Не боишься ли ты заиграться?

Внимание! Нецензурная лексика! Себастьян помнил тот кошмар. Он не хотел, чтобы сон оказался правдой. Полковник держал себя подальше от любого упоминания имени Мориарти, не говоря о доме, в котором происходило столько событий. В этой части города он не был уже более года. И не собирался сюда возвращаться. Но жизнь желает, вероятно, иного исхода событий. Моран не верил в судьбу и карму. Однако в свете последних событий, полковник думал об этом всё чаще. Проезжая на мотоцикле аккуратные дорогие дома, мужчина усмехнулся. Нечистые на руку политики, военные, полицейские. Некоторые из них ищут человека, который руководит криминальным миром, кто-то пользовался его услугами. Но каждый из них здоровался при встрече с Джимом, не подозревая, кто он и что он на самом деле. Для них – он программист в одной из крупных международных корпораций, получивший наследство от тетушки-шотландки. Стоит ли говорить, что эта женщина весьма неожиданно обрела родственника и спустя некоторое время скоропостижно скончалась. Притормозив около перекрестка, Моран пропустил черную, дорогую машину. Через открытое окно было видно девушку, которая что-то усердно делала в мобильном телефоне. Полковник видел где-то её раньше. Впрочем, в этом районе это не редкость – богатые детишки, привыкшие к роскоши. Скорее всего, её ожидает самолет, на котором она полетит на свой собственный остров, где её уже ждут друзья и тяжелые чемоданы, заполненные героином и бутылками алкоголя. Подъехав к нужному дому, Моран остановил двигатель и осмотрелся. Ничего не меняется. Глухие заборы, крепкие ворота и не единого намека на живую душу на улице. Эти люди не любили лишнего общения, у многих были свои странности. В наличии почти во всех домах комнат, предназначенных для нестандартных отношений и увлечений, Себастьян не сомневался. Что удивительно, на фоне этих людей Мориарти казался единственно нормальным человеком, без каких-либо странностей и неприятных особенностей психики. Ирония судьбы. Вдруг размышления Морана прервал звук открывающихся ворот и он повернул голову в сторону неприятного стенания металла. Каково было удивление полковника, когда он увидел Джима, опирающегося плечом на створку ворот. О бывшей безупречности внешнего вида Мориарти можно было и не вспоминать – грязная, лохматая голова, грязные джинсы и рваная футболка, вещи были в больших темных пятнах. Моран без проблем понял, что это засохшая кровь – слишком часто приходилось видеть. Губы разбиты, на скулах синяки и порезы, грозившие будущими шрамами. На руках были многочисленные ссадины, некоторые пальцы сломаны, но все же обработаны, хоть и чрезвычайно плохо. Плечо, на которое опирался Джим, казалось единственным местом, которое можно было назвать условно целым и невредимым. - Ну привет, Моран. Ты не очень вовремя. Я не успел принять душ. - Боюсь, ты ничего не успел, кроме как ввязаться в какую-то историю. - Истории бывают разными. Видишь, эта не очень хорошая. Впрочем, может быть и неплохой, если ты мне поможешь. - А я хочу этого? - Разве нет? - Ты не меняешься. Такое же самоуверенный идиот. - Люди не меняются, Себастьян. Это аксиома. - Я поменялся. Твоя аксиома стала лишь теорией. - И что же изменилось? Дай подумать. – Джим осмотрел Морана, иногда болезненно щурясь – боль в глазах была сильной, мужчина отвык от солнечного света. – Я ничего не вижу, полковник. Ты остался прежним. У тебя поменялись цели, не более того. Иначе бы ты здесь не появился. - Меня интересует тот факт, что ты пропал почти на год. - Ты переживал за меня? Как мило! – Джим наигранно улыбнулся и изобразил влюбленную восторженность. И одновременно сильно вцепился пальцами в ворота. Моран не мог не увидеть это движение. Как бы не хотелось этого делать, но он должен помочь Джиму. « Я не такая сволочь, как этот дрянной актеришка». - За тебя переживал не я. За тебя в принципе никто не переживал. – Моран бросил взгляд на