Домашний

Врачи разводили руками и пожимали плечами. Возможно, может быть, когда-нибудь, говорили они каждый раз. Но так проходил месяц за месяцем, год за годом, а результата не было. Я все также оставался молчать, и на блокноты с ручками у родителей уже ушло целое состояние. Я был особенным, я выделялся из толпы, был белой вороной. А все потому, что в пять лет у меня уже имелся предназначенный, надпись нарисовалась как раз на мое пятое день рождение, хотя обычно она проявляется не раньше совершеннолетия. У меня все было не как у людей. В десять лет я уже встретил своего соулмейта - Леви Аккермана, подростка пятнадцати лет. Невысокий, темноволосый, синеглазый, тощий и грациозный. Мне хватило одного взгляда понять, что это именно он и еще одни взгляд ушел, чтобы понять, что я влюбился. Но в ответ мне прилетел холодный, даже отстраненный взгляд. Он был сыном компаньона отца и познакомились мы на ужине. Не было каких-то взглядов с его стороны, не было вообще никакого внимание, как все ожидали. Лишь когда он узнал,что я - немой, в его взгляде мелькнула жалость, и что-то похожее на отвращение. Я запомнил это надолго. Нас не стали принужденно сводить, оставили все как есть. А когда мне стукнуло восемнадцать, нам купили общую квартиру и поселили вместе. Без вопросов, просто взяли и спихнули в одно пространство. По началу все казалось более менее нормальным, на меня обращали внимание, уделяли время и, даже немного заботились. А потом, все реже и реже. С каждым днем позже на час и никаких разговоров или вопросов на тему, как ты. Я спихивал все на работу,на усталость. Находил каждый раз ему оправдание и жалел, потому что любил. Терпел,когда он приходил слегка пьяный, с чужими духами и пухлыми, явно зацелованными губами. Натыкался пару раз на, почти сошедшие яркие пятна, за воротом рубашки. Терпел, любил, жалел, на счет последнего не понятно. Жалел себя или его? Он приходил домой далеко за полночь, и ложился спать на диване, скрип которого выбивал меня из кошмаров. А спал он со мной в постели лишь раз в месяц. И я терпел. Долго терпел, почти три месяца. Мое терпение лопнула на 14 февраля, я прекрасно знал,что он не придет раньше полуночи, поэтому подговорив Микасу и Армина, сваливаю в клуб. Не потому что хотелось потусить, а потому что устал и план мести уже давно готов. Обида и гнев, самое страшное, что может быть. И оно случилось со мной. Захлестнуло одной волной, накрывая с головой и выходя за берега. На часах полтретьего ночи, я знаю, что ты в это время уже спишь, даже не удостоверившись на месте ли я. Если бы тебя это волновало хоть на грамм, мой телефон разрывался бы от сообщений, а так он молчит с зарядом в 90 процентов. Подцепить кого-то в клубе нет особой проблемы, и вот я уже в руках какого-то мужика, высокий, подтянутый, то что нужно. Я отправляю друзьям короткое сообщение "домой доберусь сам" полностью отдаюсь во власть сильных и горячих рук. Клуб мы покидаем стремительно, остервенело целуясь и прижимаясь к другу другу, словно можем спасти друг друга. Возможно. До его квартиры мы так и не добираемся, и трахаемся прямо в его машине. Я прикрываю в блаженстве глаза, когда он входит в меня. На губах красуется самодовольная ухмылка, лишь от мысли о том, как он подскочил и взвыл от боли. Мою шею покрывают россыпью засосов, сжимают бока до синяков, грызут губы, словно последний кусок льда. Направляют, меняют угол проникновения, заботясь не только о своем желании, но и о моем, стараются удовлетворить и меня. Трахают то медленно и нежно, то грубо и до звезд перед глазами, то буквально вколачивают в сиденье, заставляя задыхаться. И чем лучше и хорошо мне было, тем больнее было ему. Я представлял, как он тяжело дышит и скручивается от боли. Представлял и победно ухмылялся, насаживаясь на толстый член сам, сам тянулся к чужим губам, сам пихал свой язык в чужой рот, сам шире разводил ноги и сильнее