При взгляде на тебя бросает в дрожь

Последний месяц Тимми в Италии был загружен работой: уроки языка, уроки музыки, уроки истории кино с Лукой и Фердинандо… и вокруг ни одного парня его возраста, или хотя бы американца, с кем он мог поделиться своими переживаниями и мыслями. Вот почему он так безудержно рад, что сегодня приезжает главный актер. У Тимми нет иллюзий по поводу того, благодаря кому фильм будет продаваться. Точно не благодаря ему – тощему, неизвестному, только пробивающемуся молодому актеру с Манхэттана, за плечами у которого лишь несколько мелких фильмов и одна постановка на Бродвее. Нет, конечно, это будет Il Muvi Star – кинозвезда, Арми Хаммер. Тимми помнил его еще со времен «Социальной сети», но как только узнал, что он будет сниматься, пересмотрел буквально все фильмы с его участием, от какого-то невнятного дурного ужастика (ему даже понравилось) до вполне себе пристойных вещиц типа «Под покровом ночи». И они вот-вот встретятся лицом к лицу. Сама мысль об этом вселяет страх. Правда, Тимми уже работал с очень известными актерами, но не в таком проекте, где у них были бы равнозначно главные роли. С Арми они партнеры, хотя на афише имя Хаммера будет стоять первым. Это и пугает, и волнует одновременно. Наконец-то, у Тимми появится возможность проявить себя. Если между ними все сложится. Весь проект держится на их взаимодействии. И Тимми надеется, что он не увязнет во всем этом в последующие долгие шесть недель с каким-нибудь засранцем. Потому что, если он возненавидит Хаммера, то фильм закончится, не успев начаться. Уверенность Луки ободряет. В руках режиссера Тимми чувствует себя в безопасности и доверяет ему и его решениям. И раз тот решил, что играть будет Хаммер, значит, все пройдет хорошо. Но когда 195 сантиметров калифорнийской красоты – золотые волосы, голубые глаза, статное загорелое тело - врываются на урок музыки, Тимми словно получает обухом по голове. К чести Хаммера, тот чувствует это и дает Тимми время прийти в себя, оставляя его закончить занятие. После Тимми не попадает ни по одной правильной клавише, но все еще благодарен, за то время, что ему дали, чтобы очухаться. Учитель лишь многозначительно улыбается и кивает. ~~~~ Позже Хаммер ждет Тимми в доме Луки, внизу - Привет! Прости, что прервал твой урок. Я Арми. -Тимоти. Тимми пожимает протянутую ему большую ладонь – уверенное рукопожатие, светлые волосы даже на костяшках – и держится за нее, наверное, слишком долго. Их глаза встречаются. И в небесно-голубом взгляде Арми неожиданно мелькает опасный проблеск. Вблизи он кажется чуть менее идеальным, что несколько успокаивает Тимми. Глаза Арми припухли, на щеках и шее щетина, губы потрескались, а волосы взмокли от жары. И все же он остается потрясающе красивым. Тимми переполняет счастьем, но одновременно он чувствует себя недостойным дарованной ему на ближайшие недели возможности ползать по этому красавцу ради создания произведения искусства. Тимми произносит свое имя Timotee - на французский манер или, как сказала бы мама, единственно правильным способом. И брови Арми взлетают вверх в насмешливом удивлении. - Серьезно? Ты так себя зовешь? Тимми улыбается и пожимает плечами, все еще слишком по-французски сутулясь и поворачивая руки ладонями вверх. - Не против, если я буду звать тебя Тим? - Нет, приятель, все в порядке, - Тимми вдруг пугается, что перегнул палку со своей претенциозностью. Блядь, это Арми тут звезда, а он лишь посредственность, и должен просто радоваться тому, что его наняли. Молодец, Шаламе, выбеси своего партнера при первой же встрече. И как по команде, Арми отворачивается от него с раздраженным вздохом. Лука с Фердинандо, бросая на Тимми взгляды, уходят, чтобы приготовить напитки. Так что он начинает делать то, что делает всегда, когда нервничает и преисполняется ненавистью к себе, - болтать. Он говорит. И говорит. И говорит. ~~~~ Полет проходит ужасно. Арми слишком высок для самолетов. Даже первый класс становится пыткой. И знаки о запрете курения настроения не улучшают. Хуже всего, что его привычные методы, позволяющие пережить длительные полеты, не сработали. Обычно смесь крепкого алкоголя и двух таблеток Ативана срубала его наповал, но в этот раз сон не шел. Голова гудит. Алкоголь и таблетки немного ослабили рамки, в которые он себя загнал, поэтому мысли крутятся вокруг прощания с Лиз и Хопс. Интересно, ему померещился странный взгляд, которым одарила его жена? Не была ли она слишком холодна, присматриваясь к нему за ужином? Или у него начинается паранойя на фоне чувства вины за двойную жизнь? Но что, если