Чонгук давно заметил, что Сеул пахнет домом. Каждый раз возвращаясь то из Франции, то из Чехии, то из США, уставший от очередного конкурса, он слышал родную корейскую речь, шёл в старбакс за кофе и потом витиеватыми каменными улочками домой, чувствуя прилив сил, хоть и ненадолго, от того, что скоро снова всё вольётся в привычную колею. Такое можно ощутить только тогда, когда ты постоянно отсутствуешь в привычной среде. Дом, родную квартиру, любимую мягкую постель, свою любимую кружку начинаешь ценить больше, потому что не можешь ежедневно быть там, спать в своей кровати, пить чай из своей посуды.
Это было и сейчас. Неизбежно Чонгуку бы пришлось менять место жительства со свадьбой старшего брата. Он привык к зелёным обоям в гостиной, к тому, что крышка на унитазе сломана, к вечному бардаку на кухне, к полкам, полным медицинской литературы.
— Ты чёт приуныл, малец. Да оставайся с нами жить, гоним, что ли? — Хосок шутя пихает его в плечо, но улыбка сходит с его лица, когда видит, что у Чонгука в глазах слёзы скапливаются. — Да ты ж мой родненький, да я себя предателем чувствую! — он сгребает младшего в охапку, пока Сыльги на кухне варит что-то не обязательно вкусное, но с любовью. Чонгук пинается, не хочет, чтобы старший брат видел его таким размазнёй, но образ плохого мальчика трещит по швам, когда он шмыгает носом. Приехали. — Гуки, сладенький мой…
— Ну фу, — отпирается Чонгук, — больше никогда меня так не называй.
Старший ржёт.
— Переживу, — гордо заявляет он и всё-таки идёт паковать вещи. — Оставайтесь тут, ещё соскучитесь без меня, а я не буду приходить!
Кардиохирург идёт вслед за ним, то и дело вздыхая, наблюдая, как Чонгук медленно начинает вываливать из своего шкафа одежду. Они оба молчат, но вовсе необязательно что-то говорить в таких случаях. Это бы случилось всё равно — Чонгук знает. И отдавать брата в руки Сыльги не страшно. Ну, может быть, совсем чуток. Да и некоторые вещи Сыльги уже стоят в холле, ожидая, пока их разберут.
— Не понимаю, почему съезжаешь, — тихо говорит Хосок, переглядываясь с суетящимся Чонгуком. — Это ведь целая отдельная комната, мы на неё даже не претендуем.
— Хён, я знаю, о чём говорю, вам будет неуютно, когда я буду постоянно возвращаться внезапно со своих конкурсов, ночевать время от времени. У вас тут семейное гнёздышко уже почти, — на этом моменте Хосок фыркает, окидывая взглядом неубранную квартиру, — а я буду нарушать идиллию. Не знаю, планируете ли вы детей…
— Абсолютно нет! — вторят оба, и Хосок, и Сыльги из кухни. Чонгук усмехается. — Не сейчас, — поправляется Хосок. — Позже. Гораздо. Жил бы пока, зачем?
— Хочу научиться самостоятельности, — находит Чон-младший благовидный предлог. Он кое-как запихивает всю имеющуюся у него одежду в один чемодан. — Так, за всем остальным вернусь чуть позже.
— Погоди, ты и квартиру уже снял? — недоумевает Хосок. — Куда такая скорость, мы только неделю как вернулись с отдыха.
— А дату свадьбы уже назначили? — перебивает Чонгук, но Хосок угадывает, к чему это.
— Я первый спросил!
— А к родителям ездили, говорили?
— Чонгук!
Чонгук вместе с братом выходят в коридор. Сыльги выходит из кухни и выглядит озабоченно и как-то виновато. Тишину между ними нарушает мелодия входящей смс-ки Чонгуку на телефон. Он достаёт его, чтобы прочитать.
— О, как раз вовремя, я собрался, — он с прищуром смотрит на Хосока.
— Кто вовремя? — и до старшего доходит. — Ты с Сонхвой жить собрался, что ли?! Она тебя забрать приехала?! А ну-ка зови, перетереть надо…
— На твоём месте я бы не стала этого делать, — вступается Сыльги, но Хосок непреклонен. — Хосок, он взрослый парень!
— Он поехал жить с женщиной!
— Ты тоже теперь живёшь с женщиной, напомнить?! — вторит Сыльги. Чонгук не может удержаться и его прорывает на смех. — Зови, уверена, он даже ни слова ей не скажет.
— Чё это?
— Ты Сонхву видел? Ты ей слово, она тебе руку отгрызёт. Особенно за Чонгука теперь-то, — усмехается Сыльги, но Хосока это нисколько не успокаивает.
— Это мой любимый младший брат.
— И он всего лишь едет жить в другую квартиру, не в другой город и уж тем более страну, — успокаивает его новоиспечённая невеста. — Он будет часто нас навещать, — Чонгук кивает в подтверждение. — А Сонхва его не убьёт. Не вмешивайся в его личную жизнь. Не маленький уже. Или у тебя отцовский инстинкт проснулся?
— Он и не засыпал, я его растил всё это время! — в сердцах восклицает Хосок. Сыльги смущается.
— Не того ответа я ожидала.
— Веселенькой семейной жизни, голубки, — хохочет Чонгук, обнимая первой Сыльги.
