Наша мания.

Родион. Вооружившись водкой и бабушкиным самогоном, мы с Максимом вернулись на хату Гнутого. С Розой сидел Лев. Они о чем-то разговаривали, немного подождав, я все-таки подошел к ним, широко улыбаясь. — Лев, привет! Рад тебя видеть здесь, — я сел рядом с Розой, смотря на друга. Он фыркнул. — Да плевать, — после этой фразы, Бестужев встал с дивана, подошел к какой-то девушке и, взяв ее за руку, повел в пустую комнату. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока не закрылась дверь той комнаты. Переведя взгляд на Розу, я заметил, что она обеспокоена чем-то. — Лев что-то сделал тебе? — нахмурился я, ожидая ответа Розы. Девушка выдавила из себя подобие улыбки, посмотрела мне в глаза и отрицательно помотала головой. После этого наш разговор зашел в тупик. Мы молча сидели, наблюдая за компанией ребят. Они все такие счастливые, когда выпьют, что мне даже жалко осознавать то, что не все люди могут быть счастливы просто так. Нужен повод. Покупка нового автомобиля, день рождения, обычные посиделки с друзьями. А просто так счастья не бывает. Несмотря на суету вокруг меня, я помнил о Розе. Я крепко держал ее за руку, а потом, когда все напились, Саша вынес гитару и все те, кто еще был в адекватном состоянии, начали подпевать недавно вышедшей песне группы Руки Вверх «Ай-яй-яй». Гнутый превосходно играет на гитаре. Он подбирает нужный мотив, быстро проводит пальцами по струнам и получает прекрасные для слуха звуки. — Ай-яй-яй, девчонки, вам мальчишки не игрушки, — громко пели парни, пока тем временем девушки пританцовывали и строили им глазки. На припеве песни, из комнаты вышел Лев. Я наблюдал за другом, его взгляд был потемневшим, он шатался из стороны в сторону и постоянно хватался за всех, кто был рядом, чтобы не упасть. А затем он упал на пол, отмахиваясь от кого-то. Я подскочил со своего места, понесся к нему и пока все веселились, пытался привести в чувства Бестужева. — Лев, что за хрень?! — я действительно заволновался. Мне стало очень страшно за него. Он молчал, тряс головой и говорил что-то вроде: «Почему они такие большие, почему они такие громкие, что они все делают». Я не понимал, к чему это говорил Лев, но до меня все дошло сразу после того, как я, наклонившись к нему, чтобы поднять, почувствовал из его рта запах клея. Эта девка, с которой он отошел в комнату, дала понюхать пары клея, наверняка, чтобы Льву стало веселее. Я поднял Льва с пола, он не мог устоять на ногах и поэтому, я подозвал Максима. Вместе мы довели Бестужева до комнаты, положили на кровать и начали наблюдать за тем, как хуево сейчас другу. Было такое ощущение, что он испытывает приступ эпилепсии, но таковы уж последствия после вдыхания клея. Буквально через полчаса Лев пришел в себя. У него безбожно болела голова, он постоянно просил пить и не включать свет. — Объяснишься, зачем нюхал? — поинтересовался я, садясь на кровать, рядом со Львом и смотря на его лицо. — Слушай, мамочка ебаная, а не пошел бы ты нахуй? Спасибо, что не кинул меня, но тебя не должно касаться то, что я делаю, — резко ответил Лев, я приулыбнулся. Я привык к его грубости. Я всегда улыбаюсь на его грубые слова. Порой, его это бесит. — Ты че лыбу давишь, конченный? — хмуро спросил Лев, садясь рядом со мной и запуская руки в волосы. — Я чуть не подох, а ты лыбу давишь? — Мне просто смешно, — усмехаюсь я, смотря на Льва. — Смешно слышать в свой адрес разные грубости от тебя. Зачем ты нюхал? — А зачем ты Розу там оставил, одну? Плохие мальчики могут обидеть ее, — фыркнул Лев, посмотрев в окно. — Иди, герой, защищай ее, а от меня отвались со своими расспросами, тебя они не ебут, верно? И ты их не ебешь, так что иди к Розе, будь возле нее как каменная стена, — Лев еще немного посидев на кровати, встал, подошел к двери, вышел из комнаты, громко хлопнув ей, а потом я не видел его на протяжение всего вечера. Наверняка, Лев просто ушел домой. Роза. Мы сидели с Родионом молча, он держал меня за руку, а я думала о Льве. Он сейчас там, с той девушкой, наверняка хорошо проводит время, не вспоминая о нашем