она и правда что-то подозревает? Он был очень осторожен, но последнее время боялся потерять контроль. Он пытался отвлечься просмотром фильма. Но в самолетах вечно показывают какое-то дерьмо. Один из фильмов даже его. В конце концов, он снова взялся за сценарий, гадая, как же все это сработает. Когда он дошел до полночной сцены, ему пришлось остановиться. Описание Айвори было слишком графичным для его затуманенного сознания. Заработать стояк в самолете, полном пассажиров, даже Арми казалось не очень веселой затеей. Так что, когда Фердинандо, партнер Луки, встретил Арми в аэропорту, тот был совсем разбитым. Фердинандо, распознав его усталость, все дорогу до Крема молчал, за что Арми был очень благодарен. Когда они наконец-то приехали, Фердинандо сначала завез его в съемную квартиру, которая располагалась на Площади Дуомо. Она оказалась маленькой и уютной, с большими окнами, двумя комнатами, ванной и кухней. Бросив сумки на пол, Арми рухнул на кровать, вызвав у Фердинандо улыбку: - Покой нам только снится. Лука хочет видеть тебя. Сейчас, - голос у него был мягким, с очаровательным итальянским акцентом. - Сейчас? – застонал Арми, театрально закрывая лицо рукой. – Вот деспот. - Некоторые зовут его Муссолини. Но только за спиной, - Фердинандо протянул руку, чтобы помочь Арми встать. – Пойдем, познакомишься с семьей. Квартира Луки находится буквально за углом, в трехсотлетнем старом Палаццо. Когда Арми входит следом за Фердинандо, то тут же слышит доносящуюся с темной лестницы фортепьянную музыку. Он останавливается и вслушивается. Композиция кажется знакомой, но названия не вспомнить. Когда Фердинандо поворачивается на лестничной площадке, лицо его скрывает тень, но голос звучит тепло: - Красиво, да? Арми не знает точно, идет ли речь о доме, о музыке или об Италии вообще, но все равно кивает, потому что во всех случаях это правда. Лука ждет их в роскошной гостиной, обставленной современной мебелью вперемешку с антиквариатом. Предлагает Арми воду, кофе или аперитив. Арми соглашается сразу на все, чем вызывает у всех смех. И это помогает справиться с нервозностью. Они встречались всего пару раз, но Арми знает, что Лука - гребаный гениальный режиссер-интеллектуал, в то время как сам он так и не окончил школу, и в кино его берут лишь за красивые глаза. Именно в этот момент на Арми накатывает сомнение, правильно ли он вообще поступил, согласившись на роль Оливера. Он понимает, что тут все будет иначе, не так, как в других проектах. Человек напротив смотрит на него так, словно хочет препарировать его, содрать кожу, обнажить самое сокровенное и показать это миру. А допустить этого нельзя. Так нахуя он вообще на это подписался? В комнате музыка слышна еще громче, легкая соната немного успокаивает скачущие мысли. - Это твой Элио играет, - говорит Лука, вручая ему стакан воды и крошечную чашку с горячим напитком, способным воскресить мертвого. Арми опустошает ее одним глотком и тут же чувствует себя намного лучше. Похоже, он уже близок к тому, чтобы бесповоротно влюбиться в это место. Именно в этот момент, ни с того ни с сего, он решает познакомиться со своим партнером. Лука говорит, что тот наверху, в квартире своего учителя музыки, и Арми в два счета поднимается туда, чтобы устроить сюрприз. Он видел этого мальчишку только на фотографиях, сделанных, видимо, несколько лет назад. А сейчас, врываясь в комнату, видит выглядывающее из-за крышки рояля лицо, настолько утонченное, что принадлежать может, как мальчику, так и девочке. Лицо это, обрамленное копной темных непослушных кудрей, очень сосредоточенное, кончик розового языка мелькает между красно-вишневых губ, прямая спина изящно выгибается назад, а затем вся фигура склоняется к клавишам. В глазах, уставившихся на Арми в ответ, сквозят одновременно и шок, и удивление. Они переливаются множеством цветов – это зеленый, голубой или карий? - под тонкими темными бровями, высокие скулы плавно спускаются к острому подбородку. Арми кажется, что мальчишка похож на порочного ангела, пока его лицо не расцветает улыбкой. Тогда черты смягчаются, и он внезапно становится очень юным, неуверенным и уязвимым. Когда он встает и обходит рояль, Арми видит, что мальчишка одет в безразмерное худи и штаны, заправленные в носки. Он худой и долговязый, раздавшийся в плечах, но с тонкой талией. Дежавю выбивает Арми из колеи. - Привет, приятель, у меня тут занятие в разгаре… - Шаламе замолкает, и Арми видит, как на его лице отражается полная гамма эмоций: радость, удивление, неуверенность, надежда, волнение… - Конечно, прости, все в