Breakup

— неделю спустя — POV Рихарда — Тебе нужен отдых некоторое время. Я позабочусь о нем сейчас. Пытаясь сохранить мой голос спокойным, я разговаривал с Эмилем, опираясь рукой на стену в коридоре рядом с дверью в гостиную в квартире Пауля. — Я в порядке, — тихо сказал мальчик, — Я не устал. Я действительно ничего не делал. Когда мы привели моего папу домой из больницы, он лёг на диван, чтобы отдохнуть некоторое время, и мгновенно заснул. Он так устал от всего, что весь день спал. — Ты тоже был здесь все день, — я был настойчив, — После того, что ты прошёл на этой неделе тебе действительно нужен хороший отдых, — Эмиль нахмурился. Правда, он устал на этой неделе, и он знал это. Он посмотрел на своего спящего отца, размышляя. — Пожалуйста, только не оставляйте его одного, — мальчик наконец вздохнул, — Если ему будет что-то нужно… — Можешь не волноваться, Эмиль, — сказал я, разместив руку на плече мальчика, и одарил его самой надежной улыбкой, которую я мог сделать в тот момент, — Не беспокойся, ты можешь рассчитывать на меня. У Пауля будет лучший в мире уход. Взглянув на отца в последний раз, Эмиль позволил отвести его к выходу. Он уже хотел уйти, но в последний момент остановился, развернулся и обнял меня. — Спасибо, Рихард — вздохнул Эмиль. — Береги себя, мальчик, — сказал я, отпустив его, и похлопав по плечу. «И води осторожнее» Подумал я, закрывая за ним дверь. Когда я вернулся в гостиную, и снова посмотрел на Пауля, я замер на месте. Десять минут назад он спал на диване. Сейчас он смотрел прямо мне в глаза. Мой приезд и разговор с его сыном, очевидно, разбудили его. У него были все ещё сонные, усталые глаза, но он понимал все, что происходит вокруг него. Кроме усталости его лицо ничего больше не выражало, и я просто стоял там, не зная, что сначала сделать. В первый раз после аварии мы оказались одни. У нас не было возможности остаться вдвоём пока Пауль лежал в больнице. В палате всегда был кто-то еще — пациент, медсестра, одногруппник, или член его семьи, всегда кто-то был рядом с ним, и мы не могли говорить об этом. И мне было нечего сказать ему на этот счёт. Я ничего не хотел ему говорить. Я думал, что не могу просто войти и начать с ним обычный разговор, как будто ничего и не было, поэтому я снизил все свои визиты до минимума, всегда пытаясь находиться там с каким-нибудь другим человеком. И сейчас вокруг нас плыло неприятное молчание. Теперь я мог видеть печаль в его глазах. И страх на его лице. Неужели я действительно видел страх? Это то, что он чувствовал сейчас, когда Эмиль оставил его наедине со мной? Я не удивился. Я не винил его. Я вообще не разговаривал с ним во время визитов в больнице, я все время молчал, позволяя другим говорить вместо меня. Пауль, должно быть, почувствовал, что я пренебрегал им. Кроме того он не мог предсказать о чем я думаю прямо сейчас. Или сделаю ему. О, как бы я хотел броситься к нему, обнять его, подавить его поцелуями… Но рациональная часть моего мозга говорила мне, что это просто напугало бы его, прекрасно зная, что произошло, когда я бросился на него в последний раз. Я знал, что именно я должен был начать разговор. Пауль, должно быть, ждал этого. Но я не знал, что именно я должен сказать, как начать разговор. — Я… Я с-слышал, что ты потерял селезенку, — неловко пробормотал я, пытаясь начать хоть какой-то разговор. — Я не знаю, была ли она у меня вообще, — ответил Пауль. Его голос был еще хриплый ото сна. Я улыбнулся его ответу и почувствовал ужасное облегчение, когда он тоже мне улыбнулся. Я действительно не помню, когда он улыбался мне в последний раз. Чувствуя его юмор и ослабление напряжения в воздухе, я начал приближаться к нему, все ещё держа руки в карманах. — Я вёл себя просто отвратительно все это время. — Да, это так. — Но ты выглядишь лучше сейчас, знаешь… И… Я так рад видеть, что тебе сейчас лучше… Опять тот же взгляд, как несколько минут назад, и я немедленно пожалел о сказанных словах. Это были не те слова, которые Пауль хотел бы услышать в этот момент. Конечно, он не чувствовал себя лучше. Он чувствовал себя точно так же, как и до