If it's too late

Ты - мой самый несбыточный сон, Самый сладкий и самый короткий Сон... «Колыбельная для солнца», Flёr

Минхёк не считает часы их полёта, но он весьма рад, что Квон молчит, мирно читая какую-то книжку по медицине и иногда поглядывая в иллюминатор. В груди у Би-Бома так неприятно, горько, потому что он возвращается к тому, от чего сбежал, спрятался. И почему же его всё-таки потянуло обратно? Самому смешно, и ведь не снится же — он и правда сидит в самолёте, летит в Сеул — домой. Наверное, мама обрадуется. Они ведь столько не виделись, а он как плохой сын редко звонит, лишь посылая деньги. Конечно, по телефону же не выразишь то, что так скрывает твоё сердце. По телефону — не то. В ушах изредка звенит, а время от времени и закладывает, от чего Би-Бом жмурится, трёт виски, глубоко вдыхая воздух. Он давно не летал на самолётах, и уже забыл, что ему всегда так херово на высоте более тысячи футов. Главное — держаться достойно. Часы текут медленно, он даже успевает подремать, сквозь дрёму замечая, что Юквон не сводит с него взгляда. Неужели он такой красивый, что Квон в наглую на него таращится? Хёк до сих пор уверен, что у Кота к нему всё та же нездоровая симпатия, иначе он бы так не кипишился. Да и Хёк слишком хорошо знает эту наглую морду. -Ты чего-то больно зелёный, - констатирует Юквон, когда они сходят с самолёта и идут за багажом. -А ты меня раздражаешь, но я же не ору об этом на весь аэропорт, - отмахивается Минхёк, лишь бы Квон не лез к нему со своими ядовитыми замечаниями. Впрочем, Минхёк и сам хорош — он за словом в карман не полезет. Недаром он нахватался от Чихо всяких язвительных словечек — дружба даёт своё добро. Как давно они все знакомы? Да, прошли уже многие годы. Квон и Минхёк познакомились в средней школе, сидя за соседними партами, а потом однажды остались вместе отбывать наказание — так и подружились. Юквон везде ходил за Би-Бомом хвостиком, иногда надоедал, но в беде никогда не бросал. За это Хёк может сказать ему спасибо без задней мысли, ведь так-то оно так. У Минхёка в то время появилась мечта — светлая такая, очень радужная — он хотел стать врачом. Правда крови боялся, поэтому о хирургии речи не шло. Да и события были очень даже подходящими, хоть и пугающими. Юквон всегда жил со старшей сестрой, которая за ним присматривала, потому что родители работали за границей и сыном мало интересовались. Минхёка сестра тоже обожала, как и Юквона, который про Бома ей в то время все уши прожужжал. Хёк в девушке души не чаял, рассказывал ей истории о том, что заработает много денег и обязательно на ней женится. Она смеялась, долго и громко. Хёк сразу мрачнел, не понимая, почему его чувства воспринимаются не всерьёз. Да и долго так продолжаться просто не могло — сестра вскоре погибла. Все переживали. И именно в тот момент Минхёк понял, что не хочет, чтобы люди умирали на его глазах. А Юквон... А что Юквон? Он видел перед собой лишь Хёка, поэтому они целыми днями учили биологию, читали книжки по химии и ходили на курсы по первой помощи. Мечта она ведь такая — красочная, яркая — пока в твоих руках. У Юквона мечты как таковой не было, поэтому не стоило удивляться, когда он принял чужую мечту за свою, да и принимает её такой до сих пор, являясь заведующим отделения Акушерства и гинекологии в Областной Сеульской больнице. Минхёк тоже отучился, диплом получил, отработал добрую пару лет... Так и погас из-за своего упрямства, а вернее — из-за опустившихся рук. Его отец умер скоропостижно, не дав Хёку ничего сделать. Как тут жить, если ты бесполезен? Твоя мечта бесполезна. Хёк познакомился с Чихо на одной из вечеринок по поводу какого-то праздника, названия которого он уже