порядке. Прости еще раз, - заикается он, понимая, что сам рад свалить отсюда. Он приваливается к холодной стене лестничной площадки и вслушивается в раздающиеся из квартиры звуки клавиш до тех пор, пока не восстанавливает дыхание и не чувствует, что способен вернуться к Луке. Потому что он готов поклясться, что вчера в Лос-Анджелесе втрахивал именно этого парнишку в грязную стену в переулке. Напиток, предложенный Лукой, очень помогает. Это что-то красное, жгучее, прекрасно оттеняющее его настроение. В ожидании, пока Шаламе закончит, Лука рассказывает о Крема и Италии. Арми слушает вполуха, сосредоточившись на звуках пианино. Время от времени Лука смотрит на потолок, слегка качая головой и слабо улыбаясь. В конце концов, дверь распахивается, и в комнату входит Шаламе. Арми чувствует себя вполне готовым к этому - в его желудке бултыхается уже третий аперитив, а ни крошки еды в нем по-прежнему нет. Но лишь до той поры, пока мальчишка не открывает рот и не начинает тараторить на ебучем французском! Арми приходится отвернуться, с губ его срывается невеселый вздох. Он ловит взгляд Луки, когда они с Фердинандо извиняются и выходят по каким-то своим делам… Арми еле различает их голоса, ему бы насторожиться, но все нервные окончания взвинчены и звенят, потому что сейчас он останется наедине с Шаламе. А тот стоит всего в двух шагах от него и выглядит, как неуклюжий ребенок и ходячий секс одновременно. Белый шум обрушивается сверху и заглушает все вокруг. Он понятия не имеет, как оказался на диване. Теперь он сидит справа от Шаламе – Тима – пристроившегося на подлокотнике. Арми чувствует его запах – смесь свежего пота, лавандового кондиционера для белья и чего-то лимонного – и у него снова едва не перехватывает дыхание. Видать, не такой уж он плохой актер, каким себя считает, раз этот мальчишка не догадывается, что Арми с головой накрыло реальной панической атакой. Спустя какое-то время – минуту, час? - он возвращается в реальность и начинает понемногу разбирать фразы. Мальчишка болтает и болтает. Без умолку. Про мороженое. Про пиццу. Про кофе. Определенно, про кофе. Про мотики…. мопеды? Веспа? У Арми в Лос-Анджелесе есть Веспа, но мысли о доме вызывают очередной приступ паники. Ему придется имитировать секс с этим мальчишкой, а на площадке тем временем, наверное, будет тусоваться жена – эта мысль заставляет его задуматься, не забронировать ли билет на ближайший рейс из Италии. Или, может, сразу сбежать на край света и сделаться там затворником? Остается только надеяться, что этот мальчишка на время съемок перестанет выглядеть, как восхитительный кусок свежего мяса, или Арми за себя не ручается. Внезапно приходит озарение, что Тимми затих. Арми смотрит на него и видит на красивом лице откровенный страх. Нет, не страх. Неприкрытую панику. Глаза у него широко распахнуты, рот приоткрыт, а дыхание стремительно ускоряется. В это мгновение Арми впервые понимает, что увяз в этом не один. Они вместе. Этот мальчишка испуган так же, как и он сам. И раз Арми более опытен, то это, блядь, его прямая обязанность успокоить мальчишку. Здесь не место развлечению. Этот мальчишка не обдолбанная блядь из трущоб Лос-Анджелеса. Они здесь снимают кино. Соберись, Хаммер! Я заблудился, как овца потерянная: взыщи раба Твоего, ибо я заповедей Твоих не забыл. - слышится в голове голос матери. Чтобы заглушить ее увещевание Арми встает перед Тимми и улыбается. - Классно звучит, - говорит он, как можно мягче. Тимми, похоже, успокаивается, хотя выглядит немного утомленным. - Прости, когда нервничаю, я много болтаю, - признается он, закусывая нижнюю губу. И это так очаровательно, что Арми с трудом сдерживается, чтобы не взять это лицо в ладони и не заверить, что все будет хорошо. Вместо этого он говорит: - Ничего страшного, я, когда нервничаю, - отключаюсь. По-моему, мы идеально друг другу подходим. Теперь Тимми улыбается, игриво постукивая себя по груди. Пальцы у него длинные, тонкие – руки пианиста – и Арми заставляет себя не думать о том, как они будут выглядеть, обвязанные черной веревкой. Это совершенно неправильный путь. - Итак, Тимоти, я уверен, что с таким именем у тебя есть кличка, которой наградили тебя друзья. Когда через десять минут возвращаются Лука и Фердинандо, Арми буквально катается по деревянному полу, корчась от смеха и держа у лица телефон. А Тимми в это время скачет по антикварным диванам Луки, выкрикивая глупые песенки. Арми встает, вытирает глаза и говорит сбитым с толку вошедшим: - Знакомьтесь, Лил Тимми Ти – спаситель Нью-Йоркского хип-хопа, - и снова валится на пол от хохота.