Заставь меня

ПРОТЕСТЫ ПРОТИВ ДЕЙСТВИЙ ПОЛИЦИИ В Детройте прошли массовые акции протеста после подтвержденного убийства задержанного андроида. Как сообщает пресс-служба полицейского управления, андроид секьюрити-модели GJ500 проявил подозрительное поведение и не согласился на досмотр и сканирование памяти. Он получил необратимые повреждения при попытке скрыться с места преступления. На момент публикации новости установлено, что подозреваемый невиновен. Лидер андроидов и представители правозащитных организаций выступают с резкой критикой действий полиции. Тина щелкнула пультом с видом человека, который в гробу видел спецрепортажи и мечтает об отпуске на Гавайях. Гэвин обменялся с ней недовольными взглядами. Работа в полиции, и без того включающая в себя регулярные сверхурочные часы, стала пиздец захватывающей: добавили дополнительные консультации и тренинги. Гэвин был на сто процентов уверен, что бурную деятельность устроили только для украшения отчетности, пока шумиха не утихнет, но дополнительных часов в сутках это не прибавило. Переаттестация психологической пригодности дамокловым мечом висела над головой, а конкретно MMPI вызывал желание серьезно поговорить с составителем, возможно, в грубой форме. «Я могу дружелюбно относиться к людям, поступки которых я не одобряю». Гэвин кликнул «ДА». Говно вопрос, последние месяцы тому доказательство. Он хмыкнул под нос над следующим вопросом: «У меня бывают странные и своеобразные переживания». И снова «ДА». Такого переливания из пустого в порожнее было больше пятисот пунктов, а глаз начал дергаться после третьего десятка. Гэвин надеялся, что результаты не покажут ничего из ряда вон выходящего. Он свернул тестовую форму, широко зевнул и резко встал, едва не опрокинув стул. Бен за соседним столом бросил хмурый понимающий взгляд и поспешил вернуться к собственному монитору. Проходивший мимо Коннор на контрасте с ними выглядел обыкновенно собранным, либо Гэвин еще не расшифровал скуку из миллиона нейтральных выражений его лица. Он вообще умел скучать? После мирной революции прошло три месяца. Общественные изменения и сложности нарастали лавиной, и спрятаться от новостей было невозможно. Конечно, СМИ почти не сообщали о предотвращенных преступлениях против консервных банок, об исправных выездах по их вызовам, о настоящем убийце той же самой ебаной модели, но стоило один раз облажаться… Люди реагировали так, словно это не они в прошлом массово сдавали андроидов на переработку. Среди политиков начались разговоры, что произошедшее — долгожданный повод задуматься о квотировании мест и переоформлении статуса бывших полицейских андроидов: политкорректно, финансово оправданно и не придется вкладываться в расширение штата. Эти гениальные идеи вовсю витали в воздухе, несмотря на огромное количество проблем даже без присутствия андроидов на серьезных должностях. Гэвин вообще не удивился такому повороту событий, но вставать в позу «я предупреждал» настроения не было. К тому же, теперь ксенофобия мешала работе — заебись, он будет политкорректным, никаких проблем. Гэвин даже не винил того сукиного сына, по чьей вине они оказались в дерьме. У них не было директивы нянчиться с андроидами в нервном срыве. Он даже считал, что произошла отличная демонстрация равных прав: каждый подозреваемый в убийстве должен понимать последствия сопротивления полиции. Чего ж, блядь, ещё тут было ожидать? Если бы андроид скрылся, их бы полоскали в СМИ как некомпетентных мудаков. Дело при любом раскладе оборачивалось против них. Городские власти оперативно отправили запрос в министерство юстиции, и полиция купалась в концентрированных лучах любви народа, отдела внутренних расследований и политиков. Очень кстати вытащили на свет статистику по превышению служебных полномочий: полиция Детройта лидировала в рейтинге не первый год. Фаулер лично провел инструктаж на тему того, как полагается целовать в жопу дружественные формы жизни, и попросил Гэвина задержаться для повторения сказанного. Серьезно? Гэвин не давал ни единого повода для особого обращения после революции, грандиозный финал которой он пропустил, валяясь с сотрясением после неудачной попытки выполнить свой служебный долг. Он заслужил если не памятную доску прижизненно, то хотя бы меньше выразительных взглядов. Гэвин с уважением обращался со всей без исключения техникой в участке и однажды отчитал Хэнка за куртку на принтере. За красочную постановку о раненой недоверием душе он получил от Фаулера выговор и напоминание об условиях допуска к экзамену на сержанта. Как будто он их не знал. Мир был охуенно несправедлив. — Может, кофе? — Крис приглашающе махнул рукой. Гэвин подошел к кофеварке. Среди сослуживцев Крис выглядел самым философски настроенным. Поправка: из числа homo sapiens. Гэвин обоснованно предполагал, что разговор выльется в оптимистичное: «Повысит уровень доверия общества», «Потерпим пару недель» и прочие не соответствовавшие реальности бредни о темноте перед рассветом. После того, как Маркус спас Криса, тот обрел новый взгляд на мир. Приятельские отношения с Гэвином подостыли: на большую часть шуток Крис не реагировал и регулярно задвигал за права и свободы андроидов, а Гэвину стало затруднительно расслабиться рядом с человеком, который часто болтался возле Коннора. Впрочем, совместным перерывам это не мешало — всегда можно было помандеть про работу, которая чисто физически могла доконать даже самых морально стойких. Он подозревал, что, случись им выбирать стороны, с ним останется только Тина, и то не по причине общих взглядов, а из-за сочувствия к