выгибался. Цеплялся ногтями в широкие плечи, царапая до кровяных полос. Вылизывал шею, зарывался руками в мягкие пряди, закатывал глаза от безумного наслаждения. Беззвучно сотрясался в смехе в живую представлял картину, как он стонет от боли и беспомощно валяется на полу. Представлял и от этого становилось еще лучше. Толчки становятся жестче, еще один такой толчок и я выгибаюсь, сжимаясь вокруг его члена и цепляюсь за плечи, словно за последнюю ниточку надежды. Перед глазами темнота, в ушах какой-то непонятный гул, а воздух комом стоит в глотке, метку жжет. Я не совсем понимаю что это - последствия мощного оргазма или же приближение смерти. Но еще один мощный толчок и перед глазами загорается словно новая вселенная, в ушах больше не звенит, а с губ срывается стон. Толи с его, то ли с моих. Непонятно. Он легонько касается губами горящей метки и сочувственно глядит мне в глаза. И понимает все без слов. Мы не останавливаемся на этом, добираемся до его квартиры, успеваем пометить каждый угол и в спальню попадаем только лишь к рассвету. Тело ломит от усталости, спина болит, ноги трясутся, в голове сплошной туман и непогода. Я не помню, что именно произошло, что он сделал, может быть произнес волшебное заклинание, или вызывал беса, пока я растекался под ним лужей, но после пару часов нашего марафона, не смотря на то, что тело безумно болело и метку жгло, я просил еще. Хриплые стоны срывались один за одним, смешиваясь с всхлипами и "еще". Потом мы с ним посидели на кухне и поговорили. Мой голос был сиплым, слабым,словно после долгой ангины, едва слышимый, но это не важно. Я говорил, я говорил, я говорил. Я высказал все, что накопилось на душе за эти пару месяцев, захлебывался в слезах, размазывал их по лицу, но говорил, ни на секунду не затыкаясь. А домой я кое-как добрался к одиннадцати часам вечера. Открывая дверь своим ключом и натыкаясь на темноту и пронзающий холод. Ноги с трудом меня держали и я с грохотом падаю на тумбу. Улыбаюсь от чего-то, но в момент когда в квартире загорается свет вздрагиваю. - Вернулся? - голос хриплый, усталый, да вид потрепанный, в зубах сигарета. - Ну, как, натрахался? - я широко улыбаюсь и яро киваю, а потом пытаюсь подняться на ноги, но выходит плохо. - Вот...видишь, даже ноги не держат, - хриплю и вижу как тот отшатывается к стене, изумленно смотря на меня. - Он был хорош. Настолько хорош, что вернул мне голос, круто, правда? - Ты каким местом, блять думал, когда ложился под него? - он психует подлетает ко мне и хватая за ворот помятой рубашки, припирает к стенке. - Ты вообще думал, через какие муки я тут, блять, прошел? - Оо, - ухмыляюсь. - Думал, представлял, как жжет твою кожу в тех местах, где он касался, как тебя выкручивает и выворачивает, как тебе больно и как ты тут загибаешься. - Что... - Было очень больно? - хриплю и приторно улыбаюсь. - Я знаю, очень, проходили такое. - Хмурится, сжимает челюсть. - Так ты специально? - Да, - морщусь, когда давят сильнее и дышать становится сложнее. - Я хотел тебе отомстить...и...кхс...отомстил. Но знаешь...я бы делал это вечно. Трахался с кем попало, лишь бы тебе было так же нестерпимо больно, как и мне на протяжении этих трех месяцев. - Меня отпускают и даже отходят на пару шагов и упираются в противоположную стенку. - Я таял, от мысли, что мне хорошо, а тебе плохо. Что мне до звезд хорошо, как его толстый член входит в меня. Как его руки блуждают повсюду. Как он трахал меня, в машине, на лестничной площадке, в коридоре, на кухне, в его постели. Как он...- неожиданный выпад и удар в челюсть. Не больно. Ухмыляюсь, снова поднимаюсь на ноги, опираясь на стену. - Как он ставил меня раком, и трахал до посинения. Он брал меня на весу, ставил на четвереньки, сгибал в три погибели и трахал. В рот, брал сзади, трахал...