аварии. Я знал эти чувства и страх, что оставил в нем, когда я покинул туалет ночного клуба, что эта ночь не исчезнет, пока я буду избегать проблем, сохраняя свою гордость и не поговорю об этом. — Послушай, Пауль, — я медленно обошёл журнальный столик и сел на кресло рядом с ним. Я вздохнул, глубоко глядя ему в глаза, — Я понятия не имею, в результате чего такой эгоистичный, самовлюбленный дурак как я мог заслужить такого замечательного человека, как ты, чтобы он вошел в мою жизнь и заполнил её такой большой любовью и счастьем. Кроме того, я не знаю, каким надо быть идиотом, чтобы пытаться так легко избавиться от этого человека. Потому что ты, Пауль, был самым любимым человеком для меня в этой жизни. Ты значишь все для меня, Пауль… Все. И когда ты покинул меня, это была не просто катастрофа в серии моих неудачных отношений — это полностью разбило меня. Я был так зол, я так злился на тебя за то, что ты ушёл, что гнев сделал меня полностью слепым, и я совершенно не понимал, что я делаю с тобой. В моих глазах ты один был виновен, все это время я обвинял тебя за все, я был глубоко убежден, что это ты начал все это дерьмо со стриптизершей… Которая была просто иллюзией, что я создал у себя в голове, в то время как реальность была совершенно другая… — Я знаю эту часть, — устало сказал Пауль и положил руку за голову, — Флаке объяснил мне вчера. — Но поступок Флаке, не уменьшает мою вину! — вскрикнул я, чувствуя слезы в уголках моих глаз. Сейчас, когда я наконец сломал лёд, слова легко выходили из моего рта, — Я один виноват больше всех! Потому что я позволил этой ярости взять верх надо мной, я тот, кто не хотел доверять тебе, отказываясь тебя слушать… И как будто этого было недостаточно, я позволил стриптизерше повлиять на меня так, что я превратился в человека, которого больше не мог узнать — в монстра, который мог только разрушать того человека, о ком он раньше действительно заботился…! — я похоронил голову в руки и расплакался, — Я-я знаю, что нет никакого оправдания для моего отвратительного поведения, и я знаю, что уже не могу ничего исправить… Также я знаю, что нет таких слов, чтобы выразить как я сожалею о том, как относился к тебе, н-но пожалуйста, пожалуйста, знай, что я очень сожалею о том, что делал с тобой все эти грёбаные месяцы… — Я дрожал, громко плача, — Пауль, я очень извиняюсь за то, что я ударил тебя той ночью… И… О боже, за такое жестокое изнасилование… — глаза Пауля были широко открыты. Я не ожидал, что когда-нибудь скажу это вслух перед ним, и он видимо тоже. Я рухнул вниз на колени и наклонил голову на грудь Пауля, — О, Пауль, прости… — мои руки захватывали ткань его футболки, сейчас мокрой от моих слез, — Боже, мне очень жаль, пожалуйста, прости меня, о боже, прости меня, пожалуйста… — я думал, я задохнусь от своих собственных криков, похоронив лицо глубоко в его груди, интересно, как я все ещё мог чувствовать его спокойные движения вздымающейся груди под моим мучительно дрожащим телом, — Пожалуйста, Пауль, прости меня… Я не знал, что делал, о боже, пожалуйста, я прошу тебя Пауль, я умоляю… — В этом нет необходимости, Рихард, — я слышал его тихий голос, чувствуя, как он мягко ласкал мои волосы, — Я уже простил тебя. Я поднял голову, удивленно глядя на ритм-гитариста. Мне понадобилось пара секунд, чтобы понять, о чем он говорит. И когда до меня начало медленно доходить, о чем он говорил, я просто не смог в это поверить. Это… правда? Все? Просто так легко? — Т-ты не злишься на меня? — смущённо спросил я. — Поверь мне, я хочу злиться на тебя. Но просто я не могу, — глаза Пауля наполнились слезами, — Я просто хочу вернуть тебя и ничего больше. Я хочу вернуться к нормальной жизни. Я просто хочу чтобы мы… Снова были вместе. Как когда-то было. — Ты сказал… Ты хочешь… Начать все сначала со мной? — прошептал я, смотря ему в глаза, стараясь не моргать, — Несмотря на все, что произошло между нами, Пауль? Несмотря на все, я делал с тобой? — Да, несмотря ни на что… — Пауль разместил руку на моей щеке, — Я знаю, что глубоко под твоей яростью был отчаянный крик о помощи, который никто не