* * *
Гарри не знал, кто откликнется на его зов. Очень хотелось бы увидеть родителей, поговорить с ними, но Эльза сразу предупредила, что только магия и сами умершие решают, кто и в каком порядке придёт, и придёт ли. Поэтому он просто смотрел в огонь, представляя себе те образы, которые он видел в Зеркале на первом курсе. Однако, перед ним из сполоха пламени появился светловолосый мужчина в зелёной одежде до середины бедра. На ногах его были одеты странные штаны в обтяжку, причём левая штанина была красного цвета, а правая – синего. На широком поясе, украшенном золотыми бляхами, висели довольно серьёзный кинжал и тёмно-синяя сумка-кошель. Рядом с ним появилась красивая брюнетка под вуалью в тёмно-синем платье. — Ну, здравствуй, потомок! — улыбнулся в пшеничного цвета усы мужчина. Давай знакомиться, я Хардвин Поттер, а эта прекрасная леди – моя супруга, Иоланта из рода Певерелл. Так Гарри познакомился с основателем рода Поттер, первым, кто взял эту фамилию. С огромным удивлением мальчик узнал, что его семья известна с одиннадцатого века, что многие зелья (которые в него часто вливала мадам Помфри) были впервые сварены его предками и что значительную часть доходов в его сейфе составляют разработки членов его Рода. Исторически сложилось, что в Роду Поттеров развивались Зельеварение, Артефакторика и Химерология. Правда, только сам Хардвин сумел защитить мастерство по двум последним дисциплинам, что дало ему возможность основать свой Род. Его отец, человек безусловно талантливейший, не заботился о защите своих рецептов, считая, что их никто не сможет повторить. Сын был практичнее, и заключил с новосозданной гильдией зельеваров договор, по которому рецепты переходят в собственность гильдии в обмен на определённый ежемесячный доход. С тех пор многие зелья были усовершенствованы, например, Костерост, но аптекари всё равно платили гильдии за каждый проданный пузырёк, а Поттеры получали процент. А ещё Поттеры были знамениты созданными ими артефактами, защитными комплектами, амулетами и прочей жизненно необходимой каждому магу, а особенно волшебнице, блестящей мелочёвкой. Многие родовые кольца, особенно Старых Тёмных Семей были сделаны и закляты Поттерами. А от Иоланты в семье появились знания о тёмном целительстве, некромантии и совсем немного, некромагии. Увы, настоящими знатоками этих искусств были погибшие братья Иоланты. Род Певерелл был старательно уничтожен врагами, и девушка полностью передала всё, что осталось от имущества и владений рода в Род мужа. Было там немало, вот только использовать всё это было некому, так как к некромагии в Британии с Римских времён, а особенно после восстания Боудикки, относились с враждебностью. Узнал Гарри и то, что Родовая Магия, о которой любили рассуждать чистокровные снобы, вроде Малфоя, на самом деле не мистические возможности, дающиеся по праву рождения, а накопление и освоение огромного массива знаний, поколениями собиравшегося внутри семьи. Были книги, свитки, лабораторные журналы, но всё это нужно было осваивать собственным трудом. Как высказался Хардвин, «без труда нет мага». Да, организмы магов были более совершенны, например, чистокровные лучше усваивали информацию. Гарри сравнил Крэбба с Гермионой, но тут Иоланта рассмеялась. — Крэбб – классический вырожденец-грязнокровка. В его крови накопилось столько проклятий, унаследованных от предков, что ему даже обновление крови не поможет. Даже если он женится на неволшебнице, дети его будут, в лучшем случае, сквибами. А, скорее всего, он уже магически бесплоден. — А эта девочка – обретённая, то есть, магически чистокровная, хотя, думаю, среди её предков были маги, только не британские. Она