Назад не смотри

— Тебя здесь нет, уйди, — спокойным голосом произнёс Бинх. Призрак не уходил. Мужчина глубоко вздохнул и, облизнув сухие белые губы, сорванным голосом стал громко настаивать: — Убирайся! Вон! Прочь! Тебя нет, — зашептал. — Тебя нет.       Призрак легонько поправил прядь седых волос полицмейстера. Неосознанно Саша закрыл глаза и прижался щекой к руке. Судорожно сглотнул и прошептал: «Не сейчас. Уйди». Призрак нахмурился и горячими пальцами смахнула с щеки мужчины горячие капли, блестевшие от разрядов молний. — М-мария А-андреевна? — откуда-то справа спросил Тесак. Он перекрестился. — Вы про этого призрака говорили, СанХристофорыч? — Призрака? — удивился призрак. — Я не призрак. Я здесь, живая и настоящая. — Это невозможно, — покачал головой Саша. — Ты умерла. — Милый мой, хороший мой, Сашенька, прости, что ты так думал, прости, молю тебя, прости, — Мария Андреевна обеими руками взяла лицо мужа. Только теперь он заметил в её глазах слёзы. Она дрожала и голос её срывался от сдерживаемых рыданий. — Я всё объясню, просто…       Она не смогла больше сдерживать рыдания и прижалась всем телом к мужчине. Саша подумал, что только действительно живой человек может лить такие горячие слёзы. Он вопросительно посмотрел на Тесака, шепчущего какую-то молитву. Поискал глазами Вакулу, но тот, видимо, уже ушёл своим ходом, не дожидаясь полиции. Бинх не мог поверить в то, что сейчас его погибшая жена прижимается к нему и плачет на его груди. Но, даже если это был призрак, это был призрак Маши. Его Маши. И он вдруг прижал её к себе ещё сильнее, уткнулся лицом в разметавшиеся волосы, вдохнул родной запах, который был его воздухом. — Маша, — наконец, прошептал он.       Женщина подняла голову и улыбнулась измученно, но счастливо. Бинх и сам не знал, как сильно ему не хватало этой жениной улыбки. Он подался чуть вперёд и холодными губами оставил на горячих, живых, настоящих губах её секундный поцелуй. А после прижал её к себе ещё крепче, поднял слегка над землёй и коснулся губами щеки её. Улыбнулся, совсем чуть-чуть, не позволяя себе большего. И тут же вспомнил, что только что своими глазами видел в хижине. Вспомнил, что виноват. Тут же помрачнел, нахмурился и сухим голосом сказал: — Нам нужно в церковь, — женщина закивала. — Тесак! Отвези Марию Андреевну домой. — Я с тобой поеду, — не попросилась, а уверенно кивнула женщина. — Тебе нельзя, там слишком опасно, — сурово ответил Бинх. — С тобой я в безопасности, — она покачала головой и, обойдя мужа, запрыгнула на лошадь. Мужчина почти истерично усмехнулся и бросил взгляд на своего помощника, мол, какова, а? — Ладно, — кивнул и в седло позади жены устроился.       Тесак за всем этим как-то особенно испуганно наблюдал. Всё не верил, что госпожа Бинх собственнолично сейчас с ними разговаривает. Казалось ему, что дьявол то, дух какой-то, который изничтожить полицмейстера хочет. Но от молитвы, которой ещё бабка учила и от которой «люба нечисть дёру даст», женщина не исчезала, даже в лице не менялась. И пришлось писарю смириться, хоть и внутри трясся весь от страха.       Ещё издалека видно было, что происходит в церкви чертовщина какая-то. Гора, из ниоткуда взявшаяся, камнями осыпалась сверху на купола. Маша обеспокоенно повернулась к мужу. Он пожал плечами и кивнул Тесаку. Вокруг летали вороны, причём так низко, что почти путались в волосах всадников. Прямо перед входом в церковь, они спешились. Александр Христофорович подал руку жене и только сейчас смог увидеть, что одета она была в мужской костюм. Большое пальто, надетое на белую просторную рубаху, доставало до колен, где начинались кожаные сапоги. Решив оставить расспросы на потом, он взял женщину за руку. Во второй руке он держал револьвер. Горячая тонкая рука Маши обхватывала ледяную большую ладонь полицмейстера и словно бы возвращала его в реальную жизнь. Слабость, пришедшая к нему на хуторе, отступала под действием этой родной теплоты.       