понимал. Я улыбнулся и встал, осторожно сев на край дивана рядом с ним, медленно, очень медленно, как будто я боялся, что любое неправильное движение могло пробудить меня от самого прекрасного сна, который я неожиданно приобрёл наяву. Я чувствовал, как все камни, сжимающие мои легкие сейчас превращаются в тысячи бабочек, улетающих на долгожданную свободу. Но все же как будто они никогда не покидали мое тело, оставаясь в ловушке внутри моего живота с самого первого дня, когда мы признались друг другу в любви. — Да, никто не понял. Никто, кроме тебя, Пауль, — сказал я, подвигаясь ближе к нему, — Ты всегда понимал меня больше, чем кто-нибудь. Мой голос дрогнул в конце, и я снова заплакал. Я наконец обнял ритм-гитариста, который полностью отдался мне, и поэтому мы плакали вместе. Но на этот раз мои слезы были вызваны облегчением и невероятным счастьем, которое я обрёл в объятиях любимого человека. — Это был настоящий ад, Рихард… Я не выдержу… Этого… Больше… — Пауль всхлипывал на моем плече, крепко держа меня. — Не плачь, моя любовь, не надо… — успокаивающе прошептал я ему на ухо, после того как я поймал дыхание, и наконец немного успокоился. Но Пауль продолжал плакать, уткнувшись лбом в мое плечо, — Тшш. Не надо. Я здесь… Я здесь для тебя… И я не отпущу тебя. Все кончено сейчас. Теперь все в порядке… — но что-то было не так. Я чувствовал это. Я слегка отодвинул голову назад и мягко положил руку под его подбородок, поднимая голову так, чтобы я мог смотреть прямо ему в глаза. Там не было слез радости. Не было слез облегчения. — Что такое, Пауль? — я растерянно посмотрел. — Я мечтал об этом дне, — всхлипнул ритм-гитарист, — И теперь, когда он наконец настал, я был уверен, что почувствую облегчение и спокойствие… Но я не… Я совсем их не чувствую… — Что ты имеешь ввиду, Пауль? Посмотри на меня — тихо прошептал я, когда он попытался избежать моего взгляда. Две крупные слезы скатились по его щекам, когда он снова посмотрел на меня. — Я так боюсь опять потерять тебя, Рихард… — Тшшш, ты больше не потеряешь меня… Я обещаю тебе… — Твоё обещание ничего не значит для меня в данный момент, — сказал Пауль так, что эти слова отправили ледяной дрожь страха вниз моего позвоночника. — Я не понимаю, Пауль… — простонал я, в замешательстве глядя на него, — Ты сказал… Ты сказал, что хочешь начать все сначала со мной… — Да, Рихард. Я действительно так сказал. Но мечтать о чем-то и исполнить мечту в реальности это совсем разные вещи, — я начал тяжело дышать труднее, когда ритм-гитарист начал объяснять, — Я не знаю, что у тебя на уме, Рихард. И я не уверен, что я когда-нибудь узнаю, — Пауль вздохнул, и беспомощно поднял его блестящие глаза к потолку, моргая, — Я не знаю, будет ли у меня столько силы, чтобы справиться со страхом, что ты снова отдашься своим фантазиям… — его голос дрогнул в конце фразы, и он плотно закрыл глаза. — О, Пауль… — я вздохнул и снова обнял его, — Я знаю, я дал тебе так много причин не верить мне, но поверь, все время я думал о тебе, хотя может показаться что это не так. Когда я был один, с холодной головой и ясным сознанием, я думал о тебе. Все время. — Так… Ты думал… Обо мне все это время? — он моргнул со свечением в глазах. — Да, бог является свидетелем. Я признаю, что наслаждался фантазиями с самим собой, из-за которых пренебрегал тебя. Но все это было пустым и мелким, бессмысленной, жалкой тенью жизни. На самом деле я чувствовал, что вообще не живу, как и несколько дней назад, когда я думал, что могу снова потерять тебя. — Но могу я поверить тебе, Риш? Я хочу доверять тебе, я хочу этого больше всего, но не знаю, смогу ли я, я правда не знаю… — Посмотри мне в глаза, Пауль. Глаза не лгут. Посмотри на меня и послушай меня, — я честно смотрел ему в глаза, как той ночью, когда пытался убедить его, что эти фантазии были у меня в первый раз. Но тогда у меня не было сил справиться с этим, как у него сейчас, и пришло время убедить его в обратном, — Если бы я хотел других людей вместо тебя, они бы были у меня, — прошептал я, вытирая его слезы и мягко лаская здоровую щеку, — Я бы мог легко найти любого