Лекарь

      Я и забыла, в каком мире живу. Забыла, что меня окружает магия. Настоящая. Живая. Яркая. Дикая. Её невозможно приручить полностью. И она всегда что-то требует взамен.       Метка горит диким огнем, светясь потусторонним белым светом и разрастаясь дальше по коже. Лапы скрывают грудь, впиваясь острыми когтями в кожу. Длинная шея душит, щекоча длинным языком щеки. Хвост намотан на ногу и ему нет конца.       С трудом добралась до зеркала, что стояло в углу смотровой. Мне не нужно было включать свет, чтобы увидеть, что дела обстоят неважно. Отец даже позвал лекаря из города. Всегда знаешь, когда кто-то чужой лазил в зельеварильне, переставляя отвары и банки с компонентами для зелий. Понимаешь это и по сваленным в одну кучу постельному белью и пустым койкам.       Сколько я спала? За окном непроглядная темень. И никого рядом.       Я плохо помню, что тогда произошло. Знаю только, что вмешался отец. Закрыл меня своей широкой спиной, вставая напротив Эвклифа. Еще помню дикий холод и лед, что покрывал полностью пол и стены. — Я не боюсь вас, — произнес Стинг, глядя упрямо в глаза своего бывшего Мастера, — ни вас, ни всю вашу поганую семейку. — Он вытирает остатком рукава запекшуюся кровь у рта медленно, будто ждет чего-то. — А надо было бы, щенок, — рычит Мастер, и я понимаю, в кого я такая нетерпеливая.       Отец разрушил то, что я не успела. От здания гильдии остался один каркас и подземелья.       Меня куда-то потянули, пытаясь увести от огненного эпицентра. Огонь быстро распространялся по полу и лед ему не был помехой. Началась давка. Все поскорее хотели уйти, убежать, но я не могла перестать смотреть на Стинга, что так упорно продолжал биться с моим отцом. Магия Стинга ужасала. Даже в таком малом возрасте, он мог противостоять куда более сильному магу.       Я ему была больше не нужна. Почему-то продолжала видеть перед собой того нескладного, похожего на воробья мальчонку, что так отвержено кинулся на речного монстра и чуть не умер. Что так отчаянно пытался привести меня в себя, рассказывая невиданные ранее миру истории: о Священных Драконах, о древней магии и далеком мире.       Того Стинга больше нет. Нет больше свежей и колючей магии. Как и драконов.       Дышать становилось с каждым вдохом все труднее и труднее. Жаркий воздух заполнял легкие, выжигая изнутри. Не мои, мальчишки. — Драконья ярость, — магии у Стинга больше не осталось.       Это конец. И внутри меня что-то обрывается, когда я вижу, что заклинание не сработало, не помогло и мальчишка падает замертво. Глядя на меня своими безжизненными голубыми глазами. Я больше не слышала стук его сердца.       Если умрет Дракон, погибнет и его соулмейт. Если погибнет второй — то Дракон будет жить. И почему я об этом забыла? Почему не уберегла?       Оседаю на холодный пол, придерживая одеревенелыми пальцами края тонкого одеяла. Все так же глядя на горящую метку. Странно, что сразу не умерла, еще тогда, на черном от копоти полу. Волосы паклей спадают на спину. Белые, как метка.       Краска исчезла, испарилась в диком огне, оставляя после себя сосущую пустоту. Я чувствовала, что мне осталось недолго. День. Может два.       За все нужно платить. Удивительно, что я еще прожила так долго. Три года. Даже возможно и больше. Не считаешь же. — Розалинд, — осторожно произносит Роуг, появляясь из тени рядом.       Присаживается рядом на колени и дотрагивается до моего плеча, слегка разворачиваясь к себе.       Его глаза светятся в темноте. А кожа все такая же бледная. Почему он так исхудал? — Ты проснулась, — констатирует он. — Долго я спала? — Спрашиваю я. — Долго. — А Стинг… он? — Почему-то спрашивать о нём больно. — Жив, — устало произносит Чени, закрывая глаза, — но его сердце остановилось меньше, чем на минуту. Мне жаль. — И этого хватило, — заключаю я.       Магии хватило этого. И почему-то не было обидно. Совсем. Мне больше ничем не помочь. — Я могу привести его, — шепчет Роуг, — заставить принять тебя, заставить полюбить тебя снова, — всхлипывает Теневой убийца, прижимая меня к себе. — Не нужно, — говорю тихо, зная, что Чени меня услышит, — не нужно.       Я сама виновата. Виновата, что полезла на него, что не рассказала раньше. И расплачиваюсь за это. — Я могу все исправить, Линд. Пожалуйста, позволь мне… — Нет, — прерываю мальчишку я, хватая его лицо трясущимися руками. Смотрю упрямо, прямо в затуманенные от слез глаза. — Не нужно, Роуг. Хоть кому-то из нас должно повезти с соулмейтом.       Руки не слушаются. Падают на пол, как сухие ветки от ветра на землю.       Засыпаю тихо. Сожалея, что не смогу впервые выпить с Минервой и все же отомстить Самуилу.