идеальна для продолжения Рода, но только если у тебя будет сильный характер. Мямлю она перемелет не заметив. Хочешь идеала – будь достоин его. А ещё Гарри узнал, что чуть было не стал бастардом, потому, что после свадьбы отец не ввёл его в семью по ритуалу. Только то, что он оказался последним Поттером на земле, сделало его наследником по магии, а не только по крови. — Так что, не жди встречи с ним, он наказан магией Рода. Его счастье, что он умер, не успев получить клеймо Предателя Крови. — А мама?!! Из-за спины Хардвина появилась знакомая по фотографиям рыжеволосая женщина. — Здравствуй, Гарри! — она смотрела ему в лицо, и мальчику показалось, что в её глазах стоят слёзы. — Прости нас, пожалуйста, если сможешь, что мы не смогли тебя защитить. — Ну, ты-то смогла, — вмешалась Иоланта. — Ты же не знала, что это простой ступефай, ты закрыла ребёнка собой от смертельного заклятья. Это поступок не ведьмы, но матери. Тебе не хватало знаний и умений, но решимости и любви к своему сыну было более чем достаточно. Поэтому ты сможешь видеться с Гарри на каждом поминальном ритуале и помогать ему. А Джеймс не увидит сына до конца школы. А если Гарри погибнет, — голос заледенел, — не увидит никогда. Так что, малыш, у тебя есть ещё один стимул выжить. — Но за что он наказан, ведь он тоже пытался остановить Вольдеморта! — Вместо того, — проговорил Хардвин, — чтобы осваивать магию, он в школе предпочитал развлекаться, это раз. А ведь у него был большой талант к евгенике и химерологии. Но, видите ли, это тёмные искусства. В школе он издевался над теми, кто слабее. Не только он, но его это не оправдывает. После одиннадцати лет он не участвовал ни в одном семейном ритуале, мол, «Министерство их не одобряет». Когда родился ты, его обязанностью было ввести тебя в Род, но он ограничился «министерским браком». А для магии это всё равно, что ничто. Когда он узнал об угрозе Роду, он согласился на простейшую защиту, Фиделиус. Одного жертвенного быка хватило бы, чтобы никакой враг не смог войти в ваш дом. Лили вообще не знала о семейных защитах Поттеров, но Джеймс-то знал. Но это «страшная Кровная Магия». Но и хранителем фиделиуса он выбрал не сильного мага, вроде Альбуса Дамблдора, а предателя. У него был друг, такой же хулиган и лоботряс, Ремус Люпин. Оборотень. Самый умный из их банды. Они дружили семь лет! Но когда на его друга пало подозрение, просто потому, что он болен ликантропией, он бросил его, оборвав все связи. В общем, он заслужил наказание. В моё время за такое просто изгоняли из Рода, но магия не мстительна. Ему дан шанс. Когда ты закончишь школу, он сможет увидеться с тобой. Тогда всё и решится.***
Во время подготовки к празднику Джинни обнаружила одно своё преимущество над Гермионой: Герми совершенно не умела готовить. Пища, приготовленная ею из самых лучших продуктов в точности по рецепту, относилась, в лучшем случае, к разряду условно съедобных продуктов: не отравишься, но и удовольствия никакого. Девочке было просто жалко времени, уходившего на кулинарные изыски, ведь его можно было потратить на чтение или эксперименты с магией. Джинни же наоборот, готовить любила и умела, делала это с душой. Даже Молли, далеко не последний кулинар, признавала, что дочь со временем превзойдёт её в этом деле. Если даже бутерброды, сделанные Гермионой, напоминали о полосе препятствий или буреломе, то тоненькие, аккуратные бутербродики Джинни были произведением ювелирного искусства. Сперва девочки собирались вместе испечь Жертвенный Пирог, но вскоре Джинни взяла всю работу на себя, отправив Гермиону заниматься оформлением. Обычно стеснительная девочка командовала домовиками как полководец, в