2010 год California State… Mule Creek State Prison
Сигаретный дым… Раньше Чарльз Уотсон наивно полагал, что вместе с ним исчезают и все его проблемы, оставляя после себя лишь горьковатое послевкусие. В каком-то смысле для него так всё и было. Особо остро это ощущалось в те времена, когда он увлекался марихуаной, однако сейчас курение былого успокоения ему не приносило. Теперь Уотсон уже нигде не мог скрыться от мыслей, которые пожирали его уже больше сорока лет, тридцать восемь из которых он провел в местах не столь отдаленных за серию убийств, совершённых им по наводке Чарли Мэнсона, хотя сам он совершал преступления не ради него… Всё, что он когда-либо делал в шестидесятые, да и в последующем тоже, было сделано лишь для Сэди и только для неё… Ни в коем случае не для Чарли Мэнсона! Он и в секте-то тогда остался лишь ради её глаз, улыбки и возможности быть рядом с этой девушкой, которая нуждалась в защите больше, чем кто-либо из тех, кого он раньше знал. Теперь у него не осталось и этого… Его милая Сьюзи умерла год назад, и вся нужда в свободе отпала сама собой, но он всё равно всё ещё пытался выйти по УДО, хотя после две тысячи девятого причины его желания вновь глотнуть вольного воздуха резко сузились до одной единственной: он хотел, чтобы ему наконец-то дали сдохнуть спокойно, а не спасали из раза в раз, когда их об этом не просишь! После всего, что с ними случилось, память — это единственное, что у него осталось. В то же время именно она была тем самым, от чего он был бы не против избавиться, дабы спокойно прожить остаток жизни, пусть даже и сидя в тюрьме строгого режима. Не то чтобы Чарльза когда-либо мучила совесть за кровь всех убитых им людей на его руках, наоборот, свою совесть и жалость он оставил где-то в Далласе, когда Мэнсон самолично подошёл к нему с косяком в руках и предложил «поработать», и Тэкс не особо переживал из-за их отсутствия. Без совести жить намного легче, и боли было в сто раз меньше, но вот любовь… С этим чувством всё оказалось куда сложнее: оно у него даже толком не спросило, нужно ли ему это, и со временем любовь к Сэди лишь усилилась, заставляя его в буквальном смысле выть на луну по ночам где-то в глубине своей души. Закрывая глаза, он снова и снова видел перед собой её хитрый взгляд, мягкую улыбку, и слышал заливистый, девичий смех, частенько разбивавший тишину их киношного Ранчо Спэн, когда девчонки возвращались из «мусорных» рейсов. Эти нечёткие картинки их общего прошлого медленно добивали его волю изо дня в день, но он всё равно каждый раз с упорством идиота продолжал мучить себя воспоминаниями, как единственным, что осталось у него от этой прекрасной девушки. Чёртов Мэнсон! Надо было грохнуть его, когда была возможность, и забрать Сьюзан с собой… Всё равно после того, что он сотворил с теми людьми на Сьело-Драйв и в одном из спальных районов Беверли-Хиллз, терять ему было нечего, одним больше — одним меньше, не суть! Зато на Земле бы было на одну мразь поменьше, и со Сьюзан бы не случилось того, что с ней произошло… Но это всё уже в прошлом, а в настоящем осталось только пожизненное заключение и жгучее чувство вины за то, что это именно он позволил ей стать убийцей! Сколько бы он не упрекал Чарли в том, что он их вообще туда послал, но виноват все равно, как ни крути, был Тэкс и только он!***
— Нет! Я буду с тобой до самого конца, каким бы он в итоге для нас не был, — уверенный, как никогда раньше, чёткий голос Сьюзан, стоявшей напротив него уже во всём черном и с ножом в руках, перекликался в его памяти со своим собственным, к слову, не таким уж и уверенным в этом решении. — Сьюзан, он сказал мне, что мы должны будем убить там всех! Понимаешь, если мы сделаем это, назад пути уже не будет. А впереди нас ждёт только тюрьма, если на нас выйдут. Ты не должна сидеть, у тебя сын… Я могу сказать Чарли, что ты приняла слишком много кислоты для того, чтобы идти с нами. — Я. Буду. С тобой! — выделяя каждое слово непродолжительной паузой, вновь рыкнула тогда ему в ответ Сэди и после этого