Karma is bitch

Хосок спокоен. Хосок, по крайней мере, пытается делать вид. Он режет бинт на марлевые повязки, а хочется резать того, кто сделал больно его младшему братцу. А ещё Хосок очень ненавязчиво напоминает всем присутствующим, что он, вашу мать, кардиоторакальный хирург, а не чёртова скорая помощь, но всем пофигу, кажется. Сыльги помогает, вкалывает только недавно заснувшему Чонгуку ещё обезболивающего, и Чон премного благодарен. На женщину, которая привезла брата на своей машине, врач обращает внимание в последнюю очередь. Та, похоже, не собирается уходить, хотя время позднее, поэтому приходится выйти из палаты, чтобы ответить на её вопросы. Да и парочку задать самому. — Кто вы такая? — Хан Сонхва, — с готовностью отвечает женщина. — Я его преподаватель по танцам. — Ах, значит, это вы… — Я что? — Да неважно. Как вы могли допустить такое с Чонгуком? — Честно говоря, я не видела, как всё произошло, — она закусывает губу, — но я знаю, что я косвенно виновата в этом. То, что его избили… я думаю, это дело рук моего бывшего мужа. — Вы замужем? — Хосок выпучивает глаза и, прокашлявшись, поправляется. — То есть были замужем… — Была, но мы давно не вместе с этим человеком, а он продолжает навязчиво доставать меня. Иногда это выходит за рамки. Пару недель назад Чонгук увидел, что он пристаёт ко мне, и заступился. — То, что заступился — это, конечно, правильно, воспитание у него такое, но то, что вы раньше не попытались как-то влиять на эту ситуацию — хреново, — старший Чон с трудом подбирает цензурные выражения, когда хочется материться. — Я пыталась, но привлечь в полицию его не за что, да никто и не откликается… — Неправильные вам какие-то полицейские попадались, — сетует Хосок и достаёт телефон, отходя от палаты чуть подальше. Сонхва увязывается за ним, в смятении глядя, как тот набирает чей-то номер и прикладывает телефон к уху. — Джин! Прости за поздний звонок, от супружеского долга не отвлекаю? Халтурка есть!