его социальным проебам. Она уже приучила Коннора давать пять, завела с ним шутки на двоих и обращалась с вопросами, как к личной википедии. И это Гэвин тоже пережил и убеждал себя наплевать. Он приходил сюда работать. Просто не понимал, с какого хуя Коннор стал самым популярным детективом участка, и как вышло, что немногие оставшиеся друзья по-быстрому переобулись в прыжке. Даже приглушенный офисным шумом голос Коннора звучал кристально отчетливо. Но смеялся он теперь совсем естественно. Гэвин краем уха уловил общий смысл: Коннор делился заимствованными из статей в «Интерьер и дизайн» идеями о создании комфортной рабочей обстановки. В каком месте смеяться, Гэвин не понял, но влезать в чужую беседу не собирался. Да, Коннор больше не морозился и всегда был готов переброситься парой слов, но парадоксальным образом контактировать с таким Коннором не хотелось. Мешала или неловкость, или вечное чувство противоречия, но все происходящее между ними не имело никакого смысла, и увеличивать энтропию он не собирался. Никого в отделе не смутила появившаяся табличка с фамилией на столе Коннора, но она сразу избавила Гэвина от мучительного выбора обращения к субъекту, которого хотелось преимущественно придушить. И вдохновила на миллион не увидевших свет подъебок о проработанной психологической травме алкаша-лейтенанта, семейном быте, пакетных обновлениях для домашних моделей андроидов и Пиноккио. В параллельной вселенной, где андроиды знали свое место, Гэвин мог бы стать успешным комиком. После обретения члена семьи Хэнк перестал выглядеть готовым пациентом реабилитационного центра, а кусок пластика так хотел быть настоящим человеком, что даже держал фотку сенбернара на столе и между заполнением отчетов задумчиво прикасался к рамке. Гэвину приходилось затыкать себе рот, чтобы ничего не сказать, просто пиздец. Он не думал, что Коннор способен выбесить еще больше, но снова сильно его недооценил. «Андерсон» можно было произнести с любой интонацией, и по большей части этого хватало для продуктивного взаимодействия. «Нет времени, Андерсон» было типичным ответом на любую нежелательную тему. Коннор однозначно мог катиться к черту с бесконечными попытками доебаться. Гэвин откинул голову назад, потянулся и расправил затекшие плечи. Новый заменитель сахара превращал и без того посредственный кофе в помои, и Гэвин без сожалений вылил остатки в контейнер для пищевых отходов. Еще и половины дня не прошло, а у него было плохое предчувствие насчет оставшейся части. Которое не замедлило воплотиться в реальность. — Детектив Рид, я настаиваю на необходимости нашего разговора. Это не займет много времени. Коннор подошел практически бесшумно и встал перед ним. Крис как назло свалил, и они остались наедине: то, чего Гэвин усиленно избегал. — У меня много работы, — сообщил он без энтузиазма и сложил руки на груди. — Это может подождать? — Я пытался поговорить уже восемь раз. Выслушайте меня, пожалуйста. Коннор стоял между ним и выходом. Он выглядел решительно и трогательно — как всегда, когда настаивал на своем по-хорошему. Его можно было успешно использовать для сбора пожертвований. Давать машинам такие продвинутые возможности имитировать людей было ебанутой идеей «Киберлайф». Гэвин чувствовал себя крайне некомфортно, но подавил желание переступить с ноги на ногу или почесать затылок. Короче, сделать что угодно, что выдаст его состояние или покажет масштабы проблемы. От недосыпа и накопившейся усталости в глаза будто насыпали песка. Коннор терпеливо выжидал, не делая лишних движений, и Гэвин сдался. — Только по-быстрому, Андерсон, — он решил воспользоваться случаем и рассмотреть галстук. Память услужливо подсунула отточенное движение, которым Коннор его поправлял. — Приношу извинения за причиненные в прошлом неудобства. Я не хочу, чтобы они влияли на наши дальнейшие отношения, — прозвучал твердый ответ. Неудобства? Отношения? Гэвин не верил своим ушам, но сжал зубы и промолчал. Мало того, что извинение запоздало и вообще казалось притянутым за уши — в конце концов, за все прошедшие месяцы Коннор не проявлял никаких угрызений совести, а теперь соизволил спиздануть такую банальщину? Кому от этого должно легче стать? Полная хуйня. Вежливая фраза ужалила сильнее, чем он готов был признать, но в списке приоритетов сразу за повышением было не показывать, как сильно на него повлияло все, что связано с Коннором и в какой дурдом превратилась привычная жизнь. — Рад, что вы успешно восстановились. Мне жаль, что наша встреча в архиве перешла в конфликт, но я полностью контролировал ситуацию и не собирался заходить дальше необходимого. Гэвин понимал, что легко отделался, но услышать это от непосредственного виновника было столь же унизительно, как и знать, что тот вышел сухим из воды. Как вообще замяли нападение на офицера и убийство персонала «Киберлайф»? Засчитали за самооборону? Или теперь все подряд прощалось за заслуги перед революцией? — Приятно слышать. Ты закончил? — протянул Гэвин и неохотно перевел взгляд на лицо Коннора. — Почти. Я заметил, что вы выбросили кофе. Принести вам нормальный? Коннор олицетворял предупредительность и вел себя так, словно искренне хотел изменений, а не следовал своей социальной программе. Или что он там пытался изобразить. Гэвин не собирался ничего менять в обмен на тупые извинения и халявные напитки, но от нормального кофе не отказался бы, особенно если это могло помочь быстрее закончить с разговорами. Все равно это абсолютно ничего не значило для пластиковых мозгов Коннора. — Валяй, если нечем больше заняться, — Гэвин подавил