В тихом омуте

— Блин, Арс, ну и кто просил тебя так вдалбливать меня в кровать? — бурчит Антон, лежа на кровати кверху попой. Шастун сейчас и Шастун вчера — теперь как будто разные люди. Только вечером он стонал и кричал «ещё!», а уже на утро лежит на кроватке, скорее, она похожа на носилки, и причитает, как мужчина, что вышел на пенсию раньше, чем нужно. — Ну ты же сам просил меня быть жёстче, — пожимает плечами Арс, целуя Антона в щёку, на что тот отбивается. — Блин, не трогай меня… — шипит парень, чувствуя жжение в пятой точке. — У-у-у, какие мы злые, — улыбается Попов, идя за шоколадкой, что лежит на столе. К щенкам, как говорится, нужен особый подход. Хотя Антон сейчас, наверное, больше похож на выдру. Не в том смысле, что такой же лысый, а такой же вредный и даже кусачий. — Хочешь конфетку? Давай, открывай ротик, — улыбается Арсений, поднося ко рту парня шоколадку. — С орехами? — сразу оживляется парнишка, смотря то на сладость, то на Арсения. — Ага, — кивает Попов, улыбаясь. Какой же Шастун ребёнок. Антон всё-таки открывает рот, откусывая кусочек. — М-м, вкусная, — наконец улыбается он. — Ты все эти конфетки любишь больше, чем меня, — усмехается мужчина, тепло улыбаясь. — Что есть, то есть, — пожимает плечами Шастун, вставая с кровати и тут же поскуливая. — Антош… Ну что же ты так резко? — вскакивает Арсений, помогая парню сесть. Арсений предполагал, что после первого проникновения будет больно. Да блять, ясен хуй, что больно! Наверное, нужно было быть нежнее с Антоном, несмотря на его мольбы, но Арс слишком долго держался, да и к тому же им обоим было хорошо, с этим даже спорить не нужно. — Но ведь признайся, что было хорошо, — смотрит на Антона Арс, убирая волосы с его глаз. — В смысле хорошо? Да было просто ахуительно! — подскакивает парень, сразу же понимая, какую ошибку допустил, и начинает шипеть. — Это тому подтверждение, — смеётся он, поглаживая свой зад. — Тише, пошли, садись ко мне на коленочки. — Не хочу. Антон вообще сегодня какой-то раздражительный, нет, это не потому, что в его заднице как будто взорвалась бомба, длинная такая, и даже не потому, что его рёбра и спина болят от вчерашней ночи, это, скорее, возбуждает. Антон и сам не знает, что вообще с ним происходит: то ли комната эта приелась, то ли этот больничный запах уже бесит до жути, то ли это здание и всё, что находится в нём, уже настолько осточертели, что иногда кажется, будто это с ним уже было вчера, или же это сон, который повторяется. Что скрывать, уже и Арс приелся. Эти поцелуи каждый день одни и те же, всё те же разговоры, да и вообще, всё как-то банально, словно они уже пять лет живут вместе — обычная, скучная жизнь. Может, потому что они видятся только в этой палате, а может, просто Арсений скучный. — Чем сегодня будем заниматься? — немного грустно спрашивает Попов, смотря на парня и ожидая, что тот его обнимет или сделает хоть что-то. — Ха, будто тут есть чем заниматься… — хмыкает Шастун, вставая с кровати. — Да, ты прав, — вздыхает Арс, опуская голову. — Можем погулять, сейчас как раз людей меньше на улице, обед. — Серьёзно? Погулять? Нет уж, вдоволь насмотрелся на эти стены… Арсению сейчас как-то не по себе, а точнее, он совсем не понимает, что случилось с его мальчиком, почему он такой нервный и… отстранённый. Он совсем сегодня не подходил к мужчине, не целовал, не назвал его солнцем. Да вообще, на самом-то деле, он мало с ним говорил, даже не смотрел. — Ну что я могу поделать, Антон? Я же не виноват, что мы именно тут встретились… — А кто виноват? Нехуй было тогда тётку свою стулом по башке ебашить! — как-то уж слишком грозно произносит Шастун, надевая все свои кольца. — Тогда зачем ты со мной встречаешься? Зачем уволился? Нахуя ко мне приходишь? Настолько скучно со мной? Так иди к Ирке, повесились с ней, она-то знает, как веселить, и она, в отличие от меня, не ебучий псих, всего-то начальница этой больницы, — складывает руки на груди Арсений, тяжело сглатывая. — Давай, иди, тебе никто не запрещает! Ты же знаешь, что можешь уйти, когда захочешь, не первый раз. Позаботился о психе с анорексией? Спасибо. Теперь можешь идти, Антон. Арс это говорит настолько серьёзно, смотрит таким взглядом, что Шастун тут же осознаёт всё сказанное и понимает, что он натворил. Он видел уже эти глаза, такие же глаза были при их первой встрече, такие же злые. — Арс… я… я… Прости, я не то хотел сказать, я… — тараторит парень, бегая своим взглядом по глазам Арсения, по его лицу. Боже, и что он наделал? — Уходи, Антон, прошу уйди, — тихо говорит мужчина, прикрывая глаза. — Нет, Арс, я ошибся, я просто… просто… — Шастун подходит к Арсению, дрожащими руками касаясь его лица. — Не трогай меня, просто уходи, блять, Антон… Проваливай! Антон смотрит на мужчину, что не отходит от него, а просто стоит, не делая и не говоря ничего. Хочется въебать себе, въебашиться головой в стену несколько раз, разъебать к хуям свои руки и просто обнять Арса. Просто обнять — именно сейчас Антон этого хочет, но знает, что не может, только не после того, что он сделал. Урод. Ебучий ты урод, Антон. — Прости, родной, — парень уже не дрожит, не плачет, да он даже толком слова сказать не может, лишь шепчет и целует мужчину, немного задерживая губы на холодной щеке. — Уходи, блять! Уйди! — Арсений отталкивает Антона от себя, и тот, немного покачиваясь, отходит. — Прости, — шепчет Антон и, схватив свою куртку, выбегает из палаты, всхлипывая. Арсений ничего сейчас не чувствует — ни боли, ни предательства, лишь какую-то пустоту в сердце.