не помнит. Чихо был резок на слова, пьян на глаза, но с широкой душой - очень широкой. Этим он Минхёку и понравился. Они тусовались вместе, даже иногда танцевали в клубах на дэнс-батлах в свободное от работы время. У Чихо сначала смеялся над тем, что Би-Бом такой странный — днём работает врачом, а ночью зажигает в местных клубах. Да и не был Минхёк тогда похож на врача. Но, как ни странно, в больнице его полюбили ещё со времён интернатуры. Дети его просто обожали, висли на нём, и Чихо всё время шутил, что пора бы уже Минхёку с Юквоном завести своих собственных. Хёк грозил запустить в него капельницей, а Юквон довольно улыбался. Такие они — друзья, плохого не посоветуют. Если честно, то Минхёк не помнит, почему именно Майами они с Зико выбрали тогда — так получилось. Но что было, то было. И об этой сумасшедшей на первый взгляд идее он вспоминает с улыбкой, думая, какими же больными на голову они были. Сейчас бы он уже не поехал, пусть его на балконе вверх ногами повесят — не поехал бы. Много воды утекло... -Домой поедешь? - так невзначай спрашивает Ким, когда они выходят из аэропорта, и Хёк отрицательно качает головой. - У меня только одна кровать, - факт есть факт, но Минхёку не привыкать. -На полу поспишь, - Юквон недовольно надувает губы и думает, какой же всё-таки Хёк идиот. И его словечки всё такие же дерзкие. А вот Квон теперь по-другому смотрит на жизнь. Он сам чувствует, как что-то меняется внутри с каждым днём. Он больше не бодрствует по ночам, не пьёт успокоительные и относится ко всему так, как оно должно быть на самом деле. Только вот его отношение к Ли Минхёку — это что-то особенное, ведь в его памяти этот человек какой-то особенный. Сеул стоит. Сеул тонет в гамме из солнечных лучей, которые на самом деле ни хрена-то и не греют, лишь дразнят своим светом. Би-Бом щурится, сидя в такси, закрывает глаза и спит всю дорогу, слушая мерное урчание двигателя автомобиля. Квон молчит, смотря в окно, хотя так и хочется сказать что-нибудь, но им особо и поговорить-то не о чём. Им обоим кажется, что все темы, на которые они могли бы поболтать, уже кончились. Но Квон мог бы спросить, как же жилось Минхёку без него, скучал ли? Почему не звонил или не кинул одно паршивое смс, что с ним всё в порядке? А может, они бы поразмышляли, как погода — вот как эта чёртова погода? Это вам не во Флориде. Сеул стоит. Сеул утопает в поздней осени, угасает, умирает — вернее всё ещё теплится. Кто знает, когда погаснет последний живой уголёк… Чемоданы остаются в темноте небольшого коридора, в одном из углов, о котором с лёгкостью можно забыть. Минхёк стоит у окна, мирно слушая шум машин и порывы ветра. И на языке немой вопрос о том, переехал всё-таки? Но он не спрашивает, ведь и так очевидно — Юквон переехал. Или лучше сказать — сбежал. Сбежал умно, быстро, оставив всё, что только можно оставить. Здесь всё по-новому, чисто и свежо. Здесь нет ничего, что могло бы напоминать о старых проблемах. Светло. Тепло. Незнакомо. И как бы Би-Бому не надоела жара в Майами, но здесь, среди этих промозглых улиц, без тепла - как без перчаток в сорокаградусный мороз. Он натягивает рукава свитера на кулаки, закрывает глаза и представляет, что не было всех этих лет, не было ничего, что так тяготит его душу. Всё, чего он хочет, - спокойствие. Но разве в этой жизни он на это способен? Он совершенно не уверен. Юквон мелькает в комнатах, потом что-то стряпает на кухне, и Хёк улавливает лёгкий аромат супа с кимчи. Этот запах знаком ему с детства, да и так приятно сразу на языке, ведь он давно не ел корейской кухни. Юквон всегда волновался за Минхёка. Он не давал ему покоя, варил супы, когда тот болел, мазал зелёнкой расшибленные