Мне нужно полгода или один день

      Первые дни лета оказываются идеальным выбором. Деревья стоят пышные и зеленые, в саду расцвели сиреневые, белые и даже пурпурные бутоны. Воздух насыщен ароматами свежей листвы, цветов и ожидающих гостей пирожных. Скоро его разбавит еще шипучий взрыв шампанского, а по проходу пока туда-сюда шлейфом проносятся сеньоры Гуччи, Армани и Версаче. Тэен чувствует себя немного некомфортно в еле уловимом облачке детского мыла, но уже никуда не деться. Да и не так это важно.       В помещение проглядывает сквозь цветное стекло солнце, но оно не палит, пытаясь изжарить с земли род человеческий, а лишь ласково сияет — далекое и оттого безопасное. Температура комфортна. Будь чуть теплее, Тэену бы нервно пришлось ощупывать спину в надежде, что рубашка не прилипла к пояснице. А так — одной заботой меньше.       Однако это совсем не значит, что Тэен полностью расслаблен. Как он и предполагал, руки предательски подрагивают, и он запихивает в карман уже вторую салфетку, которой периодически вытирает потные ладони. На него смотрят со всех концов, и эти взгляды хуже софитов, под которыми обычно все равно никого не видно и можно представить, что ты один.       Тэен переминается с ноги на ногу и даже не реагирует, когда его тыкают в предплечье.       — Все хорошо, Тэени? — Доен поворачивает его к себе после безуспешной попытки еще одного тычка. Тэен испуганно раскрывает рот, шлепает себя несколько раз по бедру, словно у него отмерла нога, но потом успокаивается и достает из кармана квадратную коробочку.       — Вот.       — Спасибо. Не нервничай так, хён. Все будет хорошо.       Доен улыбается точно так же, как продавец в ларьке у дома, когда в наличии не оказывается любимых заварных пирожных Тэена. Тэен и кивает так же, со смирением и горьким осознанием необходимости прожить какой-то процент своей жизни без лучших в мире пирожных.       Доену некогда церемониться, и он убегает выполнять какие-то важные организаторские обязанности, кем-то забытые или попросту брошенные в уверенности, что за всеми все подберет Доен. Для этого есть основания: даже в школе, где Доен преподает корейский, его в первое же полугодие сделали заведующим учебной части. Тэн, работающий там же и отвечающий за физическое воспитание учащихся, говорит, что Доен попал под раздачу и вовремя не сообразил, что должность дается не за заслуги, а в качестве наказания — за отсутствие природной хитрости. Сам Тэн хитростью обладал в избытке и даже умудрился превратить уроки по физическому воспитанию в танц-классы и подбить школу брать с родителей за это дополнительные деньги. Доен, конечно, был не согласен и обвинял Тэна в оккультизме. За что Тэну и достался последний ряд в церкви, а Доен, впервые на правах организатора одержав верх, торжествовал и почти срывался на разговоры о кармической справедливости.       Тэн машет ему со своего места расплаты, и Тэен очень хочет сейчас оказаться там, с ним, и скрыться с радаров нескольких десятков пар глаз, но тут слышится перезвон и гости, чуть ли не наступая друг на друга, разбегаются по своим местам. Искать другое место нельзя, остается только стоять смирно.       Образуется мистическая тишина, словно куполом охватившая присутствующих. В ней слышно, как кто-то из опоздавших добегает до своего места, как приводят в боевую готовность свои инструменты музыканты, чей-то кашель. Наконец двери открываются — и играет вальс Мендельсона.       Тэен смотрит на процессию с таким волнением, что готов выхватить у сидящей перед ним дамы веер. Выхватить и спросить: серьезно? Веер?       Невеста плывет вперед уверенно, даже немного угрожающе. Сквозь накинутую на бледное лицо фату виден изгиб крашеных губ, и он как-то не предвещает безоблачную новобрачную жизнь, хотя, возможно, это личное впечатление Тэена, знающего Суен только понаслышке. Ему всегда было проще в мужском обществе, если не считать родную мать, сестру и племянницу, которой, конечно, пока далеко до настоящей женщины, и которую стоит на данный момент отнести скорее к детенышу человека. Пусть и самому милому и любимому в семействе. Тэен готов к тому, что она и станет самой главной женщиной в его жизни, да и похожи они внешне, как утверждает каждый, кто в принципе имеет слово, не случайно. На что Тэен всегда закатывает глаза, потому что они все же родственники, пф, но втайне очень гордится.       