результате Пирог получился пышный, ароматный. Точнее, шесть пирогов, один – на ритуал и по одному на каждый стол в Большом Зале. Джинни использовала для них тыквенное варенье с лимоном и имбирём, и украсила своими любимыми летучими мышками из марципана. И вот сейчас, глядя на огонь, она ждала, придёт ли кто-нибудь из предков на запах её стряпни? В доме Уизли не справляли Самайн, как и другие праздники Солнечного Круга, это считалось наследием Тёмных Времён. Да и родословную свою девочка знала плохо. Кроме тётки Мюриэль, которая постоянно скандалила с мамой, и с пренебрежением относилась к папе, она знала только о деде, Зигмунде Прюэте, который недавно скончался. Родители Артура умерли ещё когда он учился в Хогвартсе, о них Джинни знала только, что они были. И пусть Уизли входили в список двадцати восьми, а, значит, за ней была целая череда предков – членов Рода, но она их не знала. А ещё девочка боялась, что разговоры о Предателях Крови не пустое ругательство, а родовое проклятье. О его последствиях она не смогла ничего найти, и это пугало особо. А ещё… Ах, как много этих «а ещё» умещается в девичьей головке! Джинни была честолюбива, ей хотелось признания своих талантов. Она хотела играть в Квиддич, ведь летала она куда лучше Рона. Ей хотелось выйти замуж за Мальчика-который-выжил. Правда, узнав Гарри поближе, Джинни поняла, что реальный Поттер с тем образом, который нарисовался ей из детских книжек и маминых сказок имеет мало общего. Но и реальный ей тоже нравился. А ещё ей нравился Невилл, он был надёжным другом и хорошим товарищем. Кстати, и в шахматы играл неплохо и в облавные шашки научил её играть. В языках пламени ей чудились человеческие тени, иногда даже мелькали лица, но никто не появлялся. А, может быть, так и должно быть? Ведь Эльза говорила, что увидеть предков во плоти редко кому удаётся. Но ей так хотелось этого Чуда! — Хм! – девочка вздрогнула от голоса, раздавшегося у самого уха. Рядом с ней, широко раздвинув лапы, сидел ярко-рыжий лисовин. Его мужская природа не оставляла никаких сомнений, а ростом он был почти с саму сидящую Джинни. – Ну, давай знакомиться, что ли? Меня зовут обычно Рейнеке. — Ой! А я – Джинни. Вы мой предок? — Ха-ха-ха! Насмешила! Нет, ты конечно достаточно рыжая, но всё же не лиса. Или лиса? Физиономия зверя сложилась в лукавую улыбку. — Сейчас в гости ходят не только родичи, но и другие духи. Например, многие сегодня ищут себе фамилиара, или привязывают уже найденного. — А вы хотели бы стать моим фамилиаром? — Хм… Ты ещё очень слабенькая для фамилиара. Развивайся, тренируйся, и через пару лет я пошлю к тебе кого-нибудь из своих потомков. А сам я выпил бы тебя одним глотком. Мне ведь тысячи лет… Я, можно так сказать, дух всего лисьего племени Заповедного Леса. Кстати, что это так вкусно пахнет? — Вот, я приготовила угощение для духов. Прошу, попробуйте! Лис принюхался к куску пирога, а затем одним движением длинного сильного языка отправил весь кусок в рот. — Хм! Я, конечно, предпочитаю с мясом, но и это очень недурно, очень даже, я бы сказал, недурно. У тебя талант, девочка. — Хотите ещё? У меня много! — Ну, так чего же ты ждёшь? Смолотив ещё два куска пирога, лисовин вдруг лизнул девочку в щёку, и по всему телу её прокатилась тёплая волна магии. — Благодарю. Ты щедрая, хотя и хитрая. Это хорошо. Сделаю-ка и я тебе подарок. Зверь облизал Джинни ухо, и внезапно острым клыком прокусил мочку. Кровь, однако, не потекла, вместо этого в ухе почувствовалась какая-то тяжесть. Она подняла руку – в ухе оказалась небольшая серьга. — Теперь ты можешь свободно ходить по моему лесу. Тебя никто не тронет, если ты сама кого-то не обидишь. Эта серьга невидима и не конфликтует с другими оберегами. Так что, заходи в гости, можно с пирожками, – лис снова засмеялся. — А как вас найти? — Меня не надо искать, просто позови. Только так, чтобы рядом не было других людей. Впрочем, если попадёшь в беду, всё равно зови. Попробую помочь. Лис снова лизнул лицо девочки. — Какая ты сладкая. Эх, будь ты постарше лет на пять… Ладно, засиделся я у тебя, домой пора. Лис обернулся вокруг себя и исчез, рассыпавшись искрами.***
