Громче, чем мысли.
Тик-так.По вискам, по голове.
Тик-так.Только бы они продолжали стучать.
Тик-так.Главное, чтобы не думалось.
Тик-так.Раствориться бы в звуке, пропасть, исчезнуть, разбиться вдребезги.
Тик-так.Или лучше вообще никогда не существовать.
Тик-так.Вне памяти.
Тик-так.Вне времени.
Тик-так.Вне жизни.
Тик-так.Маятник шатается.
Тик-так.Комната шатается тоже.
Тик-так.Жизнь шатается отныне тоже.
Тик-так.Всего несколько шагов.
Тик-так.Стать бы частью маятника.
Тик-так.
Бом! Бом! Бом! Мария Андреевна обрушилась всем телом на кровать. Осколки стёкол, циферблата и почти целый вылетевший маятник обрушились на неё грузом, давящим на грудь. Тяжело и прерывисто дыша, Маша задрожала всем телом и захотела вновь заплакать. Не смогла. Слёзы сухим удушьем давили на горло и не давали ни вдохнуть, ни зарыдать. Даже глаза невозможно было закрыть. В пустом и теперь ещё тихом доме не хотелось оставаться. Женщина подскочила и, стараясь не наступать на дребезги, выбежала на двор. Не глядя по сторонам, она довольно скоро врезалась в чью-то широкую и тёплую грудь. Забывшись, Маша попыталась было оббежать фигуру, но цепкая рука обхватила её запястье. — Куда это Вы так спешите, Мария Андреевна? — Гуро, а это был именно он, обеспокоенно, но всё равно насмешливо смотрел на неё и не отпускал холодной её руки. — К своему мужу, — удивительно для самой себя, она спокойно и резко вырвала ладонь. — Успокойтесь, никуда он не денется. Дышите глубже и медленнее, — Яков Петрович вздёрнул бровь и убрал руку. — Яков Петрович, следите за собой, — Маша посмотрела в глаза следователя и нахмурилась, — а меня, будьте любезны, оставьте в покое. Женщина отвернулась от него и продолжила свой путь уже медленнее, чем до этого, но всё же довольно быстро. Гуро не шевельнулся и одним взглядом проследил за удаляющейся худощавой фигурой. Когда уже наступавший туман полностью поглотил её, он измученно закрыл глаза и, на пятках развернувшись, отправился в другую сторону. — Знаешь, Саша, я хочу с тобой поговорить, — не успев даже закрыть двери в участок, Мария Андреевна решительно заговорила. — Маша? — Бинх, одетый в пальто и с треуголкой в руках, подскочил к вошедшей жене. — Скажи, что это не срочно, прошу тебя. Мне нужно бежать, но я вернусь примерно через час. — Куда бежишь? — Маша тут же забыла о том, что пришла для разговора. Взбудораженность и возбуждённость мужа передавались и ей, заполняя собой все собственные проблемы и мысли. — Драка, — на бегу произнёс Саша. — Подождёшь здесь? — жена кивнула. Он быстро коснулся губами её щеки и выбежал в туман. Мария Андреевна вспомнила, что с утра оставила бумаги не проверенными и, испытывая глубочайшую жажду действия, приступила к работе. За проверкой докладов, время проходило быстро. Один лист за другим перелетали из одной стопки во вторую, а перо скрипело почти без остановки. — Александр Христофорович, — предварительно постучав, в участок вошёл Гуро. — Он отошёл по делу, — не отрываясь от работы, произнесла Маша. — Ему что-то передать? — Да, передайте ему, чтобы зашёл ко мне незамедлительно, — отчеканил Яков Петрович и собрался уходить, но подумал и спросил: — Давно ушёл? — С полчаса назад, — женщина, наконец, подняла глаза и увидела, что Гуро смотрел на неё без прежней насмешки. Осмелев, она поднялась на ноги и громко сказала: — Я предложила бы Вам остаться здесь и подождать, но, судя по всему, Вам страшно будет остаться со мной наедине. Так что, не мешайте мне работать. — Страшно? — следователь сделал один шаг вперёд. — С чего Вы взяли? — С