Чем он не гордится, так это тем, как дрожит край его штанины. С чего бы ему так нервничать? Это даже не его свадьба! И кольца он уже отдал Доену, так что его причастность к мероприятию сводится к нулевой отметке. Он готов начать тревожно оглядываться по сторонам, раз уж шестое чувство с таким рвением его потрясывает, но вспоминает, как его чуть не стошнило на линейке в честь начала учебного года, его первого в качестве учителя корейского. И как его стошнило, когда он впервые выступал на танцевальном конкурсе в старшей школе. Тэн, хоть и был участником команды-соперника, тогда единственный подошел к нему с влажными салфетками и предложением помочь, на что Тэен в ответ почти расплакался, но его прервал очередной рвотный позыв. Стоит признать, он достаточно нервный парень. Тэн тогда сказал, что это мило, представился и сообщил, что хотел бы увидеть, как Тэен будет нервничать на собственной свадьбе, поэтому давай дружить. Сообщением о том, что у него не будет никакой свадьбы, Тэен поделиться не успел, так как снова пришлось обнять мусорку. Зато Тэн принял это за согласие. Он же и познакомил его с Доеном, учителем корейского из школы, где работал сам. Под предлогом того, что симпатичные молодые учителя должны держаться вместе, то есть, волею Тэна, они стали общаться втроем.       И вот Тэен стоит в церкви, делает вид, что разглядывает невесту, хотя сам витает в воспоминаниях и думает, что очень хорошо решил провести жизнь в одиночестве. На своей собственной свадьбе он бы умер от сердечного приступа. Сочетание всеобщего внимания и решительности момента — не для него. Съедобно только по очереди, но никак не вместе. Невеста приближается к алтарю, и все перемещают внимание туда, где ждет жених. Рядом с женихом стоит Доен, и выглядит он тоже плачевно. Тэен сочувствует, но никак помочь не может и, честно говоря, предпочитает свое место у стенки. У Доена выбора не было, и обстоятельства так сложились, что все обязанности по организации свадьбы свалились на него. Он же — лучший друг жениха и брат по совместительству. Когда он рассказывал об этом на их постоянном деловом, как называл его сам Доен, совещании в досуговом (опять же, его слова) заведении, Тэн снова шептал про недостаток хитрости, и тут даже Доен вынужден был соглашаться.       Несмотря на все заявления, что организация свадеб — это совсем не его поле деятельности, все идет очень гладко. Брат Доена Гонмен приподнимает фату, и все так увлечены процессом, что только Тэен замечает, как кто-то прокрадывается по стенке и встает с ним рядом.       Под официальную речь священника, Тэен окидывает опоздавшего взглядом и теряет связь с происходящим. Не может быть. Его нервная дрожь принимает пограничное состояние — онемение. Такого не может быть.       В ступоре он слышит речи невесты и жениха, вопросы священника, ответы почти супругов. Ему хочется проверить, но и страшно одновременно. Если он повернется, его тоже могут узнать.       Он поворачивает голову слегка и краем глаза пытается разглядеть, но изображение расплывчатое, а более очевидно повернуться он не может. Вероятно, он переоценивает ситуацию и себя, и, даже если это и есть тот парень, то вовсе не факт, что он его запомнил, зря ты льстишь себе, Тэен. Но страх сильнее логики и скромности.       Когда все вокруг начинают аплодировать, он отвлекается и тоже хлопает. Молодожены шествуют к выходу, гости поворачиваются вслед за ними. Теперь все смотрят на запад, и сосед, словно собираясь что-то сказать, улыбается ему. Ровно секунду, пока не застывает так же, как Тэен.       Под звон колоколов они смотрят друг другу в глаза с удивлением, осознанием, недоверием. С ужасом, если вы спросите Тэена, и с гневом, если спросите Тэена про оппонента. Гости вытекают на улицу словно шампанское из бутылки, к которому спешит присоединиться Тэен, чуть ли не перепрыгивая через скамейку. Попасть в другую струю жизненно необходимо, потому что это точно Джэхен и, судя по его взгляду, он далек от ощущения счастливой встречи.       Тэен надеется затеряться в толпе и никогда с Джэхеном не встречаться. Он ходит за дамой в синем брючном костюме, так как не находит Тэна в толпе, а слишком долго стоять на одном месте, когда за тобой объявлена потенциальная погоня, нельзя. Как-нибудь он окажется там, где надо, или, как минимум, в успокаивающей дальности от Джэхена.       