При взгляде на тебя бросает в дрожь

Мало-мальски нормальной еды на кухне Тима не сыскать. Все, что Арми удается найти, - это открытый пакетик кантуччи и пару банок колы в холодильнике. Ну, придется довольствоваться этим. Он несет все это в спальню, где в кровати его ждет Тим, уже одетый в ту одежду, которую чуть ранее Арми подобрал для него. Все это успокаивающе действует на них обоих. Тим артачится и не хочет печений, но Арми просто пихает их ему, не принимая отказа, и открывает каждому из них по банке колы. И когда Тим вгрызается в сухой бисквит, Арми позволяет себе, наконец-то, расслабиться. - Оно черствое, - ноет Тим. - Ну, значит, тебе стоит купить продуктов. - Сейчас вся кровать будет в крошках. - Ты прям мальчишка со старых социально-бытовых плакатов, - Арми, не сдержав усмешки, обводит рукой комнату - валяющуюся на полу одежду; книги и журналы, занимающие почти все свободные поверхности, вперемешку с пустыми банками, полупустыми кружками, часть из которых уже покрылась пленкой плесени. – Черт, по-моему, в том углу что-то двигается. Показывает он Тиму, который чуть ли не визжит и в ужасе поворачивается в ту сторону: - Правда? Арми хохочет. - Нет, - качает головой, а потом делает глоток из банки. - Ненавижу тараканов. В Бронксе в нашей квартире, где я жил с Джиллиан, они были, - Тима передергивает. – По-моему там и крысы водились. - Очень мило. - Ну, мы не могли позволить себе виллу на океанском берегу в Лос-Анджелесе. - Это не вилла, а дом. Сравнительно небольшой. - Точно не в сравнении с моей халупой. - О, так значит ты истинный бедный голодающий художник, - Арми удивлен резкости своего голоса. Слава Богу, они снова пререкаются, как обычные приятели, пытаясь найти ушедшую из-под ног почву. Нет причин накручивать себя. - Я не об этом говорил, и определенно я не вышел родом из семьи миллиардеров, - не сдается Тим. - Это не моя вина, - почему Арми чувствует потребность защищаться? – Семью не выбирают. - Ну, готов поспорить, что ты вряд ли бы что-то изменил, если бы появилась такая возможность. С чего бы? – Тим смотрит на него исподлобья, делает глоток колы и облизывает губы. Парнишка не промах. Пытается вытащить Арми из раковины? - О чем мы вообще сейчас говорим? – Арми готов поиграть в эту игру. - Ты мне скажи. Арми смотрит на Тима, внимательно разглядывая его бледную кожу, осунувшееся лицо, черные круги под огромными глазами, тонкие, дрожащие пальцы, сжимающие банку колы, и снова поражается такой хрупкости. Стоит прекратить это прямо сейчас. Кто-то должен положить всему этому конец, и, видимо, это должен быть он. Надо же… - Посмотри на нас. Неужели ты не видишь? Мы же давим друг на друга, снова и снова. И сейчас мы поставим на этом точку. Я делаю больно тебе, а ты причиняешь боль себе. Так не может продолжаться. Тима это заявление совсем не впечатляет. - Ты не можешь заставить меня остановиться, - пугающе спокойно говорит он. Арми тяжело сглатывает: - Могу и остановлю, если ты продолжишь заниматься… тем, чем ты занимаешься. - И как же? - насмешливо спрашивает Тим. - Расскажу все Луке. - Тогда я поболтаю с твоей женой. Арми с трудом подавляет желание снова съездить ему по морде. - Ты этого не сделаешь. - А ты рискни и узнаешь. Они сверлят друг друга взглядами, пока Арми не сдается и не отводит глаза, чтобы глубоко вдохнуть. - Тим, все слишком далеко зашло. Знаю, это моя вина, я сам тебя провоцировал, но, боюсь, что причиню тебе боль и не смогу… Я уже сделал тебе больно. Час назад я чуть не вырубил тебя… - и испугался, что чуть не убил, я не смог бы с этим жить, думает Арми, но озвучить все это просто не в состоянии. Вместо этого он говорит: - Знаешь, тебе не стоит мне доверять. Давай просто делать фильм, мы здесь за этим. Что-то в лице Тима неуловимо меняется, и вся его поза смягчается. - Скажи, что ты меня не хочешь, и я обещаю отступиться. Арми пытается, видит Бог, пытается, но не может заставить себя произнести такое. Поэтому он говорит: - Ты же знаешь, что это было бы ложью. А мы не должны друг другу врать. Но я, правда, совершенно не тот, кто тебе нужен в данный момент. Ты видел, какие у меня… проблемы. И в моем положении мне нечего тебе предложить. Ты заслуживаешь лучшего. Тим фыркает и в итоге отводит взгляд. Спустя пару минут он говорит: - Я ведь уже пару лет этого не делал. Думал, что взял жизнь под контроль, что перешагнул через это дерьмо… - улыбка его становится грустной. – По-моему, у