Давай заново, Нейтан?

      — Довольно!       Ледяной голос похлеще ветра, проскальзывающего между курткой и беззащитным телом, сковывал все движения, вплоть до мельчайших, и девушка дрожала, не до конца осознавая слова Уоррена. Парень, как бы оправдываясь, улыбнулся и тихо фыркнул:        — Слишком много лжи и недоверия, как думаешь, Макс?       А что она могла думать? Да, она врала. Не рассказывала Уоррену ничего, использовала, вертела, как могла, врала, врала, и ещё раз врала. Их хрупкая дружба треснула и распалась на миллиард осколков, и теперь никакой пластырь не сможет исцелить выбоины в их отношениях.       Естественно, он не помнит тот поцелуй посреди торнадо в ветхой закусочной, и лишь Макс, носящая все воспоминания внутри себя, понимала чётче, чем когда-либо: та ситуация должна остаться тайной для Уоррена: никаких чувств, лишь странная боль.       — Я поняла, можешь не объяснять.       Улыбка на веснушчатом лице. Не хотелось даже использовать силы, чтобы перемотать разговор — всё правильно. Нет чувств, не будет и слабости при виде парня. Грэхем проклинал всё, что касалось Колфилд в те моменты, когда не мог отказать, а Макс дорожила каждым воспоминанием с другом — чтобы не обидеть его, оставить после себя только хорошие воспоминания.       Девушка ушла со злополучной парковки, теснее кутаясь в тонкую куртку, а с небес резко закапал безразличный к людским проблемам дождь. Мокрые волосы липли к лицу, маленькие капли смешались со слезами, и крик, горячий, оглушающий, отчаянный, родился изо рта, и руки безвольно опустились, колени преклонились на неровный асфальт, но Макс не чувствовала, как длинные царапины от камешков начинают кровоточить. До укрытия оставалось немного, и, тяжело поднявшись, девушка добежала до здания.       Отдышавшись под надёжной крышей, лишь тогда поняла, что общежитие совершенно в другой стороне.       — Чёрт возьми, заплатил бы всё своё состояние, чтобы только уметь менять погоду.       Недовольный голос с нотками раздражения резко вывел из размышлений опьяневшую от правды Макс. Она подняла голову слишком резко, и это не осталось незамеченным: Нейтан сощурился и нахмурился. Его щёки резко надулись, напыщенный взгляд совсем не вязался с растрёпанными волосами, не уложенными как обычно.       «Наследничек,» — мысленно фыркнула Колфилд, а сама облокотилась на стену и сползла вниз, оставаясь сидеть на корточках. Прескотт вскинул подбородок на такое игнорирование собственной персоны, прошел ближе к грани сухого и мокрого асфальта и, нерешительно помявшись, схватил телефон и быстро набрал чей-то номер. На третий гудок послышался обеспокоенный голос, и Макс с пренебрежением услышала в нём голос Виктории Чейз.       — Привет, — нарочито весело сказал Нейтан, кривясь при этом в жизни. — Не хочешь затусить сегодня? Ты и я, если понимаешь, о чём я. — Неразборчивый ответ, и отпрыск голубых кровей от злости бросает телефон на асфальт, смешивая с грязью. А что ему — починить всегда сможет.       Прескотт осмотрел содержимое своего рюкзака и, не найдя ничего подходящего для похода под дождём, раздражённо цыкнул. Макс приподнялась — именно за этим учеником Блэквелла ей меньше всего хотелось наблюдать — она открыла дверь и вошла в здание. За ней последовал Нейтан, злой, что не додумался до этого раньше. Прогноз погоды показывал, что дождь прекратится полностью через несколько часов. Девушка схватила последний бесплатный зонт из подставки, отстранённо делая неосторожные шаги.       «Полцарства за зонтик,» — хмуро пошутил у себя в голове Прескотт, но выбора не оставалось — в комнате лежали нужные вещи, а промокать, ну совершенно, не хотелось.       — Колфилд, дай зонт, — приказал Нейтан, пронзая девушку фирменным взглядом: «Убью, если откажешь». Макс лишь пожала плечами и вышла из здания, парень последовал за ней быстрым шагом, схватил за плечо и развернул к себе. — Не слышишь, глухой стала? Не смей игнорировать меня! — перешёл на крик.       Впрочем, будь он даже вежливым, девушке не сильно хотелось отдавать свой зонт, да ещё и такому, как он. Она открыла зонтик и медленно пошла в сторону общежитий.       — Стой! Даю сто баксов за зонт, ну никогда ты не получишь на халяву столько денег! —Максин резко остановилась, но как только Нейтан принял это на свой счёт, она, злая на весь мир, выпалила:       — Просят не таким тоном, Прескотт!       Просят.       Он, тот, кто может себе позволить буквально всё, что только душа пожелает, просит что-то у какой-то там Колфилд. Преодолевая отвращение к девушке, он подходит на несколько метров и оказывается под зонтом у Макс, а та лишь успевает испуганно осмотреться по сторонам.       Прескотт легко натягивает на растрепанные волосы капюшон так, чтобы различить можно было только его горящие глаза, берёт ручку и несёт зонт поверх их голов. Подумать только, Божество спустилось с небес.       — Могла бы позвать своего ухажёра-гика, он бы точно тебе на коленях приполз с зонтом, будь он хоть в Калифорнии, — решил съязвить Нейтан, чтобы было веселее обходить лужи, Макс стиснула зубы и через силу промолчала. — Так что, он уже смешал на своей любимой химии Эликсир-против-неудачества?       — Помни, Прескотт, ты под моим зонтом, — прошипела сквозь зубы Макс, обещавшая не вестись на подколки богача, но сдержаться было тяжело. Она крепилась из последних сил, чтобы не зарядить своим маленьким кулачком прямо по зубам Нейтану, чтобы не разбрасывался ненужными словами, но парень замолчал: что-что, а урок он усвоил. — Доведи меня до женского общежития, а потом катись своей дорогой, и зонт не забудь поставить на место.       «Я не собачонка тебе,» — хотел огрызнуться наследничек, но промолчал: доводы Максин слишком железные. Чего она так взвилась, это ведь ему самое время ныть о своей ужасной жизни!       Они кое-как в относительной сухости добежали до женского общежития, и девушка обречённо вздохнула: прямо у дверей стояла разъярённая Виктория, и если бы она увидела Нейтана вместе с нелюбимой-номер-один, то точно бы разорвала бы на кусочки и одну, и второго.       — Планы меняются, — холодно сообщила Колфилд, разворачиваясь на все сто восемьдесят. — Я иду с тобой до мужского общежития, и зонт оставляешь мне, возражений нет?       — Обойдешься, — скривился Нейтан, но ничего поделать не мог — дрянная девчонка следовала за его зонтом. Они приблизились к мужскому общежитию, и парень бросил зонт на голову Макс. Девушка еле сдержалась, чтобы не закричать, но почему-то не было сил ни говорить, ни спорить.       — Если ожидала, что приглашу к себе в комнату, то ты ошибаешься, — съехидничал Нейтан, с размаха захлопнув дверь.       Девушка опустилась на ступеньки и положила голову на колени. Уоррен...       Нет ничего хуже, чем разрушающая дружба, и теперь на своей шкуре Макс чувствовала эти будоражащие чувства. Сейчас нельзя будет «пообезьянничать», значит, даже своего обещания она не сдержала.       А ведь что мешало положить тайну на плечи хрупкого, но очень надёжного мальчишки, лучшего друга, парня в будущем? На плечи легла чья-то толстовка, Макс подняла голову и увидела Джастина с такими же мокрыми волосами, как и у неё. Парень поправил очки, поставил скейт на асфальт и сел на него, заинтересованно посматривая на девушку, которая никогда в жизни не плакала у него на глазах.       — Ты чего, Уоррена ждёшь? Слыхал, Чейз сейчас не в духе, она видела тебя с Нейтаном, теперь рвёт и мечет, респект тебе. — Джастин засмеялся, поправляя волосы, а потом ещё раз перевёл взгляд на чертыхающуюся Макс. — Ты лучше действительно иди к Уоррену, заодно и останься у него на ночь, так безопаснее будет. Виктория тебя убьёт быстрее, чем ты скажешь: «Я ненавижу Прескоттов». Толстовку оставь себе.       Он ушёл, а девушка лишь осталась с мыслями, что ни к какому Уоррену она не пойдёт, но и в общежитие возвращаться не очень хотелось, чтобы попасть прямо в руки Виктории Чейз. Хлоя не отвечала, и Макс подозревала, что у девушки своя туса, ночью она может вообще не прийти — а причинять неприятности Джойс не хотелось бы. Вздохнув, Макс решила подождать, пока закончится ливень, опрокинула голову на стену и через несколько секунд мирно засопела.       Проснулась она от странных щелчков вокруг. Сфокусировав взгляд, девушка заметила подле себя какого-то парня. Уоррен? Нет, далеко не тот, кого больше всего хотела увидеть Макс.       Нейтан испуганно спрятал камеру и хотел было убежать, пока сонная девушка ничего не поняла, но она успела выдавить одно слово, которое разом нарушило все гениальные планы по побегу Прескотта:       — Извращенец.       — Чё вякнула, Колфилд? — уже с прилизанными волосами, Нейтан быстро обернулся к ней, и в его глазах читалось безумие, необузданное, неконтролируемое — и именно его Макс боялась больше всего, чем безобидного с виду Прескотта. Той злости, что разгоралась внутри него. Она знала, что Нейтан — психопат, что нужно держаться от таких подальше, но слова вылетали раньше, чем она могла подумать:       — Фотографируешь спящих беззаботных девушек, пока они не могут сопротивляться? И что же ты будешь делать с моими фотографиями?       — Не твоего ума дело, Колфилд, и ты явно не подходишь, чтобы я делал с тобой что-то в этом роде, — поддел Нейтан, холодным взглядом пронзая Макс. «Лучше уж ледяной, чем бурлящий,» — правильно расставила приоритеты девушка, а потом отвернулась, официально завершив разговор. — Не забудь зонт вернуть.       Макс тихо и устало фыркнула, а парень резко цокнул языком, скрывшись за дверьми. Зачем он выходил из общежития — неизвестно.       Девушка продолжила следить за снующими подростками с зонтиками, но среди них никого особо знакомого не было. В сообщениях откликнулась Хлоя в уже невменяемом состоянии, она, промазывая по клавиатуре на мобильнике, закрученными предложениями спросила, что случилось, но нужды отвечать уже не было. Решив, что Виктория уже должна была уйти, Колфилд направилась к женскому общежитию.       Действительно, ни Чейз, ни её вечно снующих подружек, на горизонте не прослеживалось. Макс нырнула в двери, стараясь как можно быстрее попасть в свою комнату. Провал её ждал почти у дверей: Виктория вышла из своей комнаты и зло пронзила взглядом своего главного врага:       — Ты чего с Нейтаном ходишь, неужели проблемы нужны?       — Тебя это не касается, — спустя секунду ответила Макс, удивлённая, что Чейз зла из-за того, что всё-таки увидела их с Нейтаном. Колфилд думала, что Виктория без ума от Джефферсона, но и к Прескотту, оказывается, питала особые чувства. — Не вмешивайся в мои дела, или же спроси у своего дружка.— И хлопнула дверью прямо перед носом разъяренной Виктории.       Послышался яростный вой и звук каблуков Чейз, удаляющихся в неизвестном направлении.       Вот это день: в Блэквелле не бывает и дня, чтобы что-то не произошло, и происшествия не случаются по одному — обычно всё и сразу.       Слёзы по Уоррену всё ещё не прошли, а тут хотелось разрыдаться от всего сразу: любимица-Джефферсона-коза-всея-Блэквелла напала за то, что Макс пришлось ходить под одним зонтом с наркоманом-властелином-школы. «Это мне нужно плакать.»