При взгляде на тебя бросает в дрожь

Арми тяжело ввинчивается в сухопарое тело, удерживая худосочного парнишку мертвой хваткой за талию и наблюдая, как темные кудри подскакивают при каждом звуке шлепка кожи о кожу, заполняющем грязный переулок. Глаза закрываются в попытке забыть о том, где он находится и что делает. Арми хочет затеряться в этом плотно укутавшем его жаре. Это грязно, неправильно – он все это знает. Но так же знает, что это ему необходимо, как воздух. Без этих редких вылазок в трущобы он бы давно уже сошел с ума. Он ускоряется, погружаясь все глубже, глуша бушующие гормоны, пока, наконец, в голове не разливается блаженная пустота. Все мысли и страхи, преследовавшие весь день, просто исчезают. Должен ли он согласиться на эту роль-вызов? Как долго еще он сможет скрывать от жены свои пристрастия? Что скажет дочь, если когда-нибудь узнает, какой ее отец урод-извращенец? Это омерзительно, когда мужчина занимается сексом и с мужчиной, и с женщиной одновременно. Челюсть плотно сжимается вслед за бедрами, когда голос матери внезапно раздается в голове. Арми ненавидит такие моменты – воспоминания о бесконечных библейских уроках, которыми мучили его и брата в то время, как друзья катались на скейтах, серфах или просто гуляли. И тогда он толкается еще глубже в податливое тело, прижатое к грязной, бетонной стене, и ненавидит себя так же сильно, как и ее. Встряхнув головой, он пытается заставить ее зловещий голос утихнуть, и трахает парнишку все яростнее. В ушах стучит кровь, заглушая привычное уже жестокое и безжалостное самопорицание, подавить которое он не в состоянии. Ненависть и отвращение к себе давно поселились внутри, и отрицание своей внутренней сущности лишь подкармливает их с удвоенной силой, словно давит на воспаленную рану, даже в такие моменты. Особенно в такие моменты. Внезапно к глазам подступают слезы. Но вместо того, чтобы дать им выход и сдаться жалости, он по самые яйца врезается в призывную теплоту послушного тела, которое стискивает своими гигантскими, сильными руками. Один-два сильных толчка, Арми чувствует, как мышцы живота скручивает судорогой, и выплескивается в презерватив. Пустота и отчаяние никуда не исчезли, но сейчас ему чуть лучше, чем полчаса назад. Он быстро выходит из парня, пытаясь восстановить дыхание, приваливается к испещренной граффити стене и стаскивает презерватив. Небрежно бросает его на замусоренную землю, где валяются другие жалкие свидетельства тайных преступных встреч, для которых создан этот темный переулок. На парнишку ему плевать. Сомнительно, что тот получил удовольствие от их встречи. Ну что ж, во всяком случае, он получил солидную компенсацию за причиненные неудобства. Арми уверен, что на его пути встречались клиенты и похуже голливудской звезды. Хотя похоже, что этот тощий пацан не в курсе, кто только что кончил в него. Невзрачные футболка и шорты, лицо скрытое бейсболкой Лейкерс, - Арми не должен вызывать никаких подозрений. И тем не менее, повернувшись и поправив штаны с худи, протягивая руку за заработанным, парнишка спрашивает: - Эй, чувак, я тебя знаю? Лицо знакомое. Внутри Арми все замирает, но он все же актер – чертовски хороший, честно говоря, потому что так убедительно справляется с ролью мужа и отца, что иногда и сам верит в этот фарс – поэтому внешне он даже не дергается. - Не, это вряд ли. Я из Омахи, Небраска, приехал в город на пару дней. - Забавно, - ухмыляется парень. Он такой тощий, изможденный, с впалыми глазами (явно на наркоте). – Готов поспорить, что видел тебя на днях в центре города. Усмешка его становится зловеще опасной. Арми тяжело сглатывает и вытаскивает из кармана пачку сигарет, прикуривая одну, чтобы скрыть панику. - У меня просто обычное лицо. Я такое частенько слышу, - и все же он сует парнишке еще пятьдесят баксов вместе с сигаретами, прежде, чем уйти, не оглядываясь. Черт! Пиздец! Полный пиздец! Хочется биться башкой о стену обшарпанного здания слева от него, разбитые окна которого смотрят, словно бездонные черные глаза. И лишь завтрашняя поездка в Италию и перспектива