нас обоих творится такой пиздец, что лучше друг друга нас никто не поймет. Он снова поворачивается к Арми, смотрит серьезно и открыто. И под этим взглядом Арми кажется, что с него сдирают кожу и разбирают по косточкам. Как этот мальчишка проделывает такое, а? Тем не менее, пожалуй, он прав. Может быть, это их шанс… Нет, просто так с этим не справиться. Арми наклоняется и хватает с пола свои шорты. - Ты уходишь? – паника в голосе Тима пугает, потому что им обоим известно, что однажды Арми придется уйти. - Нет, - качает Арми головой. – Не против, если я забью косяк? ~~~~~ Они лежат на кровати, передавая друг другу травку и соприкасаясь пальцами. Тимми осмеливается погладить огромную ступню Арми пальцами ног и взрывается заливистым счастливым смехом, когда Арми в ответ улыбается, а не отстраняется. - Можно задать тебе один вопрос? – Тимми сейчас чувствует себя намного лучше. Может, от травки, может, из-за еды, а, может быть, от того, что рядом Арми… - Конечно, - кивает тот. - До меня дошли кое-какие слухи, - Тимми глубоко затягивается, прежде чем продолжить. – Насчет тебя и других мужчин. Арми закрывает глаза: - Видимо, от твоего друга Уилла. Тимми согласно мычит. - И о чем болтают? Обо мне и других… мужчинах? - Ну да, со времен «Дж. Эдгара» пошли сплетни… Арми взрывается хохотом: - Потому что я сосался с Лео? Господи, этот парень ужасно целуется. - Вообще-то, не думаю, что дело в Лео. Уилл слышал и о других вещах… - Слушай, лишь то, что я временами играю геев, не значит, что я… не значит… - Я ничего не говорю, но, все же, это правда? – Тимми не решается смотреть Арми в глаза. Он просто ждет. Арми же поначалу хранит молчание, просто курит и пялится в потолок. - Да. - О'кей, - Тимми, конечно, удивлен, но не сильно. Можно ли теперь спросить как, когда и с кем? Но он не успевает, потому что Арми сам задает вопрос: - А ты? Это справедливо. - На самом деле, не знаю, приятель. Ну, я к тому, что… думал, что хотел этого… с тобой. - Какая честь, - Арми переворачивается на бок и разглядывает его, вкладывая косяк между губ Тимми. И держит его, пока тот затягивается. Тимми уносит, и он закрывает глаза. - Ты такой красивый, ты в курсе? – Тимми словно парит, но слова Арми как-то проникают в его состояние, и он не может удержаться от усмешки. - Спятил совсем? – прыскает он, сворачиваясь клубком. – Я такой тощий, у меня даже задницы нет, на голове гнездо из волос, а лицо такое вытянутое, к тому же мне уже двадцать, а вместо щетины у меня все еще растут три волосинки… Прикинь, один директор по кастингу назвал мое лицо лошадиным. А другой сказал, что даже если я наберу двадцать фунтов, то мне все равно не светит попасть в молодежные романтические комедии. У меня не… - он делает кавычки пальцами - … товарный вид для американских СМИ. Для таких, как я, нет ролей. Я пробовал сниматься, но фильмы проваливались. Все, на что я гожусь, – это роли детей или подростков-бойфрендов, но для этого я уже слишком стар, а больше ничего нет…- он замолкает и стряхивает невидимую пыль с рукава. - Тим, тебя ждет весь мир, - голос Арми звучит так искренне и нежно, что Тимми почти верит ему. - Хаха, я уже слышал что-то такое раньше, после достаточно крупных фильмов, а потом – тишина! Никто меня не ждет, - он снова тянется за косяком. - Ну, мне можешь не рассказывать, - вздыхает Арми. И от грустных ноток в его голосе у Тимми внутри все обрывается. К своим 29 годам Арми поработал почти уже со всеми в этой индустрии. - Эй, Арми, ну ты что! Я обожаю "Социальную сеть", "Одинокого рейнджера", "Агентов АНКЛ"! "Под покровом ночи"… - он понимает, что начинает лить елей, но ведь это правда. - Это был эпизод. - Зато какой эпизод! - Стоило ли оно того, если меня почти никто не заметил? Тимми резко садится, и комната начинает слегка кружиться перед глазами, но, в целом, все в порядке. - Послушай, давай оставим все наше дерьмо позади. Давай превратим наш фильм в нечто особенное. По-настоящему особенное. Покажем всем, на что способны… - Арми начинает было смеяться, но серьезность и уверенность Тимми заставляют его задуматься. – Нам же нечего терять. Меня никто не знает. Ты в последнее время снимался, в основном, в короткометражках. Так давай рискнем, вперед и с песней! Доверься мне. Я уверен, что мы можем снять здесь что-то совершенно прекрасное. Истинное произведение искусства. Забавно, что Тимми сам верит в то, что говорит. Пусть Арми и посмеивается над