Джима, пока ставил мотоцикл на подножку. Мориарти продолжал улыбаться, но в глазах промелькнула грусть. И некоторое отчаяние. В последнем полковник не был уверен – Джим в отчаянии? Это больше похоже на шутку. - Но ты же здесь. Значит, искал меня. - После твоего исчезновения на меня свалилось множество обязанностей, которые я не намерен терпеть. Это не моя работа. - Я решил отдохнуть. Кто мне может отказать в отпуске? - Теперь у тебя будет невероятно много работы. Радуйся. Моран подошел к Джиму, но встал несколько дальше, чем требуют приличия. - Ты боишься ко мне подойти, полковник? Я столь прекрасен, что боишься самого себя? - Твоя самонадеянность и самовлюбленность всегда веселила меня. Нет, я хочу поставить пару точек до того, пока ты вновь не стал рассылать приказы по всему свету. - Слушаю внимательно. Надеюсь, точки не введут меня в отчаяние от твоей глупости? - Я не собираюсь на тебя работать. Год назад я разорвал с тобой контракт. Новый подписывать не собираюсь. Это первое. - Первая ложка наполняет стакан отчаяния… - Джим закатил глаза, но сохранил на губах ироническую улыбку. - Я тебе помогу сейчас, в память о былых отношениях. Но этого больше никогда не повторится. Акция одного дня. Это второе. - Уже вторая ложка отчаяния. Стакан всё полнеет. Осторожнее, полковник. - Я больше никогда не хочу видеть. Никогда. Чтобы для меня ты исчез из мира, как будто тебя никогда не было. Или будто ты умер, сдох, потому что слишком много времени я на тебя работал и забыть столько лет проблематично. Это третье. - Себастьян, я тону, захлебываюсь! – Мориарти вцепился пальцами в своё горло и запрокинул голову назад. – Это уже не ложка, это океан. Моран, помоги, мне нечем дышать. Моран близко подошел к Джиму, схватил его за волосы и, вернув голову в нормальное положение, устремил взгляд в глаза криминального гения. - Я не шучу, Мориарти. Мне не до игр и не до твоих дешевых пьесок. Для тебя всё это игра, развлечение. Ты еле живой, у тебя многочисленные переломы, которые срастаются не так как надо и доставляют ещё большую боль. У тебя болит вся кожа. Тебе больно даже от моего дыхания, оно слишком горячее для твоего лица. Но это не та боль, ты не видишь истинную. Зато чувствую её я. Ты сгнил. Внутри. Давно и бесповоротно. Там труха, паутина и ужасный запах гнили. Тебе плевать на всех, тебе и на себя плевать. Иначе сейчас бы не стоял, еле держась на ногах. Тебе важны лишь острые ощущения. Неважно, каким образом полученные. Твои игры с правительством, отношения с Шерлоком. Ты ведь любишь ходить по лезвию, а братья Холмс для этого отлично подходят. Ведь именно Майкрофт сделал это с тобой. Его люди почти убили тебя, а ты продолжал игру, надеясь поставить шах и мат. Ты сумел выиграть одну партию, но что дальше? Что ты рассказал, находясь в болезненном бреду? Кто теперь завладеет шахматной доской? Мориарти не отводил взгляда, не пытался что-либо сказать. Лишь сильное дрожание рук показывало, что мужчина слушает и хоть как-то реагирует на слова. - Ты вообще понимаешь, что я говорю? Что происходит? Мориарти, несколько раз моргнув, холодным, жестким, полным власти голосом приказал: - Отпусти меня, Моран. Иначе твой труп найдут расчленённым в центре Пикадилли. Полковник отпустил мужчину и отошел в сторону. Джим попытался встать ровно, но ему это не удалось. Вновь облокотившись на край ворот, Мориарти поднял голову и злобно посмотрел на снайпера. - Что ты знаешь, Моран? Ты ничего не понимающий кусок говна, ты умеешь лишь стрелять и подставлять задницу. Вали отсюда и никогда больше не появляйся на моих глазах. Иначе ты будешь умирать чрезвычайно долго. Я отменю всё, что только возможно и буду мучить тебя неделями. Радуйся тому, что ты ещё жив. Ибо, зная тебя, продолжится это недолго. Ведь ты с ума сходишь от того, что я тебя не ебу. Ты прибежишь ко мне через несколько дней, надеясь, что я порву тебя на части. Вали отсюда, ублюдок! Мориарти резко вздохнул, его глаза