колени и приклеивал пластырь на руки, которые буквально были усыпаны порезами. Минхёк бурчал что-то, но не сопротивлялся. Юквон же, когда Минхёк объявил, что уезжает, даже хотел поехать за ним, но Кён благоразумно намекнул, мол, пусть, это его жизнь, и каждый волен выбирать для себя. Тебе легче вот так, а ему — вот так. Сяк — так — всё наперекосяк. Юквон давно это понял, ещё тогда, когда их совместные дни начали рушиться, как воздушные замки. Только вот если Квон тогда сам себе дал наказ пережить всё это дерьмо, то Минхёк попросту не справился, и вовсе не потому, что был слабым, а потому что думал, что слишком сильный. Не так это. Не так. Оборачиваясь назад, туда, где Квон накрывает на стол, Би-Бом невольно улыбается, но тут же прячет улыбку, потому что не в тех они отношениях, да и время неподходящее. Завтра — всё завтра. -Я на работу, а ты поешь, - быстро бросает Кот, накидывая на плечи куртку и нащупывая в карманах ключи от машины. И Минхёк остаётся один... Бродит по квартире, рассматривает забавные статуэтки на полках, улавливает запах цветов на застеклённом балконе и даже тешится забавными ковриками с лягушками в ванной. Ким Юквон всегда был таков — много маленьких безделушек, сто сотен громадных футболок, ящик бейсболок и полная стойка для обуви кед. Правда теперь всё это разбавляется свитерами, пиджаками, белыми халатами и носовыми платками — как благоразумно. Он же врач. Врач от Бога... И как же так получилось, что тот, кому всё было до фени, стал тем, кто спасает людские жизни? Когда это жизнь пошла в другое русло? Ах, да... Тогда, когда Минхёк уехал, бросив всё. Из окна вид на небольшой дворик, где уже мерно ложится желтеющая листва на газоны. Две одинокие скамейки, которые скоро насквозь промокнут, ведь на носу сезон дождей. Будет пахнут землёй и сырым деревом. А в Майами мало дождей. Минхёк уже и не помнит — каково это, быть промокшим до нитки. В молодости он часто забывал зонтики. В молодости он часто делал ошибки. Он не знал, что правильно, а что - нет. В его голове жили птицы, которые метались в разные стороны, так и не успев собраться в одну стаю. Каждую осень они разлетались кто куда. И сейчас тоже осень... Осень странная, осень равномерная, будто кто-то затаил дыхание. Минхёк не может поверить, что он снова там, куда на самом-то деле так рвалось его сердце. И... да к чёрту всё — он начинает жить заново. Пусть и на недолгое время. Пусть. Домашний телефон звенит где-то на кухне, Минхёк находит его на барной стойке, заваленный кучей каких-то бумажек, непонятно зачем здесь лежащих. В трубке раздаётся знакомый голос. -Би-Бом-а, я слышал, ты притащил-таки свою задницу в Корею. Этот подвиг надо отпраздновать, - радостно вещает Пак Кён, явно строя планы на будущее — на Хёка. -Я приехал по работе, - отзывается Би-Бом будничным и усталым тоном, потому что как бы он хорошо не относился к Кёну, а «праздновать» с ним — себе дороже. Но Кёну об этом мало что известно, поэтому он гнёт свою линию до конца. -Да ладно тебе! Юквон будет не против, если мы соберёмся в его квартирке. Ты только подумай, это ж сколько лет прошло! Я хоть и ездил к вам туда, в эту Америку, но вы вечно проводили своё время под машинами. Я только на пляжах валялся, - он многозначительно шмыгает носом, Минхёк закатывает глаза, и хорошо, что Кён этого не видит. -За разнос в своей квартире Кот тебе спасибо не скажет. -Да не кипишуйся ты так. Нам уже и соджу выпить нельзя вместе один разок? Что ты как неродной. Ей Богу, вот приду и покажу тебе, где жирафы загорают! - Кён делает ударение на последнем слове и кладёт трубку, оставляя Минхёка в глубоком ступоре. Нет, Хёк всегда знал, что у Кёна нестандартное