— Звони, если сильно буйный будет, — шепчет он ей, на что та улыбается. — Хё-о-о-о-он! — Хосок сам готов расплакаться, но сдерживается до последнего. — Позвоню, как обустроюсь, и завтра, наверное, уже заедем за остальным.
Чонгук только скрывается за дверью, а Хосок уже бежит к окну, чтобы убедиться, что его реально забирает Хан Сонхва. Та ждёт, выйдя из машины и опершись на капот. Чонгук выходит спустя несколько мгновений, и старший Чон наблюдает картину, заставившую его умиляться. Его вечно мотающийся по разъездам брат, не находящий времени на личную жизнь кроме ничего не значащих тусовок и однодневных встреч с девушками, наконец выбрал одну, и какую! Хан Сонхву. Хосока обуревают сомнения, всё ли правильно делает младший, но это ведь его жизнь и его ошибки?
Через несколько минут они покидают улицу, загрузив чонгуков багаж, и Хосок идёт ужинать со своей невестой. Если жизнь не прекрасна, то что это?
***
— Притормози, мачо, — Хан преграждает Чонгуку путь, когда тот почти пересёк порог квартиры.
— Что? Я думал, ты рада, что я поживу у тебя, — хмурится Чонгук. — Или тут есть сотня правил, десяток из которых я уже нарушил?
— Нет никаких правил, и жить не у меня, а со мной, это важно, — она прикладывает палец к чонгуковым губам, сама приближается и целует его невесомо в губы. — Просто хочу убедиться, что ты принял верное решение. Не пожалеешь? Жить со взрослой женщиной…
— О, ну опять, — усмехается Гук. — Сначала Хосок, потом ты. А я что, не взрослый? Где граница между этими категориями? А то я запутался.
— Ладно, ты прав. Я многому придаю значение, да?
— Если нам станет некомфортно друг с другом, мы всегда сможем разъехаться, я сниму квартиру, — Чонгук смотрит куда-то в сторону. — Но честно говоря, я настолько не привык жить в одиночку, что лучше уж я буду паинькой и у тебя не будет причин меня выгнать.
— Надеюсь, такого не произойдёт. Что ж, добро пожаловать в мою скромную обитель. И да, тут всё-таки есть правила. Ты не ведал, на что подписывался, — хихикает Сонхва, приглашая войти.
Чонгук стонет.
— Так и знал.
***
В полицейских участках, а тем более в суде, Чонгук гость не частый, хотя могло бы показаться на первый взгляд. У Чонгука немного волнение, сердце бьётся быстрее, но он волнуется не за себя — Сонхва сегодня истец по делу своего бывшего мужа. Нашли его и впрямь быстро, сокджинова группа быстро сработала, а парни, которые напали на Чонгука, уже получили по заслугам.
Чонгук пришёл с Сонхвой как группа поддержки. Он показания сегодня не даёт, против Джихуна у него ничего нет, а вот Сонхве он угрожал, и не раз. У Чонгука самого кулаки ох как чешутся, чтобы морду набить ему, когда он видит его в зале суда рядом с адвокатом, но вовремя вспоминает, что он должен стремиться и дальше показывать себя со взрослой стороны. Сонхве приходится соответствовать. Чонгуку это пока с трудом, но удаётся.
Сомин, думает Чонгук, и наверняка не только он, выглядит ослепительной в адвокатском костюме. Нет, она не защищает этого ублюдка, пришла вместе с Сокджином, который тоже даёт показания как работник полиции и тот, кто поймал преступника непосредственно. Они выглядят дополняющими друг друга, а ещё Чонгук мельком слышал, что молодая жена друга в положении, а учитывая, что из всех женившихся друзей Сокджин преуспел во всём раньше остальных, все немного волнуются. Чонгуку своих детей рано, но поняньчиться с первым почти что племянником — друзья все почти как братья — святое дело. Если Хосок захочет обзавестись детьми, Чонгук в них души чаять не будет, он это точно знает.
— Скоро вынесут приговор, — Сонхва выходит из зала суда в перерыв вместе с Чонгуком под руку. Подоспевает Сомин, переживающая за неё, потому что когда та давала показания, эмоции захлестнули, взяли вверх, и её немного потряхивало. Чонгук и сам пуган не на шутку. — Чёрт, почему я такая красная?
— Дыши, всё нормально, он получит по заслугам, — шепчет Чонгук, целуя её в лоб.
— По моему мнению, ему за насилие, а не только угрозы, должны дать хотя бы года два, — делится Сомин, обнимая Сонхву за плечи, чтобы поддержать. — Эй, всё нормально, всё уже закончилось. Надеюсь, его адвокат не добьётся условки, иначе придётся апелляцию подавать.
— Не хочу сталкиваться с ним ещё раз.
— Он мерзок, — кивает Сомин. — Но не переживай, и не таких садили.
И с каким же облегчением Чонгук выдыхает, когда слышит:
— Суд выносит подсудимому два года заключения общего режима. В течение трёх дней подсудимый может обжаловать приговор. Заседание окончено.
И три стука молоточком.
— Нам надо с тобой это отметить, — шепчет Чонгук, когда и правда всё закончилось. — И вообще позвать всех на новоселье, я же теперь в другом месте живу.
— Эй, вообще-то это мой дом, — возмущается Сонхва, но она не может адекватно мыслить после всего. — Кого ты там звать собрался?
— Всех! Ты против?
— Да они ж мне дом разнесут!
— Обещаю, если разнесут, я построю нам новый!
— Боже, Чон Чонгук, теперь мой черёд спрашивать, на что я подписалась…
