Masques de Versailles

Мы сотканы из ткани наших снов. Уильям Шекспир.

      

      Жарко. Даже знойно. Только солнца почему-то не было. Людовик поднимал голову, но весь небосвод был будто затянут какой-то серой дымкой. Такая иногда бывает на утро после долгого пожара, потушенного не людьми, но легким дождичком. Вот только гарью вовсе не пахло. Не пахло вообще ничем. И воздух стоял недвижен, словно само время остановилось. Могло бы стать даже жутко, но отчего? «Это моя Франция, и я знаю, что все в порядке», — устало думал король, но озирался по сторонам с опаской. Никого. И ничего.              Вокруг тянулись только бесконечные поля травы, пожелтевшей от летнего жара. Беги хоть трое суток, ни одного жилища и ни одного человека. Можно оседлать лошадь и скакать столько же — все равно никого не найдешь. Людовик этого, конечно, не проверял, но был абсолютно уверен в правоте своего предположения. «Это хорошо, меня не должны тревожить», — подумалось мужчине, и он довольно усмехнулся.              Когда король решил двинуться вперед, под сапогом хрустнула ветка. Ветка? Но ведь в округе ни одного деревца. Откуда ей тут быть? Людовик непонимающе нахмурился и наклонился, вглядываясь. В следующий же миг на лбу выступил холодный пот. То, что он в первый момент принял за какой-то сук или палку, оказалось человеческой костью. От липкого ужаса быстрее забилось сердце. Мужчина немедленно сделал шаг вправо, а затем, будто повинуясь чужой воле, обернулся.              Забор. Высокий кованый забор, а за ним — сад, окружающий полуразрушенное поместье. Людовику очень не хотелось смотреть сквозь прутья, он слишком хорошо понимал, что увидит. Осознание пришло к нему в одну секунду, будто ударив в виски. Голову свело от безумной боли. Пришлось сцепить зубы, чтобы не закричать. Но противиться странной силе и нездоровому любопытству было невозможно. Людовик скосил глаза, потому что она будто приковывала взгляд.              Прямо за оградой сада — разрытая могила. Скелет, совершенно без рук, полусидел и будто бы скалился своей беззубой челюстью. Казалось, пустые глазницы наблюдали за каждым движением перепуганного короля. «Это моя Франция, — повторил Людовик, на этот раз вслух, но голос предательски надломился. — Мне тут ничего не грозит». А затем он увидел силуэт человека в окне особняка. Неизвестный будто наблюдал за происходящим вне дома, а затем вытянул руку, маня короля движением длинных пальцев. Бонтан? Филипп?               Так или иначе понимание того, что он тут не один, придало мужчине сил. Он задержал дыхание и помчался через весь сад, а в голове носились суеверные мысли, привитые ночными страшилками, которые Людовик слушал еще принцем четырех лет. Сейчас этот скелет встанет. Непременно встанет, но до тех пор… Он должен успеть, иначе никак! Осталось совсем недолго! Главное, не споткнуться на ступенях крыльца.              С оглушительным ударом двери за королем захлопнулись. Тлеющий от жары мир остался по другую сторону обветшалых стен. Минутой позже Людовику показалось, что кто-то врезался в закрытые двери и принялся тихо стучать, надеясь получить возможность войти, но мужчина решительно отогнал эту мысль. Бред. И стучать вовсе некому. Да и не об этом следовало думать. Сейчас первостепенной задачей было найти хоть одну живую душу. И уехать в Версаль.              Людовик, стараясь не наступать на разбросанные всюду деревянные обломки, пробирался вдоль стен, оглядывался по сторонам и почти не дышал. Хотелось окликнуть кого-нибудь, но говорить было опасно. Король почти физически чувствовал, что за ним следят. Каждый шаг мог бы стать последним.              Следуя спутанной сетью коридоров, король добрался до большого зала. Наверное, когда-то тут давали красивые балы для сотен гостей, а теперь… абсолютное запустение. Пустые золоченые рамы, ободранный паркет, пятна плесени, словно разбрызганная по стенам краска. Вот только… Людовик сглотнул. Посреди зала или того, что от него осталось, стояло высокое, в полный рост, зеркало, завешанное полотном черного бархата.              Руки дрожали, но ноги… ноги сами вели вперед. Мужчина нервно коснулся своего лица, но не почувствовал ничего необычного. Гладкая кожа, холодная и немного липкая от пота, щетина усов… Ничего необычного и ничего страшного. Людовик решительно оскалился и сдернул ткань, сжимая свободную руку в кулак. А в следующий миг его поразил ледяной ужас.              Язвы и шрамы. Ячмень на глазу. Разного цвета глаза. Алые, будто опухшие губы, дрожащие и искривленные.              Король отпрянул, попятился и оглушительно закричал, падая на спину.              Он проснулся в холодном поту, цепляясь за плечи верного Бонтана, который уже успел обнять своего господина. Король тяжело дышал, сердце колотилось в совершенно рваном темпе. И страх никуда не делся, даже, кажется, стал сильнее. Он рвал душу, и боль была почти физической. От ужаса на глазах выступили слезы.              — Ваше Величество, прошу… Все в порядке, — шептал камердинер и едва ощутимо касался влажных спутанных волос. — Я могу позвать медика.       — Нет. Не стоит. Ты сам… все в порядке, — сбивчиво пробормотал Людовик. — Не… хочу. Слышишь, никому… Не надо.       — Я понимаю. Это ведь был всего лишь дурной сон, верно? — Бонтан отстранился и осмотрел короля, чуть сощурившись, проверяя, все ли на самом деле в порядке.              На кровати, глядя напугано и даже зло из-под полуопущенных трепещущих век, сидел обычный мужчина. Никакой не монарх, расчётливый и холодный. Обычный человек, который был так взволнован и дышал часто-часто, чуть разомкнув прикушенные губы. В уголках глаз еще поблескивали слезинки, но Людовик быстро смахнул их манжетой ночной сорочки и нахмурился, будто недовольный своей слабостью.              «Ему просто нужно чуть больше заботы». Бонтан поймал себя на мысли, что относится к своему господину, как к горячо любимому сыну. Снова.              Он напоследок предложил Людовику воды, но тот отказался взмахом руки и опустился на подушки.              Той ночью кошмар больше не возвращался, но сон короля все равно был беспокойным. Он постоянно пробуждался и подолгу рассматривал незадернутый балдахин кровати, собственные руки, холодные и бледные, ворочающегося на своём месте Бонтана…              Когда Людовик проснулся в очередной раз, сквозь плохо задернутые портьеры на пол падал тонкий солнечный луч. Совершенно узкая полоса света, прочертившая паркет от окна до ножки кровати. Вся остальная комната ещё была погружена в полумрак.              Король приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Бонтана. Тот спал, но подрагивали брови и хмурился лоб. Верно, теперь страшный сон мог прийти к нему. Рука, покрытая сетью морщин, крепко сжала покрывало. Участилось хриплое дыхание.              — Бонтан!              Мужчина дернулся во сне и через мгновение сел, глядя вокруг себя сонно и даже взволнованно.              — Что-то случилось, Ваше Величество? — удивлённо, совершенно непонимающе спросил камердинер. Говорил он медленно, верно, от того, что все еще не проснулся окончательно.       — Случилось, — Людовик спустил ноги с кровати, касаясь ступнями холодного пола. — Хочу развеяться. Прикажи готовить лошадей к охоте.