объясняться с режиссером о природе потенциальных травм останавливают его от того, чтобы поддаться секундному импульсу. Нужно все это прекратить. Он не может позволить себе арест за домогательства. К мужчине! Скорее даже к мальчику. Арми отчаянно надеется, что этот пацан-блядь не соврал, когда говорил, что ему восемнадцать. Попасться на правонарушении – это одно, он смог бы выкрутиться (заплатив при этом гигантский штраф), хотя заголовков тогда не избежать. У таблоидов день удастся на славу. Все равно в Базфид его ненавидят, и стервятники с радостью порвут его на части. А вот Элизабет - это совсем другое. Ей и так многое приходится терпеть ради благополучия их семьи (вероятно, и ради личной выгоды, но Арми не позволяет себе быть настолько циничным). И измена точно окажется за проведенной ею границей дозволенного. А это значит, что он может потерять Хопс. О таком сценарии Арми даже думать не может. Его дочь, лучшее, что случилось с ним в жизни. Он знает, что не заслуживает ее, но он старается изо всех сил день ото дня, черт возьми. Хорошо хоть, что завтра он уезжает на несколько месяцев. Ему нужно время. Успокоиться. Оставить свои грязные склонности позади. У него прекрасная жена – об этом твердят все подряд. Если он хорошенько, действительно хорошенько, постарается, то точно сможет сделать это. И клянется себе, что оказался в этой части города в последний раз. И то, что он будет сниматься в гей-фильме в Италии, не станет проблемой. Наоборот, профессиональная среда позволит ему держать свои низменные позывы в узде. Нет ничего более асексуального, чем съемки эротических сцен. Этот фильм станет его чистилищем, в котором сгорят все потаенные желания. Лиз даже планировала присоединиться как-нибудь к нему в Италии. Хорошо. Здорово. Рядом с ней на съемочной площадке ничего не случится. Кроме того, он погуглил своего партнера – худющий, бледный парнишка с театральных подмостков Нью-Йорка. Совершенно не соблазнительный. Арми видел несколько его фотографий - в плохо сидящем костюме, со смущенной улыбкой на лице - с красных ковровых дорожек премьер каких-то посредственных фильмов. Если бы не Лука Гуаданьино, то Арми без колебаний отказался бы от проекта. Как можно поверить в то, что он и этот мальчик-с-пальчик страстно влюблены друг в друга? Но ничего получше Арми не подвернулось, а в последние пару лет карьера, мягко говоря, в гору не шла, так что ему пришлось принять приглашение. Любая работа лучше ее отсутствия. К тому же, Италия поздней весной была прекрасна – Ник ему рассказывал. Добравшись до машины, припаркованной в паре кварталов от переулка позора, Арми кидает взгляд налево и направо, прежде, чем залезть внутрь. Парнишки, которого он трахнул, не наблюдается. Парочка скучающих подростков видят, как он отъезжает, но никакой угрозы из себя не представляет. Выглядят они такими обдолбанными, что и мать родную не узнали бы. Хорошо. Теперь, почувствовав себя более расслабленным, Арми решает поехать домой. Открыть пиво, упаковать чемодан, найти паспорт и заказать на завтра такси до аэропорта. Потом они с Лиз прекрасно поужинают, после пообнимаются, пока не заснут, перед этим он уложит Хопс спать в последний раз на следующие месяцы. Впоследствии, оглядываясь на тот вечер, Арми всегда задается вопросом, мог ли он предотвратить то, что случилось после. Если бы он позвонил тем вечером своему агенту и отказался от проекта, мотивируя это необходимостью быть с семьей, например, – это бы его спасло? Или встреча с молодым человеком по имени Тимоти Шаламе на съемочной площадке фильма «Назови меня своим именем» была предопределена судьбой в тот самый день, когда он впервые засунул руку в плавки Мэта Гуггенхайма в старшей школе? Арми действительно готов отдать на отсечение руку, чтобы узнать это. Потому что, сильно ошибался, думая, что пиздец - это то, что случилось перед отлетом в Италию. Впоследствии, он поймет, что и понятия не имел о том, что значит «пиздец», пока не встретил худого, не по годам умного, мальчика полу-французского происхождения, который полностью его погубил.