У автора плохо с названиями

Вибрация телефона и звук мелодии будильника, кажется, четвёртый раз окончательно вывели Дазая из сна. С негромким стоном он сел на кровати, потирая глаза, на которой спадали отросшие каштановых волосы. Просыпаться и тащиться на всё же любимую работу почему-то не хотелось. Парень кинул взгляд на пустующую сторону кровати. Иногда её занимали девушки с низкой социальной ответственностью или клубные шлюшки на одну ночь, чьи имена он даже не пытался запомнить. Всего лишь удовлетворение физиологических потребностей, не более. Шатен встал, направляясь по привычном маршруту – туалет, ванная, кухня.. Всё в этих комнатах напоминало о том, насколько Дазай одинок: одна щётка, одна кружка кофе и одно жареное яйцо на завтрак. Привычная серость. Когда-то парень, конечно, пытался найти соулмейта, представлял их совместные прогулки, поцелуи, объятия во сне, но все попытки не оправдались успехом, Осаму ничего не оставалось, кроме как привыкнуть к чёрно-белым тонам и успокаивать себя мыслью, что большинство людей видят также. Обычные оттенки неполноценных. Придя на работу, пришлось выслушать рыжего коллегу, который воодушевлённо рассказывал о красках этого мира и гетерохромии глаз его соулмейта, прижимаясь к высокому парню, которого недавно перевели в их отделение. Мерзость. Накинув медицинский халат, шатен подошёл к кофейному автомату, выбирая самый крепкий напиток. —Когда-нибудь твоё сердце остановится от подобных доз кофе. —Доброе утро, Ёсано-кун, – натянув привычную улыбку, почти пропел Дазай, – может я добиваюсь этого? —Тогда всех твоих пациентов скинут на меня, так что не смей, – девушка подошла к шатену, слабо улыбаясь, – кстати, тебе дали ещё одного, поступит завтра, – Акико впихнула врачу папку с историей болезни. —С чего бы? – Осаму непонимающе смотрел на предмет в руках. —У моей девушки день рождения и мне нужно уйти раньше. Ну конечно. Ей есть, к кому возвращаться раньше. ‘Ощущение, что весь мир сегодня решил напомнить мне о моей неполноценности.’ – прозвучало в голове Дазая. * Дазай упал на свою кровать, счастливо выдыхая. Уже неделю он приходил домой не раньше двенадцати. Сейчас все стремились как можно быстрее освободиться от работы и посвятить себя семье, поэтому ‘Дазай, ты же всё равно бухаешь дома’ парень слышал почти каждый день. Если когда-то помощь людям приносила удовольствие, сейчас стала рутиной. Раньше сопротивление пациентов в лечении веселило и заставляли находить новые методы убеждения, сейчас крайне раздражали, особенно те, кто считает себя квалифицированным специалистом’, погуглив симптомы. Очередной скучный вечер, заполнить который способен только алкоголь. Может завести питомца? Он точно будет любить хозяина, например пёс? Нет, слишком безвольное существо, с которым точно будет лень гулять по утрам. Может котик? Вполне подходит для его графика. Он подумает об этом. Дазай тянется за бутылкой виски, давно занявшей место на тумбочке возле кровати, пьёт, почти проливая его на себя и кровать. В комнате раздаётся мелодия звонка, которую шатен игнорирует. Когда он перестал использовать бокал? —Ты противен, Осаму, – произносит шатен в пустоту комнаты, отпивая ещё глоток. Жидкость неприятно жжёт горло, из-за чего парень хмурится. Когда в бутылке остаётся пара глотков, он всё же проливает алкоголь на себя, выдыхая тихое ‘блять’. Парень идёт в ванную, снимая с себя майку, которая сразу же летит в кучу грязного белья. Осаму заглянул в зеркало: огромные синяки под глазами из-за вечного недосыпа, обветренные губы, анемичное телосложение, ему стоило бы подкачаться, полосы старых шрамов.. —Ты прекрасен, – надломленная ухмылка разрезает лицо. Когда он в последний раз брал в руки лезвие? Кажется, года два назад. Пора это исправить. Холодное лезвие касается кожи под нужным углом. Парень надавливает, лезвие почти входит под кожу. Снова звук телефона. Лезвие откинуто в раковину. —Что тебе нужно в 3 ночи?. —Осаму, пиздуй на работу, рук не хватает! Ты вообще новости смотришь?! —Включаю, – без особого энтузиазма ответил врач, нажимая на кнопку пульта. ...