фаната, который в точности подражает мне, и который принимал меня тогда больше чем ты. Но я этого не делал. Я оставался с тобой. Всегда было что-то, что приводило меня обратно к тебе. Я всегда возвращался к тебе, Пауль. Потому что все это время я хотел только тебя, ни моё глупое отражение, ни стриптизершу, ни маску, тебя, Пауль Ландерс, тебя и только тебя, понимаешь? Я люблю тебя, Пауль, люблю тебя больше, чем свою собственную жизнь, и всегда буду любить тебя, до самого последнего вздоха я буду любить тебя так же, как и с первого дня. Пауль смотрел на меня без каких-либо слов, но они не были нужны, потому что я знал, что он чувствовал сейчас. Затем он закрыл глаза, и наконец облегченно улыбнулся, медленно наклонив голову на мое плечо. Я чувствовал слезы, смачивающие мою рубашку, ритм-гитарист плакал тихо, дрожа всем телом, и плотно обнимая меня, так сильно, как будто его жизнь зависела от этого. — Мне так жаль, что я покинул тебя, — пробормотал Пауль сквозь плач, — Но я ушёл, потому что я люблю тебя… — Я знаю, Пауль… Я знаю… — прошептал я и поцеловал его макушку, наслаждаясь знакомым запахом его волос, — Спасибо, что не оставлял меня все эти месяцы пыток. Спасибо, что не ненавидел меня, что не отказался от меня. Спасибо тебе за твою любовь, Пауль Ландерс. Спасибо за твоё присутствие в моей жизни. — Что в нем особенного? — в первый раз я услышал игривый смех в его голосе. — Ну… — я тоже улыбнулся, размышляя, — У тебя есть огромное количество положительной энергии, которая сводит меня с ума. Я знаю, что я трудный человек, и что иногда реагирую бурно и совершенно неуместно… Много раз я могу быть настоящим мудаком, и я действительно не знаю, как тебе вообще удаётся с этим справляться, но ты всегда каким-то образом находишь решение и снова направляешь меня в нормально настроение. Ты всегда можешь поднять мне настроение, каким бы грустным я не был… Мне нравится твой юмор и жизнерадостность, которую ты всегда приносишь каждый раз, когда оказываешься у меня в дверях… Мне нравится, что я могу рассказать тебе все, независимо от того, настолько это личное, и не стыдиться этого, как было бы с друзьями или любовницами, ты мой лучший друг и любовник одновременно, и я полностью доверяю тебе… — Это все? — Пауль дразнил меня. — Нет… У тебя самая красивая и очаровательная улыбка во всем мире, которую я могу наблюдать по несколько часов… Правда, единственная! — сказал я и губы Пауля вознаградили меня этой знаменитой улыбкой. — Продолжай — ритм-гитарист начал хихикать, — Скажи мне, что еще тебе нравится во мне. — Мне нравятся твои глаза, — продолжал я, мягко вытирая их от слез. — Это правда окно твоей детской души, весело играющие на твоём прекрасном лице, делая твой взгляд таким непредсказуемым… Я люблю тебя, самого маленького и симпатичного в группе. Мне нравится чувство, когда ты властвуешь надо мной, но в то же время я люблю сам заботься о тебе… Но под этим видом ты самый сильный человек с сильным характером, которого я когда-либо знал-ты открытый и предприимчивый, полный уверенности в себе, чего у меня никогда не было, и я люблю, просто обожаю, когда берёшь контроль надо мной пока мы занимаемся любовью и… Разве это все имеет для тебя смысл? — Нет, — Пауль улыбнулся, — Но ты справился, Герр Круспе, — я рассмеялся. Мы так давно не смеялись и не улыбались друг другу, — Я соскучился по тебе, — прошептал он. — Я тоже. — после этих слов мы больше ничего не говорили. Мы спокойно наслаждались нашей близостью, плотно держа друг друга и мягко покачиваясь в объятиях, позволяя мирному молчанию говорить за нас. Я мог сидеть так бесконечно. — Рихард? — произнес Пауль через некоторое время. — Мм? — отозвался я все ещё с закрытыми глазами. — Можешь отпустить меня сейчас? Мне нужно в туалет. — Ты такой романтичный, — я засмеялся, встряхивания головой. — Как обычно, — он ухмыльнулся, одарив меня одним из самых озорных взглядов. Но не было в мире такой улыбки, которая могла бы скрыть столько усталости в его бледном, измученном лице. POV Пауля Как будто я просыпался от сладкого сна, реальность медленно охватывала меня, и вдруг я