недавнем разговоре, а я сижу и думаю, как бы мне снова остаться с ним наедине? Когда рядом никого нет, он кажется совсем другим человеком. Если бы с нами был Родион, я бы даже и не узнала о случае в жизни Льва, не узнала бы о том, почему он такой, и почему не смотрит на собеседника. Саша принес гитару, начал играть песню «Ай-яй-яй». Мне на мгновение стало весело и легко, я смотрела на парней, которые подпевали этой песне и на девчонок, которые танцевали и улыбались мальчишкам. Так тепло стало на душе из-за этой картины. А потом, на припеве, из комнаты вышел Лев. С ним явно были какие-то проблемы. Он шатался из стороны в сторону, хватался за людей, чтобы не упасть, а потом, все-таки упал. У меня сердце из груди будто бы выпрыгнуло, но я молча продолжала сидеть и смотреть на него. Я ничего бы не смогла сделать. Лев сильнее и тяжелее меня. Я его даже поднять не смогу. На него в этот момент смотрел и Родион и, после падения друга, он тут же подскочил с дивана, подошел к нему, через некоторое время поднял и вместе с Максимом отвел в другую комнату. Я неподвижно сидела на диване, думая, что же могло было произойти со Львом, что он так плохо себя чувствует?.. Я хотела встать и пройти в комнату, может быть, даже чем-то помочь, но внутренний голос тихо произнес: «Они сейчас не нуждаются в твоей помощи», и я продолжила молча сидеть на своем месте. Через полчаса из комнаты вышел Лев, он выглядел лучше, я уже собиралась к нему подойти, чтобы спросить, что произошло, как вдруг он будто бы скрылся из поля видимости и до конца дня рождения я его не видела. Вернулся Родион, сел рядом и взял меня за руку, даже не удосужившись рассказать мне о том, что произошло со Львом. Я даже не попыталась узнать, потому что что-то подсказывало мне, что лучше будет узнать об этом у самого Льва, наедине. Лев. Зайдя в комнату вместе с этой девчонкой, я даже пожалел, что под руку попалась она. Вместо превосходного секса, она предложила мне подышать клеем, оправдывая это тем, что: «После него сразу становится все равно на все, даже на проблемы», и я, чертов дурак, согласился. Девушка как-то слишком ловко обращалась с пакетом и клеем, вливала в пакет жидкость, подносила ко рту с носом, закрывала пакетом их, а потом всей грудью вдыхала пары, сидя на кровати. Буквально через пару минут начал твориться пиздец: дева начала рассказывать мне о том, как ей хорошо, как она видит своего, блять, умершего отца и как ей спокойно на душе. Она поймала эйфорию и ей было все равно на то, что происходит вокруг нее. Я мог спокойно ее трахнуть, пока она под кайфом и молча уйти восвояси, но что-то дернуло меня повторить то же самое, что сделала она и поднести пакет с клеем ко рту. Вдохнув полной грудью, я понял, что меня ничего не берет и только после третьего вдоха у меня начинает кружиться голова, неметь спина, а перед глазами начинают плясать черти. Сделав последний вдох, я кинул пакет с клеем на пол и позволил себе насладиться этой эйфорией. Ощущалось легкое головокружение, по лбу тек пот и я посмотрел на свою спутницу. Она увеличилась в размерах настолько, что мне стало страшно, не задавит ли она меня своими размерами? Девушка, сидя на кровати, в моем представлении заняла всю комнату. Мои глаза увеличились в размерах, действительно после такого стало не по себе и я, встав с кровати, еле как дошел до двери, а потом вышел из комнаты. В голову ударила какая-то блядская песня. Она била по вискам, будто дьявольская карусель, а люди, которые окружали меня, казались мне великанами. Пол двигался и я не мог ровно пройтись, приходилось браться за эти скалы, которые окружали меня, чтобы не упасть, но, не ухватившись в очередной раз, я упал на пол. Все кружилось вокруг меня и я ничего не видел, кроме белого света и каких-то кругов в глазах. А потом кто-то подхватил меня и куда-то отвел. Я не знаю, сколько прошло: час, два, а может целый день, как я начал приходить в себя. Голова болела так, будто по макушке били раскаленным молотом, во рту сохло, а из-за яркого света безбожно болели глаза. Рядом со мной сидел