За дамой он садится в машину, нанятую, видимо, для гостей. Машина отвозит их к загородному дому родителей Доена, где их ждет площадка для празднования. Тэен чувствует себя собакой, нашедшей чутьем дорогу домой. Все же было бы нехорошо, если бы он пропал сразу после венчания.       Дом окружен небольшим садом, плавно перетекающим в рощу. Прямо перед садом разложен деревянный настил с мини-сценой, раскиданы столики и стулья, перебегают, раскладывая недостающие салфетки, официанты. К приему все готово, осталось дождаться праздничного прибытия молодоженов.       Площадка постепенно наполняется людьми. Тэен оказывается один, и теперь ему совсем нечем себя занять, кроме как проверять почту и мессенджеры в телефоне. Начинать игру он не может: снующих людей вокруг слишком много, один толчок — и пока драгоценная жизнь. Но провалить уровень кажется не такой плохой затеей, так как по работе сообщений ноль, от друзей тоже, хотя с Тэном они так и не встретились больше, и это странно. Почему Тэн не обеспокоен его пропажей?       Тэен начинает набирать сообщение, ощущая легкую обиду, догадываясь, что его, вероятно, нашли кем заменить. Его палец жмет на кнопку, чтобы закончить слово «предатель», когда сзади в шею поступает укол воздуха. Телефон подпрыгивает у него в руках, отлетает от костяшек пальцев, пружинит на ладони и оказывается в руках. Солнце отражается в белоснежных широких зубах Тэна, сжимающего его драгоценный телефон.       Пальцы Тэена тоже стремятся сжаться на чем-то, хотя бы вот даже на шее друга, но Тэн плавным движением руки, как великий джедай, устраняет враждебные поползновения и, расправляя скрюченные пальцы Тэена, кладет в них обклеенный крестами и котиками айфон.       — Что же ты как небрежно к своему лучшему другу?       Тэен вытягивает вверх подбородок, чтобы сказать, что, вообще-то, лучший друг его оставил и даже ни одного звоночка, ни одного жалкого текстика. Тэн указывает пальцем на телефон в руках Тэена, и весь заготовленный воздух выходит просто так. Телефон — не его лучший друг, ревностно транслирует взглядом Тэен, но, с другой стороны, обвинять ему Тэна больше не в чем, бежал он от церкви сам, не позаботившись уточнить, где тот находился. Кстати.       — А где ты был все это время?       — У церкви. Я только приехал.       Лицо у Тэна принимает слишком довольное выражение, чтобы поверить, что он просто задержался и разглядывал церковные витражи. И смотрит он так вызывающе, будто подначивает спросить. Но попытка остается неиспользованной. К ним подбегает Доен, запихивает в другую свободную руку Тэена пустой стакан с прозрачными капельками, сбегающими по стенке. То есть, использованный стакан. Тэен кривится, но сказать ничего не может, потому что Доен выглядит достаточно измотанным, чтобы принимать жалобы. Тэн разделяет его точку зрения и, поскольку у него в руках нет ни телефонов, ни стаканов, поглаживает Доена по плечу.       — Все хорошо?       — Все ужасно!       Доен пускается в рассказы о приезде гостей, и как ему пришлось бежать и вызволять тетю Суен из метро, когда она отказалась ехать на такси; как по дороге ему позвонила сама Суен и пришлось посетить не один магазин женского белья в поисках белых чулок, потому что свои невеста порвала, сразу обе пары; как собственная бабушка уже познакомила его со скрипачкой и предложила завести двоих детей и создать музыкальный квартет, когда Доен подошел обсудить с ней последние детали музыкального сопровождения церемонии.       — И впереди еще целый день этих мучений. То есть, развлечений! — меняется он в лице как профессиональный клоун, который плачет и смеется с разницей в секунду. К ним подошел Гонмен, и это его рука лежит на плече Тэена, — Хён, ты ведь еще не знаком с Тэеном, знакомься.       — Да, меня не было в тот единственный раз, когда Тэен бывал тут, приятно познакомиться, Тэен.       Они обмениваются рукопожатиями. У Гонмена добрые глаза и крепкая, но не удушающая хватка. Он похож на идеального жениха, сошедшего со страницы журнала о свадебной моде. Это вполне может быть правдой, насколько Тэену известно, Гонмен долгое время работал моделью, где и познакомился со своей будущей женой. Только недавно он решился открыть онлайн-платформу для образовательных услуг, о которой с вдохновением регулярно оповещал его Доен, помогающий брату и там. Тэену тоже предлагали присоединиться, когда работа наладится, и он дал свое предварительное согласие. Руку ему Гонмен пожимает точно как будущий руководитель.       