Убей меня нежно

Лекс, вдыхет кондиционированный воздух пересохшим ртом, внимательно смотрит на Кларка, пытаясь разобраться в своих чувствах. Чувства томительные, липнущие к вспотевшим худым ладоням, и, в то же время, отталкивающие. Все остальные мысли будто бы сдуло порывом ветра, и осталось одна. О том, что именно он мог бы сделать с этим «звёздным мальчиком», если бы захотел. Что-то грязное, отвратительное, о чём никогда и никому не расскажешь, просто так, в порядке эксперимента. Чтобы ему было сначала ошеломляюще хорошо, как никогда раньше, чтобы он бился в пароксизме удовольствия, а потом бы медленно, медленно, медленно умирал. Пленник смотрит на него, как кролик на удава, сквозь прутья решётки со струящимся в их глубине криптонитовым раствором. И Лексу обжигающе приятно видеть в его глазах страх, ужас угодившего в капкан зверя, постыдное желание «пусть это случится с кем угодно, только не со мной». Такой правильный, такой располагающий, такой невероятно надёжный Кларк Кент глядит на Лекса Лютора с мольбой, быстрым движением языка смывая с губ матовую сухость. — Зачем ты это делаешь, Лекс? Зачем тебе это? — Тссссс! Лекс, прислонившийся плечом к решётке, прикладывает тонкий палец сначала к своим губам, потом к губам своего пленника, уткнувшего лицо в крупную ячейку между прутьями. — Ты мешаешь думать, котёнок, помолчи. Помолчи… Воздух между ними будто бы пружинит, мысли Лекса утрачивают свою быстроту и пышность, становясь вязким киселём, пуская тонкие корни в мучительную борьбу за живительную влагу разума. — Знаешь, недавно я слегка перебрал. Когда я пришёл на семейное кладбище, уже смеркалось. Тихо! Кларк, не перебивай, нежный мой… Ты должен слушать, малыш. — Голос Лекса негромкий, с капризными нотками, но во вгляде сквозит тщательно скрываемая боль. — Рядом с её могилой растёт кустарник, не знаю как называется. Он цветёт такими крошечными светло-голубыми цветами… Он на минуту умолкает, пальцы бесцельно теребят пуговицу на рукаве рубашки Кларка. — Мне стало страшно! — Кларк вздрагивает от неожиданности, обманутый долгой паузой. — Словно это моя могила, а я почему-то не в ней, но с заходом солнца обязан вернуться на место. И я лёг. Негромкий смех Лекса напомнает Кларку переливы старинного серебряного бабушкиного колокольчика, который так бережёт мама. И сработавшего таймера духовки, за которым несомненно последует шоколадный кекс или яблочный пирог. И что-то ещё, почти забытое, родное и домашне, отчего губы сами собой растягиваются в улыбку. Кларку очень давно не доводилось слышать, как смеётся обычно серьёзный и сосредоточенный Лекс Лютор. — Представляешь, просто лёг на траву рядом с надгробием, примерил, удобно ли мне будет. Ты не поверишь, это ужасно скучно! Ручеёк воображения чуть расширился, и на некоторое время в пленнике вновь затеплилась надежда. Его Лекс не может так себя вести. Он не убьёт его, нет, никогда, это же Лекс! — Лекс… — Неуверенно говорит Кент, но собеседник будто не слышит его. — И тогда я подумал о тебе, Кларк. Ты — причина. Он опускается на пол перед клеткой, опирается на решётку спиной и продолжает свой тихий монолог. Чтобы не пропустить ни слова, Кларк вынужден сесть рядом, в этой криптонитовой ловушке у него больше нет суперсил. Не видя больше лица Лекса, он уставился на такие близкие контуры изящного уха, припоминая, какая нежная за ним кожа. — Во время крушения Титаника мистер Картер бросил жену и детей, и спасся одним из первых. Его семья тоже благополучно осталась в живых, их подобрал спасательный катер. Когда они встретились лицом к лицу, мистер Картер сказал «Что же вы так долго? Завтрак совсем остыл!». А юный Дэниэл Бакли разжалобил своими слезами женщин в шлюпке, и они укрыли его от пуль офицеров. Потом он ушёл на войну и погиб, вытаскивая раненых с полосы огня. Знаешь, чем они отличаются друг от друга? Первый — предатель, а второй просто трус. Трус может исправиться. Предатель — никогда. Это он как ни в чём не бывало встретит на палубе и пожурит за опоздание на завтрак. Или улизнёт среди ночи из твоей постели, без всяких объяснений, стоит только уснуть, чтобы больше никогда не встретится наедине. Лекс закрыл лицо ладонями, повисла мёртвая тишина. Мысли о побеге, только что роем носившиеся в голове