Лекарь

      Стинг не появился ни через неделю, ни через месяц. Не знаю, почему мне так было важно, чтобы он был рядом или хотя бы передал весточку, что с ним все в порядке. Возможно, если ты спасаешь кого-то - то он автоматически становится тебе дорог? Бред же.       Ещё с недельку я сторонилась местных и всячески их избегала, пока не свыклась с мыслью, что все в порядке. Никто меня не преследовал, не допрашивал или пытал. Никому вообще не было дела до пропавшего мага.       — Не знаю, не видела, — по первой отвечала я, на вопросы слишком любопытных кумушек и главы, внутренне дрожа от страха и обливаясь потом.       Обедала я все так же в деревне, помогая местным и заезжим к нам магам. Те платили вечно с неохотой и с таким лицом, будто делали великое одолжение, позволяя мне дотронуться до них. И я каждый раз говорила себе, что в следующий раз просто пошлю всех куда подальше, не буду помогать. Только не могу я по другому, тянет меня к больным.       — Прочь, — я едва узнаю свой голос, настолько он тих и озлоблен, что диву даёшься.       — Да ладно тебе, девка, — грубо смеётся один из магов, пытаясь потеснить меня.       Мало им моей помощи в таверне, так они и ко мне домой решили прийти. Зачем?       — Убирайтесь, — приказ, а не просьба.       Мысленно взвываю к магии и распределяю по защитным письменам. Маг продолжает смеяться громко и грубо, забрызгивая моё лицо слюной, пока его не оттесняет в сторону защитный купол, что накрыл собой полностью дом и часть двора. Мужчина что-то кричит, но как-то неразборчиво и приглушённо. Мотаю головой и закрываю дверь. Плюс письмен в том, что их не нужно питать магией постоянно. Хватает одного раза дня на три - четыре. Три дня спокойствия и тишины.       Будь тут Стинг, как бы он отреагировал? Наверное, бросился бы на мага и просто вышвырнул его со двора, громко причитая при этом. Картинка тут же встает перед глазами, вызывая широкую улыбку на лице.       Только приезжие продолжили прибывать и прибывать, сразу же идя ко мне, а не в поселение. Почему так, я не знаю. И это раздражает.       Укрепляющее и восстанавливающее я продаю за тридцать золотых каждое, за первичный осмотр беру по двадцатке, а вот лечение выходит путникам в копеечку. Я научилась перешагивать через себя, свою гордость и желание уединения. Научилась зарабатывать на чужом горе и отлично спать по ночам. Разучилась плакать из-за детских смертей.       — Дорого, — хмурится отец семейства, когда я озвучила более приемлемую цену за пару зелий хорошего качества и вакцинацию от кори, что гуляла по местным улочкам и лесам. Разносили болезнь монстры, что слишком близко подобрались к поселению. Их гниющие тела и есть яд.       — Могу скинуть ещё десять монет, — пожимаю плечами, не слишком надеясь на успех.       Ему жалко каких-то денег, но не здоровья родных и близких. Мужчина мотает головой, берет на руки своего ребёнка и уходит. Мне остаётся только смотреть им в след и пожимать плечами. Не хочу даже думать, что эту ночь многие могут и не пережить.       Зима подкралась слишком быстро и неожиданно. Ещё вчера я с удовольствием ступала по шуршащему полотну жёлтых листьев, и уже ночью выпал толстый слой первого снега. Зима в этих краях тёплая. С помощью письмен я чищу дорожки и крышу от снега, обновляю защитный контур. Жизнь потихоньку налаживается. И эта стабильность радует.       Рождество я встречаю одна, пируя дома. Сладкое вино дурманит, как и еловый аромат. Дома душно из-за раскочегаренной печи, а за окном красиво падают снежинки. Кто бы мне сказал, что такая красота существует - не поверила бы. Там, где я жила раньше, ощущалось все как-то блекло, однообразно, но роднее.       Тихий стук в дверь заставил поднять голову и подобраться. Я никого не ждала и надеялась, что ничего плохого в этот вечер не могло произойти. С минуту посидев на месте, я тихонько встала и подошла к двери. Защитный контур был не тронут, за дверью царила привычная тишина.       Морозный воздух приятно щиплет щеки и шею. Снег вокруг дома и крыльца был не тронут, только маленькая коробочка в яркой оберточной бумаге стояла на крыльце. Ни записки, ни имени. Только одно слово:

Спасибо

      Отчего-то становится грустно, но чертовски приятно. В коробке оказалась белая роза, чьи лепестки красиво переливались на свету. Дорогая вещь, магическая. Пожалуй ещё с каким-то эффектом хорошего настроения или благоприятной атмосферы в доме. А может и какой-нибудь малоприятный сглаз.       Поставила цветок на самое видное место и забыла. Пусть стоит, не мешает и радует глаз.       — Выйти бы тебе замуж, Роуз, — улыбается одна из местных женщин, после моей безвозмездной помощи.       — Окститесь, тётушка, — сдерживаю рык я.       Только этого мне не хватало. Бежала я домой на всех порах. Кто же знал, что кумушки только и поджидали момента, чтобы пристроить меня в крепкие мужские руки. И плевать, что эти самые руки тоньше моих.       И с этим можно мириться, лишь бы деньги платили. За год я обновила крышу, подписалась на еженедельник «Волшебник» и «Магическое Ведомство». Первый журнал был чисто ознакомительный. Не редко там публиковались интересные статьи про значимых людей и мир в целом. И куча всевозможных тестеров и пробников зелий, мазей, духов. Как-то даже попались печенюшки, что позволяют левитировать на полметра над землёй. Местные ребятишки были рады. А вот «Магическое Ведомство» было чтивом серьёзным, иногда непонятным и нудным. Различные научные статьи в сфере медицины и колдовства. Пришлось даже томик толкового словаря докупать, чтобы хоть что-то понимать. Но это того стоило. Я хоть стала понимать, что пытаются донести до меня самые занудные и умные больные.       — У вас просто насморк, аллергия, — попыталась донести я до слишком мнимой старушки, что пришла ко мне из самой Югрении, городка на севере Фиора. — Смените климат, пропейте парочку зелий…       — Нет у меня никакого насморка! — Шипит старуха, размахивая клюкой, и мне даже пришлось отскочить в сторону, чтобы не задело. — Лихорадка у меня, Минойская.       — Без температуры, гнойников и вони?       Старуха смотрит на меня с ненавистью, жуёт нижнюю губу и уходит, плюясь ядом и крича на всю округу, какая я шарлатанка.       Что ж, может она права?       Горячий чай успокаивает. Пока защитный контур не ломается, осыпаясь осколками, как взорвавшийся воздушный шарик. Я успеваю схватиться за сковороду, когда дверь слетает с петель.       — Роуз! — Кричит смутно знакомый голос, когда на его обладателя обрушивается тяжёлая утварь.       Противный хруст сломанного носа, писклявый голос Лектора и едва дышащий парень рушат мою привычную жизнь. И я им благодарна.