Гонмену удается только вежливо спросить, всем ли они довольны, когда рядом щелкает затвор. Свадебный фотограф выныривает из-за фотоаппарата и чуть машет рукой, извиняясь, что прервал разговор. Жених подзывает его ближе, повторяя, что все нормально, ведь это его обязанность — запечатлевать живые моменты на фото-память.       Фотографа Тэен видел и в церкви, и на улице возле церкви, пока соображал, куда ему скрыться. Он еще оглядывал массу людей в надежде зацепить глазами смуглую макушку Тэна, когда заприметил рядом с фотографом Джэхена, который стоял и что-то рапортовал ему на ухо. Вряд ли это были рекомендации по работе со светом. В тот момент Тэен и увязался за женщиной в синем костюме, сообразив, что со своей смотровой площадки пора трогаться.       Если фотограф и Джэхен знакомы, то, пожалуй, отсюда тоже стоить бежать и сливаться с толпой. Слишком много вокруг людей, потенциально связанных с объектом его беспокойства. Планам претит Гонмен и предлагает сделать общее фото, пододвигая Тэена ближе. Пару щелчков спустя над ухом звучит бархатистый голос:       — Я могу присоединиться?       — А, Джэхени, — машет ему Гонмен из центра построения и подмигивает, — Конечно, прикрой этот фланг.       Прикрой? Что это значит, прикрой? Тэен недоволен, и ему кажется, что это намек на рост, когда он оглядывает их небольшую компанию. Тэен и Тэн на фоне остальных выглядят как маленькие гномы, встретившие принцев Белоснежки, пусть принцев в компании целых три, а гнома всего два. И вообще, это очень сильно — отнести Джэхена к принцам.       Пока он натуженно улыбается и соображает, что делать, фото-момент окончен. Линия перестраивается в круг общения, в него вовлекается фотограф. Настало время всех со всеми перезнакомить. Начинают не с него.       Тэен понимает, что это шанс валить, и посылает сигналы Тэну, но антенна Тэна настроена в другом направлении. Кажется, его чуть ли не качает в сторону местного папарацци. По крайней мере, глаз от него он не отрывает и улыбается особенно ярко, с хитрым тайским радушием.       Тэн — самое милое существо на плате, но если бы улыбками можно было вводить человека в состояние гипноза, то фотограф давно бы уже рассказывал, как был обижен, когда собачка очередной модели написала ему в сумку, а он добродушно стерпел обиду, за что заслуживает благословение тайского бога. Но рассказывает он пока о том, как познакомился с Гонменом на фотосессии. Тогда он в основном держал отражатель и периодически обмахивал им известную модель. В благодарность Гонмен где-то в подворотне встал в несколько экзотичных поз для объектива самого Джонни — и пошла-поехала успешная карьера. Говорит он это все будто исключительно Тэну.       Контакт есть, приходит к выводу Тэен и понимает, что бежать с тонущего в чужой любви корабля надо одному и прямо сейчас. Пока все радостно слушают историю о позах в подворотне и не переходят на прочие личности, Тэен начинает тихо пятиться и уже готов, пригнувшись, как истинный гном скрыться по низам.       Но вдруг вокруг талии его почти обхватывает рука. Не чья-нибудь, а весьма конкретная, длинная макаронина, по которой взбираются глаза Тэена и упираются в наглую ухмылку. Джэхен держит его за бочок и не дает уйти, вот хмырь. Что ему от него надо. Тэен чувствует, что злится уже сам. Щеки пылают, лоб горячеет, напрягаются мышцы вокруг глаз, и он уже готов рвать руки и рявкать грозным чихуахуа, как Джэхен издает что-то, похожее на мелодичный смех молодого диджея, по совместительству СЕО крупной корпорации, богача и просто красавчика.       — А мы с Тэеном уже знакомы, — он улыбается так широко и будто обнимая весь мир, что почти искренне, почти можно верить, если бы Тэен не был в курсе деталей упомянутого знакомства.       — Ууу, неожиданно, — гудит трубой детского пароходика Тэн и отрывается наконец от своей потенциальной жертвы, чтобы перевести взгляд на жертву постоянную.       Тэен, в последние несколько месяцев соблюдающий целибат за исключением одного, ну, ладно, двух случайных раз, постоянно находился под прессингом друга, переехавшего к нему в съемную квартиру через полгода с момента знакомства. Когда одним дождливым утром улыбчивый и с ног до головы мокрый комок одежды в полтора метра переступил порог в его идеально чистую комнату и сразу полез обниматься, Тэен понял, что беда приходит не одна: она приводит с собой тайского друга. С тех пор правила, которые соблюдали в этом блоке с религиозным рвением, были изменены на новые, а для Тэена составлен оригинальный устав. С его пережитками он продолжал бороться по сей день, отмахиваясь от свиданий вслепую и коварно поджидающих приглашенных «вэри хат энд секси» друзей друзей, кстати, совершенно свободных сегодня вечером и в обозримом будущем.       