зевок. Глаза заслезились. — Это все? Коннор молча кивнул. Его взгляд изменился на почти сочувствующий, видимо, Гэвин и впрямь паршиво выглядел. В проходе показался Хэнк, окинул их проницательным взглядом и, судя по вздоху, отнесся к увиденному с долей здорового фатализма. Примерно так люди смотрят на разворачивающуюся перед глазами ошибку. Гэвин полностью разделял это чувство. — Тебе тоже взять кофе? — с улыбкой обернулся к нему Коннор. — Если несложно, — тепло ответил Хэнк, тем самым подтверждая, что действительно слышал как минимум конец их разговора. На приторной демонстрации семейной идиллии Гэвин, наконец, с облегчением покинул кухню и начал нормально дышать. Коннор в личном физическом пространстве слишком сильно действовал на нервы и провоцировал выработку неоправданно большого количества адреналина. В его присутствии было просто невозможно вести себя как обычно. Он надеялся, что Коннор не сделает неправильных выводов из разговора, вроде договора на вечную офисную дружбу и совместные фото для рекрутинговых плакатов. Гэвин знал, что Коннор согласился сняться для них и скоро будет мозолить ему глаза на каждом углу. Раньше, когда Гэвин уходил от разговора, выражение лица у Коннора становилось озадаченным и упрямым, почти человеческим: еле заметно дергающийся угол рта, сощуренный взгляд, нахмуренные брови. Но любой человек на его месте давно понял бы намек и отвалил. Гэвин пару раз видел, как Хэнк что-то пытался объяснить, и легко представлял, в каких эпитетах, но Коннор всякий раз упорно качал головой. Это вызывало мимолетное удовлетворение — Гэвин уважал, когда люди не поддавались влиянию и придерживались собственного мнения. Загвоздка в том, что Коннор человеком не являлся. Гэвин помнил, как сильно хотелось ударить Коннора, когда тот в первый раз сделал кофе. Его потерянный вид просто напрашивался на встряску. Как равнодушно и будто свысока Коннор позволял дерьмово с собой обращаться. Как умер и снова появился на работе, не моргнув глазом. Это была точка невозврата. Как, блядь, считать за личность эту куклу, если всегда оставалась возможность собрать новую с полным набором воспоминаний. Коннор был до того примерным и ненастоящим, что зубы сводило. Не было причин изображать вежливость в ответ на запуск поведенческих программ. Новое соотношение сил в участке было еще одним очком в пользу Коннора и разработчиков социального модуля. С ним разговаривали и заключали между собой бог знает какие пари, просили научить трюкам с монеткой. Толпа идиотов. *** Даже большой стакан из «Старбакса» с размашистой надписью «Коннер» не спас день. Увидев это недоразумение, Гэвин невольно ухмыльнулся и вопросительно перевел взгляд. — Бариста спросил, как меня зовут, и я ответил, — Коннор невозмутимо сунул ему стакан. — Хотя я уточнил, что беру не себе. И как пишется мое имя. — Могло быть и хуже, — ответил Гэвин и подавил желание заржать. Если оставалось в мире что-то неизменное, то это работники «Старбакс». Коннор развернулся и пошел вручать такой же Хэнку. При поддержке кофеинового допинга Гэвин закончил тест и погрузился в отчет о последнем раскрытом деле. Дорога домой прошла в тишине. Дождь заливал ветровое стекло, машины двигались медленно. Рассеянный свет частично восстановленных после беспорядков витрин украшал приборную панель и руки цветными тающими бликами. Было в этом что-то успокаивающее. Гэвин припарковался на своем обычном месте и зашел домой. В квартире была почти нежилая атмосфера из-за пустоты и пыли. Он здесь в основном ночевал и не заморачивался с дополнительным благоустройством, для комфорта ему было достаточно кровати, холодильника и потупить в телевизор перед сном. Что же останется от жизни, если он потеряет работу? Он не мог вспомнить, когда последний раз приглашал к себе кого-то. Возможно, после переезда. На близкие отношения не хватало сил, да и желающих тоже не наблюдалось. Иногда Гэвин думал, что было бы здорово приходить в дом, где его ждут, но ничего сознательнее рыбок не заслуживало заточения в одиночестве, а уход за аквариумом не привлекал. Переодевшись, он разогрел остатки пиццы, включил чайник и, закончив приготовления, устроился с едой на диване. Воспоминания о поступках, спровоцировавших эту ебанину с Коннором, заставляли неловко корчиться в собственных глазах: типичный сорт идиотизма, способный испортить спокойный сон даже через многие годы. Гэвин был уверен, что будет вспоминать и страдать даже на смертном одре. В декабре он не знал, чего ждать от жизни; как отреагирует на случившееся начальство, сохранит ли он вообще работу. Тревожная неопределенность не отпускала ни на минуту, заставляла сжиматься внутренности в комок. Фаулер прислал только короткое пожелание выздоровления. Тина забегала несколько раз, но не знала или не хотела делиться соображениями о будущем карьеры Гэвина. Рассказывала только в общих чертах про участок: там были хаос и пиздец. Короче, то, что Гэвин и сам прекрасно понимал. Кадры с Коннором и ебаной армией клонов, которых он героически спиздил в «Киберлайф» и привел на помощь захлебывавшемуся и взятому в кольцо восстанию, набили оскомину и злили. Они смотрелись неестественно. Эти андроиды только-только сошли с конвейера и тем не менее с готовностью отправились маршировать за освобождение. Серьезно? Какой еще свободный выбор? Гэвин знал, что не все андроиды присоединились к войне. В репортажах сообщали о тех, кого вывезли в Канаду любящие семьи, или тех, кто сбежал сам, о людях, помогающих переправить их в безопасность. Он постоянно наступал на собственную больную мозоль и мысленно