Птицы тоже летали к югу, возвращаясь, увы, ни с чем.(с)
Две стопки футболок на средней полке, странные носки в разноцветную полоску и духи для белья. Чихо знает, что оно так было, есть и будет. А ещё стирка только по воскресениям, потому что в другой день просто нет времени. Да и зачем, собственно, заниматься этим бесполезным занятием, когда можно с радостью проебать это же время на куда более увлекательное занятие. Например, посмотреть телевизор. Ну чем вам не прекрасный повод? Или, скажем, собрать все носки, разбросанные по квартире. Да вообще — всё, что угодно, но только не стирка и готовка. -Ну я баба что ли тебе? Да нет, Чихо так никогда его не упрекал. Но жить в таком бардаке — словно в шалаше у ведьмы. Метлы и котла разве что не хватает. -Это творческий беспорядок, ты ничего не понимаешь Конечно, он ничего не понимает. Он же в искусстве ни бум-бум, так что всякие там Пикассо и Рембрандты для него, как туземцы в Африке с шаманскими танцами. -Тебе нужно было родиться художником-абстракционистом! Ты так гениально разбрасываешь свои носки по квартире! А кружки ты принципиально у компьютера коллекционируешь? -Я работаю. Работать ему никто не запрещал. Но вот коллекция прекрасных кружек около монитора Чихо совсем не устраивает. Может им ещё стеллажи расставить, да за входной билет деньги брать? -Ну что ты ко мне привязался? У самого бардак на столе, в голове и в жизни. -Спасибо, что напомнил. А то я забыл таблетки от склероза принять. -Да не за что, - довольная улыбка, и ловкие пальцы хватают чужое запястье. Лёгкое касание смуглой кожи, капля дрожи. Чихо ловит мимолётную улыбку в уголках губ, смотрит снизу вверх — Джехё сидит в крутящемся кресле. Он такой смешной в очках, с волосами, убранными за уши и любимой растянутой футболке. Врач приподнимается и стоит почти что вплотную, смотря прямо в большие карие глаза, замечая пробежавшую искру. Горячее дыхание опаляет тонкие губы, на языке сразу же какой-то приторно-малиновый вкус. Рукой нащупывает тёплую спину под лёгкой футболкой. Прислоняется щекой к чужой — родной — щеке и чувствует, как внутри порхают бабочки — махаоны. -И чего ты такой ворчун? - шепелявит Хё куда-то в шею. -Ворчун, - передразнивает Чихо писклявым голосом, а Джехё начинает смеяться, пока две тёплые ладони не ловят его лицо, а полные губы не оказываются на его губах. Хочется сразу же забыть обо всём: о том времени,когда они были на разных концах планеты, думали о несбывшемся, упрекали себя, корили и просто устало вздыхали. Засыпали, смотря на пальцы рук, которые раньше переплетались с чужими. Джехё рад, когда с чужих губ срывается тихий стон. Он приподнимает футболку и касается горячей, чуть суховатой, но такой желанной кожи. Знает, что никогда не разлюбит эти ощущения, что они ему как капля влаги в жаркой пустыне. Чихо смотрит в тёмные глаза — такие же тёмные, как и всегда, но находит в них тёплые нотки, игривые, словно пузырьки ситро в жаркий летний день. А до лета ещё далеко, очень. Чихо прижимается ближе, ёжится и вновь целует Джехё, только глубже — влажно, до одури нежно. Джехё улыбается сквозь поцелуй и позволяет себе всхлипнуть от пьянящего чувства. Холодно немного — до лета долго. Чихо это знает. Но они оба любят осень. -А дождь помнишь? -И ты был пьян, - хмыкает Зико. -Но ты тоже, - хмурится Хё. - Скажи же, что это была любовь с первого взгляда. -Со второго. Когда я проснулся в твоей квартире, почти голый и с тапочкой в руках, - он кривит губами и закатывает глаза. -Зато ты не попал под машину, не кинулся в реку и тебя не изнасиловали в ближайшей