единственным, что он мог для неё сделать, был поцелуй, который отпечатался в его голове так же ясно, как и всё, что произошло потом… А потом случилось то, что и в кошмарном сне никому бы не привиделось. — Умоляю вас, прошу, НЕТ! Я хочу жить, хочу жить и родить своего собственного ребёночка, НЕ УБИВАЙТЕ! Мы с мужем так ждали нашего малыша, позвольте ему родиться, молю! У вас же тоже есть мамы, хотя бы ради них не убивайте меня… Позвольте мне родить моего малыша и снова обнять моего мужа и сестрёнок! Моим сёстрам всего тринадцать и шестнадцать лет, вы же убьёте и их тоже, сделав это со мной! — сбивчивый ропот той белокурой артисточки, униженно стоявшей перед ними на коленях, смешивался сейчас в его голове с довольным хихиканьем Сьюзан. Эта симпатичная, как бездушная кукла, блондинка говорила ещё что-то, судорожно бегая глазами. Но в сердце и голове Чарльза было сострадание лишь к одной женщине, находящейся сейчас в доме — к Сьюзан Аткинс, которая в этот момент как раз встала перед беременной актрисой с ножом в руках… — Слушай сюда: мне не жаль ни тебя, ни твоего выродка, сука. Своими причитаниями ты лишь вызываешь во мне отвращение, так что заткнись и не дёргайся, — холодно и спокойно повторило воспоминание, являя его девушку в иной ипостаси, но чёрт возьми, даже видя этот холод и спокойный взгляд, он не перестал её любить! В голове раз за разом мелькала одна мысль: «Надо сделать всё самому, руки Сьюзан не должны быть в крови, она не должна сесть!» Но когда он всё-таки окончательно решился её остановить, было уже поздно… Слишком поздно! Нож Линды, который сжимала в руках Сэди, раз за разом входил в тело измученной ими блондинки, и через мгновение он сам начал бить актрису ножом с другой стороны, удерживая уже не сопротивлявшееся тело девушки за руки на всякий случай… Он выгородит Сьюзан! Обязательно выгородит, а может, их вообще не найдут, в полиции же через одного сидят последние тормоза! Так он думал, пока не встретился лицом к лицу со въедливым обвинителем по их делу, Винсентом Бульози… Этот чёрт разрушил всё, что было ему важно, и не позволил защитить Сэди! Тэкс до сих пор хорошо помнил тот день, когда девочкам и этому чёртовому Мэнсону зачитывали их приговоры, так чётко и детально помнил, как будто это произошло только вчера. За несколько дней до этого его снова привезли в Лос-Анджелес из больницы Далласа и заключили под стражу в мужское отделение, туда же, где держали и этого маразматика. Естественно, посадили их в разные камеры, и данное, пожалуй, было одним из немногих реально хороших решений полиции за всё время того суда. Если бы Уотсон его тогда увидел — этот козел бы точно до финального слушания не дожил. Придушил бы этого выродка голыми руками за все, что он сделал с его Сэди. Во время финального слушания Сьюзан была спокойна, как удав из всем известной поговорки, и продолжала играть роль шизофренички, как её и просил сделать Тэкс во время их первого импровизированного свидания в тюрьме… Она беззвучно повторяла за Мэнсоном каждую фразу, стоя рядом со своими конвоирами с бесстрастным лицом, и улыбалась, как ненормальная, когда Бульози задвигал речи про весь ужас того, что они сделали, с таким лицом, будто бы Сьюзан, Тэкс и остальные об этом не знали! В общем и целом, всё было так, как они и договорились, и только у самого наблюдательного человека возникло бы сомнение в искренности её действий, если бы он увидел при этом глаза Аткинс. Уотсон жил бок о бок со Сьюзан и остальными два с лишним года и знал свою любимую женщину как облупленную, поэтому он сразу же отметил для себя то, что взгляд её, направленный на Мэнсона, был отличен от того, который был у неё раньше… Свои холод и торжество Сэди старательно прятала за маской лёгкости и, похоже, что её реальные эмоции тогда видел лишь он сам, мысленно дивясь тому, насколько хрупкая на первый взгляд Сьюзан тогда была полна злости и решимости посадить Мэнсона, несмотря на то, что сама же отказалась от своих старых показаний. Видя этот контраст во взгляде подруги, Тэкс на сто