Кларка уступают место другим, странным. О мужчине, который был рядом с ним, близком и недосягаемом. — Прошло пять лет, Лекс… — И что с того? Время в таких вопросах ничтожный фактор. Кларка словно выдернуло из этой реальности и протащило по времени на пять лет назад, с такой силой на него обрушились чувства и воспоминания, как будто он открыл дверцу переполненного шкафа. — Я испугался, Лекс. У нас всё так далеко зашло… Издевательский смешок Лютора больно резанул переполненную сейчас душу Кларка. — Это ты пришёл в мой дом, ты загнал меня в угол своими признаниями в любви, ты заставил меня довериться тебе. Чем же я заслужил твоё недоверие? Чем, Кларк? Ты лишил меня даже права знать что именно произошло. Как же ты с этим живёшь? Ты счастлив? Обернувшись, Лекс через плечо смотрит на Кларка, надеясь увидеть в его глазах ответ. Вместо этого тёмная лохматая макушка склонённой головы. Кларк смотрит на свои сплетённые пальцы, на которые только что упала первая горячая капля. — Плачешь? Плачь, чувство вины делает нас людьми. Ты виновен в том, кем я стал. Ты не сможешь вообразить и десятой части того, что я творил в попытках докопаться до истины. Зато мне покорилась другая твоя тайна, мой криптонианский друг. Поэтому ты сейчас здесь. И останешься в этой клетке, пока я не решу что с тобой делать. Лекс поднимается на ноги, и больше не глядя в сторону Кларка, стремительно покидает помещение, оставив его в полумраке и одиночестве, раздираемого гнетущим чувством неизвестности и думами о своих грехах, о том, что даже не задумывался как больно сделал Лексу, о том, что последний раз он был счастлив в его объятиях. Он прав, время ничего не значит, когда речь идёт о любви. *** Кларк не знает, сколько дней прошло с его пленения, в помещении нет окон. Его клетка семь на семь метров, располагается в центре огромного павильона, и тусклое освещение не позволяет ему разглядеть ни стены, ни потолок. Обстановка в самой камере напоминает тюремную, за некоторыми исключениями. Пластиковый стол с двумя стульями, душевая кабина в углу, рядом унитаз без всякой ширмы, в центре кровать с жёстким матрасом. Еду регулярно приносит крупный охранник, не произносящий ни слова в ответ на вопросы Кларка. Каждый раз он коротким нажатием на небольшой пульт усиливает концентрацию криптонита в решётке, от чего пленник почти теряет сознание, корчась от боли на полу, ставит на стол поднос с пищей, забирает остатки предыдущего и уходит. В конце концов Кларк почти перестает подниматься с кровати, сворачиваясь клубком и всё глубже погружаясь в пучину воспоминаний. Противиться этому он уже не может, раз за разом в его мозгу всплывают отголоски давних и забытых событий, оседающие на языке словно пыль от уехавшего автомобиля. Он уже не гонит от себя мелькающий на грани сна и бодрствования образ, не пытается избавиться от смутной тени, вторгающейся в его сознание, будящей в нём что-то дикое, прекрасное, страшное… и приятное. Сквозь дремотную пелену, каким-то первобытным чутьём, больше подходящим лесному зверю, он понимает, что уже не один и открывает глаза. — Лекс… Рядом с ним на кровати, одуряюще близко, с равнодушным видом сидит его пленитель, — Дай мне руку. Кларк, удивляясь своей безвольной покорности, протягивает требуемое ладонью вверх. Неуловимым движением большого пальца Лекс гладит голубеющие на запястье венки и быстро защёлкивает на нём широкий чёрный браслет. Кларка выгибает дугой от боли. Несколько секунд Лекс наблюдает за его мучениями, потом нажимает что-то на похожем браслете на своей руке, уменьшая интенсивность воздействия. Медленно приходя в себя, ощущая слабость во всём теле, Кларк хриплым шопотом спрашивает: — Что это? — Пульт управления тобой. — Зачем, Лекс? Почему ты просто не убьёшь меня? — в голосе пленника сквозят истерические нотки. С неуместной нежностью мучитель стирает выступивший пот с верхней губы Кларка, проводит большим пальцем по нижней, сминая её этой странной лаской. — Потому что не хочу. Пока не хочу. — Чего тогда ты хочешь? — почти хнычет парень. — Не знаю, — пожимает плечами Лекс. — Я ещё не решил. Кларк закрывает глаза, чтобы не видеть, как уходит его истязатель, стыдясь своего страха и иррационального возбуждения, которые неизбежно были замечены Лексом.