Гермиона побаивалась предстоящего ритуала. Ей очень хотелось встретиться с покойной бабушкой Розой, ведь она её так любила. К сожалению, других умерших предков по женской линии она не знала, а родители папы были ещё живы. Правда, отношения с ними были не очень близкими. Прежде, чем стать военным врачом, юный Дэн Грейнджер принимал участие в движении хиппи, среди которых он и нашёл себе жену. И, если сыну грехи молодости родители простили, то его жену недолюбливали: она была из «левых», она была не англичанка, да и вообще имела русские корни. Когда родилась Гермиона, они пытались обеспечить ей «британское воспитание», но Эмма оказалась упрямой, а Дэн поддержал её. Пока девочка была маленькой, она каждое лето проводила с Бабушкой Розой во Франции. Там она выучила французский и, отчасти, русский. Деда она почти не помнила, он умер, когда ей было два года. Помнила только его большие добрые руки, и как каталась у него на шее – дед был высокого роста и очень силён. Ей очень хотелось посоветоваться с кем-то из взрослых о своих встречах с Анри Пьюси, но ведь с родителями такое не обсудишь. Нет, они были детьми культурной революции, и имели весьма широкие взгляды, но говорить с ними о магических аспектах секса девушка стеснялась. А вот с бабушкой… После её смерти Гермиона часто беседовала с ней, как с живой. Родители были всегда заняты, хотя и изо всех сил старались, чтобы их Одуванчик ни в чём не нуждался. Только позднее, когда Гермиона пошла в начальную школу, семья стала собираться вечером за столом, обсуждать события прошедшего дня. Но девочка привыкла делиться самыми сокровенными тайнами с воображаемой Бабушкой Розой. Может, сегодня она придёт на зов? При этом, большой уверенности в том, что вообще что-то получится, у гриффиндорки не было. Анри рассказал ей про суть родовой магии, которая была ей не доступна. В общем-то, ничего сверхъестественного, умершие предки-волшебники образовывали что-то вроде родового эгрегора. Они могли поддержать советом, знаниями, в критический момент поделиться магией. Они же судили умерших. Души всех людей отправлялись на перерождение, но какое именно – определял Род. Девочка молча смотрела на пламя. Уже прошли три недели, как она встречается с Анри. И она – всё ещё девственница. За это время Пьюси научил её действительно многому. Например, она освоила заклинание разоружения Экспелиармус и простой щит Протего. А ещё множество простых, но полезных в быту чар, вроде мытья посуды без воды или трансфигурации камней в спальный мешок, защищённый от змей и насекомых. Конечно, она поделилась знанием с Гарри, и он, пусть и с десятой попытки, научился обезоруживать противника. Однако в сексуальной магии возник затык. Анри не мог лишить её девственности. Она освоила минет, эротический массаж, теорию пенетрации, они очень хорошо изучили тела друг друга, лаской руками юноша доводил девочку до экстаза, но вот при попытке перейти к сексу этой попытки не происходило. Что-то совершенно случайное отвлекало, не давало приступить к действию. В последний раз Анри вылизал её пещерку, она по-настоящему текла, и тут появился домовик с чаем, и они сели его пить, голые, обсуждая боевое использование люмоса. Все