С женщинами вечно натыкаешься на острые углы, потому что им надо совсем не то, что мужчинам, они — другая раса. Либо все отдают, как растение, либо царапают, как камень. Джон Апдайк. «Кролик, беги!»
Головная боль барабаном отбивала ритм усталости. Хотелось есть. Уже третий час Санди заполняла бумаги для мистера Дюка и никак не могла сосредоточиться на работе. Где-то сбоку дьявольский голос напоминал каждую запятую в разговоре с Биллом. Ей бы сейчас утонуть в воспоминаниях, закутываясь ими, как тёплым пледом в холодную погоду, но Янг пишет очередную заученную фразу и отбрасывает ручку в сторону. Шея онемела. Девушка повернула голову сначала вправо, затем влево, услышав при этом неприятный хруст шейных позвонков. — Санди, — Лиззи подошла откуда-то сбоку. Коллега Янг опёрлась руками о столешницу и тихо проговорила. — К тебе пришли. — Кто? — где-то внутри промелькнул маленький лучик надежды. Неужели… — Картер, — Лиззи опустила взгляд вниз и отошла. Лучик погас точно так же, как и глаза Санди. На ватных ногах она встала, прошла к лифту, зашла в маленькую кабинку и нажала кнопку с цифрой один. Спуск казался вечностью. Может, она уже летит в ад? Да, без сомнения! Каким словом ещё можно назвать Картера Джонса? Он стоял возле стойки администратора, спокойно рассматривая картины на серой стене. Он изменился. Изменил ей и изменился. Каламбур, творящийся в жизни, вызывал смех вперемешку с ненавистью и злостью. Каштановые волосы отрасли, стали гуще и темнее. Лицо порозовело, утратив бледность и серость. Мешки под глазами от недосыпа и усталости растворились. Он сиял. Санди даже показалось, что Картер стал выше и шире. Девушка уверенно подошла к своему бывшему парню, натягивая улыбку. — О, Санди, — Картер хотел обнять Янг, но она отстранилась, делая шаг назад и вытягивая вперёд правую руку. — Давно не виделись. — Ещё столько же, Джонс, — Санди сложила руки на груди и сурово глянула на мужчину. — Что тебе нужно? — Я хотел поговорить с тобой, Санди? — Разве мы ещё не всё обсудили? — Я совершил ошибку, — начал Картер, как-то растеряно смотря по сторонам. — И теперь сожалею, что мы с тобой расстались. Это был необдуманный и совершенно глупый поступок, из-за которого я переживаю. Почему ты молчишь? — А что мне нужно сказать? — Обычно ты начинала истерить, кричать и кидаться на меня? — Ты хочешь, чтобы я сейчас устроила концерт? — Я по ним соскучился, — улыбаясь, ответил Картер. Санди задумалась на минуту. Что-то внутри неё сжалось, стало колом в груди, не давало нормально дышать. Этот комок медленно поднимался вверх, подкатывал к горлу, стопоря дыхательный процесс. Всё вокруг плыло. Почему она так смотрит на него? Почему она совсем-совсем забыла о Билле? Почему Картер Джонс до сих пор любим ею? — Картер, мы с тобой расстались. Ты помнишь почему? — Потому что я изменил тебе. Я… — Нет, Джонс, — Санди перебила мужчину. — Не изменил, а изменял. Это совершенно разные вещи. Понимаешь? Один раз я бы простила. Постаралась найти тебе оправдание. Но когда это превратилось в привычку… Я просто не могу… — Я даю тебе слово, что такого больше не повторится. Клянусь, Санди, — он сделал шаг к ней, ожидая, что она снова отбежит от него. Но девушка продолжала стоять. Здравый смысл требовал, чтобы она убежала, не подпуская к себе этого лгуна. Но сердце… Глупое, глупое сердце… Оно так сильно стучало в груди, что здравый смысл наконец-то заткнулся. Что же она делает? — Я тебе не верю, Картер. Прости… Санди сорвалась с места. Ноги несли её куда угодно, только от него подальше. Женский туалет для посетителей пустовал. Санди подошла к зеркалу, с испугом смотря на своё отражение. Потёкшая тушь сделала из человека панду, а красные глаза горели ярким пятном на бледном лице. Три недели. Три чёртовых недели! Девушка ударила ладонью умывальник, ощущая неприятное покалывание на коже. Какого он объявился? Зачем этот спектакль? А теперь только слабость. Ощущение свободы пропало. Санди спустилась на землю, сломав все свои крылья. Кто даст ей новые? Неужели Картер? А как же… Теперь от Билла остался пепел. Как бы горька не была правда, но Билла она так и не полюбила. Не смогла… С ним было хорошо. Нет! Прекрасно. Обманчивая влюблённость быстро прошла, как только на пороге несправедливой жизни появилось прошлое. Это нормально? Нет! Так должно быть? Конечно же нет! Вернуться на рабочее место оказалось ещё той проблемой. Зарёванная девушка долго просидела в уборной, тщательно смывая с себя косметику и боль. Ей необходимо быть сильной. Для себя. Хотя бы… Том гладил гитару, думая обо всём, что творилось в его жизни. Он так и не мог прийти к конкретному выводу о том, что же всё-таки происходит с ним, однако, он мог предположить, что причиной этому является один человек. Он давно исчез, оставив после себя неприятный холод и пустоту. Приходилось мириться с этим, но иногда, в минуты особого напряжения, струны внутри мужчины лопались и наступал предел. Кого он