возвращался к событиям в архиве. Удивительно, как много меняет одно случайное событие: пристрели он Коннора без разговоров, жил бы сейчас совсем в другом мире. Все обошлось бы гигантским штрафом за порчу казенного имущества и пиздюлями от Хэнка. И, вероятно, ответственностью за его похеренную жизнь, потому что именно Коннор вытащил Хэнка со дна. Ничего, что Гэвин не смог бы пережить. Наверное. Теперь настроения в обществе непрозрачно намекали, что настало самое неподходящее время, чтобы залупаться на жестянок. Гэвин решил придерживаться выжидательной тактики, пока все окончательно не прояснится. Вопреки опасениям, после выписки Гэвина и возвращения Коннора в отдел все было практически идеально: Гэвин старался держать себя в руках ради карьеры, Коннор соблюдал вежливую дистанцию, и никто не упоминал о том, что было нельзя называть. Все охуенно тактично сделали вид, что ничего не произошло. Отдушиной было изредка доебываться до формальных мелочей и видеть хотя бы тень реакции. Коннор вежливо приводил контраргументы, но Гэвину ненормально нравилось, как он сжимал губы, едва заметно нетерпеливо вздыхал или резче необходимого закрывал за собой дверь. Уже тогда закрадывались подозрения, что, возможно, контроль эмоций был не единственной его слабостью. Когда Коннор впервые пришел в участок в новой одежде, Гэвин не сдержался. Он оторвался от телефона, с преувеличенным вниманием оглядел Коннора и щелкнул языком. — Отличный прикид, Андерсон! Вышло более издевательски, чем планировал Гэвин. Его можно было понять: Коннор оставался последним ценителем отличительных эмблем, полос и треугольников. Когда все андроиды выкидывали форму, вырывали диоды и старались смешаться с людьми, Коннор был эталоном консервативности, но и этому пришел конец. Как обычно серьезный, он действительно уморительно выглядел в гавайской рубашке с пальмами — очевидно, дурное влияние Хэнка. Коннор просто вежливо поздоровался и прошел к рабочему месту. Гэвин пожал плечами, спустил ноги со стола и вернулся к делам. Он с переменным успехом продолжал борьбу с подсознанием, когда неожиданно пришел приказ о награждении. Ему объявили благодарность и представили к медали за отличную службу и героизм. И выписали премию. По отсутствию энтузиазма в голосе Фаулера можно было предположить, что поспособствовал тот тип из ФБР со своими счетами к андроидам. Выставил, будто Гэвин подставился из-за недосягаемой высоты моральных устоев и приверженности к соблюдению правил. Торжественный день заслуживал звания самого тупого в его жизни. Гэвин феноменально проебал все, что мог, и обеспечил себе геморрой на недели вперёд. Если бы он не злился, то неприлично ржал бы от этой истории: умудрился получить награду за то, что отхватил пиздюлей, психанув на некстати прорезавшееся у Коннора чувство юмора. Броманс, просто охуеть. Гэвин продолжал находиться под впечатлением, что Коннор вкладывал в шутку нечто, что Гэвин не хотел себе озвучивать — это сразу упрощало конфликт до уровня школьной драмы. Причем в младших классах. Или же Гэвин параноил на ровном месте, но забыть или выбросить случившееся из головы не удавалось. Гэвин чувствовал себя идиотом на награждении, в раздражающей парадной форме и гладко выбритый. Он выслушивал поздравления, в нужных местах выдавал подходящие заученные ответы и не мог не коситься на Коннора в новой форме, который вежливо поаплодировал и не подавал виду, что имеет к происходящему непосредственное отношение. После окончания церемонии Коннор широко улыбнулся Хэнку, хлопнувшему его по плечу, и сразу развернулся к выходу. Гэвин смотрел на его спину, кипел и задавался идиотскими вопросами, например, какую реакцию хотел бы увидеть. Из-за Коннора на него странновато смотрела даже психолог на обязательных для посещения сессиях. После очередного визита она предложила поучаствовать в работе недавно созданного информационного центра. Возможно, наблюдение за взаимодействием людей и андроидов поможет справиться со стрессом, так она сказала. Гэвин натужно засмеялся и сообщил, что у него нет ни стресса, ни времени, ни проблем с андроидами, даже с говнюками типа Коннора. Последнее было лишним. Но все это стало неважно. После завершения официальной части, Гэвин завалился в бар возле дома и напился, чего с ним не случалось целую вечность. Он рекордно быстро дошел до нужной кондиции, агрессивно поспорил со случайным лысым хреном о правах андроидов и дал ему по зубам после того, как тот согласился, что все они охуевшие куски пластика. Утром Гэвин, ненавидя весь мир, закинулся анальгетиками и бросил в карман севший телефон. Он смутно припоминал, что перед сном происходил неведомый пиздец. История браузера заранее внушала смутное беспокойство. Остаться дома помешала совесть, безответственный отгул из-за похмелья был слишком тяжелым грузом и не добавлял уверенности в будущем. Утешало, что у него имелся достойный соперник по появлению на работе с бодуна. Это прошлое было еще не настолько далеким, чтобы об этом забыли, так что он ожидал проявлений ебаной тактичности. В конце концов, он получил награду — более чем достойная причина провести вечер в баре. Даже если на самом деле он ее не отмечал. Не успел Гэвин присесть и настроиться на интересный день, как произошло событие, с пинка запустившее в космический полет выстраданный статус кво. — Доброе утро, детектив Рид, — поздоровался Коннор, а потом обеспокоенно и очень внимательно осмотрел его. Как врач или, возможно, налоговый инспектор. Гэвин от неожиданности решил, что в чем-то облажался, может, футболку надел наизнанку или штаны не