- еще один удар, на этот раз в живот. Задушено хриплю, падаю на колени. Но по прежнему не больно. Отдышавшись, поднимаю на него взгляд и смотрю снизу вверх. - А потом, в самом конце, мы еще раз трахнулись в ванной, где я ему отсосал. -снова бьет, в подбородок, а потом меж глаз. Не больно. Совсем не больно. - Сука, молчал все это время, а теперь решил выговориться? Давай же, продолжай, в какой позе от тебя отымел еще? М? Давай может повторим? А может притащим в дом шлюху? А, подождите, у нас она уже есть, - сжимает челюсть до синяков. - Хочешь грубо? Хочешь по плохому? Будет по плохому. Меня, слабо сопротивляющегося, закидывают на плечо, и волокут в спальню. Шиплю, задница саднит. Пытаюсь отпихнуть его руки, но он сжимает их у меня над головой и одним движением стягивает брюки, а потом и сам спускает свои. О, нет, еще один заход я не выдержу. Хриплю, брыкаюсь, извиваюсь, но бесполезно, силы не равны. Он входит резко, без подготовки, но легко. Конечно, зад мне хорошо так раздолбали. Его взгляд темнеет, отпускает мои руки и переворачивает на живот, вдалбливаясь с особой жестокостью. Кричать нет смысла, связки сели. Пытки заканчиваются скоро, он выходит, а чувствую как по моему бедру течет что-то теплое. Слышу шипение и со стоном переворачиваюсь на спину, замечая, красную полоску. Вау, не один я безумец. Почему-то от этой ситуации смешно. Больно и смешно. - Эрен? - виноватый тон, только кому от этого легче? - Боже... - Почему? - шепчу, через силу.- Почему ты можешь трахаться с другими, а я нет? Почему ты такой эгоистичный? За что мне это? За что я люблю тебя? Мне не отвечают не на один вопрос,а лишь подхватывают на руки и несут в ванну. В ванной меня накрывает настоящая истерика. Слезы катятся по щекам, язык путается в таких ненавистных люблю и ненавижу. Мозг взрывается один момент, а потом становится пусто. В голове, на душе и в сердце. - Эрен? Ты куда? - я не отвечаю, продолжаю молча складывать вещи в чемодан. - Эрен... - Знаешь, Леви, я много читал про связь, соулмейтов и так далее. В одной статье рассказывалось о том, что бывают пары связанные судьбой, но совершенно не подходящие друг другу. Совершенно из разных миров. Это как мы с тобой. Это как слепой и зрячий. Это как небо и земля, которое никогда не столкнется и которым никогда не ощутить вкус друг друга. Это больно. Больно от понимания насколько ты беспомощен и жалок. Это то же самое, что бросать в огонь камни, и ожидать что тот вспыхнет заново. Ждать годами, веками, а потом понимать, что сколько бы камней ты не бросил, все равно бесполезно, а горючего у тебя все равно нет. Приходится сдаваться. Ты сдаешься, потому что устал. Я сдаюсь, потому что устал терпеть все это дерьмо. Устал кидать в тебя камни и ожидать, что когда-нибудь ты вспыхнешь ко мне чем-то немного большим, чем ненависть и отвращение. Я был глупым, тогда, когда верил в судьбу и предназначенных. Есть такие исключения из правил и мы с тобой стали этим исключением. Стали ошибкой судьбы или природы. Ты думал всегда лишь о себе, а обо мне вспоминал лишь в крайних случаях. Приходил, брал, и плевать тебе на мои чувства, плевать тебе вообще на то, что мы там какие-то предназначенные и что нам жить вместе до конца жизни. Тебе было все равно, когда я задыхался от боли, когда ты спал с кем-то, даже не думая в тот момент обо мне. Тебе хорошо, а на меня плевать. Но когда я поступил точно так же как и ты. Ткнул тебя в собственное дерьмо, тебе это не понравилось. Ты хотел проучить меня, да вот только это не сыграло никакой роли, кроме как того, что я готов окончательно отказаться от тебя. Мне это надоело. Я устал и хочу, наконец, остаться один, без тебя. Хочу начать новую жизнь, как можно дальше от тебя. Я читал, что если увеличить расстояние и провести в дали друг от друга пару лет, связь разорвется. Это должно сработать, с начало будет больно, а потом все пройдет. Все проходит. Даже любовь. Последние слова и один единственный взгляд. Это конец для нас, но новое начало для меня и его.