***

— То есть вы вытащили меня из постели ради этого? — Джин сонно потирает глаза. Он бы всё высказал Чон Хосоку, ибо давно не вставал в семь утра на работу, с тех пор, как получил повышение, но годы дружбы берут своё. Приходится не фыркать и идти в больницу, составлять протокол, опрашивать свидетелей, в том числе саму пострадавшую Хан Сонхву. Благо главные подозреваемые пойманы ещё в день нападения, не успевшие скрыться, а найти бывшего муженька-садиста не составит труда. — Они напали на моего брата! — Ну Хорс, я ненавижу вставать в семь утра, куда ты лошадей гонишь? Никто никуда не денется, к тому же, у нас тут отморозок обыкновенный. К Чонгуку так никаких претензий, спит мёртвым сном, — ворчит самый старший из друзей. — Сейчас разбужу, — обещает Хосок и врывается к мелкому в палату. Чего это он один должен страдать и не высыпаться? Сокджин проводит в больнице совсем немного времени. К часу, когда нужно ехать на работу, на машине его забирает почти что жена, Чон Сомин, старшая сестра Соён, с которой встречается ещё один из друзей — Чимин. Сокджин обещает разобраться и найти бывшего мужа Сонхвы, к тому же, по координатам гораздо проще. Сонхва знает всю подноготную преступника, вроде бы ничего сложного за одним но: Сонхва его бывшая жена, но по факту они не развелись, а лишь разошлись. Об этом по секрету Хан поведала Киму, пока Хосок совершал утренний обход пациентов, а Чонгук снова крепко спал. Это смахивает на статью о домашнем насилии — если бы были улики, которых нет. Да и бывший муж хитёр: сначала оттягивал развод долгим отсутствием, а теперь не хочет идти на мировую и только и способен, что женщину запугивать. — Будто он не знает, что я не робкого десятка, — фыркает Сонхва, но Джин это в протокол не записывает. — И всё же, пока мы не получим разрешение на его задержание, будьте осторожны, судя по тому, как он приказал другим избить Гука, он способен и на что-либо пострашнее. И вот ещё… — он протягивает ей визитку, — это моя невеста, Чон Сомин. Она юрист, у неё есть адвокатская практика. Когда дело останется лишь за разводом, позвоните ей, она будет представлять ваши интересы в суде. — А вы всем друзьям Чонгука так помогаете? — смущённо прячет глаза и интересуется Сонхва, а Джин и не думает смеяться над этим вопросом. — Мы помогаем друг другу, каждый из нас. Кто чем может, так сказать. И не даём девушек в обиду, это уж точно. А Сомин только рада будет яйца ему прижать, — уже смеётся он. — Ей только дай волю, серьёзно. Когда вы с ней познакомитесь, она покажется вам мужененавистницей. Ума не приложу, как согласилась за меня замуж! Видимо, только я и могу перетягивать её гнев на себя, чтобы не убила никого ненароком! Женщина со смехом провожает полицейского из палаты. Наступает долгожданный перерыв и тишина, когда никого нет и можно просто… полюбоваться Чонгуком? Этот парень и впрямь мастак засыпать где угодно и в каких угодно условиях. Тогда, в машине, хотя водит Сонхва довольно быстро, сейчас, когда его растревожили, но когда снова оставили в покое, он уснул буквально мгновенно. Это действие таблеток или природный талант? Они за всё это время даже не поговорили толком. — Я хочу есть, — нарушает тишину его голос. Сонхва отвлекается от окна, из которого созерцала обыденную жизнь больницы, и смотрит на Чонгука слегка растерянно. — И что тебе принести, Ваше Величество? — Что угодно, я со вчера не ел, — жалуется он, кое-как выправляясь в постели и хлопая себя по пустому животу. Ему так-то три ребра зафиксировали с подозрением на трещины, но Чонгуку словно бы всё равно, лишь бы пузо набить. Она не фыркает и не бычится, идёт в столовую в поисках еды. Берёт и первое, и второе, и десерт, и кофе на двоих, но по приходу наблюдает его скорчившуюся физиономию. — Это что? — Еда, и если ты не будешь её есть, я тебе её через другое место запихну, — не выдерживает она. Нет, на большие подвиги ради этого мальца она не способна. — Ну, вот теперь я узнаю Хан Сонхву, которая дала мне от ворот поворот в Праге, — ржёт Чонгук и принимает из её рук поднос. — Хотя еда здесь всё равно не очень, — добавляет тише он, за что получает взгляд а-ля «я тебя сейчас в окно выкину». — Я всё съем, честно. Ты же принесла. Она успокаивается, усаживаясь на краешек кровати и попивая свой кофе из стаканчика. Хорошо, что додумалась не покупать пакетированный в столовой и захватила из близлежащей кофейни. — Значит, Джин найдёт его? — вновь нарушает Чонгук тишину, заглядывая Сон в глаза. Та пожимает плечами. — Наверное. У тебя хорошие друзья. — Да. Знаешь же поговорку? «Счастье — это когда у тебя в друзьях есть медик, мент, юрист и киллер». Правда, киллера нам не достаёт, но это временно, я думаю, — хохочет парень. — А у меня вообще семья потомственных врачей, я точно не отправлюсь на тот свет ближайшую вечность. — Я всё ещё злюсь на тебя за то, что ты не позвал на помощь и не стал убегать, а дал им тебя избить. Они же превосходили в численности. — Зато я метко и сильно бью, натренирован, — хвастается Чонгук, заканчивая с трапезой и убирая почти пустые тарелки на поднос. — Да и не убили бы они меня. У них явная цель припугнуть. Отпугнуть от тебя, чтобы не приближался. — Ну и что? — с вызовом спрашивает она. — Подействовало? — Не-е-е, — тянет Чонгук, — я теперь от тебя вообще не отклеюсь. Намертво примотаю скотчем. Чтобы ни одна тварь не смела приблизиться. Они лишь несколько мгновений буравят друг друга взглядом, а затем Чонгук откидывает одеяло, рывком притягивая её к себе и впиваясь сочным, жадным, головокружительным поцелуем. Сон, не раздумывая, отвечает, поваливая его на кушетку и продолжая сама. Ей хочется много чего сказать. Но больше — показать. То, как сильно выбесил он её, то, как ломает она голову, не понимая его логики, его действий, да и в целом не понимая, как получилось, что именно он сносит крышу, ему чихать на все её барьеры, которые она так старательно держала. И не выдержала. Как бы хотелось всё это объяснить Чонгуку, чтобы понял, принял, задумался. Ведь она взрослая женщина, она старше его не на каких-то несколько лет, а на восемь. И это так много в её голове. Но ему так плевать на то, почему она об этом переживает. Губы утопают в поцелуе. Чонгук тянет на себя её руки, кладёт на плечи, приказывает обвить шею, и она слушается. Уже давно никому не хотелось позволять командовать ею. Но он делает это, не прилагая усилий. Ничего не надо делать. Просто быть Чон Чонгуком. Отстраняться не хочется. Даже если кто-то войдёт, не постучав, пусть просто сделает вид, что ничего не увидел, и прикроет дверь. Сонхва не хочет его отпускать. Да и он не намерен этого делать. Не для этого он столько пытался добиться её взаимности. Она ведь видела тогда, как потухли его глаза, когда она сказала, что им нельзя быть вместе. Чонгук злился. Чонгук был не согласен. Чонгук отвоевал. Хочется погрузиться в это чувство с головой. Пусть оно съест их обоих по новой. Что-то ведь поменяется после сегодняшнего дня? Так кого именно наказывает карма? — Надеюсь, теперь это означает согласие встречаться со мной? — в её губы говорит Чонгук, выдыхает. — После твоих экзаменов и моего увольнения, — напоминает она. — Но это же так долго! — снова включает капризного ребёнка он. — Научишься терпению, Чон Чонгук, — усмехается Сонхва. — Я пойду, мне пора на работу. — Чувствую себя использованным, — бросает он в спину. — Пойдёт тебе на пользу. Что ж, карма в который раз одержала вверх.