Песня для старика

У агента Парника плыло перед глазами от злости. Он рвался прочь от стены, к которой его прижала Альта, и её крепкая хватка раззадоривала его только больше. — Джер, угомонись. Парнишка просто тупой, выговора было достаточно... Парник же невразумительно что-то запыхтел. От демонстративного хладнокровия не осталось и следа. — Узкие глазки! Альта оторопела и немного ослабила хватку. Парник воспользовался этим и оттолкнул её. — Глазки? Что ты несёшь? — женщина положила ладонь на кобуру на поясе. В её планы не входило угрожать напарнику оружием, и она надеялась обойтись только жестами. Парник прерывисто вздохнул, замотал головой, слепо озираясь. Затем сдёрнул перчатку, достал из чехла нож и рассёк им кожу на тыльной стороне ладони. Альта немо наблюдала. В её мозгу крутились фразы вроде «Джер, мать твою, что ты творишь?», «Ты в Хартмана заигрался?» и... «Я думала, всё это в прошлом». Она знала о том, что Парник прошёл войну во Вьетнаме, что дослужился до уоррент-офицера и получил несколько — он всегда пользовался этим словом, не уточняя количество — медалей, но никогда не видела, как его мучают флешбеки. Он, хоть и бахвалился до полной стереотипности своего образа бывалого вояки, был спокоен и действовал расчётливо, находясь в этом обличии. Он оставался в глубине своей сути таким же, даже когда превращался в богатенькую истеричку для прикрытия на приёме у саркициста. Альта помнила пьяный восторг Парника, когда он захлёбывался гоготом, рассекал головы его дружкам-сектантам, покрывал искажённо изнеженное тело их же саркицистской вязью... И не верила, что нервный срыв может быть не симуляцией. Сейчас же она пыталась убедить себя в его искренности. Она отпустила кобуру, не застёгивая её, и приблизилась к Парнику. Он затих, провожая зрачками капли крови, салфетку для которых он подготовил и держал ниже. — Джер, — Альта понизила тон, — что это было? Тот захлопнул приоткрытый рот и повёл головой. «Слышит», - женщине стало спокойнее, но она не отступала. — Джер... Я понимаю, что тебе плохо. Да, ты видел некоторое дерьмо, и оно для тебя как спусковой крючок... — Да нихуя ты не понимаешь, Альта. Она удивилась такому обращению. Обычно Парник использовал позывной «агент Укулеле», даже если обстановка того не требовала, тогда как ей нравилось звать её Джером. Она видела в этом, пусть и не настоящем, имени что-то более личное и намеренно располагала его к себе таким нехитрым способом. А на что он рассчитывает, называя её по имени? — Да, Джер, я могу нихуя не понимать. Я не прошла Вьетнам, меня не месили с землёй и не жгли живьём. Всё, что я понимаю, — это необходимость тебе помочь. Я могу понять, хм... как тебе хуёво, вот. Парник отвлёкся от собственной руки и повернулся к Альте. Взгляд его остекленел. — Узкие глазки. Есть японцы — гордые, одержимые, и глаза у них ярко-чёрные, как солнца наоборот. У гуков — бельма. У всех них — бельма. Они щурят их, когда целятся. Целятся они хорошо, как и лазают по деревьям. Альта заметила, как Парник насупился и отпустил салфетку. Та с шелестом слетела на пол, а Альта, не перебивая напарника, подняла салфетку и скомкала её. — ...и если ты пикнешь, они попадут в тебя. А ты лицом в слякоть, в дерьмо. Пытаешься отползти — видишь: они довольны там, наверху, через заросли видно только бельма. Ты их видишь, и они добивают тебя. А тупой ты, потому что не знаешь джунглей и отбился от отряда. Пиздюли от сержанта — манна небесная. На последних словах Альта странно хмыкнула. Кто ж знал, что дерзость узкоглазого парнишки-рекрута так заденет его будущего командира? До такой степени, что тот вынужден резать себя, чтобы не покромсать остальных. За пару секунд желание похихикать в ладошку пропало. — Пойдём ко мне, Парник. Я перебинтую тебе руку. Парник отмахнулся. Он, не глядя на женщину, поплёлся в уборную. — Джер. Ты заигрался, — сказано, чтобы привлечь внимание. Подействовало. — Это настоящий я, Альта, — ответ раздался неожиданно чётко. — Не нравится? Не ебёт. Не офицер Пилкинс это всё прошёл, а я. То, что я надел на себя личину этого идиота, ничего не значит. И я, блядь, не в спектакле играюсь. Делать мне больше нечего. Зашёл он в уборную необычно тихо для себя. Альта ждала, что он начнёт буянить, и от разрыва шаблона, который он так упрямо навязывал, внутри неприятно защекотало. Она привыкла, и это неблагоприятно на ней сказалось. Когда мокрый Парник вышел из уборной, Альта ждала его у стены напротив, сложив руки на груди. — Думала, что ты там час провозишься. — Рекрут не пострадал, но скандал можно раздуть из чего угодно. Конечно, Уоллсбери — хороший руководитель, но взяли новичков всё-таки мы. — Значит, и нам отдуваться, — Альта кивнула, осознавая правоту Парника. «Да он отходчивый». — Объяснительную я сам напишу, агент Укулеле. Мне не нужна теория заговора шаманов-дипломатов, который вы обычно любите приписывать ко всему спорному, на что вам поручили составить документацию. Парнику криво усмехнулись. «Вернулся, старик», — в усмешке читалось удовлетворение, в котором, тем не менее, прослеживалось облегчение.