застегнул. Поэтому он молча прошел к своему столу и упал в кресло, пытаясь незаметно осмотреться. Одежда оказалась в порядке, а самочувствие по-прежнему оставляло желать лучшего. Однако достойно умереть на рабочем месте не вышло. — Я хотел бы лично поздравить вас с награждением, — Коннор подошел ближе, продолжив разговор, как ни в чем не бывало. — Отвали, — ответ вышел слабым и не слишком убедительным, Гэвин это признавал. — Я думал об этом вчера, но не хотел усугублять непонимание. Хотел, чтобы ваше эмоциональное состояние стабилизировалось. Гэвин не был в состоянии отгадывать загадки, а Коннор нахмурился. И это вершина технического прогресса? Андроидам еще есть, куда развиваться. Нельзя было выбрать другое время, чтоб подкатить с разговорами? — Как вы себя чувствуете, детектив Рид? Я предположил алкогольную интоксикацию, когда получил сообщение. — Да ты просто гений, парень, — начал было Гэвин, но осёкся, когда осознал сказанное. Для сохранности рассудка он зацепился за фразу с наибольшим смыслом из набора любезностей: — Стоп. Какое еще, блядь, сообщение? — С фотографией, — терпеливо ответил Коннор, будто это все объясняло. — Я решил, что настал подходящий момент закончить с разногласиями. Это будет полезно для снижения вашего уровня стресса и улучшения обстановки в коллективе. — Какого хуя, господи, — готовый ко всему, Гэвин взял телефон с зарядной станции. Или не готовый — ему было слишком некомфортно даже моргать, не то, что думать. — Мне намекали, что причиной вашего отношения ко мне может быть что-то большее, чем бытовая ксенофобия, — Коннор задумался и наклонил голову набок. — Мы с Хэнком тоже прошли долгий путь прежде, чем стать друзьями. — Это он тебя послал? — Гэвин нашел в себе силы удивиться. Но Коннор мотнул головой и мягким извиняющимся тоном возразил: — Это моя идея. Хэнк сказал, цитирую: «Рид совсем отчаялся затащить тебя в постель». Гэвин от неожиданности закашлялся до слез; от этого замутило, и он уперся руками в колени, пережидая приступ тошноты. Совсем не это он ожидал услышать первым делом на работе. Что он такого написал? Коннор обеспокоенно положил ладонь ему на спину. От него приятно пахло кондиционером для белья. Это могло быть игрой воображения, но даже сквозь куртку Гэвин чувствовал тепло прикосновения. Он отдышался и оттолкнул его. Гэвину было до такой степени омерзительно, что он не стал утруждать себя ни подробным, ни хотя бы вежливым ответом. — Так, умник, передай Хэнку, чтоб шел на хуй. Ещё вопросы есть? Он поступил непрофессионально, впервые не думая о возможных последствиях, но получил массу удовольствия от ответного осуждающего взгляда. Потом отвернулся и пошел за водой. От разговора или, вероятнее, похмелья, внутри все переворачивалось и начал бить озноб. Гэвин не сразу разобрался, о какой фотографии шла речь, а после захотел приложиться лицом об стену. К счастью, на селфи он был одетым, но пьяным в говнину; показывал в камеру размытый средний палец окровавленной рукой. Улыбка выглядела малость маниакально. Исходящее сообщение содержало одну фразу: «Спасибо, придурок». Он сложил в уме два и два — выходило, что Коннор побежал спасать еще одного соискателя в штатные алкаши из чувства профессионального долга. На месте Коннора Гэвин бы всерьез задумался о смене карьеры. Немного беспокоило, что даже на автопилоте Гэвин правильно набрал адресата, но серийный номер на форме «Киберлайф» ежедневно мелькал перед глазами на протяжении долгого времени и въелся намертво. Удачный вышел бы новый пароль, не было ни единого шанса забыть. После этого фиаско Гэвин попробовал вернуться к проверенной схеме общения, то есть не-общения, но ничего не получалось: Коннор вежливо здоровался по утрам и выглядел загадочно заинтересованным в поддержании любой беседы. Они даже изредка обсуждали погоду, но стоило Коннору изменить выражение лица, как Гэвин сматывался, понимая, что дело пахнет керосином. Когда их взгляды пересекались, Коннор вопросительно вскидывал брови или едва заметно пожимал плечами, будто отвечая на незаданный вопрос. Он мог замереть на долю секунды, анализируя что-то, замеченное им в лице Гэвина, но выводами не делился, зато иногда неловко улыбался. Гэвину или своим мыслям, неизвестно. Это было в высшей степени нелепо, как в плохом ситкоме. Он вообще перестал понимать, что от него было нужно Коннору. Гэвин больше не пил, всегда приезжал вовремя, успешно выполнял обязанности и не лажал. — Доброе утро, детектив Рид, — Коннор улыбнулся и махнул ему рукой в начале очередной смены. — Утречка, Андерсон, — ответно помахал Гэвин, раз уж они стали такие заебись коллеги. Он ожидал в ответ чего угодно, кроме того, что произошло. — Рад, что вы в хорошем настроении, — и Коннор, мать его, подмигнул в ответ. Гэвина так перекосило, что он споткнулся и упал на ровном месте. Он никогда не слышал, чтобы Хэнк так смеялся. Коннор с безмятежной улыбкой вернулся к отчетам. После этого Гэвин избегал даже вежливых разговоров, второй подобный фарс он не вынес бы и взорвался. Вместо этого он старался найти в себе источник необъяснимой потребности постоянно держать Коннора в поле зрения. Лучше всего получалось списывать ее на посттравматические эффекты. Наблюдение превратилось в плохую, но парадоксально успокаивающую привычку. Итак, что он имел к началу февраля из хорошего? Определенность с работой. Он мог никому там не нравиться, но безупречная статистика раскрываемости, полученная награда и отсутствие проебов не давали повода в нем усомниться. Из плохого: сложности с Коннором приобрели совсем иной характер, и он не имел ни