подворотне, - довольно заявляет Ан. Он, конечно, немного преувеличивает, ведь к Зико и так мало кто подходит — обычно от него шарахаются. Но у Джехё всегда была тяга ко всему нездоровому и странному. Вот и получилось, что столкнулись они нос к носу. Нетрудно догадаться о подробностях той дождливой ночи — и нет, они оба были всего лишь мокрые, пьяные, поцеловались-то какой-то раз и уснули на одной кровати. Наутро было стыдно, странно, но приятно. Джехё предложил кофе, а Чихо подумал, что сердце. - Помнишь ведь, - опущенный взгляд. -А ты говоришь «не было», - Чихо проводит указательным пальцем по каёмке кружки — золочёной, словно десять лет назад. Да было всё. Конечно, было. Не могло не быть. Просто тлело где-то в сердце, потом заново разгорелось, и не смогли сдержать пожар. Чихо опомнился первым. И за это, пожалуй, можно дать подзатыльник Минхёку, который оставил его одного в Майами, и раскрасить Юквона, который весь этот муравейник разворошил. А потом уже можно пуститься во все тяжкие, выпить вместе в их любимом баре, спеть песню на пьяную голову, а потом нечаянно признаться в любви, за что утром будет очень стыдно. Малую каплю. -Ты вернёшься? - аккуратный вопрос голосом Джехё. Чихо поднимает на него взгляд. Не знает, как точно выразить свои мысли. Наверное, как всегда — как получится. -Разве я уже не здесь? Что-то наподобие улыбки на тонких губах Джехё. Он смущённо закрывает глаза, опираясь локтями о кухонный стол. -Я про нас, - выдавливает врач тонко, осторожно, словно зубную пасту дрожащей рукой. -Я же сказал, что я уже здесь, - вот так просто. Согласится во всём, сделать последний шаг, признаться, ходить по лезвию ножа, мечтая о тонкой бумаге из лоскутов своих чувств. -Я ждал тебя. -Я знаю. -Ты говорил, что я порядочная сволочь, - тонко замечает Джехё, устраиваясь где-то под боком на широкой кровати, где одному ему всегда слишком много места, но вот с Чихо, который всегда спит, как звезда, очень даже ничего. -Никто слов обратно не забирал, - бурчит Зико, не смотря на врача. -Ты правда так считаешь? - он искренне удивляется, приподнимаясь на локтях, но Чихо даже не собирается никак реагировать. - Нет, ну правда. Ты же сказал это со злости. -Прекрати этот ультразвук, я тебе - не дельфин. Джехё отворачивается, накрываясь одеялом с головой, и строит план по захвату вражеской территории. Нет, ну как же так: в чужой монастырь да со своим уставом. Не пойдёт. Хотя... -Да ладно тебе дуться как воздушный шарик. Я пошутил. -Помолчи, жертва пьяной акушерки. Минута молчания. Но Зико-то знает, что Джехё по своему обыкновению улыбается, заслоняя рот ладонью. И от этого почему-то хочется подпрыгнуть до потолка, да так, чтоб штукатурка обсыпалась. -Я тоже тебя люблю, слышишь? *** Юквон гладит влажные тёмные волосы Минхёка, вдыхая сырой запах ночного-вечернего дождя, который почтил Сеул своим присутствием в это странное, мрачное время. Юквон молчит уже пару часов, а Минхёк спит у него на коленях, укрытый флисовой кофтой. В голове просто ураган, который никак не хочет утихать. Всё обрушилось в один момент, словно кто-то наложил заговор. Юквон не уверен, верит ли он в чудеса вообще, но именно сегодня — хочется. Не для себя — для Минхёка. -Она умерла, Юквон. Слышишь? Кто умер, зачем умер, как давно и где? Юквон не задаёт этих вопросов. Он просто понимает. Однажды Минхёк пришёл точно также, уронил голову Коту на плечо и заплакал, словно ему десять лет и он ободрал коленки об асфальт. А сегодня им уже не десять, и не двадцать. Но Минхёк всё равно плачет, потому что за такое не стыдно. За