процентов уверился в том, что Аткинс неспроста открыла рот в тюрьме и сделала она это даже не думая о том, что Уотсона, Кэтти и Лулу тоже поймают — она хотела отомстить лично Мэнсону. И причины для этого, зная её, были самые веские, но сам Уотсон за всё это время до них так и не добрался… Единственное, что знал точно, так это то, что отношение Сьюзан к Мэнсону охладело окончательно за несколько недель до убийств на Сиэло-Драйв. Она и Дайан в тот день отсутствовали на ранчо целый день, а после возвращения Сьюзан отыскала его и просто бросилась к нему на шею, крепко обнимая его и ударяясь в горькие рыдания, а через пять минут к ним присоединилась и Дайан, находящаяся в том же эмоциональном состоянии. Тогда они вдвоём прорыдали в его обществе часа три, не меньше, но ни одна из них так и не проговорилась о том, что с ними произошло, зато глаза Сэди и её холодное отношение к Чарли говорило Тэксу без лишних слов о том, что случилось это из-за Мэнсона, что бы там ни произошло. После этого у него снова зачесались руки, но Тэкс не мог ничего сделать, разве можно было нападать на человека, элементарно не зная, что он сделал?! Теперь Чарльз знал, что убить можно даже тех, кого толком никогда не видел и не знал, а будь он порасторопнее и решительнее, то не узнал бы об этом никогда, и они со Сьюзан, вполне вероятно, прожили бы нормальную жизнь вместе. Но теперь всё это было не важно, потому что Сэди больше нет. Единственное, что он мог сделать для её памяти — это продолжать брать всю вину за убийство той актрисы на себя…***
Думая об этом, Чарльз вновь затянулся и поморщился от солнца, поражая пристальный взор… Возвращаться из своих, в основном чёрно-белых, воспоминаний в реальность было не всегда приятно, но внимательный Уотсон уже пять минут, как почувствовал в буквальном смысле спиной, что к нему направляется, судя по грузным шагам, один из комендантов, а это значило только то, что к нему кто-то пришел. — Уотсон, поднимайся, к тебе пришли, — как по заказу отчеканил рослый мужчина за его спиной, и Тэкс закатил глаза, нехотя затушив сигарету и поднимаясь во весь свой рост. Видеть кого-либо не хотелось, а уж тем более говорить, но это было нужно, поскольку, скорее всего, к нему пришёл адвокат, которого терпеть ему приходилось поневоле. — Иду, — коротко отрезал в ответ конвоиру Тэкс и тут же зашагал вперед за мужчиной с гордо поднятой, по старой привычке, головой. Не стоило кому-либо знать, о ком он думает и почему… Даже самым близким. Родители до конца так и находились в блаженном неведении о том, что формально он сел из-за того, что нашёл девушку, ради которой стоило рискнуть всем, включая свою жизнь… Длинный коридор, который называли у них «дорогой позора», растянулся для него сейчас минуты на три, но торопиться всё равно никуда не хотелось. Лишь после того, как его освободили от наручников, Уотсон таки прибавил шаг, заходя в тесную комнатку, где вместо его адвоката, на удивление Тэкса, восседала милого вида девушка с серьёзным видом. Поднимаясь на ноги, она поправила свою строгую юбку и протянула ему руку с лёгкой улыбкой на лице. — Моё имя — Сюзанна Смитсон, мистер Уотсон… Я из Таймс, меня прислали, чтобы взять интервью. Вот только этого ему не хватало! Их всех Мэнсон что ли посылает с эксклюзивом, что они все потом несутся как оголтелые к Чарльзу? — Интервью, простите? — задумчиво протянул Тэкс, нехотя пожимая руку девушки с еле заметной ухмылкой. — Мэнсон больше нового не выдает? — Видите ли, мистер Уотсон, моему непосредственному начальнику не интересен Мэнсон, он интересуется лишь его адептами, — спешно прощебетала она, кивая конвоиру с благодарной улыбкой. — Благодарю вас за то, что разрешили мне провести небольшое рандеву с мистером Уотсоном. — Надеюсь, вам хватит часа? — Что вы, я постараюсь быть ещё быстрее, — учтиво отчеканила девчушка, присаживаясь обратно и терпеливо ожидая того момента, когда Уотсон усядется напротив. Давать кому-либо интервью было весьма непривычным для Чарльза Уотсона занятием, всей этой показухой из них занимался всегда только Мэнсон, ну и отбитые наглухо Линетт Фромм и Сандра Гуд, но раз уж он уже тут — деваться ему было некуда, он должен играть по правилам, поэтому Тэкс спешно плюхнулся на стул напротив, кивая девушке в знак согласия. — Что же, раз всё так, как вы мне описали — я не имею права отказывать вам! Тем более, спешить мне тут некуда, так что начнём, пожалуй.***