малейшего представления, к чему все это приведет. Гэвин вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Сегодняшнее извинение давало смутную надежду, что теперь они все сказали друг другу, и можно двигаться дальше. Коннор каким-то образом всегда заставлял чувствовать себя на взводе; злость переходила в неловкую растерянность. Другие андроиды не вызывали и тени такой реакции, можно было не обманываться. Он всерьез задумался об отпуске, который гарантированно не светил до завершения правительственного расследования. Чертов Коннор. Разогретая подсохшая пицца не возбуждала аппетит, но со своей задачей справилась: Гэвин набил желудок, хоть и без особого удовольствия. Не было никакого желания ждать заказ или, тем более, искать на полупустых полках, из чего приготовить ужин. На «Нэшнл Джиографик» был день морских животных; бездумный просмотр скатов и медуз действовал усыпляюще. Гэвин за пару глотков допил остывший чай и нехотя встал с дивана. Нужно было собраться и дойти до ванной, если он не хотел заснуть на неудобном подлокотнике и проснуться с болью во всем теле. Он просто ненавидел засыпать после ужина, сразу пропадало ощущение нормального разделения дней — они сливались в бесконечную рабочую смену. Полотенца в шкафу заканчивались, Гэвин сделал мысленную заметку выделить вечер и дойти до прачечной. От горячей воды зеркало запотело и собственное уставшее отражение скрылось за конденсатом. Гэвин засунул в рот зубную щетку, скинул на пол одежду и встал под душ. Это было без шуток лучшее событие дня. Он чувствовал, как наконец-то начали расслабляться окаменевшие мышцы, быстро помылся и лениво опустил руку на член. Физическая разрядка никогда не подводила, если целью было отрубиться побыстрей. Он слушал шум воды, позволяя мыслям свободно бежать. Последнее просмотренное порно было с андроидами, и он его почти сразу выключил: зрелище было на любителя, пластиковая срежиссированная пародия. Зачем андроидам трахаться? Сцены с людьми погорячее, да и дизайн секс-ботов ему все равно не нравился. Самой привлекательной моделью «Киберлайф» по иронии судьбы получился невыносимый гондон с работы, а видеозапись с допросом заставила бы нервно закурить режиссеров любых порношедевров. Гэвин остановился, прижал к лицу свободную руку и раздраженно вздохнул. Рассуждать о Конноре само по себе не было преступлением, а вот в моментальном физическом отклике на фантазии о допросах было нечто запредельно нездоровое. Он что, недостаточно натрахался с работой? Ради сохранности психики он решил пойти по классике, скажем, когда ему последний раз отсасывали? Да, вполне подойдет. Он представил теплые губы, плотно обхватывающие член, и мягкий, но уверенный взгляд карих глаз. У полузабытой партнерши были густые волосы, в которые он зарывался ладонью, прижимая лицом к себе, и с силой трахал ее рот. Когда размытый образ в процессе изменился и обрел безжалостную четкость, когда появились знакомые черты на искусственном лице, Гэвин кончил так, что перехватило дыхание. На сетчатке словно отпечаталась придуманная сцена, и он безрадостно рассмеялся, стер с живота сперму и прислонился лбом к стене. Переключая душ на холодную воду, Гэвин обреченно подумал, что теперь ему точно пиздец. Разогретый и готовый ко сну организм тряхнуло, но апатичное раздражение не исчезло. Гэвин просто начал замерзать. Коннора в жизни стало слишком много, и надо было что-то с этим делать. Может, стоило собраться и познакомиться с кем-нибудь после повышения? Если такими темпами оно вообще состоится. Он выключил воду, вышел и, зябко поежившись, накинул полотенце на бедра. Хотелось упасть в теплую кровать, завернуться в одеяло и ни о чем больше не думать. Часы показывали, что спать оставалось шесть часов. Вопреки надеждам, он долго не мог заснуть. *** Его разбудил тихий сигнал таймера на кофеварке, который всегда срабатывал секундами раньше будильника. Дождь к утру прекратился, и посветлевшие облака раскинулись над головой и в каждой луже. Гэвин нервничал, внутренности сводило, будто он на экзамене, который фантастически заваливает. Под кожей свербили спутанные чувства, вроде облегчения от проблесков понимания и раздражения на его полную бесполезность. Возможно, следовало обсудить это со специалистом. Гэвин успел заехать за пончиками и все равно приехал в участок раньше обычного. Он неожиданно захотел провести такой рассвет, скажем, на пробежке возле озера. На целую минуту Гэвин представил себя свежим и мотивированным, словно сошедшим с рекламных листовок нового центра йоги, которые регулярно падали в почтовый ящик. Мечтать не вредно, а пока что в выходные он отсыпался. Инстинкт самосохранения блокировал все попытки выйти из зоны комфорта. Гэвин закатил глаза, увидев Коннора за рабочим местом. — Ты здесь ночуешь, что ли? Из дома выгнали? — поинтересовался он, чтобы что-то сказать. Небрежно кинул на стол коробку с пончиками и, криво усмехнувшись, добавил: — Я бы предложил, но ты ж не ешь. Он развалился в кресле, взял салфеткой один из них, критично осмотрел и откусил большой кусок, почти не измазавшись в глазури. Учитывая вчерашнее помутнение, он неплохо держался. Крылья от этого, конечно, не выросли, но хоть провалиться сквозь землю не хотелось. — Доброе утро. Обычно нет, по вечерам я гуляю с Сумо, — и он бросил взгляд на фото с животным, чье имя Гэвин теперь знал. Голос Коннора выражал глубокую привязанность. — Спасибо и приятного аппетита. Гэвин отвернулся, выкинул скомканную салфетку и пошел в сортир. Официозные светлые стены навевали скуку и, по счастливому совпадению, как раз ее остро