Erased

N.       Блядский кофе, блядский отец, блядское утро…       Блядское существование — если уж говорить откровенно!       Можно было бы закинуться новой дозой с самого утра, но даже я понимаю, что так делать не стоит. Сегодня приезд старшей сестры и торжественная встреча Шона Прескотта с важной шишкой из Нью — Йорка. Кажется они будут обсуждать Pan Estates и что — то ещё, что не должно ебать меня. Отец и так в последнее время частенько наблюдает за мной.       Смотри — твой никчемный сынишка, которому досталась честь носить фамилию Прескотт и который не оправдал твоих надежд. Любуйся своим отпрыском. Наслаждайся зрелищем. Ведь ты любишь это?       Мне приходится облачиться в строгий чёрный пиджак, нелепо смотрящийся на месте кричаще — красного бомбера. Чем ближе я подхожу к зеркалу, тем дальше хочется убежать, лишь бы не видеть этого худого сгорбленного парня с синевой под глазами и совершенно пустыми зрачками. Пустыми, как и я. Хотя кого это ебёт?       Я должен быть на встрече вместе с Шоном из — за того, что у его гостя сын моего возраста, а Прескотт — старший неожиданно решил заделаться отцом года, вспомнив о своей головной боли сыне. Знакомится с новыми людьми, если только у них нет бухла или травки, отстой. Идти с Шоном Прескоттом куда — то, когда их последним совместным походом был поход к психиатру год назад, ещё больший отстой. Отец обещал важную информацию взамен, поэтому придётся заткнуть ебало и не высовываться. Хотя подождите… именно так я и веду себя с рядом ним.       Быть Прескоттом — то ещё дерьмо. Кристин говорила мне это, когда я был совсем ребёнком и она не ошибалась.

Быть сыном Шона Прескотта — личный ад, который я наверно заслужил.

      — Нейтан, — а вот и образцовый отец собственной персоной, завязывающий галстук. Так и хочется задушить его этим галстуком, а затем ещё и голыми руками — для собственного удовлетворения. Старший Прескотт как всегда собран, но в его глазах я не вижу спокойствия. Весь покой в их особняке — показной, иллюзия, как и видимость семьи, что отец пытается строить перед журналистами и видеокамерами. Сейчас его бизнес на плаву — строится Pan Estates, он владеет большей частью города и общежитием Блэквелла, что всё ещё даёт мне некоторые привилегии в академии.       Когда я только начал учиться в Блэквелле, я был уверен, что эта жалкая академия — полностью моя. И легко убедил в этом остальных, пусть и моя уверенность в этом всё убывала. Теперь у меня есть вечеринки «Циклона», где толкают отменную дурь, беглые взгляды, ведь никто не хочет проблем и не смотрит на Прескотта слишком долго и пристально, и хороший друг в лице неожиданно блять Виктории Чейз.       Вик — королева этой дыры, циничная, холодная и безумно интересующаяся молодыми учителями фотографией.       У нас несколько общих уроков, включая искусство фотографии с новеньким смазливым учителем, уже успевшим подъзаебать меня.       «Твой стиль мне определенно нравится», — сказал он мне как-то, увидев мой монохромный снимок кладбища, который и не нуждался в остальных цветах. Уже тогда он показался мне странным — предыдущие учителя критиковали мои фото, в частности из — за отсутствия движения на снимке. Мои снимки статичны, от них веет холодом. И если вы ожидали, что я буду фотографировать закаты и смазанные граффити — вы крупно проебались.       Хотите интересный факт из биографии уёбка Нейтана Прескотта? Я знаю человека, чьи фотографии вам понравятся.

Колфилд.