почувствовал, на сколько я был усталым и бессильным. И боль тоже вернулась, в основном под левой грудью, где был сделан хирургический разрез, а также в правой руке, шее и голове. Моя футболка была вся потная и вдруг я почувствовал себя таким грязным и несчастным. — Кроме того я хотел бы принять душ, — вздохнул я, — Не мог бы ты мне помочь с этим? — Рихард смотрел на меня на некоторое время, улыбаясь. — Да. Я бы хотел. Очень хотел. Его глаза заблестели. Он должен был чувствовать большое удовлетворение в идее заботится обо меня после всех этих месяцев пренебрежения. Рихард помог мне встать. Мне было больно наклоняться, но когда я встал, стало лучше. Тем не менее после нескольких шагов я почувствовал ужасное головокружение и пульсацию в моей голове и я должен был облокотится на Рихарда, чтобы не потерять равновесие. — Не спеши, — сказал он, медленно сопровождая меня к ванной, — Ты все еще слабый и должен заботиться о себе. Несколько минут спустя лид-гитарист осторожно раздевал меня, пытаясь не вызывать у меня неправильное движение, которое могло бы повлиять на мои раны и вызвать боль, медленно и терпеливо, пока я не стоял полностью голый перед ним. Затем он быстро начал снимать свою одежду. Я наблюдал за ним, а затем наконец заметил их. Черт! Десятки из них, на каждом предплечье, круглые и блестящие, большинство из них уже выцвели, но были все еще довольно заметны, где красновато-пурпурные рубцы заменяли теперь обожженную кожу. — Риш… Ради всего святого, что ты наделал… — простонал я. Я почувствовал всплеск эмоций внутри моей груди, когда наконец увидел такое физическое доказательство борьбы моего любовника, и слезы снова начали появляться у меня на глазах. — Шшш… Это не может быть хуже твоих ран, — Рихард стоял позади меня и обнимал меня за плечи, так что все наши увечья можно было увидеть в зеркале. Синяки. Порезы. Ожоги, — Просто посмотри на нас, — прошептал лид-гитарист мне на ухо, — Как будто мы побывали на поле боя. — я устало улыбнулся, — Теперь… Можем ли мы наконец смыть все эти шрамы? — этот шёпот заставил меня содрогнуться. Я слегка кивнул, и зажмурился на секунду, чтобы не заплакать снова. Оставшись только в боксёрах, Рихард открыл стеклянную дверь душевой кабинки и вошел внутрь. Он регулировал температуру воды, пробуя её сначала на свой коже, и когда нашел оптимальную, пригласил меня войти внутрь. Когда я закрыл за собой дверь, я наконец почувствовал тёплую, успокаивающую воду, стекающую по моему телу. Я закрыл глаза и полностью отдался моему любовнику. Когда я был полностью мокрый, Рихард выключил воду, взял мыло и осторожно начал намыливать мои плечи. Его руки медленно двигались по моей коже, тщательно намыливая мои верхние конечности, подмышки и грудь, с такой заботой и любовью, о которых я уже забыл. Его движения были медленными и нежными, и я не мог подавить стон, наслаждаясь его мягкими прикосновениями, такими простыми, но в то же время такими интенсивными, задаваясь вопросом, не было ли у меня и там эрогенных точек… Тщательно избегая повязок, покрывающих мои хирургические разрезы, Рихард начал мылить мой живот, мягко бегая пальцами по моей коже, и когда он достиг пупка я снова застонал… — Повернись. Я немедленно открыл глаза, широко и испуганно, до сих пор чувствуя его далекий голос, повторяющийся как эхо в голове. Мое сердце начало биться быстрее, так как все воспоминания, когда я отворачивался от него в последний раз, болезненно ворвались в мою голову, и в следующий момент я снова оказался в том ночном клубе, в туалете наедине с ним, где он изнасиловал меня, снова и снова… — Пауль… Ты повернёшься…? — спросил Рихард, возвращая меня к реальности. Я стоял перед ним, немного замерзая, но вскоре мои ноги наконец послушали мозг, и я медленно повернулся к стене. Пока я смотрел на воду, стекающую вниз на керамическую плитку, я почувствовал его движения позади меня, и воспоминание снова промелькнуло у меня в голове, каждый момент ожидая, что оно превратится в реальность. Мое тело начало дрожать, хотя в тот момент я доверял своему любовнику больше всех. Да, я доверял ему, но почему-то