Уверенно толкнул он дверь внутрь, осмотрелся, оставив жену чуть позади. Тесак прошёл следом, также держа револьвер наготове. Внутри творился хаос. Вывороченные доски, выбитые стёкла, поломанные иконы, и посреди этого ужаса три тела. Мёртвая Ульяна, руки которой были вывернуты под неестественным углом, Хома Брут с разодранным горлом в углу, да Николай Васильевич, словно прилёгший отдохнуть. Бинх медленно подошёл к Гоголю. Маша, дрожа всем телом, шла за ним. Полицмейстер наклонился к юноше и, убрав револьвер за пояс, но, не отпуская руки жены, двумя пальцами попытался нащупать пульс. Сначала показалось ему, что нащупал, но быстро пропало это наваждение. Поднёс руку к носу дознавателя, подождал. Сердце ухнуло вниз. — Он не дышит, — гулко раздался эхом голос главы полиции. Маша вздрогнула и со стоном выдохнула. Бинх резко обернулся и увидел, как женщина зажмурилась и закусила губу. — Тесак, пусть Бомгарт утром проведёт вскрытие. И найди место отдалённое на кладбище. Но сперва сам отдохни, да выспись, — строгим, холодным, но тревожным голосом сказал, а потом добавил сурово: — Это приказ. — Хорошо, Александр Христофорович, — кивнул бледный писарь. — А с дивчинами, что делать? — Тела доставить в деревню и… — Саша запнулся, — и родственникам передать, — Тесак снова кивнул. — Тогда я пошёл, — несмело почти спросил писарь. — Иди, — когда в церкви осталась только чета Бинхов, Саша повернулся снова к жене. Она уже открыла глаза и нервно осматривалась, старательно избегая смотреть на трупы. — Пойдём домой, — мягко сказал мужчина. Маша кивнула и они вышли прочь из осквернённого и разрушенного святого места.       Верхом добрались до дому, молчали. Взмыленная лошадь, явно недовольная сегодняшним вечером, с радостью сбросила их на пороге. — Мне нужно её привязать, а ты иди в дом. — Не хочу. — Маша… — устало начал мужчина, но был прерван. — Я хочу побыть с тобой, как можно дольше, — упрямо твердила Мария Андреевна. — Хорошо, ладно, — согласился Бинх, мысленно недоумевая, что значит эта её фраза.       Она стояла, опершись на столб и сложив руки на груди. Тёмные волосы, давно растрёпанные и мокрые, делали её лицо ещё более бледным. Саша про себя отметил, что в мужской одежде Маша выглядела лучше, чем в любом из платьев. Женщина смотрела, как муж её привязывает лошадь, как насыпает ей зерна, да наливает воду. Она улыбалась. На душе её было так легко, как не было уже давно. Когда он закончил с лошадью и подошёл к ней, она крепко обняла его и прижалась к губам, говоря молча о том, что любит его. Со всей нежностью мужчина ответил на поцелуй, блуждая руками по спине жены. Она же зарылась руками в его седые локоны. Ржание лошади заставило её усмехнуться прямо в губы мужа, отчего и он улыбнулся. — Ты на самом деле жива? — шёпотом спросил Бинх. — Да, — кивнула Маша. — Как? — всё также шёпотом, не выпуская её из своих объятий, спрашивал мужчина. — Гуро. Он вытащил меня из огня, — смущённо ответила Мария Андреевна. — Он жив? — удивился Саша. — Жив, — женщина опустила голову. — Мы с ним… всё это время в лесу, в хижине… — Почему.? — Александр Христофорович не смог задать