Родион. Наверняка, это он довел меня до комнаты, это же Родион. Мой добрый друг, который никогда не бросит человека в беде. — Зачем нюхал? — поинтересовался он, я фыркнул. От Родиона мало чего можно скрыть. Он не глупый парень, все прекрасно понимает и видит. Но мне в этот раз не нужна была его промывка мозгов. Мне ничего не нужно было, кроме чертовой воды, а лучше молока, поэтому я ответил ему что-то грубое, даже и не помню, что. Он заулыбался и из-за этого я еще больше разозлился, не помню, что я именно говорил Родиону, но почему-то после разговора с ним мне так захотелось уйти в свою берлогу и просидеть там всю жизнь. Не хотелось никого видеть и не хотелось нюхать. Хотелось пить чертово молоко, слушать по радио о политике и рассуждать на тему рубля, что я и сделал. Закрылся в своей квартире на всю следующую неделю, если бы не Роза… Черт, она явно хочет поменять мою жизнь. Родион. После дня рождения прошло несколько дней. Все это время я не видел Льва, но каждый божий день видел Розу, и мне становилось все равно на друга, потому что когда она рядом, становится абсолютно неважно на всех других людей, которые окружают меня. Но Роза в последнее время очень часто молчит. Думает о чем-то. Будто бы она замкнулась в себе и не желает рассказывать мне об этом. — Что-то тревожит тебя, верно? — однажды спросил я, наблюдая за реакцией подруги. — А? Что?.. Нет, все хорошо, — слабо улыбнулась она, посмотрев на меня. — Просто в школе проблемы. Никак не могу выучить биологию… — Наверное, потому что все твои мысли заняты чем-то другим? — я усмехнулся. — Нет, просто сложный материал. Непонятный, — Роза пожала плечами, посмотрела на дорожку, по которой мы шли, негромко вздохнула. — Я никогда не понимала биологию и никогда не могла ее выучить. — Обратись ко Льву, — я приулыбнулся. — Он биолог. Он биологию знает, как свои пять пальцев. Я уверен, он не откажет тебе в помощи. Роза изменилась в лице, она засветилась от счастья и с широкой улыбкой на лице посмотрела на меня. — Спасибо, Родион! Я обязательно обращусь к нему за помощью! Я подмигнул Розе. Мы дошли до ее дома и распрощавшись, я спокойно пошел к себе, смотря на заходящее солнце и думая о том, что каждый проведенный день вместе с Розой особенный для меня. Все моменты с ней я будто бы записываю на пленку. Я помню все, связанное с ней и это странно. Ни с кем у меня такого еще не было. А дома отец рассказал мне очень приятную новость. Завтра утром мы вместе с ним на ближайшую неделю уезжаем в Москву, на работу. С одной стороны, я был счастлив, что наконец-то нашлась работа, а с другой стороны оставлять Розу одну мне совершенно не хотелось. А еще не хотелось бы уехать, не попрощавшись с ней, поэтому уже через часа два, я снова стоял под окнами ее комнаты и кидал в одно камешки. Окно открылось буквально через минут пять, Роза недоумевающе смотрела на меня сверху вниз. — Родион? Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она, потерев глаза. — Роза, прости, что оторвал тебя от твоих дел, я просто зашел попрощаться. Завтра я уезжаю в Москву, на работу, вернусь, может быть, через неделю. Утром бы не успел попрощаться с тобой, поэтому решил сейчас, — я улыбался, смотря на то, как она запускает руку в волосы и смотрит на меня. — Очень жаль… Я буду скучать по тебе, — грустно ответила Роза, хмыкнув. — Надеюсь, эта неделя пролетит быстро и мы снова сможем погулять вместе, — я заметил на ее лице теплую улыбку. Так улыбаться могла только она. — Как же я буду скучать, ты себе представить не можешь, — я запустил руку в волосы, наблюдая за Розой. — Я представляю. Ведь настолько сильно и я буду скучать по тебе. Я широко улыбнулся, и поговорив с Розой еще немного, попрощался с ней и пошел домой, счастливый, опьяненный и любящий жизнь. Роза. Как только я узнала о том, что Родион уезжает в Москву на работу, я сразу же подумала о Льве. Без Родиона мы сможем сблизиться с ним, а я этого очень сильно хочу. Поэтому на следующий день вооружившись пирогом, который я испекла сама, я пошла ко Льву, в голове прокручивая различные ситуации и