мышление, но, видно, с годами всё хуже. Хёк вздыхает, смотря на оставленный обед-ужин, ковыряется в нём ложкой и думает о том, что прошлое — оно такое — имеет свойство напоминать о себе. В самый неподходящий момент. *** Минхёк просыпается под утро, когда охранная сигнализация характерным звуком пищит в коридоре, оповещая о прибытии кого-то — Юквона. Минхёк смотрит на часы — шесть утра. Видно, сегодня Кот отрабатывал ночную смену и дневную тоже. И Би-Бом встаёт с постели, откидывая одеяло в сторону, и выходит в коридор, заставая уставшее лицо Юквона, который не сразу его замечает — только тогда, когда скидывает ботинки и поднимает голову вверх. -Ты чего не спишь? - голос у Юквона охрипший, и в полумраке коридора видны его синяки под глазами. Минхёк в ответ мотает головой и ведёт плечом, думая о том, что он давно не видел Юквона именно таким — тёплым. -Чай будешь? - вопреки всем недоразумениям спрашивает Би-Бом, надеясь услышать положительный ответ — Кот кивает и скрывается в ванной. Тишина рушится звуком льющейся воды из-под крана, а вскоре и шарканьем Хёка, ищущего на кухне пачку с зелёным чаем. И вроде бы они теперь не имеют того, что обязывало бы их так относится к друг другу, но в такое раннее время всё сошло на нет. И когда их глаза встречаются — напротив, - Юквон вжимает шею в плечи и греет пальцы о чашку с чаем. Хочется поговорить о чём-нибудь, но сил просто нет, да и пусть стоит эта тишина, играет лёгкими искрами мимолётная улыбка Минхёка, который словно хамелеон — подстраивается под любую обстановку. А ведь ещё вчера он язвил в аэропорту по поводу этой поездки — очередной спонтанной идеи в его жизни. Правильно — Хёк всё делает спонтанно. Юквон уже не удивится, если завтра этот идиот заявится и скажет, что женится на первой встречной. Юквон лишь пожмёт плечами — ему больше ничего не останется. -К двенадцати ты должен подойти в больницу. Я сказал, что ты уже приехал. Джехё и Кён тебе всё покажут, - вот только Кёна Минхёку-то и не хватало. Теперь уже никуда не деться. Теперь с утра до вечера он будет лицезреть эту воодушевлённую морду, вечно вещающую о том, что жизнь прекрасна, какая бы полоса — чёрная или белая — сейчас не была. - Я отведу тебя. -Ты пойдёшь спать, - отрезает Би-Бом, и Квон делает удивлённый вид, он явно не ожидал такого ответа. - Сам дойду, дорогу ещё помню. А ты бы витамины себе купил, а то, не дай Бог, тебя однажды с трупом перепутают, - он довольно улыбается, а Кот усмехается, пряча глаза за чашкой, поднесённой к лицу. Сколько Минхёк себя помнит, он всегда был таким — злился, вспыхивая за одну секунду, а потом приходил в себя, мягко улыбаясь и делая вид а ля «ничего не знаю». Юквон привык к такому, поэтому просто не обращает на то внимания. И да — приходится подчиниться и пойти спать, уткнувшись носом в скомканное одеяло, почувствовать, как Минхёк ложится где-то рядом, с важным видом оттаскивает свою часть одеяла и быстро засыпает, не обращая ни на что своё внимание. -Дурак, - усмехается Квон, смотря на спящего друга. - А спит всё так же — поджав под себя колени. *** Уже на полпути к больнице Минхёк понимает, что он вновь наступает на те же грабли, что и раньше, а они с радостью бьют его по лбу. Но он же «давал клятву Гиппократа», а это многое значит, и его сердце просто не может биться спокойно, когда кто-то произносит со стеклянными глазами, - «дети умирают». Нет, дети не должны умирать — они должны жить во что бы то не стало. Дети ни в чём не виноваты. А он? Минхёк виноват... Виноват, потому что сбегает каждый раз, когда трудности наступают ему на пятки. Каждый раз он сбегает, потому что самое жуткое, чего он боится, - это сам страх. А его так много. Пак Кён