Всё интервью в общем и целом заняло бы у них пятнадцать или двадцать минут от силы, но вопросы девушки были настолько однообразными и уже давно заученными, что Уотсон начал откровенно скучать после первых же пяти минут, прошедших с начала их «рандеву». Поэтому он иногда растягивал свои ответы и пытался хоть как-то себя развлечь, чтобы окончательно не стухнуть от тоски зелёной. И в итоге, интервью растянулось на тридцать с небольшим минут, заставляя Уотсона вовсю жалеть о том, что он на это согласился вообще… Хотя чего он ждал? Раз люди сами по себе не изменились за все эти годы, пока он сидит тут, с чего бы прессе становиться умнее? Пока девушка что-то щебетала ему в ответ, он даже успел вспомнить то интервью, которое ему устроила дочка Розмари Лабьянка, маму и отчима которой они с Кэтти и Лулу жестоко убили десятого августа тысяча девятьсот шестьдесят девятого года всего через пару часов после убийств на Сьело-Драйв. Чарльз мысленно поражался тому, насколько все вопросы в интервью сейчас были схожи с вопросами на интервью прошедшего тогда, словно бы и эту девушку тоже подослала сюда Стратерс, несмотря на всё то, что Уотсон высказал ей тогда… Во всей этой ситуации со Стратерс он вообще изначально видел свою, пусть и горькую, но иронию: Бульози был достаточно толковым юристом и вообще очень грамотно разбил всю идеально отлаженную защиту Чарли Мэнсона, но даже он тогда в упор не заметил ещё одного убийцу, в чем-то даже более страшного, чем он и Сьюзан вместе взятые, а тем временем она была всегда рядом с ним, траурно улыбалась и пожимала обвинителю по делу «семьи» Мэнсона руку, строя из себя жертву даже круче, чем Сэди отыгрывала свою лояльность к Мэнсону! Видя всё это, Тэкс даже пару раз пожалел, что не ходил с ней вместе на те актерские курсы, на которые Стратерс ездила специально за тридевять земель… Выучили её там на совесть, даже родственники той актрисы не поняли, какая жестокая девушка находится рядом с ними! Куда хуже самой Сэди, которой пришлось пережить в своей жизни весь кошмар, который только можно было пережить… Сьюзан… О ком бы он не думал, в итоге все мысли Уотсона сводились к черноволосой девчушке, нуждавшейся в его помощи. Но вместо того, чтобы защищать, Тэкс затащил её в дерьмо похуже того, куда её окунул Чарли Мэнсон… И это вместо того, чтобы, как водится у всех нормальных людей, стать тем, кто её спасет! Все это вновь заставило Уотсона еле заметно поморщиться от неудовольствия, и хоть эта слабость была заметна лишь на секунду, но от любопытной журналистки она всё равно не скрылась, заставляя её с интересом изогнуть свою бровь. Просматривая и слушая все немногочисленные старые интервью Тэкса, журналистка изначально отметила для тебя факт того, что Уотсон старательно замалчивает ото всех что-то очень важное для себя, только она всё не могла понять, что именно. Эта мысль заставила её выбить у босса разрешение на то, чтобы поехать сюда и взять у него интервью. Это могло стать чёртовой сенсацией покруче всей той шумихи, устроенной вокруг фигуры самого Мэнсона лично! Вот только как перевести заурядное интервью в нужное русло и узнать то, ради чего она и пришла? Ведь не смотря на весь конвой за дверьми, этот человек всё ещё был опасен и чёрт знает, как он отреагирует на попытки чужих людей влезть к нему в мозг и душу, если, конечно, таковая имеется у человека, который хладнокровно зарезал беременную девушку. Резкая перемена в поведении Тэкса как раз дала ей подсказку, как это сделать, рождая на её губах легкую полуулыбку. — Вам нехорошо, мистер Уотсон? — хитрый вопрос девушки заставил Тэкса вмиг встряхнуться и мотнуть головой в знак отрицания очевидного