округлились и он упал на землю. Моран, сдерживая себя, чтобы не подбежать, подошел к лежащему Джиму. И тут же упал на колени. Полковник думал, что этот чертов актер опять что-то играет, но Джим лежал без сознания и почти не дышал. Себастьян поднял на руки криминального гения и побежал в дом. Дверь была закрыта. Дом был полностью закрыт, люди Майкрофта не смогли вскрыть его. Полковник обежал здание, но не смог найти ни одного доступного входа – все двери были закрыты, выбить их было невозможно, окна не поддавались. Джим всегда гордился своим домом, говоря, что в него никому не попасть без ключа. И сейчас это действовало против него – Мориарти мог умереть в любую минуту. Моран сел на крыльцо и положил голову Джима на колени. Сон повторялся. Только сейчас это была реальная жизнь. Но полковник не мог допустить смерти Мориарти. Эту ирландскую занозу в заднице мог убить только Моран. Другие не имеют на это право. Подбежав к мотоциклу, Себастьян перерыл всю сумку, все карманы и не мог найти мобильный телефон. У Мориарти был личный врач, который никогда не задавал вопросов. И его номер всегда был в контактах полковника. Но этот чертов телефон не хотел быть найденным. Ехать в городскую больницу означало подписать смертный договор. Вернувшись к Джиму, снайпер разорвал футболку бывшего босса на куски и попытался хоть как-нибудь остановить кровь, идущую из раны на плече Мориарти. Это помогло, но полковник знал, что ненадолго. Мужчина провел пальцами по лицу Джима, грязно ругая себя и Мориарти. Всё должно быть не так, он вообще не должен был появляться на этой гребанной улице. Или наоборот, должен был, чтобы увидеть смерть столь ненавистного человека? Полковник уткнулся носом в шею Мориарти, вдыхая запах кожи и ощущая, как бьется пульс. Он ещё жив, он просто так умереть не может. Моран положил Джима на пол и сам лег рядом. Все как во сне. Только Мориарти ещё живой, ещё дышит. Полковник видел столько смертей, часто спасал напарников. Но сейчас он не мог понять, почему Джим в таком состоянии. Единственное, что снайпер мог – это согреть Джима. Он придвинулся к нему ближе и обнял за талию. Вдруг он почувствовал под пальцами кусок пластмассы. Вынув его из кармана джинс, он увидел, что это ключ от дома. Вскочив на ноги и открыв злополучную дверь, Моран отнес Мориарти в спальню. На прикроватном столике лежала скомканная записка с телефоном доктора и подписью: «Именно ты поможешь мне выжить, Себастьян». *** - Мистер Шварц… - Не переживайте, Себастьян. Всё в пределах возможной нормы. Ему нужно месяц не вставать с кровати. Следите за этим внимательно. Ребра и пальцы выпрямили, будут теперь правильно срастаться. Всё обработали, где нужно – зашили. У него была большая кровопотеря, общая усталость, продолжительное отсутствие сна, поэтому он упал в обморок. Главное, чтобы он как можно меньше двигался в ближайшие две недели. Это необходимо. Лучше, месяц. - Спасибо, доктор Шварц. - Если ему станет хуже, сразу звоните. Когда за доктором закрылась дверь, Моран устало сел на лестницу и вздохнул. 14 часов Шварц занимался Джимом, возвращая тому жизнь. Всё это время полковник сидел возле двери, ожидая результатов, выкуривая одну сигарету за другой. Выносили окровавленные бинты, хирургические инструменты, вносили новые. Для снайпера это всё сливалось в одну бесконечную картину. Он хотел лишь знать, что Джим жив. Снайпер ненавидел себя за такое – он никогда не был чувствительным, слабаком и рохлей, смерть друзей принимал как естественный ход событий и никогда ни к кому не привязывался. Но когда там, за стеной, лежит человек, который столь дорог, на грани жизни и смерти, всё меняется. Чёртов Мориарти приковал его к себе тяжелой цепью и не отпускал не на секунду. Моран встал со ступеней и пошел в спальню Джима. Комната была убрана, лишь капельница и пару приборов рядом с кроватью напоминали о том, что здесь происходило не более часа назад. Полковник подошел к Мориарти