ответы на его грубости. Поднявшись на его этаж и подойдя к квартире, я долго не решалась позвонить, но пирог остывал и поэтому, собрав все мысли, переживания в один указательный палец, я нажала на звонок. Через несколько секунд послышались шаги, а потом Лев открыл дверь, недоумевающе посмотрев на меня. Я нелепо держала в руках пирог, глупо улыбалась и не знала, что говорить. Я всего лишь смотрела на него. Под глазами мешки, будто он не спит вообще, одет в шорты с дырками, большую растянутую серую майку, а на голове беспорядок. Сальные волосы лежат, будто бы воронье гнездо, но, даже несмотря на это, Лев выглядит привлекательным. — Чего приперлась? — грубо спрашивает Лев, облокотившись на косяк двери. — И чего ты без Родиона? Где он потерялся? — Родион сегодня уехал на работу в Москву, а ты из дома целую неделю не выходишь, поэтому я и решила проведать тебя. Я даже пирог по такому случаю испекла… — я протянула Льву пирог, будто бы королю протянули дань, которую собрали с народа и закусив нижнюю губу, ждала его реакцию. Лев пару секунд никак не реагирует, смотрит то на пирог, то на потолок, и я даже не знаю, что мне делать?.. — Спасибо, Роза, я давно не ел домашней выпечки, — Лев улыбается и смотрит мне в глаза. Улыбается мальчишеской улыбкой. Очень широко и очень красиво. У Льва безумно прекрасная улыбка, и мне очень жаль, что люди, которые окружают его, нечасто могут видеть ее. — Мне приятно, что ты не забыла меня, заходи, — парень отошел от двери, я, зайдя, разулась. — С чем пирог? — он забрал выпечку, влюбленными глазами смотря на нее. — Обычный… Я еще не научилась печь что-то крутое, поэтому извини, — расстроенно ответила я, закрыв дверь и посмотрев на Бестужева. Лев глаз оторвать от выпечки не мог. — Научишься еще, — он улыбался, и снова посмотрев на меня, быстро отвел взгляд в сторону, закусил нижнюю губу и прошел на кухню. Я прошла за ним. На кухне царил беспорядок, везде валялись вещи, на столе стояла грязная посуда и я, осмотревшись, громко вздохнула. — Лев, непорядок! Пирога не попробуешь, пока мы здесь все не уберем! — я забрала из рук Льва пирог, осмотрелась и найдя не захламленное место на столе, поставила его туда, а затем посмотрела на Льва. Его глаза были увеличены в размерах, я подумала, что он сейчас схватит меня за волосы и выгонит из своего дома, но… Этого не произошло. Он просто молча кивнул и начал спокойно убирать всю посуду со стола. Я стояла, будто ни жива, ни мертва, а потом, придя в себя, помогла Бестужеву с уборкой. Мы закончили убираться спустя минут сорок, вскипятили чайник и со спокойной душой попробовали пирог, запивая все очень вкусным напитком. — Я даже и подумать не мог, что ты такая повариха, — громко усмехнулся Лев и потянулся за еще одним куском. — Это божественно. Я в последний раз так хорошо питался лет пять назад, когда еще жил с родителями, — он откусил кусочек, запил его чаем и посмотрел в стену. — Я даже немного рад тому, что Родион на работе. Я усмехнулась, наблюдая за Львом и не отводя кружки ото рта. — Я тоже, — негромко произнесла я, отпив чай. Лев недоумевающе посмотрел на меня, но ничего спрашивать не стал. Как будто так и должно быть. Как будто он знал, что я когда-нибудь скажу ему о том, что я рада, что рядом нет Родиона. — Знаешь… Я хотела узнать, что с тобой было тогда, на дне рождении?.. Бестужев хмыкнул, посмотрел в потолок. — Клея нанюхался, — он доел пирог. — Потом галюны ловил. Лев говорил об этом очень спокойно, даже в лице не изменился. Я задумалась. А каково это, нанюхаться клея, что потом везде что-то мерещится? — Я тоже хочу попробовать, — решительно произнесла я, смотря на Льва. Он перевел взгляд на меня. Выражения его лица не менялось. Лев громко усмехнулся. — Ты серьезно? — он удосужился приподнять одну бровь, хмыкнуть и посмотреть в сторону. — Я да, — я кивнула, громко вздохнула и снова задумалась. — Ну, хорошо, — Лев встал из-за стола и отошел куда-то, затем он вернулся ко мне с клеем и пакетами. Вручив мне один пакет и налив в него клей, Лев то же самое повторил со своим. Он смотрел то