того, что Вы даже не удосужились сказать мне ни одного нужного слова, — Мария Андреевна села назад, на стул мужа, и снова занялась бумажками, в надежде, что слова её заставят Гуро уйти. Но он невозмутимо снял и повесил на спинку стула своё красное пальто, поставил рядом трость и, сложив руки на стол, сел. Маша раздражённо вздохнула, чувствуя внимательный взгляд карих глаз на своей руке, водящей по бумаге. — И какие слова Вы считаете нужными? — спустя несколько секунд спросил мужчина. — Думаю, что можно было бы начать с извинений, — Мария Андреевна старалась не отвлекаться от бумаг, но получалось у неё плохо и пришлось их отложить. — Извинений? — переспросил Гуро, изумлённо вздёрнув брови. — За что мне нужно извиниться, по-Вашему? — Ох, не знаю, может быть, за то, что Вы не мертвы? — в тон ему отвечала женщина. — За то, что я оплакивала Вас шесть лет кряду, а Вы появляетесь из ниоткуда и рушите всё, что было в моей жизни без Вас? — Позвольте сказать, я ни в коем случае не хотел рушить Вашу жизнь… — начал Яков Петрович, но Маша подскочила и подбежала к нему. — Но ты рушишь! Ты разрушил её, когда… — она запнулась, — когда умер. И теперь, когда ожил. Ты невозмутимо ходишь по моему дому и делаешь вид, что не знаешь меня. Проявляешь эту свою лживую заботу о моём здоровье, о моём муже… Издеваешься надо мной, даже после смерти! — выпалила Маша и отвернулась к нему спиной. — Мария Андреевна, я не знал, что Вы здесь. И даже если бы знал, это бы ничего не изменило. — Почему? Почему я видела твоё свидетельство о смерти? Почему ты не вернулся? Почему ты бросил меня? — она не поворачивалась к нему, но по голосу было слышно — она плачет. — Потому что я устал, — Яков Петрович поднялся на ноги и встал за спиной у Маши. — Душа моя, мне жаль видеть, как Вы здесь гниёте. И видеть, кого Вы выбрали в мужья… — он мягко взял женщину за плечи и развернул к себе лицом. — Я слышал, Мария Андреевна, что женщины выбирают себе избранников, похожих между собой. Неужели, у нас с Александром Христофоровичем есть что-то общее? — на лицо следователя вернулась насмешливая ухмылка. — Уж я надеюсь, что нет, — язвительно ответила Маша и судорожно всхлипнула. — Александр Христофорович — человек чести. Вам далеко до него. — Честь честью, а жизнь жизнью, — задумчиво произнёс Гуро. Он наклонился к уху Марии Андреевны, так, что губами почти касался его. — Неужели, ты стала бы бледнеть при моём появлении, дрожать и плакать, если бы не любила меня до сих пор? Если я предложу тебе уехать со мной в Петербург, душа моя, неужели, ты откажешься? — его дыхание обжигало шею Маши. — Не ври сама себе и признай, что несмотря ни на что, его ты не любишь. Ты любишь меня. Ба! Александр Христофорович, — Яков Петрович выпрямился и кивнул Бинху, стоявшему за спиной у жены, в дверном проёме, — я как раз Вас искал. Право… думаю, это может подождать, — он заносчиво подмигнул Саше, — до завтра. Завтра зайдите ко мне сразу с утра. Или я зайду сам. Мария Андреевна, — он учтиво кивнул застывшей посреди комнаты женщине и стремительно вылетел прочь. — Ты хотела поговорить, — холодно произнёс полицмейстер, не двигаясь с места. — Да, — Маша кивнула и повернулась к мужу. — О нём? — Теперь, видимо, о нём, — женщина вздохнула и подняла голову. В глазах Бинха читалось немое разочарование, боль и холодная ярость, присущая ему. Он смотрел в упор на жену, которая бледнела и дрожала. В голове его звонким стуком отбивали ритм часы. Тик-так. Тик-так. Тик-так. — Накинь моё пальто, на улице уже холодно. Дома всё расскажешь.