ним, но в глазах у него столько теплоты. - Да ты просто под кайфом, - но тон его меняется, в нем уже больше энтузиазма и легкого воодушевления. - Так что скажешь? – спрашивает Тимми. – Ты мне доверяешь? - Ты грозился позвонить моей жене и рассказать, что я хотел тебя трахнуть, - но говорит это Арми беззлобно, с покорным смирением в голосе. - Ты веришь, что я этого не сделаю? Арми привстает на локтях и почти минуту смотрит на него. Тимми не шевелится. - Да, - наконец-то отвечает он. – Верю. Тимми думает о том, что то, что они знают друг о друге - способное разрушить каждому из них жизнь - отличная база для установления особой связи между ними, которая так нужна в этом фильме. - Мир? – спрашивает он и протягивает Арми руку. Арми жмет ее: - Мир. - Отлично. Пошли куда-нибудь поедим. После травки меня всегда на жор пробивает. Арми продолжает посмеиваться, когда они спускаются вниз по лестнице. На Арми одни из спортивных штанов и худи Тимми. Свою окровавленную одежду он оставил у Тимми. И это хорошо, потому что тогда Тимми сможет надеть ее ночью. Вновь установившееся между ними равновесие не значит, что Тимми готов отказаться от собственных тайных намерений. У них впереди почти два месяца. Достаточно, чтобы соблазнить кого-нибудь, размышляет Тимми, пока они сворачивают с площади за угол, соприкасаясь плечами. Ни один из них не отстраняется. ~~~~~ Следующие дни наполнены подготовкой к съемкам. Проверка света, проверка камеры и звука на вилле, где они вместе с массовкой воссоздают первые сцены. Между делом Тим продолжает заниматься музыкой и итальянским, но так же начинает ходить вместе с Арми в спортзал, где тот дает ему несколько советов и всячески помогает. Они все так же встречаются по утрам в своем кафе перед тем, как отправиться на виллу Альбергонни в Москаццано. После обеда они репетируют, читают свои сцены либо дома у Тима, либо у Арми, а потом отправляются на ужин к Луке или в один из многочисленных классных ресторанчиков, разбросанных по всей Креме. Они почти неразлучны. В среду днем, когда они возвращаются на велосипедах из спортзала, небо вдруг мрачнеет. Погода в эти дни была переменчива, внезапно налетали сильные ливни, так что они знали, чего ожидать. Им везет, потому что, когда с неба начинают падать первые крупные капли, рядом оказывается небольшая старая очень красивая церквушка - Santa Maria della Croce - так что они решают зайти внутрь и переждать непогоду там. Арми не фанат церквей. Слишком много времени он провел там в юности. Пока друзья катались на велосипедах, серфе, веселились на вечеринках, ему приходилось таскаться в воскресную школу и на бесконечные религиозные проповеди, обещающие геенну огненную и вечное проклятье отступникам. Проповедники так кричали и визжали с амвона о погибели, что аж забрызгивали все вокруг слюной. Но все те церкви не имели ничего общего с этой древней базиликой, в которой он находится сейчас. Живописные картины и яркие фрески, обрамленные мрамором и золотом, и в прохладном воздухе стоит тяжелый аромат благовоний. В одной из часовен горят свечи. Никого, кроме них, внутри нет. - Ого, - восклицает Тим, снимая кепку, и с благоговением разглядывает картины, алтарь, лестницу, спускающуюся вниз. Он замирает перед статуей очень реалистичного распятия. И худая фигура из белого мрамора, расписанная яркими кровавыми пятнами, напоминает Арми, как в воскресенье окровавленный Тим без сознания лежал в его объятьях. - Чувак, это просто класс… Ну кхм… посмотри на это, - Тим зачарован открывшимися образами, и голос его звучит надломленно. - Ты верующий? – спрашивает Арми. Тим пожимает плечами: - Мама как-то пыталась водить меня в синагогу, но во мне это не вызвало никакого отклика. Папа у меня агностик, но во время летних каникул во Франции обязательно случались свадьбы или крестины, и мы всегда туда ходили. Видимо, я католик. Я даже пару раз причащался, - улыбается Тим. – На вкус ужасно. А ты? В голове Арми тут же раздается знакомый голос «А кто отречется от Меня пред людьми. Отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» Пошла ты! – он трясет головой. - Нет, приятель. По-моему, все это полная хуйня. - Шшшш! – шипит Тим, приложив палец к его губам, но на лице его играет улыбка. Он показывает пальцем на живописный потолок. – Ты же в курсе, что он тебя слышит? Арми поднимает к потолку средний палец. - Ты попадешь за это в ад, - теперь Тим выглядит слегка взволнованным. Это