси-сан. Надеемся, что вам понравится учиться с нами.       — О, — просиял учитель, — так Огино и Кодзима решили стоя поприветствовать нового одноклассника! Спасибо вам, это похвально.       — Меня что-то никто не приветствовал стоя, — недовольно сказал Тоси Вада, пришедший к нам в класс прошлой весной.       — Просто мы сразу поняли, что для тебя, Вада, это слишком большая честь, — холодно сказала Хироко, обычно очень смущавшаяся и с трудом заставлявшая себя говорить.       В любой другой ситуации я бы изумленно повернулась к подруге и ободряюще подмигнула бы ей. Несколько девочек хихикнули. Вада что-то сердито пробурчал.       — Что ж, теперь мы можем начать урок, — довольно протянул учитель Исигуро, — Кохакунуси, садитесь за свободную парту рядом с Огино. Девушки, вы тоже можете занять свои места.       Я почти рухнула вниз и старалась не смотреть на то, как Нигихаями Кохакунуси проходит мимо четырех рядов парт и садится за стол рядом со мной. Никогда не задавалась вопросом, почему за эту парту никто не садится, — настолько мне было все равно. Хироко любила свою последнюю парту за то, что иногда можно было улучить момент и заняться своими делами. Тут же какая-то щекочущая мысль пропела о том, что никто не занимал это пресловутое место ради того, чтобы его занял Хаку. Но Хаку ли это?       Исигуро-сан начал урок, но я по-прежнему не слышала ни единого слова. Я покосилась на своего нового соседа. Кохакунуси, напротив, был весь внимание: не поднимая головы, он заполнял лекцией первую страницу в новой тетради. Я смотрела на него, будто завороженная, не в силах отвести взгляда от его аккуратного профиля. Не знаю, сколько прошло времени до момента, когда плечи парня неловко дернулись, и он слегка повернул голову влево. Я снова увидела его спокойные зеленые глаза, с интересом смотрящие на меня. Так смотрят только в одном случае: когда ты окружен незнакомыми людьми и в каждом находящемся рядом пытаешься угадать своего будущего друга. Так не смотрят, увидев того, кого искал много лет. Я вновь отвела взгляд и решила открыть учебник на нужной странице и списать с доски хотя бы тему урока. «Ну, а вдруг я все-таки обозналась», — подумала я, яростно заштриховывая неправильно перенесенный в тетрадь иероглиф, а за ним и всё слово целиком. Но я не могла обознаться. Я не знала, что с ним случилось, однако была уверена в своей правоте: это Хаку, но он пришел сюда не за мной, а затем, чтобы узнать, что Кобаяси Исса употреблял в своей поэзии диалекты провинции Синано. А значит, его привело сюда не мое сочиненное ночью стихотворение, и он нашел дорогу в эту школу не благодаря моим снам…       — Огино, прочтите, пожалуйста, следующее хайку Иссы.       Я вздрогнула. Следующее? А каким, ради всего святого, было предыдущее?!       Справа раздался слабый, но настойчивый стук. Я, не думая, быстро повернула голову. Хаку смотрел в учебник, но большой палец и мизинец его левой руки были согнуты, а остальные три пальца стукнули о парту чуть слышно, как и в первый раз. Я не успела понять, что произошло, потому что тут же откашлялась и неспешно прочитала нужное стихотворение:       — О, цикада, не плачь!       Нет любви без разлуки       Даже для звёзд в небесах.       Мой голос дрогнул, но Исигуре показалось, что так выразился лишь мой восторг от хайку.       — Отлично, Огино! Кто укажет здесь киго*? Нет, Хори, давайте дадим возможность дебютировать нашему новому коллеге. Кохакунуси, пожалуйста.       — Сезонным словом здесь является цикада. Оно отсылает нас к лету и напоминает как о его скоротечности, так и о скоротечности жизни в целом. Стрекотание цикад — символ приближающейся осени. Но всё же… для меня главный смысл хайку лежит не между строк, а в них самих.       Он говорил негромко, но уверенно, и все вслушивались в каждое его слово, пытаясь составить первое впечатление о новичке. Я же слышала в его повзрослевшем голосе знакомые тоны и полутона. Я с трудом помнила голос Рин, но голос Хаку снился мне почти каждую ночь, поэтому я узнала бы его даже спустя ещё много лет.       — И в чем же для вас смысл этого хайку? — с интересом спросил Исигуро-сан.       — В волшебной силе любви, доступной каждому: и цикаде, проживающей свой короткий век и не знающей о звездах, и звездам, без устали наблюдающим за нами, но не догадывающихся о существовании маленьких цикад.       