предал? Себя? Брата? Её? Её… Лепестки сухой розы царапают гладкую кожу губ, опадая вниз водопадом. Каждая буква имени под запретом. Кто-то явно постарался, чтобы именно с ним произошла вся эта чертовщина. Кто-то? Не сам ли Дьявол, хитро наблюдая за страданиями и ожидая, когда изъеденная душа наконец-то сдастся и попадёт в ад? Том отложил гитару в сторону, укладываясь удобней на кожаном диванчике в студии. До него долго доходило, что он влюбился; ещё дольше, что он полюбил. Надо же было так вляпаться! Да и в кого? Как он посмел… Шерри Уильямс стала грехом. Запретным плодом, который приходил к нему в комнату, как только брат отправлялся по делам. Она улыбалась глазами, рассматривая изученную наизусть спальню старшего. От её пышных, чёрных волос исходил жар чистилища — приятный пряный аромат летних цветов, такой насыщенный, что хотелось чихать. Шерри медленно подходила к Тому, играясь с одним из миллиона локонов. Чёрные глаза — матовые, с бешеным блеском, — искали малейшую неточность в интерьере, чтобы исправить её. Естественно-угловатые губы растягивались в искренней улыбке… Где она сейчас? Почему прошло полгода, а он так и не смог её забыть?— Шерри, нам больше не стоит видеться! — Я понимаю, Том. Но не бросай мне так! Прошу… — Прости… Мы действительно зашли слишком далеко. Так дальше продолжать нельзя. — Я знаю. И каждый день корю себя за то, что оказалась слабой. Мне больно за Билла. Он не поймёт…
Каулитц-старший резко сел. В голове крутились мысли: одна обгоняла другую. Необходимо найти её. Необходимо! От прежнего ничего не осталось. За окном садилось солнце, прощаясь красным закатом с жителями города. Через час его не станет. Телефон Санди пискнул и тут же потух. Девушка лениво протянула руку, читая входящее сообщение.Мы увидимся?
Янг застонала. Где-то внутри буянила совесть. Разрывая внутренние органы, она рвалась на волю. Истерично Санди тыкала в экран мобильника, пока не отбросила его в сторону.Прости. Сегодня не получиться!
Через минуту Санди подбежала к телефону, набирая номер Билла. Гудки… Гудки… — Да, алло! — весёлый голос Билл заставил улыбнуться. — Алло, Билл. Ты не мог бы приехать ко мне? — Девушка продиктовала адрес, быстро отключаясь. Счёт шёл на минуты. С каждой новой в голове пропадал один процент здравого смысла. К приезду Каулитца мозг отключился совсем. Санди открыла дверь, впуская в квартиру мужчину. Он не успел сказать привет, потому что Янг впечатала его высокую фигуру в стенку прихожей и впилась в губы. Стоя на носочках, она вцепилась в светлые волосы, чувствуя волну возбуждения. Билл не сопротивлялся, только наконец поменялся ролями. Вместо женщины стал мужчиной, взяв весь процесс в свои руки. Подхватив Санди под колени, он сделал два шага вперёд, прижимая её к противоположной стене. Прохладные руки гуляли по талии, иногда заглядывая в гости под футболку. Кожа Янг была мягкой и гладкой, отчего внутри бурлил поток страсти. Билл не мог его обуздать, поэтому смиренно подчинялся. Санди царапала его руки, спину, мяла пальцами небритые щёки, стараясь как можно больше отдаться нахлынувшим эмоциям. Ноги затекли, поэтому Билл поставил девушку на пол, продолжая целовать её горячие губы. Санди повела его в спальню, попутно стягивая с себя футболку. Тёмная комната, утонувшая и полностью отдавшаяся вечеру, впустила к себе парочку, которая тут же свалилась на кровать. Простынь мялась под их извивающимися телами. Две змеи сбрасывали кожу, разбрасывая её по всей комнате. — Моя внутренняя богиня ликует, — воскликнула Санди, чувствуя мокрые поцелуи на своей шее. — Санди Янг, прекрати цитировать эту ерунду, иначе я укушу тебя! — пробубнил Билл, отстраняясь от девушки. Та снова поцеловала его, прижимая к себе со всей силы, на которую была способна. От прикосновений, лёгких, быстрых движений голова шла кругом. Мурашки атаковали каждый сантиметр тела. Из открытого окна доносились тихие разговоры ночи и города. Они обсуждали политику, рост цен, глобальное потепление и обиженное солнце. Услышав стоны, город возмутился, укоризненно говоря ночи, что раньше было поспокойней. Та только усмехается, мол, дело молодое, и что она уже давно привыкла. Город живёт днём, и, как правило, не слышит голос страсти. Ночь же только и делает, что разбирается с любовниками и любовницами, пряча их под своим покровом. Стоны становятся всё громче, где-то мелькает имя «Билл». Ночь улыбается. Она довольна. Пусть хоть кто-то сегодня будет счастлив. — Господи, — Санди ложится на грудь Билла, пытаясь отдышаться. В голове звенящая пустота. — Нет. Всего лишь я! — Билл смотрит на её макушку и улыбается. Дальше пути уже точно нет. Что значит прошлое, когда ты только что полностью отдался настоящему? Самому красивому настоящему, с родинками на шее, груди и ногах. С блеском жизни в медовых глазах. С именем Санди Янг… От пустоты к осознанию самого страшного остался один шаг. Санди делает его, закрывая за спокойной жизнью дверь. А дальше пекло по имени Картер Джонс.