так мило. - Ну, не только за богохульство, - между ними повисает непонятная тишина, и им обоим приходится отвести взгляд. Тим продолжает блуждать по церкви, Арми же садится на одну из скамеек и вытаскивает телефон. Поддавшись внезапному порыву, он фотографирует Тима, пока тот рассматривает лазурно-золотой алтарь, и постит фото в Инстаграм. Мать подписана на него и теперь узнает, что он посетил католическую церковь, презираемую ею, наверное, даже больше, чем иудаизм. Он подписывает картинку «похождения с @Tchalamet'» и улыбается скрытому смыслу, который будет ясен только им двоим. Дождь прекращается, и спустя пару минут они выбираются наружу. Земля мокрая, а воздух свежий и немного прохладный. Они садятся на велосипеды и останавливаются у дома Тима, чтобы выпить по пиву и зарядить телефоны. Они валяются на старом диване валетом, длиннющие ноги Арми не помещаются целиком и ступни свисают с подлокотника, иногда касаясь загривка Тима. Позже они идут на ужин к Луке и Фердинандо. Куда так же приглашены Майкл, Амира, Сэйомбху и Уолтер. Тим зовет их бандой, на что Арми хохочет, а Лука закатывает глаза и ставит песни Ганса Эйсслера. Арми должен признать, что ему все нравится. Словно он вернулся в Лос-Анджелес, где у него полон дом друзей, а еще есть Лиз и Хопс. В одиночестве ему некомфортно. Оно влечет за собой разнообразные неконтролируемые размышления на темы, думать о которых ему совсем не хочется. Хотя с Тимом все иначе. Быть рядом с ним и легко, и сложно одновременно. Арми буквально читает его мысли, потому что все они написаны у него на лице. Интересно, он специально это делает? Тим знает об Арми такое, что не ведомо семье и друзьям. Это должно пугать, но не пугает. Потому что означает, что не придется объяснять, куда он исчезает после плотных хлебосольных ужинов у Луки. Или почему он замолкает посреди разговора. Или когда он смотрит на Тима слишком пронзительно и долго для обычной непринужденной беседы. И им не нужно обсуждать напряжение, несомненно возникающее между ними, и что оно влечет за собой еще большее притяжение друг к другу… Потому что пристальные взгляды и говорящее о многом молчание – никуда не исчезли. Сложнее всего становится, когда они читают свои реплики, пытаясь уловить настроение, раскрыть свои характеры. Их взаимодействие и развитие их отношения на протяжении всей истории. Они углубляются в первоисточник, если им не ясны какие-то замечания, пытаются найти разный подход к некоторым моментам и обсуждают актерские методы. Но когда Тим смотрит на него, закусив губу, и на долю секунды улыбается манко и застенчиво, а следом тут же дерзко и сексуально, это полностью обезоруживает Арми. Его пугает и восхищает то, что Тим творит с Элио. И это меняет его собственную актерскую технику. Впервые в своей профессиональной жизни он так откровенен с коллегой. Никакой конкуренции, исключительно взаимное уважение. Когда Тим задает какой-то вопрос, ему не нужно уклоняться от ответа и юлить. Он отвечает так предельно честно, как только может. И пусть Арми продолжает еще пугаться этого, но он впервые чувствует себя свободным. Они все друг о друге знают, и им нет нужды притворяться. И все выходит так естественно, благодаря открытости Тима и его свободе от каких-либо предрассудков. Они пытаются придумать историю Оливера, потому что Арми еще не понимает, за что ему зацепиться. Слишком мало о нем знает, чтобы спокойно продолжать работать. Обсуждения с Тимом очень помогают разобраться, уловить что-то главное и важное. Он постоянно делится с Тимом своими мыслями. И это очень воодушевляет. И эта неподдельность в работе, которая превращает их общее дело в нечто аутентичное, открывает какую-то дверцу в его душе. Лука ими очень доволен. Конечно, они обговаривают и эротические сцены. - Тебя это беспокоит? – спрашивает Тим. - Нет. А что? - Ну просто… Не знаю. - А тебя? Тим растягивает губы в довольной улыбке: - Нет. - Господи, Боже мой, Тим… Арми щекочет его, пока тот не начинает визжать, хватая ртом воздух и пытаясь вырваться на свободу. Они становятся друзьями. Да, вот кто они теперь – настоящие друзья. И не более. И если у Арми моментально сохнет во рту, когда кусок кожи Тима обнажается под задравшейся футболкой, пока он, вытянувшись на кровати Арми со сценарием в руках и прищурившись, читает текст и морщит нос, – так это лишь потому, что он с каждым днем все больше и больше превращается в Оливера. Ведь правда?