факта, вновь становясь выдержанным настолько, насколько это было вообще возможно для него после мыслей о Сэди. — Нет, миссис Смитсон, всё в порядке, я просто задумался о своем, — глухо отчеканил он, сглатывая и ругая себя из-за того, что чуть было не спалился перед прессой… Нет, его любовь к Сэди загнется вместе с ним и Мэнсоном, который тоже всё знал, ибо от него что-либо скрыть было вообще нереально… — Что же, это хорошо… Но мы всё равно будем, наверное, закругляться, мистер Уотсон. В заключении мне хотелось бы спросить у вас только одно: Вы о чём-то сожалеете, Чарльз? Я не имею сейчас в виду убийства, о которых мы с вами уже поговорили, я имею в виду вообще… О том, что встретили Мэнсона или ещё о чём-то таком? Вопрос въедливой девчонки прозвучал для Уотсона, всё ещё находившегося где-то на своей волне, как гром средь ясного неба, и он в буквальном смысле почувствовал, как его сердце падает куда-то вглубь желудка от навязчивой мысли о том, что он всё же спалился перед желтой прессой и, судя по цепкому взгляду девушки, отшутиться у него уже не получится… Эти черти всегда чувствовали громкие новости для заголовков куда быстрее, чем даже их гуру смекнул восьмого августа, что Тэкс собрался валить подальше от Ранчо, прихватив Аткинс с собой! А ведь он реально решился на побег со Сьюзан вместе, как раз через каньон Бенедикта, только вот понятливый Чарли всё им испортил, связав их с убийствами. — Чарльз? — А? Нет, миссис Смитсон… Наверное, мне стоило бы, но нет, я не чувствую сожаления на эту тему… Точнее, даже не так, я не вижу толка сожалеть о том, что уже сделано, это же не вернёт тех, кого он приказал убить, — уверенно отозвался Уотсон, пожимая плечами. — Остальное это уже мои мысли, и я не считаю, что они должны быть достоянием общественности. — А если без интервью? — сощурила глаза девушка, убирая всё обратно в свою сумку. — Так, чтобы об этом знала только я… — Боюсь, вы не похожи на святого отца, чтобы я исповедовался, — снова усмехнулся он, качая головой. — Не зря говорят, что некоторые секреты должны оставаться секретами… Да и знаю я вашего брата, те штучки, которые вы спрятали — далеко не единственные. — Даю вам слово, что не записываю сейчас ни одной фразы, мне интересно это знать для себя самой! Сейчас я вижу перед собой прекрасно эрудированного и крайне умного человека, куда умнее тех, кого я встречаю каждый день в своём издательстве, да и вообще в своей жизни, и я никогда не поверю в то, что столь хорошо умственно-развитый мужчина, как вы, повёлся на околоэзотерические бредни Мэнсона и наркоту! Я хочу понять. Смелые слова сидевшей перед ним девушки почему-то заставили его поверить в её искренность, да и вообще его, пожалуй, в первый раз за эти тридцать с лишним лет назвали умным человеком, а ведь он реально был таковым, но уже вовсю начал благополучно забывать о том, что закончил школу с одними пятерками! Как и о том, что до встречи с Мэнсоном он был ужасным зубрилой, и ни о чём, кроме обучения и спорта даже думать не хотел… Ровно до того момента, пока в его жизни не появилась она… — Что же, в ваших словах есть своя доля правды, но это всё равно слишком личное, и касается это не только меня и дорогого мне человека, но и ещё одной девочки, у которой, я надеюсь, сейчас хорошая жизнь или, по крайней мере, чуть лучше, чем у нас. — Я клянусь, что не скажу ни слова, — отозвалась девушка, положив руку на сердце. — Раз это секрет — от меня никто и ничего не узнает… А ведь действительно! Чем это не выход? Пусть хотя бы один человек увидит Сьюзан настоящей, а не глазами газетных заголовков а-ля «Я пила кровь Шэрон Тейт!» и, возможно, даже совесть хотя бы ненадолго оставит его в покое, перестав напоминать ему о том, что он не спас свою любимую девушку. Такая столь занятная мысль, промелькнувшая в его голове подобно молнии, заставила его слегка улыбнуться и кивнуть, прикрывая глаза, дабы вновь окунуться в тот мир, который подарила ему Сьюзан Аткинс. — Что же, вы правы, но не обессудьте, этот рассказ может весьма затянуться…