такое нужно, можно и положено по званию. -Скажи, зачем? - Юквон не отвечает, гладит по спине, собирая в ладонь влагу. Юквон не знает, каково это, когда умирают родители, потому что его родители умерли для него уже очень давно, просто исчезли из его жизни. И даже скудные сообщения вроде «С Днём Рождения, сынок» не пробуждали в нём никаких чувств. Умерло просто. Нет его. А Минхёк не такой — он словно всё наоборот. Привязан всем сердцем, душой и тем, что люди называют «вера». Он правда верит, что хорошие люди попадают в рай. Он очень на это надеется. За всю свою жизнь Би-Бом видел не мало смертей. Но всё началось со смерти сестры Юквона, а через несколько лет продолжилось смертью отца Минхёка. Наверное, это самое трудное — видеть, как умирают люди вокруг тебя. И сделать ты ничего не в силах. Тебе это не подвластно. Теперь умерла мать... А пока он засыпает, дремлет на острых коленях Юквона, который не понимает, зачем жизнь так кидает. Куда уже ниже-то падать? Больно ведь, знаете ли. Это вам не пчела укусила в восемь лет — это душу разбить человеку, а потом склеить дешёвым клеем. Юквон бы и дорогого не пожалел, да просто не знает, что склеивать в первую очередь. -Ты только будь сильным, слышишь? - просит осторожно, не своим голосом, с солью, застрявшей где-то в горле. - Я с тобой буду. Только не сломайся. Би-Бом слышит всё до единого слова, тихо глотает слёзы и не может понять, почему же в этой жизни ему так не везёт. Может в прошлой он совершил что-то ужасное? Тогда зачем же так? Падать определённо больно — царапает кожу, раздирает до крови. Минхёк ненавидит это, старается не думать, но просто не получается. Переворачивается на спину и видит, как Юквон смотрит куда-то в окно, перемещая свою ладонь к Минхёку на лоб и убирая слипшуюся чёлку на бок — не глядя. -Квон. -М? -Я плохой человек? - смотрит на светлую кожу Кота, на его тонкие губы и узкие глаза, которые так смешно сужаются, когда Кот улыбается. А сейчас ничего этого — задумчивость, тень боли и тяжести, невыносимой тяжести. -Нет. -Тогда почему? -Не знаю. Но говорят, что людям даётся только то, с чем они могут справиться, - Юквон вздыхает и чувствует, как Би-Бом берёт его за руку — холодно. -Тогда я уже похож на сломанную куклу, которую нет смысла латать. На улице подтверждающе барабанит дождь, вырисовывая на стекле замысловатые узоры — мокрые и непонятные. Юквон всё ещё чувствует сырой запах, который будто ест изнутри. Нет сил включить верхний свет, только настольную лампу. Но так почему-то легче. Он томным взглядом смотрит на их сплетённые пальцы и почему-то становится смешно. -Поспи. Ничего не говори. Просто поспи. Засыпай. К утру в груди уже не так щемит. Дышится легче. Сплетённые пальцы — сухие после высохших капель дождевой воды. Странное чувство, словно что-то упустил в этой жизни. Минхёк не спит. Лежит, открыв глаза и рассматривая узоры на стенке. Он замечает, как Юквон начинает шевелиться. Но всё равно не встаёт, продолжая смотреть. -Знаешь, о чём я жалею больше всего на свете? - шепчет Хёк совсем тихо, хриплым голосом — простывшим. -О чём? - так же хрипло отвечает Квон. -Что когда-то я просто полюбил не того человека. А потом как по накатной. Знаешь же? -А надо? *** Юквон работает допоздна. Он не отвечает на входящие звонки, не смотрит на время и вообще давно позабыл, что такое нормальный сон. Сколько-то дней/недель он просто существует, словно пустая материя, у которой нет души. Только вот душа-то есть, тонкая такая, ранимая — израненная. Юквон уже устал зашивать. В два часа ночи он просто падает на