мысли о сексе вылетели из головы. Это была какая-то магия! А ещё, Гермиона ловила себя на мысли, что Анри, конечно, очень хорош и красив, но, когда он её ласкал, она видела на его месте Гарри Поттера, чуть повзрослевшего и возмужавшего, и вся её страсть предназначалась Гарри, а не слизеринцу. Ей было немного стыдно, ведь Анри старался её возбудить, и он ей действительно нравился, но… Что-то треснуло в костре, и Гермиона увидела в языках пламени женщину в одежде, напоминавшей тронное платье королевы Набу, Падме Амидалы. Тяжёлое красное одеяние, шлемообразный головной убор, обрамлённый толстым валом из волос. Вот только косметики на лице не было, вместо неё на девочку смотрело красивое монголоидное лицо женщины лет сорока. Совершенно незнакомое. — Здравствуй, девочка! Я Оэлун из племени Олхонут рода Борджигинов. Я твой очень дальний предок по крови и, немножко, по магии. — Здравствуйте… Я – Гермиона Грейнджер. Но мне говорили, что я маглорождённая! — Не совсем так. Ты – Обретённая, дитя магии. Твой Род начинается с тебя, если ты, конечно захочешь его создать. Но родовые дары, так проявившиеся в моём сыне, оставили след на твоей магии. Пусть слабый след, но то, что ты потенциальный вождь, это верно. — То есть, он тоже мой предок? А кто он? — Да, он твой предок, а кто он, догадайся сама. Ты же любишь решать разные загадки. – Женщина улыбнулась. – А когда догадаешься, помни, что не кровь, не магия определяет поступки, а только твоё собственное решение. Быть героем, злодеем или серой уточкой – ты так решила. — Ой, а можно ещё спросить? У меня есть друзья, их семью называют «Предателями Крови». Как узнать, правда ли это и если да, то как им помочь? — Узнать – по-разному. Есть, например, ритуал, в котором можно определить, есть ли это проклятье на тебе. – Женщина подала девочке вдруг появившийся у неё в руке пергамент, исписанный странными рунами. – А помочь… Женщине просто, она должна стать наложницей или рабыней сильного мага и родить ему ребёнка. В момент родов проклятье перейдёт на дитя, но, поскольку оно не принадлежит никакому роду, оно тут же разрушится. А вот с мужчиной сложнее. Он должен осознать проклятье и искренне пожелать его снять. Тогда магия даст ему возможность длительного и трудного служения. Если он не струсит, не свернёт с пути, выполнит задание, проклятье распадётся. — Но как это прочитать? – гриффиндорка с недоумением смотрела на совершенно незнакомые знаки на выскобленной овечьей шкуре. — Ну, ты же ученица Волшебной Школы, не так ли? Думай! — М… Извините, а где сейчас моя бабушка Роза? — Она сейчас беседует со своим отцом, твоим прадедушкой. Да, он жив, и однажды вы встретитесь… Если, конечно, ошибок не наделаете. И бабушка к тебе придёт, просто справляй вовремя ритуалы Солнечного Колеса. Женщина снова улыбнулась. — А про Пьюси не спрашивай, этот вопрос вы скоро сами решите, к общему удовлетворению. И помни, девочка, приятель не всегда друг и наоборот, не всякий друг надёжен. Не все взрослые честны и мудры, и не все мудрые – взрослы. Старайся понять душу и личность человека, не торопись влюбляться в красивую обёртку. Ну, что учитель может быть врагом, ты уже видела недавно. Но и враг может быть учителем, иногда этого не желая. Учись даже у лягушки в пруду. Пламя мелькнуло и женщина исчезла.***