не хватало. Гэвин настроился провести гарантированные минуты в тишине: поссать, потупить во что-нибудь ненапряжное. Он ткнул в первый попавшийся тест, «Узнай свой порнопсевдоним из Диснея». BuzzFeed никогда не подводил с ассортиментом туалетного досуга. Что вы кричите в оргазме? Варианты ответов: отпусти и забудь, однажды мой принц придет, я вижу свет… Вселенная в лице Хэнка вмешалась, как только он пристроился к писсуару и начал медленно расстёгивать ремень свободной рукой. Обычно Гэвину было наплевать, но Хэнк бесстрастно прошагал к ближайшему к Гэвину стенду, как будто не слышал гейские шутки о туалетном этикете. Полностью испарился настрой на запланированный антистресс. Гэвин раздраженно убрал телефон в карман и сосредоточенно приступил к делу. — Может, пообщаешься с Коннором нормально? Сходите куда-нибудь, поговорите. На тебя смотреть больно, — самым будничным тоном предложил Хэнк. Который, в отличие от Гэвина, явно не страдал потусторонней психологической хуйней. — Отъебись, — кисло ответил Гэвин. Он отвел взгляд с глянцевой плитки напротив и медленно застегнул молнию. Неспешно прошел к умывальнику и выдавил на руки перламутрово-розовое жидкое мыло из диспенсера. Вскоре зашумела вода в соседней раковине. — Расслабься, — продолжил Хэнк после паузы и усмехнулся: — Хочу передать по адресу вопросы Коннора про отношения и умыть руки. Я слишком стар для этого дерьма. — Как же вы достали, — вяло огрызнулся Гэвин, не найдя в себе сил нормально разозлиться. Хэнк пожал плечами, очевидно подразумевая «Я сделал все, что мог», и вышел. Гэвин склонился над раковиной и плеснул на лицо холодной воды. *** Приглушенный голос Фаулера прервал бесконечные размышления, и день перестал быть томным: — Рид, Коллинз, в мой кабинет. Доедать последние пончики пришлось уже в машине, по пути к месту преступления, где их ждали четыре трупа наркоманов и один — дилера красного льда. Это было неприятной, но знакомой рутиной. Второй вызов снова столкнул с Коннором, который был просто нарасхват в последнее время: по новым правилам, на все дела с андроидами был прикреплен детектив-андроид. Гэвин не сомневался в возможностях Коннора, но пока он был один, а дел с каждым днем становилось все больше. Как только найдутся подходящие кибернетические кандидаты, отдел ждут сильные перемены. Показания были сняты к моменту приезда, и Гэвин привычно взял на себя оформление протокола и передачу пострадавшей в руки представителей страховой компании и специалиста «Киберлайф». Даже без диода он видел, что андроид сильно напугана. Он мог сколько угодно называть их машинами, но видеть кого-то, очень похожего на человека, в состоянии, очень похожем на состояние человека после нападения, и ничего не чувствовать не получалось. Гэвин и без того был мотивирован успешно раскрыть это дело, но ее взгляд напоминал ему об ответственности и обязанности выполнить работу образцово. И если она включала иной порядок расследования, то так тому и быть. Андроид смотрела с настороженной надеждой. Он кивнул ей и дал визитку на случай, если появится дополнительная информация. Личное не мешало оставаться профессионалом. В помещении кафе Коннор скрупулезно осматривался в поисках дополнительных улик, а Хэнк разговаривал со свидетельницей, которая и вызвала полицию. Она была бледна и постоянно теребила шнурки от капюшона серой толстовки. — Что успели выяснить? — Гэвин окинул цепким взглядом небольшой разгромленный зал. — Следы тириума принадлежат жертве, но есть совпадения по отпечаткам. Отправляю данные подозреваемого, — диод Коннора мигнул, осуществляя запрос. Сам он подошел к стене с почерневшими следами от пороха. — Я проверю последние образцы и поедем по списку адресов. Гэвин быстро пробежался по информации в файле, отметил для себя особые приметы на фотографиях и прочел перекрестные сведения. Оторвавшись от экрана, он тут же уткнулся взглядом в Коннора с пальцами во рту и снова разучился дышать. — Блядь, Андерсон. Я же просил предупреждать, меня сейчас стошнит. Коннор закончил исследование, глядя ему в глаза, и только потом медленно вытащил пальцы изо рта, не прерывая зрительного контакта. Гэвин не был шокирован, потому что уже видел процедуру анализа раньше, но наблюдать намеренную детальную демонстрацию до этого момента не приходилось. Он совершенно не справлялся с накатывающими волнами злостью, отрицанием и лихорадочным повышением температуры и не понимал, чего Коннор пытался этим добиться. Уши начали гореть. У воспоминаний о допросах появился достойный конкурент. Коннор смотрел на него со странным выражением в глазах. — Это неправда, детектив Рид, — ответил он негромко, наклонив голову. — Ты о чем вообще? — через силу спросил Гэвин. Прошло не больше минуты, но казалось, что целая вечность. Он будто застрял в замедленной съемке и смотрел на себя со стороны. — Ваша реакция говорит о другом, и вы это знаете, — Коннор еще раз испытующе всмотрелся в его лицо, улыбнулся понимающе и оттого — снисходительно, и отвернулся. Гэвин сжал кулаки и с отвращением подавил порыв устроить сцену, наверняка перешедшую бы в потасовку, прямо на месте преступления. Возможно, ему на самом деле стоило поговорить с Коннором — по душам, блядь, — ситуация зашла слишком далеко и ничем хорошим не закончится. Подошедший Бен обеспокоенно поднял бровь в немом вопросе, но Гэвин стремительно прошёл мимо него, решив дождаться в машине. Для него поимка и арест подозреваемых прошли в сумасшедшем ритме, и сраные душевные переживания в распорядке дня явно были лишними. В участке Гэвин думал о выполненной работе и смотрел в