В его словах никто не услышал хвастовства и бахвальства своей тонкой душевной организацией, которая иногда просыпалась в моих одноклассниках во время подобных бесед. Хаку просто отвечал на вопрос и говорил о том, что думал.       — Как же это красиво! — с первой парты раздался мечтательный голос Акиры.       Я вскинула голову и увидела, что наша красотка буквально пожирает глазами зеленоглазого парня, развернувшись к нему всем корпусом. Во мне снова проснулись какие-то чувства, помимо ступора. В этот момент я ненавидела Акиру Араи. Хаку посмотрел на нее и коротко кивнул, вновь переводя взгляд на учителя литературы:       — Но из меня плохой толкователь высокой поэзии, Исигуро-сан.       — Если вам есть что сказать по поводу стихотворения, вы автоматически не можете стать плохим толкователем, Кохакунуси, и не верьте тем, кто говорит обратное.       За подобные мысли я и любила учителя Исигуро, но в тот момент я не могла на них сосредоточиться и как следует осмыслить. До меня медленно докатилось осознание того, что за соседней партой действительно сидит дракон Хаку, хотя оно не принесло за собой долгожданного счастья. Что-то похожее я испытывала, когда он сказал мне в лифте купален Абурая:       «Меня будешь звать «господин Хаку».       Я взывала к нему каждый день, я постоянно помнила о нем, я покрывала рисунками лист за листом в своем ежедневнике, я даже писала ему письма… Он же не знал, кто я такая, и мне начинало казаться, что он действительно никогда не вспомнит того, через что нам пришлось пройти ради друг друга.       Раньше мне казалось, что мой мир с каждым днем медленно рушится, держась лишь на стропилах памяти о тех летних днях в мире духов. Но и эти стропила начали трещать. Я не знала, как вести себя с ним, да и, если честно, я не могла об этом думать. Всё в моей голове связалось в один крепкий узел, из которого я не могла выдрать ничего осмысленного.

***

      Первая половина дня прошла, словно в тумане или в очень дурном сне, после которого ломит все тело и отказывается работать мозг. Наконец, прозвенел звонок на большую перемену, и я на автомате поднялась, открыла сумку, достала пакет с едой и начала выходить из класса. Я остановилась у окна в коридоре, чтобы подождать Хироко, с которой ни словом не обменялась с начала уроков. Не зная, что ей говорить, я безуспешно пыталась придумать хоть одно шутливое оправдание своему поведению и не смогла ни до чего додуматься, потому что меня окликнул тот самый голос, вещавший на первом уроке о плаче цикад:       — Огино, я правильно запомнил?       А я думала, что ночью мне было тяжелее и больнее некуда. Всегда может стать ещё больнее.       Я столько раз представляла нашу встречу, и всё тело скручивало от предвкушения самого большого счастья в моей жизни. На деле же оказалось, что нет, никаким счастьем тут даже и не пахло. Не пахло и речной водой, кстати. Да, не сбыться моим самым красивым сновидениям: ведь он звал меня по фамилии, как будет называть любую новую знакомую. Одна из них неизбежно станет его девушкой. Может быть, ею станет Акира Араи. Они будут красивой парой.       Я развернулась и кивнула ему. Руки комкали бумажный пакет, я даже не пыталась их унять — бесполезно. Хаку… или как его теперь называть… тоже держал в руках похожий пакет и смотрел на меня, добродушно прищурившись.       — Меня учили всегда знакомиться по правилам, но мы уже знаем фамилии друг друга. Поэтому я хотел поблагодарить тебя за то… ну, за то, что ты меня так поприветствовала.       Я немного удивилась тому, как Хаку запнулся посередине фразы. Никогда не представляла его смущенным. Что ж… он действительно другой.       — Я… — начав говорить, я тут же забыла продолжение собственной мысли. Не так-то просто говорить с тем, к кому мысленно обращалась столько лет! — Не за что. А мы нигде не виделись раньше?       Я выпалила последний вопрос так быстро, будто от этого зависела моя жизнь. Возможно, какой-то части меня действительно казалось жизненно необходимым спросить об этом. Брови Хаку медленно поползли вверх, но в его мимике не отразилось то ясное выражение, которое застывает на лицах тех, кто считает меня странной. Я очень хорошо знала, как в таком случае поднимают брови. Хаку просто не ожидал услышать этот вопрос, поэтому он медленно ответил:       — Нет, думаю, мы нигде не виделись.       — Даже в детстве? Где-нибудь… у реки? — я схватилась за этот вопрос, будто за сухой тростник, надеясь выползти на берег. Но тростник переломился у меня в руке от одной его фразы:       — Я думаю, я бы тебя запомнил.       За его спиной показалась Хироко, изумленно округлившая глаза. Но подруга явно была в ударе, потому что она подошла к нам и, встав рядом с Хаку, сказала:       — Тихиро, прости, что заставила тебя ждать. Сато-сан проверял упражнения, которые я сделала на каникулах. Ну что, пойдем обедать? И, может, ты тоже присоединишься к нам, Кохакунуси-сан? Или тебя уже кто-то пригласил?       Я едва не поперхнулась. Что это с ней, с вечно нервничающей при виде незнакомых красивых парней Хироко? Я испытала огромную благодарность к ней, ведь она, сама того не зная, второй раз за день спасла меня.       — Буду очень рад присоединиться к вам, — улыбнулся Хаку, — Кодзима, верно? У меня плохая память на имена, поэтому я могу сто раз вас переспросить, не обижайтесь.       — Всё правильно. Мы с Тихиро обычно обедаем в галерее этажом ниже, если погода плохая, как сегодня. Там несколько столов и намного тише, чем в столовой или в классе.       — То, что нужно. — Хаку вновь посмотрел на меня, и его взгляд внезапно потеплел.       Я почувствовала, что сердце начало биться всё сильнее, как в моем сне, стремясь к нему. Показалось, что Хаку хотел что-то сказать, но промолчал, и мы молча двинулись к лестнице, где нас ждала очередная встреча с Акирой и её свитой. Вот уж кто никогда не отказывался от обеда в столовой, как и от лишней порции внимания.       — Кохакунуси-сааан, — Акира обратилась к нему вежливо, как и Хироко, но за этой вежливостью стоял такой явный подтекст, что не нужно было обращаться к учителю Исигуро за его толкованием. Стоило только посмотреть на трех её вечных поклонников, исподлобья глядевших на Хаку, и можно было понять, что наша красавица нашла себе нового принца, — пойдем обедать с нами? Я познакомлю тебя со всеми, да и мы узнаем друг друга чуть лучше.       Я демонстративно прошла мимо и продолжила спускаться. Меня-то никто не звал присоединиться. Хироко, чуть помедлив, последовала за мной. Я еле сдержалась, чтобы не поднять голову, снова услышав голос Хаку. Интересно, как к этому привыкнуть?       — Простите, но я обедаю с Кодзимой и Огино. Мы договорились об этом чуть раньше.       Я переступила через две ступени и чуть не упала, но никто этого не заметил. Хироко догнала меня и шепнула прямо в ухо:       — Надеюсь, ты не обижаешься?       — На что? — так же тихо спросила я. Хаку оставался еще один пролет до нас. Уж больно медленно он ходит.       — Ну, что я так выскакиваю сегодня весь день. — Хироко улыбнулась и поправила длинные волнистые волосы, — никогда не видела тебя такой. Постарайся разговориться с ним, моего огня надолго не хватит.       Я хотела переспросить, о чем она говорит, но одного взгляда на её ехидную улыбку оказалось достаточно, чтобы всё понять. Подруга подумала, что я по уши влюбилась в зеленоглазого красавчика, и задумала взять на себя роль свахи.       «А что, — подумала я с внезапным задором, — а что? Будто мне есть что терять».       Мне всё казалось, что я не проснулась утром, и всё вокруг было лишь сном или чьей-то тщательно продуманной постановкой. Но вот мы втроем сели за небольшой круглый стол, достали свои бэнто, и я поняла, что моя голова не способна выдумать такой сюрреалистичный сюжет. Мы пожелали друг другу приятного аппетита и приступили к обеду. Я быстро посмотрела на то, что принесли с собой Хироко и Хаку. Тамако приготовила для меня рис с нори, большой кусок жареного лосося, вареное яйцо и несколько моти. Хироко, как всегда, ограничилась рисом, куском куриного филе и упаковкой разноцветных мармеладок, которыми она тут же щедро поделилась с нами. Бэнто Хаку было похоже на произведение искусства: даже хозяюшка Тамако позавидовала бы, заглянув парню через плечо. Сама коробочка была деревянной (не чета нашим с Хироко пластиковым контейнерам), а внутри были красиво разложены рис с умэбоси, тэмпура и небольшие слоёные пирожки. Я невольно залюбовалась, а Хироко, ахнув, спросила:       — Кто же у тебя такой талантливый повар, Кохакунуси?       — Бабушка, — улыбнулся он, — мне с ней очень повезло. Не знаю, как ей со мной, но надеюсь, что тоже. Хотя она постоянно вздыхает, что я мало ем.       Я быстро посмотрела на его худое лицо и снова уткнулась в свою еду. Хироко пнула меня под столом.       — Ты живешь с бабушкой? — нехотя спросила я. Хаку кивнул.       — Раньше с нами жил мой старший брат, но в прошлом году он уехал в Токио. Туда ему и дорога, мы с ним не особо ладим. А у вас есть братья-сёстры?       Хироко начала вдохновенно рассказывать о том, что она единственный ребёнок в семье, но всегда хотела младшего брата. Я задумалась. Бабушка, брат… как же это? Что с тобой случилось? Видимо, ничего плохого — теперь у тебя есть семья, ты ешь вкусную еду. А не помнишь меня… ну, велика ли беда?       — Тихироооо, — протянула Хироко, тряся меня за предплечье, — где ты сегодня пропадаешь?       — Наверное, думаешь о чём-то очень интересном? — Хаку положил руку под подбородок и чуть склонил голову вбок.       Я машинально затянула хвост потуже и подумала, что бы он сказал, если бы я ответила: «Да, о тебе». И что бы сказала Хироко… Я ничего не ответила и продолжила семейную тему:       — У меня младшая сестра, Тамако. Она хорошая, но всё равно часто меня раздражает. Наверное, дело во мне.       — Уверен, мой брат сказал бы так и обо мне. Только он бы ни за что не признал, что дело в нем.       Мы немного обсудили жизнь с нашими сиблингами**. На удивление, мне было легко говорить с Хаку, если я не смотрела ему в глаза. Он был спокойным, но очень метко шутил и не смеялся своим остротам, что всегда очень подкупает.       Хироко была в восторге. Хаку рассказал, что он живет за лесом (сердце снова ухнуло вниз), но потом оказалось, что он имеет в виду рощу совсем в другой стороне. Где-то там стоит небольшой домик, где он прожил всю свою сознательную жизнь.       — В какую школу ты ходил раньше? — спросила Хироко, — у тебя отличные результаты экзаменов, мне об этом сказал Сато-сан.       Хаку замялся. Я насторожилась.       — Я был на домашнем обучении. Брат тоже окончил среднюю школу экстерном, а дальше занимался самообразованием. Сейчас он открыл небольшой книжный магазин, нашел каких-то партнеров. Бабушка говорит, что он далеко пойдет. Она занималась со мной сама и приглашала учителей, чтоб они помогли мне в подготовке к экзаменам. Директор школы пошел мне навстречу, сделал исключение, как он сказал: «единственное в многолетней практике». В любом случае, я рад, что оказался здесь.       — Мы тоже рады. Правда, Тихиро?       Я кивнула. Хаку, улыбнувшись, взял одну из круглых мармеладок Хироко и покрутил её в длинных пальцах, прежде чем съесть.       — Думаю, мы подружимся. Мне с вами легко. А я ведь не самый опытный человек в плане дружбы.       За его словами я внезапно почувствовала еле сдерживаемую волну одиночества, которую он старательно скрывал тонкими улыбками и ехидными замечаниями насчет противного старшего брата.       — У нас тоже не так уж много друзей, — услышала я свой же голос. Хаку снова посмотрел на меня, и его глаза смеялись. Раньше я такого и представить не могла.       — Неудивительно, Огино, раз ты можешь позволить себе так надолго задуматься в приятной компании.       Хироко фыркнула, а меня бросило в жар. К счастью, тут мы поняли, что обеденный перерыв заканчивается, и начали собираться, чтобы вернуться в класс.       Всю вторую половину учебного дня я все же пыталась сконцентрироваться на уроках, как бы сложно ни было. Внезапно я подумала о том, что не хочу казаться в глазах талантливого Нигихаями какой-то недалекой, несерьёзной в плане учебы. Я даже не сразу поняла, что мысленно назвала его настоящим именем. Всё же… он совсем не мой Хаку. Но не думать о нем я не могла, даже решая сложнейшее уравнение: перед глазами вновь возникло то, как он подсказал мне номер хайку Иссы. Я закрыла улыбку рукой.       Когда наконец закончились уроки, Хироко убежала на собрание музыкального клуба, а мы с Хаку вышли из школы вместе. Мы молчали. Ветер стих, но дождь по-прежнему падал на землю мелкими каплями. Хаку натянул на голову капюшон и помахал мне:       — До завтра, Огино.       Я была уверена, что, оставшись вдвоём, нам придётся завести неловкий разговор о том, как я встретила его в классе. Но этого не случилось. Я поежилась от холодных капель, затекавших под ворот куртки и тоже помахала ему, максимально сосредоточившись на его фамилии:       — Пока, Кохакунуси.       Я развернулась и постаралась сдержать шаг, чтобы не уйти слишком быстро. Но всё же я быстро оторвалась от шумных ребят и скоро оказалась в относительной тишине. Давно я не плакала прямо на улице.