Тэен готов уже задиристо поднять брови, чтобы показать, что и сам может справиться, если очень захочет, без всяких свах, когда его потенциальный партнер в создании двусмысленности, как водится, все портит.       — Но совсем не так, как ты подумал, — голос у него заискивающий, будто флиртующий.       Конечно, Тэн это улавливает, его поза меняется, бедро выдвигается вперед и, кажется, что сейчас он протянет свою ручку для поцелуя джентльмену. Он делал так всегда, когда вытаскивал Тэена в очередной бар и знакомился с барменами, пока друг сидел на стуле, болтал ногами и осматривал интерьер заведения, потягивая свой клубничный смузи. Правда, здесь Тэн уже вроде отметил вариант для себя, а растрачиваться на двоих он не привык, пусть тайская душа и широка и необъятна как Чаупхрая, что бы это ни значило. Так что есть шанс, что Тэн учуял подставной характер оппонента.       — Мы с тобой совсем незнакомы. Не слишком ли самонадеянно полагать, будто ты знаешь, что я подумал?       Повисает пауза. Они смотрят друг на друга с самыми приятными выражениями лиц, словно только что перерезали несколько глоток, заново наточили тесаки и готовы к развлечениям. Тут уже присвистывает парень-фотограф, за что Тэн отвешивает ему одобрительный взгляд, продолжая улыбаться во все двадцать восемь. Тэен не совсем уверен, он действительно так доволен или просто утром сделал отбеливание и желает продемонстрировать всем результат.       То ли из-за запоздалой реакции, то ли чтобы разрядить обстановку Гонмен начинает хлопать в ладоши и смеяться, похлопывать по спине Доена, который смотрит на брата, пытаясь увериться, что сумасшествие не передалось и ему.       — Вы хотите продемонстрировать нам битву сильнейших? — увесисто и немного угрожающе улыбаясь, спрашивает жених.       Джэхен все это время продолжает придерживать его, но теперь уже за талию, будто бы Тэену в голову может прийти рвануть с места прямо сейчас и скрыться в ближайших кустах. Во-первых, это было бы ужасно нелепо, с этими людьми ему еще общаться, и если бежать так — то только в Гренландию; во-вторых, на нем дорогой костюм, который он взял в аренду на не слишком щедрое учительское жалование, и даже если он убежит в Гренландию, его могут выследить и там и потребовать полную сумму, а то и посадить за кражу. Да и как он будет общаться с людьми в Гренландии на своем ломаном английском?       Джэхен отпускает его сам, поворачивается к Гонмену, хватает себя за белые, аппеттные, с отблеском, как у аниме-девочек, щечки и начинает корчиться и вилять из стороны в сторону задницей, мямля ущемленным за яички баритоном:       — Ааа, Гонмен-хён, это так не работает. Я берегу свои силы только для тебя!       Тэн выглядит оскорбленным и шокированным одновременно, а Доен тяжело вздыхает и проводит рукой по складочкам на лбу, что-то бормоча. Он явно является свидетелем этого представления не впервые, в то время как Тэн, похоже, сейчас будет требовать назад деньги, потому что такое он не заказывал.       — Но я ведь уже женился, Джэхенни, — ласково отвечает Гонмен, будто их разговор — самый всамделишный разговор на свете. Джэхен продолжает вилять, теперь уже будто огорченно, надув губы.       — Они всегда это делают! Не обращайте внимания, — пытается растолкать актеров Доен, размахивая руками, — Ну, что вы, в самом деле, я же просил, умолял вас держать себя в руках, тем более, на глазах моих друзей. Мы же условились.       — Не поймите неправильно, Джэхен — мой главный фанат, — убеждения не совсем действуют на жениха и он отходит от брата и приобнимает Джэхена за плечи, отчего тот раздувается и сияет как начищенный капот ретро-авто, — Мы и познакомились только благодаря тому, что Джэхен просил у меня автограф и стыдливо краснел, хотя в фотосессии мы участвовали вместе и на равных условиях.       Тэн готов купиться на историю о знакомстве, его всегда интересовал мир глянца, и смотрит он с новым одобрением. Лот Джонни продан, собственно, Тэну, если судить по направлению объектива фотоаппарата. Доен прикрывает глаза руками, пытаясь спрятаться. И Тэен сбегает.