и сел на край кровати, вглядываясь в лицо лежащего мужчины. Джим был чрезвычайно бледен даже для самого себя, бесцветные губы были приоткрыты, из носа торчала кислородная трубка, кисти рук перебинтованы, раны на руках были аккуратно зашиты. Но главное, что он дышал – ровно, спокойно. Моран, осматривая мужчину, думал о том, что он больше никогда не сможет отпустить его. Один год без полковника – и Джим уже ввязался в такие события, которые чуть не стоили ему жизни. Как он простит Мориарти? Возможно, он уже его простил, когда Джим почти умер. «Переоценка ценностей при возможной потере. Больше такого не повторится. Я никогда больше не допущу такого. Но чего мне будет это стоить?» *** Моран, сделав себе сэндвичи и чашку кофе, зашел в спальню Мориарти и занял своё излюбленное место – кресло около окна. Вокруг валялись книги, какие-то записи, пепельницы, заполненные до краёв, бутылки виски, винтовки. Уже три недели Себастьян постоянно находился в комнате Джима и следил за ним. Мориарти почти всё время спал, иногда приходил в себя, но вряд ли это можно было назвать возвращением. Он был в каком-то непрекращающимся бреду, доктор Шварц высказывал опасение по поводу возвращения Джима в былое состояние. Иногда Мориарти громко кричал, произнося что-то неразборчивое. Иногда звал маму. Не редкость была, когда он звал Себастьяна. В первый раз полковник вздрогнул от этого крика, думая, что мужчина наконец очнулся. Подбежав к кровати, он увидел, что это лишь кошмар и Джим спит. Это были трудные недели, полковник боялся, что однажды проснувшись, он обнаружит холодное тело. Зайдя в комнату, Себастьян по привычке подошел к Мориарти, убедился, что всё в порядке и занял своё любимое место. Читая очередную книгу из поистине громадной коллекции Мориарти, Себастьян услышал стон. Он удивился этому – стонов ещё не разу не было. Положив книгу на пол, снайпер подошел к кровати и, посмотрев на Джима, поправил одеяло. Казалось, что мужчина более резко и часто дышит, но полковник подумал, что от недостатка собственного сна. Сев на край кровати, Себастьян убрал с лица Мориарти прядь и провел рукой по лицу. Вновь стон. Моран закрыл глаза и провел рукой по переносице. Это тяжело, знать, что гениальный ум может не заработать вновь, что он может никогда больше не услышать этот голос, полный сарказма, полный злобы и пренебрежения. - Сеееб… Полковник резко открыл глаза и посмотрел на Джима. Тот смотрел на Себастьяна чистым взглядом. - Джим. О боже, наконец. - Воды, пожалуйста. Я очень хочу пить. Когда полковник принес мужчине стакан, тот уже пытался сесть, облокотившись на спинку кровати, но руки его ещё плохо слушались. Моран поставил стакан на прикроватный столик и помог Джиму сесть. Мориарти осматривал помещение, пытаясь сфокусировать взгляд. Его глаза остановились на медицинских приборах и трубках в его руке. - Почему ты здесь? – Джим продолжал смотреть на трубки, будто пытаясь найти нечто важное в них. - Где я ещё должен быть? - Почему ты здесь? - Я могу уйти. Мориарти быстро перевел взгляд на лицо Морана. Его глаза были испуганными, хотя он и пытался это безуспешно скрыть. - Я тебе столько наговорил. Почему ты здесь? Почему не оставил умирать там? Зачем тебе это? - Тебе ещё рано так много разговаривать. - Я говорю столько, сколько хочу. Кто смеет мне запретить? – Мориарти повысил голос, но слабость давала о себе знать, его голова упала на изголовье и он закрыл глаза. - Джим, пожалуйста, ляг. Ещё рано, ты слаб. Неужели ты этого не чувствуешь? - Мне плевать. Я играю со всеми, с тобой, с самим собой. - Ты три недели не приходил в себя. - Ты меня любишь. – Мориарти посмотрел на Морана и его голова немного склонилась к плечу. – Конечно, любишь, раз три недели ты сидел рядом со мной, не ушёл, не отвернулся. Не боишься вновь ошибиться, обжечься? Уйди, Себастьян. - Нет. - Это приказ, полковник. Я не хочу тебя видеть. - Хорошо, раз ты этого хочешь, я уйду. Ты жив и вполне