всегда светится, будто проглотил лампочку, радостно вещает о том, что в больнице Би-Бому будут рады, он вольётся в коллектив, встретит старых приятелей. Минхёк лишь кивает, надевая халат и моя руки с антисептиком. Сердце, кажется, падает куда-то вниз, но поворачивать назад уже поздно. -А это наше отделение, - Кён, пританцовывая, проходит через широкие двери в длинный коридор, выкрашенный в светлые тона. -Раньше всё по-другому было... - тянет Минхёк, засовывая руки в карманы белого халата. -Да-да. Ты же здесь так давно не был, - он даже не оборачивается, и Би-Бом в этот момент думает, что, наверное, там, на небесах, что-то напутали, когда вписали в будущую профессию Пак Кёна «Хирург. Акушер-гинеколог». - О! Нам сюда, - они заходят в большое помещение, заставленное стерильными боксами, в которых лежат новорожденные. У Минхёка ухает в груди, ноги немеют, потеют ладошки. Ему хочется провалиться сквозь землю. -Здравствуйте, - его окликает женский голос. - Вы — Ли Минхёк, верно? - когда Хёк поднимает глаза, то видит молодую девушку в форме медсестры. -Да, вы правы, - кивок. -Мы так надеялись, что вы приедете, - и как ни странно, но Би-Бом уверен в искренности её слов. -Эй, Ынён-а, - Пак Кён возникает откуда-то сбоку. - Я же говорил, что Юквон сможет раздобыть золото даже там, где его нет, - на громкую реплику Ынён лишь смущённо улыбается и кивает. Минхёку хотелось бы треснуть Кёну, но он просто уверен, что даже это не поможет. Такое — не лечится. -Вы не могли бы вкратце рассказать о положении дел в боксе? - Минхёк рассматривает младенца, который забавно щурится и кряхтит. -Вчера у нас появился малыш с сильной асфиксией, мы не знаем, сколько он ещё протянет. Также недавно у нас была ВИЧ-положительная пациентка, она родила мальчика. Его сейчас охраняют от заражения. Около десяти детей на искусственном питании из-за ранних родов. -Хм, - Минхёк тихо усмехается мысли о том, что люди иногда так беспомощны. - Спасибо. Завтра я выйду на работу. Посмотрим, что можно сделать. А в голове полный бардак. Ещё никогда в жизни ему не было так пакостно на душе. Он просто поверить не может, что всё это время его не было здесь, а за его спиной творились, может быть, ужасные вещи. Минхёк ненавидит смерть. Но она будто ходит за ним по пятам. Да вот парадокс — умирают те, кто рядом. Те, кто ближе всех ему. Не лучше ли одну жертву, чем десять вокруг неё? И даже если Юквон всегда повторяет: -Я же тебе не нужен. Зачем ты делаешь так, что мне ничего не остаётся, как просто существовать рядом с тобой? И Минхёк вздыхает, поднимая на него свои влажные глаза. -Юквон-а, знаешь, жизнь — она странная. Но живи, слышишь? Просто живи. Просто жить. Как это? Кажется, Юквон уже знает — он живёт просто потому, что Хёк когда-то его попросил. Искренне так, по-человечески. Так и получается — живи, потому что это кому-то да нужно. *** -Эй, Минхёк, а ты когда-нибудь думал, что станешь врачом? - спрашивает Юквон где-то за ужином. Минхёк молчит, тыкая палочками в кусочки кимчи. Если честно, то он просто не знает, что сказать. Просто когда о чём-то мечтаешь, то особо не задумываешься. Он просто шёл, шёл, и вот раз — дошёл. Ведь все дороги куда-то да ведут. Но его дорога решила сделать нехилый такой крюк. -Хрен его знает, - находится Би-Бом. - Я никогда особо ни о чём не думал. -А я думал, - задумчиво тянет Кот, смотря на Хёка из-под красной чёлки. - Я думал, что нам суждено быть по жизни вместе. Поэтому это была моя мечта. Минхёк не понимает. Он вообще не догадывается о том, что сейчас ему втирает этот человек, сидящий напротив. Минхёк никогда его не понимал. Минхёк близорук. Он не видит ничего дальше своего носа. Юквона он тоже не видит.