Укусы любви не заживают

Воздух, кажется, потяжелел и накалился до предела, точно раскаленные угли, пока Маринетт старательно выводила каждую букву. Специально. Хотела проверить возможности Адриана Агреста — древнейшего вампира, которому принадлежит этот устрашающий замок. Чернила запачкали ее руки. От напряжения зрачки максимально расширились. Сердце возбуждённо стучало, заводя пульс, намереваясь проломить ребра, утонуть в желудке. Девушка прислушивалась и вздрагивала от каждого шороха. «Адриан поголовно знает запах каждого вампира, каждого человечишки, переступившего порог этого замка». Девушка помнила слова Нино, из чего сделала вывод — у хозяина замка превосходное обоняние. И этим можно воспользоваться в собственных целях. Но она не может действовать безрассудно. Смелые гипотезы необходимо подтвердить... или опровергнуть. Разумеется, она не могла знать всего, а потому терялась в догадках: сможет ли древнейший вампир по одному лишь запаху определить, что она пишет письмо? Но что самое главное: сумеет ли благодаря своим обостренным чувствам понять, что написано? Письмо ее предназначалось никому иному, как подруге. Маринетт с нескрываемым воодушевлением писала Алье о том, что вампиры ужасны, и из этого замка стоит бежать; во всех красках и подробностях описывала их предстоящий побег, а в голове параллельно обдумывала реальный план. Потому что если сейчас Адриан, несмотря на расстояние, разделяющие их, знает, чем она занимается, то это меняет все. В корне. Если хоть на долю секунды предположить, что это так... Страшно. Становится по-настоящему страшно. Возможно ли ей, обычной человеческой сиротке, обхитрить древнего и чудовищно влиятельного вампира? Ответ очевиден. В Маринетт боролись противоречивые чувства. От растущего беспокойства она и не заметила, с какой пылкостью впилась в нижнюю губу. Обратила внимание только тогда, когда горячая капля крови стекла по подбородку и упала на белоснежный шелк. Ткань немедленно впитала в себя жидкость. Девушка ахнула, но писать не перестала. В недрах подсознания зародилось странное, до сего дня неизведанное желание обыграть и превзойти противника. Азарт. Но ощущение это не успело охватить ее полностью, оно было смутно и неясно, как туман. Адриан. Сердце глухо и тяжело стукнуло, выжимая две слезинки из глаз. Ну вот, она заплакала. Какая жалость. Слезы то были бессильной ярости, которая скручивались у нее в животе, точно узел. Собственная беспомощность раздражала. Злила до пульсации в голове. Он старше ее. Умнее. Проницательнее. Да как мысли о побеге вообще вспыхнули у нее в голове?! Невероятно глупо! «Просто чудесно», — с ехидством и неприязнью, парализовавший до основания костей, подумала Маринетт и особенно ожесточенно чиркнула по бумаге. С письмом покончено. А теперь главный вопрос: что будет делать Агрест? *** На губах у Адриана буквально расцветала победная и плотоядная улыбка, когда он смотрел, как Нино Ляиф, которого он взял под свое крыло пятьсот лет назад, жадными, ненасытными глотками пил свежую девичью кровь из серебряного кубка. Обычно мулат вел себя сдержанно. Даже в какой-то мере флегматично. Вот он, истинный аристократ от корней волос до кончика пальцев. Но сейчас, когда он, полуобнажённый и расслабленный, пил кровь, в нем просыпался голод. Глаза наливались красным, клыки обострились, а грудь и руки напряглись — на мышцах его плясали тени. Это злило Адриана. Друг точно сдерживался изо всех сил, подавлял свою сущность, отвергал то, кем он является. Но с каждым глотком разум блек. Его место заняла жажда. Та самая, утолить которую невозможно, не выпив из жертвы последнюю каплю крови. Вампиры — настоящие хищники. Это их сила и вместе с тем слабость. Ничто не было сейчас ему важно. Ноги не чувствовали под собой земли, голова кружилась, кровь пела. Нино окрылен. — Адриан, — с нескрываемым восхищением прохрипел мулат, поставив опустевший кубок на круглый стол из темного дуба. — Спасибо, это была великолепная трапеза. Но на тебя это не похоже. Больно вежливо с твоей стороны. Чего ты хочешь? — Чего хочу? — хохотнул блондин, откинувшись на спинку кресла и довольно вытянув шею под пристальным взглядом Ляифа. — Не задавай таких глупых вопросов. Ты знаешь, что если я что-то захочу, то ты выполнишь это в любом случае. Я в хорошем настроении. Считай это жестом доброй воли. Мулат с подозрением сузил глаза, как кошка. Адриан что-то не договаривал. За пятьсот лет Нино научился его читать: то, с какой глубокомысленной расстановкой он говорил, растягивал и крутил на кончике языка каждую фразу; то, как он загадочно улыбался, точно ему известно что-то такое, что непременно хотел бы знать его собеседник. Все эти незначительные жесты уязвляли шатена. Они кричали и насмехались. Потому что Адриан — чистокровный вампир, он всегда на шаг будет впереди, сколько бы Нино не пытался его нагнать. Ляиф сжал губы в тонкую полоску, сохраняя при себе остатки самообладания. — Однако ты прав, есть что-то, о чем я хочу тебя спросить. Нино вопросительно вскинул бровь. От нетерпения ладони вспотели. Видя реакцию друга, Адриан опять растянул губы в этой своей надменной улыбке хозяина положения. — Это связано с Маринетт? — вопрос сам слетел с языка и, стоит заметить, застиг врасплох. Адриан широко распахнул глаза и в следующую секунду в его зелёных омутах блеснул недобрый огонек. — Так ее зовут Маринетт. — Он гаденько ухмыльнулся, сглотнув смешок. Кончиком языка облизнул губы, словно пробуя имя этой девочки на вкус. — Помнишь, что предначертано в пророчестве, которые явилось на свет триста лет назад и больше не показывалось? Нино кивнул и горько усмехнулся. — Конечно. Такое не забудешь. — Он был спокоен до того, момента, пока в мозгу что-то не щёлкнуло. До него дошло. Ляиф спохватился, встревоженный: — Ты же не думаешь, что то самое человеческое дитя, которое тебе суждено полюбить и от которого понести смерть — Маринетт? — В моем замке уже сотню лет не было девственниц, — сказав это, Адриан скривился в отвращении. — Лиши ее этого. Я не могу смотреть на до безобразия чистую и непорочную девушку. Такой здесь не место. Сегодня. — Отвечал древнейший вампир голосом, не допускающим возражений. Затем, сложив руки в замок, выпрямился в кресле, от чего его плечи визуально сделались шире, а тень зловеще растянулась позади. Нино хмыкнул. Адриан всегда не стесняет покичиться своим величием. И это его холодное высокомерие читается во всем: от походки до поступков. — И ещё, — его голос звучал тихо, но уверенно: так обычно бывает, когда человек точно знает, чего хочет. — Я не верю в пророчества.