вопрос полностью. Не осмелел. Но она поняла его. — Я думала, что люблю его, — она всхлипнула. Мужчина аккуратно поднял её голову. Теперь она смотрела на него сильно снизу вверх, хоть и была не слишком маленького роста. — Думала? — Да. — А сейчас? — Знаю, — резануло по сердцу Саши, как будто саблей. — Знаю, что не прощу его никогда и любить не желаю. А без тебя и жизни знать не хочу. Если только… — она замолчала и подняла яркие зелёные глаза вверх, к небу. — Только? — Если простишь меня, — на выдохе произнесла Маша и сморгнула подступившие слёзы. — За что? — За то, что ты меня похоронил, — одними губами сказала она и посмотрела в родные серые глаза, отличные от тех, которые держали её прежде в хижине в лесу. — Мария Андреевна Бинх, я Вас прощаю, — излишне торжественно прошептал Саша, щекоча своим дыханием шею женщины. Она громко выдохнула прямо ему в ухо.       Они простояли на улице не слишком долго. Маша стала стучать зубами от холода, и Александр Христофорович, чуть ли не насильно, завёл её упирающуюся в хату. Бинхи тихо, чтобы не потревожить ночной покой дома, прошли в спальню. Мария Андреевна с замиранием сердца осмотрелась. Не застеленная постель, бумаги на полу и на столе, трость, брошенная в углу. Поймав взгляд жены, Бинх спросил, хотя уже знал ответ. — Это ведь ты принесла? — Я. И мы почти пересеклись тогда, — она улыбнулась. — И на кладбище? — Да. — А в лесу? — Ты и там видел? — удивилась Маша. — Я думал, что схожу с ума, — Бинх всячески старался избегать главного вопроса. — Ты похудел, — Мария Андреевна тоже не хотела говорить о главном. — Тесак говорил.       Повисло молчание. Маша скинула пальто и, подойдя к шкафу, стала переодеваться в ночную рубашку. Саша засмотрелся на неё, боясь, что сейчас всё растворится, как сон. Боялся он подскочить сейчас в кровати и понять, что это просто его больное сознание нарисовало жену. Она заметила его взгляд и улыбнулась своей улыбкой, разбивающей любые невзгоды. Маша расчесала свои спутанные волосы и юркнула в холодную ещё постель, накрывшись одеялом до носа. Саша усмехнулся и стал сам переодеваться ко сну. Когда он лёг в кровать, наконец, женщина уже спала. Во сне что-то она промычала и оказалась под боком у мужа. Тот приобнял её, и стал слушать её ровное безмятежное дыхание.       Спать не мог. В голове роились мысли, которые наскакивали друг на друга, сбивались в кучи и дрались за место во главе несущегося поезда разума. Думал о том, что даже если Маша всего лишь плод его воображения — лучше всю жизнь оставшуюся прожить с этой иллюзией. А ежели же она и правда есть, чему доказательством служил Тесак, так оно и к лучшему. Даже если и провела она эти дни с Гуро… По своей ли воле? Но она не любит его, в этом Бинх точно был уверен после слов жены. Не могла она солгать ему. Сегодня не могла. Чувствовал Саша, что не могла. Она, словно в подтверждение его мыслей уткнулась носом ему в грудь и прижалась, обжигая горячим дыханием его сквозь ночную рубаху. Александр Христофорович улыбнулся.       Однако полностью наслаждаться этим счастьем полицмейстер не мог. Он захлёбывался в крови и тонул в ней, под тяжким грузом вины. Было бы легче, будь жив Гоголь. А так, виновен он ещё и в его согрешениях, и в его смерти. Почувствовал Саша, что дрожь яростная и бессильная стала подступать снова к его горлу. Глубоко вдохнул и глаза закрыл. Провёл рукой по спине жены и как-то даже успокоился. Глаза больше открывать не стал, а позволил мыслям бежать в беспорядке по кругу и, в конце концов, провалился в беспокойный сон.