на жидкость, то на меня. — Много не вдыхай, а то потом будет очень плохо. Я в прошлый раз переборщил, — после этих слов, Лев уселся на диван, поднес ко рту пакет и вдохнул. Спокойно, неспешно. Я наблюдала за ним. Лев очень отличается от Родиона тем, что он не пытается отгородить кого-то от неприятностей. И мне это даже нравится. Я села рядом, повторила то же самое, слабо вдохнув пары клея. Вдыхала я недолго, мне хватило буквально два раза, чтобы понять, что происходит. Я посмотрела на Льва и видела в нем Родиона. Посмотрела в сторону и видела там Родиона. Куда бы я не посмотрела, я везде видела Вьюгина. Он — это моя галлюцинация. Даже сейчас он рядом. Даже сейчас хочет отгородить от бед. Я делаю еще один вдох и мне уже, вместо Родиона мерещится прекрасный пляж, голубое море. В уши врезаются крики чаек, шум прибоя. Это все настолько реалистично, что у меня сперло дыхание. Я хотела рассказать Льву о том, что я видела, но не могла и языком пошевелить, настолько я была заворожена этой красотой. В этот момент я ни о чем не думала. Только лишь о море, чайках, медузах. Я была спокойна. Тело было будто бы не мое, оно находилось в состоянии покоя, и что бы я ни делала, оно меня не слушалось. Но меня это не интересовало. Меня интересовало море. Лев. Дни, после дня рождения были похожи один на другой. Серые будни давили на меня, но мне настолько было лень что-то делать, что я даже забыл о том, что стоит мыть голову, забыл о том, что стоит убираться и забыл о том, что нужно выходить из дома. Но в один прекрасный день, в дверь моей квартиры позвонила Роза. Она стояла одна, держала в руках пирог и улыбалась. Готов был поспорить, что именно в тот момент ее улыбка скрасила мои будни. Она пришла проведать меня. Она волновалась обо мне. Ей не все равно на меня. Я поверить не мог, что она действительно пришла ко мне, чтобы узнать, как я и что со мной. Она испекла для меня пирог и в тот момент мне невыносимо захотелось закричать на всю планету о том, что я, блять, счастлив. Счастлив, потому что рядом нет Родиона, потому что она пришла ко мне, потому что она вообще есть. Я был счастлив, что на планете есть такой человек, как она. Забрав у нее пирог, мы прошли на кухню. Беспорядок был жуткий и тогда Роза, забрав у меня выпечку обратно, попросила убраться. Я удивленно посмотрел на нее, в обычный бы день я выкинул бы ее из своей квартиры за шкирку, но не в этот день. Этот день особенный, я даже помечу его в календаре. Я просто молча начал убираться, а потом Роза присоединилась ко мне и когда кухня была вылизана до блеска, а чайник вскипятился, я сделал нам чай и наконец-то попробовал пирог. Он был до безумия вкусным, он мне очень понравился, но больше мне нравилось то, что он был сделан для меня. Роза. Пекла. Его. Для. Меня. Это, блять, многого стоит. И вдруг она спросила, что было со мной на дне рождения Гнутого. Я ответил правду. Роза, немного подумав, призналась мне в том, что сама хочет попробовать подышать клеем. Я не особо поверил в услышанное, но после того, как она подтвердила это, я, не раздумывая, принес клей с пакетами. Молодость для того и дана, чтобы попробовать все, что нельзя будет попробовать во взрослой жизни. И за неделю я понял свою ошибку. В свой первый раз я переусердствовал. Вдыхал слишком много пара, поэтому мне было так плохо после того, как меня отпустило. В этот раз я знал, что не нужно делать больше трех вдохов, чего и посоветовал Розе. Когда я вновь вдохнул клей, первые минуты ничего не происходило, а потом, вдохнув во второй раз, меня будто бы перенесло на какой-то пляж. Я слышал крики чаек, прилив волн, и, блять, думал о том, как бы было бы хорошо, если бы мы с Розой здесь были вместе. Только мы. Без Родиона. Я смотрел на море и думал о ней. Представлял, что мы здесь вдвоем, и рядом с нами нет никакого третьего лишнего друга. И, если честно, меня грела та теплая мысль, что Роза сейчас со мной, а не с Родионом. Я понял, что она тянется не только к нему, но и ко мне. Неужели поменяла свое мнение обо мне? Или в ней проснулась жалость к моей персоне?