неплохо соображаешь, далее сам справишься. Запомни, я не хочу, чтобы ты вновь появлялся в моей жизни. Прощай. Моран встал с кровати, положил винтовки в сумку и ушел, оставив Джима с растерянным лицом. Выйдя из спальни, полковник прошел в свою комнату, оставил винтовки в шкафу и забрав шлем с ключами от мотоцикла, поехал в магазин. Если Мориарти ест с большой неохотой, а сейчас это будет за границей возможного, то полковник любил покушать. Но после трех недель запасы оказались очень ограничены. *** Моран, съездив в магазин и купив продукты, вернулся в усадьбу. Приготовив овсянку и добавив свежих ягод, полковник пошел в спальню Джима, надеясь, что сможет заставить поесть упрямца. Без стука войдя в дверь, Себастьян увидел, что Джим лежит на полу рядом с креслом, свернувшись и зажимая в пальцах плед, в котором спал полковник. Поставив тарелку на стол, он подошел к окну и закурил, смотря на Мориарти. - Ты будешь есть. И это не вопрос. Мориарти поднял глаза на снайпера, сжимая пальцами ещё сильнее плед. - Никогда раньше ты не был столь реален. - А какой же я должен быть? Отпусти плед, у тебя пальцы ещё срастаются. Моран нагнулся, что бы забрать плед, но Джим резко дернулся в сторону. - Не приближайся. Ты знаешь законы. - Какие законы? – Моран усмехнулся. Что ещё за игра пришла в его голову? – Джим, мне тебя кормить, что ли, нужно, как маленького? - Не прикидывайся идиотом. Как только я попытаюсь приблизиться к тебе ближе, ты исчезнешь. Я не хочу, чтобы ты исчезал. - Почему я должен исчезнуть? Прекрати этот театр. И отдай мне плед. Полковник потянулся к пледу, но Джим всё дальше отодвигался от Себастьяна. Тогда снайпер резко двинулся вперед, схватил плед и вырвал его из рук Мориарти. Джим обреченно закричал и, уткнувшись лицом в колени, заплакал. - Не уходи, прошу тебя, не уходи. Останься. Себастьян покинул меня, так хотя бы ты останься. Я никому не нужен, я обречен на одиночество. Это всё моя вина, это из-за меня так страдает Себ. А я не могу прекратить это. Я умею лишь истязать. Что сделать, чтобы хотя бы ты остался? У меня осталось не так много. Мориарти вытянул вперед руку и, подняв голову, разжал кулак. Там лежало несколько марок. - Твою мать, Джим! Какого черта?! Моран быстро выхватил из руки марки и выкинул в окно. Джим дернулся от прикосновения и поднял глаза на Себастьяна. - Почему ты не исчезаешь? Почему ты ещё здесь? Почему я чувствую тебя? - Потому что я живой, тупая задница. Какого черта, Джим? ЛСД? - Ты не исчезаешь. Последствие сочетания введённых препаратов и марки. Я даже могу притронуться к тебе. Нужно запомнить… Мориарти поднял руку и притронулся кончиками пальцев к щеке Морана. - Ты как настоящий. Потрясающе. Полковник стоял на коленях рядом с Джимом и пытался вспомнить, что может нейтрализовать действие наркотика. Мориарти привстал на неуверенных, гнущихся ногах и упал на руки Себастьяна. - Ты редкостный идиот, Джим. Как ты вообще добился столь большой власти с таким сознанием? - У тебя такие тёплые руки и я их ощущаю. Я умер? Значит, Моран наплевал на меня, оставив там. Правильно сделал, я всегда знал, что он не такой идиот, как окружающие. Мориарти с блаженной улыбкой устроился на коленях полковника и закрыл глаза. Полковник посмотрел на выражение лица Джима, столько нетипичного для него. Гребанные наркотики. Как их вывести? Когда он ещё служил, однополчане говорили об этом, но полковник лишь усмехался – лишь слабак употребляет наркотики. Что же это было? Что же? Вдруг Моран вздрогнул, скинул с себя Мориарти и побежал в бар. Водка. Русское отвратительное пойло, которое может помочь. Снимет эти галлюцинации. Найдя напиток и вернувшись в спальню, Себастьян заставил выпить Джима треть бутылки. Спустя некоторое время мужчина опьянел и уснул. Полковник отнес Мориарти на кровать и вышел из комнаты, бросив взгляд на криминального гения. Необходимо поставить точку. Уйти от Мориарти навсегда. И больше никогда не видеть.