кушетку в ординаторской и закрывает глаза, пытаясь прийти в себя. Всё плохо. Всё настолько плохо, что он забыл, когда в последний раз ел нормальную пищу, а не из пакета. Пак Кён пинает его в бок, говоря, что не собирается вписывать имя Ким Юквона в список случайно умерших на хирургическом столе. Рано ещё. Да и лень. Так что вставай и проваливай, пока добровольно выпроваживают. Уходит. Квон поднимается по лестнице, пешком, на свой этаж, долго ищет ключи в портфеле-сумке, ругается и тяжело дышит. На часах девять утра. Суббота. Он никакой, хоть стой, хоть падай. Хочется уснуть на неделю и не просыпаться. А ещё странное чувство. Будто что-то пошло не так, как было запланировано. Когда открывает входную дверь, то натыкается на раскрытые чемоданы, разбросанные вещи. Бардак в ванной, на кухне — и в жизни. Идёт медленно, стараясь ничего не задеть. Сердце предательски ухает, опускается до пят, потом снова поднимается. Юквон сжимает кулаки, рисуя в голове все возможные случаи. И странно — совсем не то, что предполагал. -Что ты здесь делаешь? - запинается Кот, осматривая гостиную, в которой просто нет живого места. Повсюду вещи — не его, его, разбросаны, скомканы. Минхёк оборачивается на знакомый голос, мимолётно улыбаясь. Кот кажется ему даже забавным почему-то. Конечно, издеваться над уставшим человеком нехорошо, но иногда так хочется. -Ты же должен был улететь... -Разве я не могу передумать? - спокойный ответ. - Я подумал, что без меня тебе будет скучно тратить свою жизнь, - уже скомканная улыбка, виноватая, с толикой грусти, словно полная прозрачных серебряных ниток. -А если честно? - Юквон всё так же стоит где-то в дверях. Минхёк смотрит на него, изучая каждое изменение выражения лица — худого, бледного. -А если честно, я понял, что в этой жизни у меня кроме тебя больше никого нет. Как думаешь, это достаточный повод, чтобы остаться? Лёгкий кивок. -И знаешь... Мама хотела, чтобы я стал судьёй. А я не хотел менять чужие судьбы. Но в итоге всё равно решал, кому жить, а кому нет... Так и не сумев позаботиться о своей жизни. Теперь я знаю, что у меня ещё много дел. Здесь. В этой квартире. -С чего начнёшь? - Кот расслабляет уставшие плечи, складывая руки на груди и смотря из-под полуприкрытых глаз. -С прощения. Два шага до дверного проёма. Один вздох, чтобы обнять и сказать, каким же идиотом был столько лет. А на вопрос о спасении жизни Юквон теперь точно знает ответ. Пусть он и не лично услышал его, но зато он это чувствует, когда пальцы Минхёка перебирают его красно-вишнёвые волосы, а сам Минхёк обещает больше не совершать в жизни глупостей и выполнить обещание, данное сестре Юквона — нужно быть счастливым. *** Юквон целует его в висок, утыкается носом в щёку. Знает, что Минхёк уже засыпает, но не может не прикоснуться. Ему слишком хорошо с Би-Бомом. Ему всегда было с ним хорошо, даже когда на улице был дождь или когда задували северные ветра. Было трудно, но зато ощутимо — по-человечески. Говорят же, что если чувствуешь боль, то живёшь. Юквон жил. Минхёк тоже. -Послушай, а как же твоя мечта? - шепчет Кот, переплетая их пальцы под одеялом. -Какая? -Ну, та, про спасение жизней, всеобщую доброту и прочую хрень. -Не знаю я такой мечты. Я всегда мечтал сказать тебе, что без тебя, кажется, меня нет. -Но ты есть, - смеётся Квон — почти ребёнок, но взрослый. -Правильно — ты есть, а остальное будет.It's time to begin, isn't it? I get a little bit bigger, but then, I'll admit, I'm just the same as I was Now don't you understand That I'm never changing who I am? «Imagine Dragons – It's Time»