Стыд

Хэ Тянь - пидор. Рыжий и так это знает, но. Нет, Господи, какой же он пидор - сделать такое. В его чертовой комнате. С ним же. Член стоит - Рыжий закрывает за собой дверь в туалет, сжимает пальцами одной руки виски и не может удержаться - почему-то рыдает. Это больно - то, что сделал Хэ, но пиздецки приятно. Рыжий сжимает член через ткань, сильно сжимает, тянет немного вниз, кусает губы - лишь бы молчать, молчать, потому что за дверью - Цзянь и Чжамао, ебаные два придурка, которым наверняка интересно, что же блять случилось. Рыжий на девяносто процентов уверен, что они сейчас стоят около двери, с другой стороны которой он прислонился, и вслушиваются - наверняка все так и есть. Не может же быть у Рыжего паранойи - ему Хэ Тяня хватает. И того, что этот пидор делает. Все, что происходит сейчас, целиком и полностью его, Хэ Тяня, вина - и стоящий член Рыжего, и то, что он не пойми почему рыдает. Ему - уже - не больно, не плохо, ему невъебенно хорошо - и щеки горят, руки дрожат, ноги не держат и все не потому, что он злится, хотя стоило бы, он возбужден и ему нравится. Ему сейчас хорошо и он даже знает, что будет потом - будет стыдно. Стыдно находиться в своей комнате, потому что в ней наверняка он будет вспоминать то, что произошло; стыдно за то, что у него стоит, стыдно за себя и за действия Хэ Тяня. Просто стыдно. Рыжий кусает губу, ощущает кровь на языке соленым, металлическим привкусом, и закатывает глаза - охуенно. Лезет рукой под резинку штанов, тянет их вниз, на бедра, чтобы не мешались, и следом трусы - и как же, Господи, ему пиздато-охуенно, как же хорошо - член не в ткани; в комнате прохладно, пахнет стиральным порошком и средствами для мытья полов, окон и прочего - и даже это не отгоняет его возбуждение. Как его не отгоняют люди за дверью - Рыжему похуй, это даже как-то по-особому будоражит, возбуждает сильнее. Рыжий закрывает себе глаза ладонью, чувствует холодную, оставившую на худых щеках влагу, и дышит тяжело, громко, ему даже кажется, что слишком - его слышат. Господи, как ему потом будет стыдно. Потом. Важное слово. А сейчас действительно похуй. И хорошо. Рыжий проводит по влажному, горячему члену один раз на пробу, сжимает щеки и удачно плюет в нужное место, а потом проводит сильнее - вниз-вверх, вниз-вверх. Ощущения как при обычной дрочке, только сейчас немного острее - ситуация делает свое дело. Факт того, что он знает, что он помнит, что он все еще это представляет - давит, заставляет кусать губы сильнее, напрягать челюсть до боли и - дышать. Носом трудно, ртом громко, как бы не старался быть тише, все равно не выходит. Он слишком громкий, эмоции бушуют, тело кажется тяжелым, а биение сердца в ушах глушит даже пульс и Рыжему странно-приятно - сердце будто колотится о ребра, это напрягает. Рыжий волнуется, потому что ничего больше не слышит. Он опасливо проводит по члену еще несколько раз - так же, как раньше, и как вообще всегда делает, так, как ему нравится - сжимает немного, когда доводит руку до основания, разжимает чуть-чуть, когда ведет обратно вверх, и трет влажную, мокрую головку; сильнее закусывает губу - точно прокусит. Да и плевать. Ему так хорошо. Невероятно. Он закрывает глаза. И Рыжий, честно, не знает, сделал ли он это слишком громко или все-таки достаточно тихо, потому что на тот момент, когда он даже сам не понял, как именно кончал, вроде бы открыл рот и что-то сказал, но в голове - пусто, и в ней нет нужной ему информации и, кажется, лучше все спустить на самотек. Рыжий дышит. Легкие сжимаются от каждого вдоха-выдоха, сердце понемногу возвращается в свой повседневный ритм и перестает бить по ушам и понемногу ломать ребра, и все, что в Рыжем осталось - это мало по малому разгорающаяся неприязнь к Хэ Тяню. Он ведь, блять, только что дрочил из-за того, что сделал Хэ Тянь. Рыжему стыдно. Рыжему неприятно. Щеки болят, нижняя губа болит, во рту железо, правая рука в сперме и в воздухе этот противный запах, будто кто-то трахался. Рыжий трет себе глаза левой рукой, трет переносицу. Понимает - это пиздец. Хэ Тянь - пидор. Рыжий, видимо, тоже.