потолок, не вмешиваясь в допрос, а после завершения формальностей молча встал и пошел в комнату отдыха. Когда за спиной раздались приглушенные шаги, он мысленно воззвал к Вселенной, чтобы это был кто угодно, кроме Коннора. Или кто-нибудь вместе с Коннором. Но удача с остатками самообладания окончательно его оставили, а он не хотел и не мог играть в друзей или перебрасываться загадками. — Вы пьете много кофе, детектив, — мягко сказал Коннор совсем рядом с ним. По шее пробежали мурашки от этой близости и окружавшей их тишины. Насколько Гэвин помнил, Хэнк сидел у Фаулера, остальные собирались уходить. Он смял стакан и повернулся встретить судьбу как мужчина. — Кофеин является дополнительной причиной вашего стресса. Я могу предложить варианты на замену. Гэвин смотрел, как двигаются при разговоре идеально очерченные губы Коннора, и не знал, чего хочет больше: ударить, поцеловать или переехать в другой штат. Коннор легонько притронулся ладонью к его виску. Гэвин осознал, что исходящее тепло когда-то не померещилось: силиконовый материал был мягким, упругим и соприкасался с кожей почти нежно. Сюрреалистичность происходящего походила на сон: они будто провалились в другое измерение. Жаль было бодрствовать, а то какой прекрасный поворот обрел бы сюжет. Шум упавшего на пол стакана прервал транс. Гэвин с нажимом оттолкнул Коннора и отстраненно подумал, что тот даже не поморщился и продолжал смотреть с осторожным интересом. Это выходило за рамки спасения проблемных знакомых и вообще ни на что не было похоже. Если только Коннор в безличной манере не собирался предложить себя на блюдце, как когда-то кофе. Живот скрутило. — Ты заебал лезть не в свое дело, — четко проговорил Гэвин и с удовлетворением наблюдал, как неуловимо дернулось что-то в выражении лица Коннора. — Чего ты от меня хочешь? Каждое слово давалось с усилием и обжигало язык. Он знал, что Коннор не настоящий, почему не получалось вести себя с ним, как с остальными андроидами? — А что нужно вам, детектив? — серьезно ответил Коннор. — Ваши зрачки расширены, пульс выше нормы и состав вашего пота может многое подсказать, если вы не против. — Коннор поднял к губам ладонь, которой прикасался к нему. Гэвин мысленно застонал и послал к черту последствия. Всему имелись пределы. — Ты не ответил, пластик. Ты хочешь доказать правоту? Или проверить теорию старины Хэнка? — он вложил в последнюю фразу весь яд, еще немного — и зашипел бы буквально. — Нет, хочу помочь. Хочу, чтобы вы перестали себя разрушать, — Коннор сообщил то, что Гэвин совершенно не хотел слышать. Неужели он надеялся на другой ответ? — Мне не нужна твоя помощь, Барби, — процедил он сквозь зубы. — Почему? Коннор продолжал стоять перед ним, и от взгляда пытливых карих глаз что-то безобразно разгоралось в душе Гэвина. Контроль перехватывала та ее часть, что перенаправляла внутреннюю неуверенность и агрессию вовне. — А почему тебе так всралось доебаться? Не можешь жить нормально, зная, что не всем нужен? — Ваши эмоции для меня новые, и я хочу понять их. Никто еще не испытывал ко мне подобного. Но для начала желательно, чтобы вы их признали. Коннор говорил о них, как о погоде, как о само собой разумеющемся. Еще одно огромное отличие от людей — кто в здравом уме додумался бы нести подобный бред? Гэвин сам себе поразился, угораздило же вляпаться вот в такое. — Мое мнение тут никого не интересует? — саркастично предположил он. — Окей, вперед. Заставь меня. — Я попробую, — гнул свою линию Коннор. — Даже так? — и Гэвин медленно вытащил пушку и направил ему в лицо. Получилось ностальгично и по-идиотски, он сразу же пожалел о совершенном поступке. Собственное сердцебиение казалось очень громким. Стрелять он, конечно, не собирался. — Это ваш ответ? — парировал Коннор и скосил взгляд на ствол. В глазах мелькнуло насмешливое любопытство и ни капли страха. — После всех попыток привлечь мое внимание? Гэвин начал опускать руку, но Коннор перехватил ее и удержал в прежней позиции. — Предупреждаю, что хочу провести анализ. Вы просили сообщать заранее. Гэвин оцепенело смотрел, как Коннор с улыбкой приоткрыл губы и аккуратно провел языком по металлу, избегая задевать кожу. — Подумайте о себе, детектив. Вас привлекают отвратительные вещи? В этом и заключается проблема, Гэвин? — Что ты, блядь, несешь? — он резко освободился и не с первого раза смог засунуть оружие в кобуру. Лицо горело, а уставший мозг окончательно перестал фильтровать происходящее и панически требовал плюнуть на гордость и сбежать. — Я предлагаю пообщаться и посмотреть, к чему это приведет, — твердо подытожил Коннор. — Насколько я могу судить, вам хочется того же. — Думаешь, будет по-твоему? Засунь в жопу свои предложения и держись от меня подальше. — Ну что ж, он снова это сказал. — Вот мой окончательный ответ. Коннор выглядел разочарованным, и Гэвин чертовски хорошо понимал его в этот момент. Он тоже испытывал горечь от несовпадения желаний с реальными возможностями. Гэвин видел, как мигал желтым диод, который Коннор так и не удалил, но не стал ждать продолжения. Он оттолкнул его плечом, подхватил со стола ключи и стремительно ретировался на парковку. Закончить с отчетом можно было из дома. Гэвин хотел заработаться до полного отупения, потому что у него не осталось более надежных способов отвлечь себя. Глубоко за полночь, раздеваясь перед сном, Гэвин заметил сообщение со знакомого номера. Время отправки: несколько часов назад, сразу после побега из участка. «Хорошо». Сердце совершило кувырок и упало. С далеким от победы чувством Гэвин размахнулся и швырнул телефон об стену.