Незначительная облачность

Бестолочь — Давай же, малыш Бьякуя, ты сможешь… — Йороучи издевательски растянулась на крыше домика для чайной церемонии. Длинные темные пальцы задумчиво крутили широкую ленту для волос. Желтые глаза были издевательски полуприкрыты.       Бьякуя же пыхтел и лез по бочкам вверх. Совсем мальчишка — слишком молод для знания кидо и бакудо, мал для изучения шунпо, в руках зажат бесполезный сейчас бокен. Длинные волосы неаккуратно треплет ветер. — Давай же, бестолочь, — подзадоривает наглая кошка. Бьякуя рычит и лезет вверх, смотря себе только под ноги. Он все пыхтит и ерошится, а Йороучи улыбается и, пока он не видит, оставляет на украденной ткани след от собственных губ. Божественная тварь       Йоруичи была такой женщиной, о которой знакомые с нею сущности только и могли сказать: «Очень трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку…», — причем даже вслух фразу произносили и не раз.       Сама же женщина на это лишь улыбалась — нахально и таинственно, встряхиваясь всем телом, — и уносилась вдаль. Ей даже не было необходимости менять форму. Стоило лишь тягуче потянуться, не скрываясь, да окинуть взглядом с искристой поволокой и в это же время усталостью, будто от восьми уже прожитых жизней. И люди тут же забывали и о впечатляющих формах и о гладкости соблазнительно-шоколадной кожи.       Диких, ведомых инстинктами и интересами тварей подсознательно обходили стороной.       Рядом оставались лишь отчаянные самоубийцы и… Урахара Киске. Который в отличие от остальных, смотревших лишь на тонкую, замыливавшую взгляд пленку поверхности, отваживался вглядеться в мутно-пузырящуюся глубину Божественной души.       И только потому ему и было что добавить к общему, расхожему мнению: — «…особенно, если её там нет!»       Вот только Киске предпочитал молчать. Простак       Первое время после назначения на пост капитана многие собратья по оружия смотрели на Урахару с пренебрежением. Он понимал — почему.       Они видели в нем лишь ученого, пусть и гениального, но… вечно расхристаного, обнимавшегося с очередным экспериментом чудака. «Подземельная крыса», «Безумный кретин», — чуть слышно шептали вслед, а Киске лишь улыбался и делал вид, что не слышит. Молчал, отбрасывая не нужное, ведь на подобное у него просто не было ни секунды свободной.       «Бюро» требовало много времени, как и «вечная девчонка» Йороучи, чей задорный смех звенел в ушах громче чужих мнений, которые, впрочем, и вызывали эти взрывы хохота. Потому что она отлично знала, кто перед ней. Ее, как и старика Ямамото, было не просто одурачить видом простачка и вечной улыбкой.       Золотые глаза всегда смотрели сквозь легкий налет сумасшествия и видели сильного бойца, некогда бывшего вторым лицом карающего отряда. Черный комок надежды       Она приходила нечасто. В основном возвращалась ночью. Черным пятном в беспроглядной тьме проносилась, смеялась над ухом. Бурчала всегда прилежно, о прошлом и будущем в общем. Скользила по коже шерстью, о нос потиралась нежным холодным и мокрым носом. Она хохотала беспечно, даже когда было больно.       Шуршала в тени в коробках. Она не умела плакать, смеялась в лицо проблемам. В совершенном шунпо скользила по ветру. Играла с миром в игры: то в прятки, то в догонялки.       И Урахара смеялся, и с ней и над ней, и с себя же. Ведь черным комком надежды она приходила неслышно.       И так же неспешно сбегала, как мираж растворялась с рассветом. Спешила куда-то дальше, молчала о всех секретах. Он знал, почему она возвращалась, улыбку даря небрежно. Ведь брошенным или «свободным» всегда проще греться вместе.