количество жертв крушения боинга до сих пор неизвестно. Пострадавших отправляют в больницы по всему городу… —Ты всё ещё здесь!? —Одеваюсь. * —Боже, что с ним? – в такие моменты он рад, что не видит цвета. —Парню не повезло. Окровавленное тело, на котором, казалось, нет ни одного не пострадавшего участка кожи. —Странно, что он до сих пор жив. Дазай коснулся тела. Мир резко приобрел цвет. Это красный? Блять… Всё красное на идеально белой коже. Осаму сглотнул ком, подступающий к горлу. Осознание пришло после шока. На операционном столе лежит его соулмейт… Он истекают кровью. Такой противной красной кровью… Единственный человек, который должен любить его сейчас умирает. Врач смотрел на тело, округлил глаза. По телу пробежалась волна дрожи, из-за чего руки затряслись. Он не мог начать что-то делать. —С хуяль ты творишь, Осаму?! Он теряет кровь! Голос временного напарника вернул в реальность * Холод от опоры в виде стены не чувствовался сидевшему на полу парню. Мир, наполненный красками, по-прежнему казался серым. В операционной уже никого не было. —Ты сделал всё, что мог. Собрал его по кусочкам, – послышался откуда-то справа знакомый женский голос. —Не всё. Я не спас его. —Не говори так, будто он умер. Кома – не всегда смерть. Дазай перевёл на коллегу ещё более холодный взгляд шоколадных глаз, на дне которых плескалась грусть. —Тебе ли не знать, Ёсано-кун, после этого не приходят в себя. —Я мог приехать раньше, не отвлекаться на шок и просто выполнять свою работу, что я не сделал и теперь мой соулмейт лежит в коме без каких-либо шансов на жизнь! – последние слова сорвались на хриплый крик. —Ты встретила её ещё в глубоком детстве, тебе не понять ту боль, когда ты всю жизнь выбираешься из всего дерьма один, живя надеждой на то, что встретишься с человеком, который будет любить тебя таким, какой ты есть, будет поддержкой, защитит от всего в этом мире. Проходит несколько лет, ты уже смирился с одиночеством и сейчас появляется он, после чего почти умирает потому, что я. его. не спас.– Дазай уткнулся в колени. На секунду его плеча коснулась тёплая рука. —Тогда тебе остаётся только ждать, – девушка задержала руку на плече друга ещё на секунду, перед тем, как уйти. *** —Привет, – как-то неловко начал Дазай, подходя к приборам, чтобы проверить показатели, – надеюсь, ты сможешь когда-нибудь меня простить… —Боже, я никогда не думал, что встречу тебя так, – ему не хотелось смотреть на него. Натянутая улыбка сползла с лица, это было, скорее, привычкой, ведь её никто не видел. Переписав показатели приборов, шатен сел на стул рядом с кроватью коматозника, начиная рассматривать пациента. Чёрные волосы, выбивающиеся из под бинтов, где-то до плеч, длинные ресницы, бледная кожа и особо выделяющиеся синяки под глазами. Странно, но голова и лицо пострадали меньше всего: небольшое сотрясение и пара ссадин. Осаму любовался им. Прямые черты лица, обкусанные губы, выпирающие кости – всё это подходило под определение эстетики Дазая. Врач коснулся холодной кожи. —Даже сейчас ты прекрасен, Фёдор, – русское имя получилось выговорить не сразу. * —Сегодня, наконец, появилось солнце, хотя, мне кажется, ты не особо его любил, – подобные разговоры стали нормой, – я бы хотел узнать. Врач снова проверил приборы, снова никаких изменений уже вторую неделю. —У тебя не так много времени, чтобы прийти в себя перед тем, как систему жизнеобеспечения отключат, – возможно, тело уже мёртво, но Дазай не хочет в это верить. —Ты обязан рассказать мне о предпочтениях в погоде. * —Я, кажется, люблю тебя. *** Сегодня Фёдора ‘убьют’. Дазая нет на работе. Противный писк приборов, куча врачей и хриплая просьба принести воды. С руки кровь тонкой струйкой стекает в воду. Осаму чувствует лёгкость и покалывания в пальцах. Это закончилось. *** —Дождь, – произносит темноволосый высокий парень с бинтами на голове, оставляя на могиле пару белых роз.