часть меня все ещё очень боялась. Страх-такое сильное чувство, один раз, когда он заползает глубоко вам под кожу, он остается там очень долго. Рихард, должно быть, заметил мой отсутствующий взгляд и нерешительность, прежде чем я отвернулся от него, потому что через мгновенье он очень осторожно обнял моё напряженное тело и прошептал мне на ухо, почти напевая… — Твоё сердце будет разбито и заживет снова… И наступит день, когда ты снова станешь верить… Малыш, ты не должен бояться меня…* Затем, пока я по-прежнему пытался убедить себя, что эти слова были не просто плодом моего воображения, Рихард прижал губы к моей шее в длинном, нежном поцелуе. Я удивлённо выдохнул и закрыл глаза, пока две слезы катились по моим щекам и смешивались с каплями воды, исчезая так же, как мой страх покидал тело. Я знал это. Он пел обо мне. Эти тексты действительно говорили о нас. Напряжение моего тела наконец ослабло и Рихард почувствовал это. Он продолжал целовать мою шею, пока не добрался до спины. Затем лид-гитарист присел вниз позади меня и начал намыливать мои ноги. Когда его руки снова медленно поднялись вверх, он мягко скользнул пальцами между моих ягодиц. Закрыв глаза я снова застонал, чувствуя, как его рука продвигается дальше и достигает моих яиц, тщательно потирая тонкую, нежную кожу… Возможно ли, что это были те грубые руки, с которыми я столкнулся, будучи вместе с ним под душем в последний раз, теперь так нежно ласкающие мою промежность, плавно скользя через пену… Впервые за несколько его касания этих частей моего тела были нежными, осторожными… И приятными. Я почувствовал, как мой член начал медленно вставать, и когда мой любовник добрался до него, он был уже полностью возведён. — Я рад видеть, что на твоём теле все по прежнему прекрасно работает, — улыбнулся Рихард, поворачивая меня обратно к нему. — То, что тебя не убивает, делает сильнее, — ответил я. Он действительно не забыл ни одного сантиметра моего тела, однако не задержался ни на одном из них. — Значит, теперь твоя эрекция станет сильнее? — спросил он, мягко поглаживая мою головку большим пальцем. — Зависит от тебя, — ухмыльнулся я, надеясь, что он продолжит, но Рихард только снова включил воду, и смыл пену. Закончив с этим, лид-гитарист взял тёплое полотенце, которое он приготовил для меня, и обернул его вокруг моего тела. — Можешь немного подержать это? — спросил Рихард, глядя на медицинские принадлежности, которые Эмиль привёз из больницы, и оставил в ванной. — Конечно, — ответил я, после чего он легко снял повязку, обнажив мой разрез, до сих пор красный и полный швов. Затем осторожно накрыл его новой повязкой. Рихард закрепил ее с помощью медицинской ленты и снова посмотрел на меня. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Ты слишком долго был на ногах… — Я в порядке, — я улыбнулся, — И ты можешь говорить все, что хочешь, но ты не уговоришь меня добавить ванну в углу моей ванной комнаты… Если только ты не избавишься от своего прекрасного джакузи… Рихард улыбнулся, но очень скоро снова нахмурился, внимательно наблюдая за мной. Я был не в порядке. Далеко не в порядке. Меня трясло от холода, несмотря на то, что в ванной было достаточно тепло. И я очень устал, я задыхался. Так же я снова почувствовал головокружение. Черт, я не ожидал, что короткая прогулка и душ могу заставить меня чувствовать себя настолько истощенным и уставшим… Рихард заметил это и снова завернул меня в полотенце. Затем, к моему большому удивлению, он поднял меня на руки, и вынес из ванной. Я устало наклонил голову ему на плечо, пока он нёс меня в спальню, и вдруг мне захотелось, чтобы мы туда никогда не дошли, чувствуя себя настолько безопасно и защищено, находясь в этом плотном, интимном пространстве его объятий… И тогда я был очень благодарен этой аварии, если это была цена, которую я должен был заплатить, чтобы снова оказаться в его руках, даже если бы мне пришлось на них умереть, и остаться там, в вечности… Я закрыл глаза, чувствуя, как моё сердце начинает биться одновременно с его шагами, приближающимися к тому месту, где все начиналось так много лет назад.