Невилл Лонгботтом довольно долго не мог сосредоточиться на пламени. Впрочем, надо признать, у него вообще было плохо с средоточением. Возможно, отсюда и его провалы на зельеварении, где он умудрялся делать совершенно нелепые ошибки. Сколько он себя помнил, страх был его постоянным спутником. Страх ошибиться, страх сделать что-то неправильно, рассердить бабушку. Бабушку мальчик любил, но её суровый характер постоянно заставлял Невилла тянуться к некоей недоступной цели, цели, которая была непонятна и ему самому. Хотел бы он быть аврором? Так даже вопрос не ставился, как это он может не хотеть быть защитником слабых и угнетённых!!! Да, после прошлого года многое изменилось. Главное, что сам Невилл почувствовал себя личностью. И теперь он боялся потерять это ощущение человека в себе. По утрам, когда все ещё дрыхли без задних ног, он стал заниматься зарядкой по Мюллеру. Книга двадцатых годов «Моя система по 15 минут в день», которую он нашёл на чердаке, стала для него откровением, а рукописные записи деда на подклеенных к ней листах показали, как можно развивать и тело, и магию одновременно. С большим удивлением он узнал, что Гермиона, оказывается, тоже встаёт в шесть часов, делает в пустой гостиной зарядку, и садится читать магловские учебники. Ей было интересно посмотреть на мир с разных сторон, она не собиралась замыкаться на мире магии. Слово за слово, и утренние беседы с девочкой стали для Невилла чем-то важным. Он очень стеснялся спросить, не обиделись ли на него ребята за то, что он пытался их остановить, но она сама заговорила об этом. — Понимаешь, ты был прав с точки зрения тех знаний, которые были у тебя. Мы знали больше, но тоже, кстати, ошибались. Наша авантюра могла кончиться очень печально. Поэтому ни я, ни Гарри тебя не осуждаем, а Рону, как мне кажется, просто всё равно, он уже это забыл. А вот то, что ты не смог применить к нам ни одного заклинания, это плохо. Нев, ты ведь наследник очень древнего Рода. Ты можешь стать сильным магом, только надо больше тренироваться. Тебе надо догнать первый курс. — Я… Вообще-то, я летом занимался… С новой палочкой всё совсем по-другому… В общем, в тот же вечер Гермиона и Гарри смотрели в заброшенном классе недалеко от Гриффиндорской башни на то, как Невилл исполняет заклинания за прошлый год. С чего он начал их демонстрировать… Наверное, ему просто хотелось одобрения этих ребят. — Ну, вот как-то так… – сказал он в конце. Гарри молча подошёл и обнял парня на голову выше себя. — Знаешь, Нев, ты настоящий гигант. Ты сумел в одиночку проделать такую кучу работы! — У тебя крепкая воля, – добавила Гермиона. – Всё было сделано отлично. Ты молодец! В костре что-то вспыхнуло, и мальчик увидел перед собой воина в ламеллярном доспехе с торчащей из-за спины рукояткой боевого топора. — Папа! – невозможно было не узнать это родное лицо, только живое, а не искажённое безумием. — Можно сказать и так. – Воин улыбнулся. – Душа Фрэнка Лонгботтома ушла на перерождение, а слепок его личности теперь часть нашего Рода. Но я ещё чувствую себя Фрэнком. Здравствуй, сынок! — Но, ты же в больнице… — Нет, в больнице только тело, но оно уже пусто. В нём нет души. Его уже нельзя оживить. Мама, наверняка будет против, но надо бы его упокоить. А вот душа Алисы пока сюда не попадала, возможно, есть способ вернуть ей разум, только Мы его не знаем. — Мы это… — Это все наши предки – Лонгботтомы. У нас в роду, к сожалению, не было мастеров-менталистов. Фрэнк перевёл тему. — Я горжусь тобой, сын. Пусть ты не станешь воином, но ты настоящий Гриффиндорец! Только помни: в одиночку ты слабее. Магловский поэт написал очень правильные строки: Плохо человеку, когда он один. Горе одному. Один – не воин. Каждый дюжий ему господин, И даже слабые, если двое. Найди настоящих друзей, сын. Если бы в моём последнем бою со мной была не только сонная жена, а хотя бы один друг, мы не проиграли бы. И помни заветы Грюма, постоянная бдительность! Наш мир совсем не добрая сказка, в нём надо быть с зубами и когтями, даже если ты – мирный травовед.