      Это было на очередной вечеринке Циклона, когда куча обдолбанных в хлам людей и разрывающая ушные перепонки музыка окончательно заебали меня. Я вышел на улицу, покачнулся, вдохнув чистый воздух и скользнул взглядом по территории академии. После оглушающего шума вечеринки, стрекотание сверчков казалось мне прекрасной мелодией. Мне даже показалось, что я расслабился и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь ночным ночным ноктюрном.       И не зря.       В следующую секунду в меня со всей силы кто-то влетел. Хотя почему кто — то? Очевидно, что мудак, раз потревожил самого Прескотта. Подбородок свело, скорее всего удар пришелся именно туда. Наконец я начал отходить от такого незапланированного удара в челюсть.       Когда я открыл глаза, то всё, что увидел — макушка с короткой стрижкой, напоминающая воронье гнездо. Обладательницей «гнезда» оказалась худая девушка с полароидом в руках и россыпью веснушек по довольно миловидному личику.       — Извини, — попятившись, пробормотала она, даже не взглянув на меня. Я привык к опасливым или презрительным взглядам, одобрительным кивкам или к строящим мне глазки куклам, которые готовы броситься ко мне в койку ради очередной порции наркоты, но никак не к полному игнорированию моей персоны.       Прескоттов либо открыто ненавидели, либо открыто выслуживались, но так же ненавидели на самом деле, однако никогда не игнорировали.       Первым моим порывом было проучить нахалку, показать на что способны Прескотты, напугать до чёртиков и заставить это хрупкое тельце дрожать от страха. Пока я предавался размышлениям, девушка уже давно разглядывала меня из-под ресниц, стараясь делать это незаметно. Глупая попытка, учитывая, что я овладел этим умением в совершенстве еще в детстве, наблюдая за собственным отцом и пытаясь понять, чем же я ему не угодил и как вести себя, чтобы он перестал кричать на меня за каждое производимое мной движение. Если бы я знал, насколько это было бесполезной тратой времени…       — Не подскажешь, где находится 3 корпус?       Я опять отвлекся на собственные мысли и удивился вопросу, заданному девушкой. У меня никогда никто не спрашивал такие глупости, хотя в общем—то ко мне и с важными вопросами предпочитали не обращаться. А потом меня осенило — видимо моя новая неуклюжая знакомая новенькая в Блэквелле, что неудивительно, ведь учебный год только начался, а значит она ещё много чего пока не знает. И много кого.       Решив побыть сегодня джентльменом не мудаком и подсказать дорогу, я попытался изобразить на лице подобие улыбки.       — Могу проводить тебя, — предложил я, теперь уже с интересом осматривая девушку напротив. К сожалению ничего действительно интересного я не заметил. Обычная хипстерша, судя по одежде и по тому, как она носится с полароидом, наверное еще пару речей о мире во всем мире задвинет, если её попросишь. Над такими если не издеваются, так точно считают серыми мышками. Скукота…       Потеряв к новой знакомой всякий интерес, я дождался её кивка и в самом деле решил побыстрее провести её к нужному корпусу, а потом вернуться на вечеринку или на худой конец заглянуть к Вик, если она у себя. Но хипстерша неожиданно решила продемонстрировать, что первое впечатление может быть иногда обманчиво.       — Тяжёлый день? — Я почувствовал, как ледяная ладошка девушки прикоснулась к моей. Лёгкое, практически невесомое касание, почему-то так напомнившее прикосновение сестры из детства. Я кивнул, пытаясь отогнать от себя воспоминания.       — У меня тоже, — вздохнула собеседница, отворачиваясь и начиная идти за мной. — Я новенькая здесь, — на этом моменте я тихо усмехнулся, а затем продолжил внимательно слушать её, — Всё так не просто: мои родители остались в Сиэтле, а моя лучшая подруга, неожиданно оказалась… любительницей своего пола и в общем, сбежала со своей девушкой отсюда…ты прости, что я тебе все это вываливаю, — вдруг смутилась веснушчатая, поняв, что наболтала незнакомому парню лишнего и замолчала, не зная, продолжать или нет.       — Правильно сделала, — неожиданно сам для себя произнес я, замедляя шаг, чтобы растянуть расстояние до корпуса и пообщаться с этой, казавшейся на первый взгляд скучной девушкой, подольше.       — Что?       — Ну подруга твоя правильно сделала, что свалила. Аркадия Бей слишком…традиционная в этом плане, всё равно б твоей подруге жить нормально не дали здесь. Будь моя воля, тоже бы свалил куда подальше, — поделился я, хотя изначально не планировал откровенничать, но почему-то рядом с этой малознакомой девушкой невозможно было не сделать этого, особенно после того, как свои откровения она начала первой.       — Тоже ммм… не любишь традиционные отношения? — вдруг хихикнула она, заставляя меня почувствовать себя неловко. Но это была какая — то приятная неловкость, будто бы шутишь со старым другом и сморозил глупость. Я уже давно не чувствовал ничего подобного.       — Дело не в этом, — замялся я, — скорее в моей семье.       — Понимаю, — кивнула она, всё ещё смотря на меня из-под ресниц, — Макс, — неожиданно остановилась она, произнеся это. Я остановился скорее рефлекторно, а потом до меня дошло, что она представилась.       — То есть тебя зовут Макс? — усмехнулся я.       — Максин, — нехотя проговорила девушка, — но лучше Макс. — Она выжидающе уставилась на меня, но я лишь снова усмехнулся и продолжил путь дальше. Сначала она хотела что-то сказать, но потом поспешила за мной, так и не решившись спросить моего имени.       Следующие несколько минут прошли в тишине. Я не собирался продолжать разговор, а Макс даже не пыталась снова начать диалог.       «Странная хипстерша» — вынес я неутешительный вердикт, замечая как после нашего недоразговора она несколько раз поднимала правую руку и зажмуривалась, а потом опускала её, словно не решаясь сделать что — то.       — Мы пришли, — сообщил я, когда мы добрались до места и уже хотел сказать что — то вроде «Я Нейтан», но Макс лишь быстро пробормотала что — то неразборчивое и чуть ли не бегом направилась к корпусу общежития, всё так же, как и во время прогулки, крепко прижимая полароид к себе.

Странная хипстерша…

***

      Примерно так мы и познакомились, если это можно назвать знакомством. А затем я увидел её на уроке Джефферсона, кажется так представился смазливый учитель фотографии, от которого была в восторге Вик, да и наверное большая женская часть Блэквелла. Потом я заметил её во дворе, выслушивающую ругательства Виктории, которая посылала её весьма креативно, «на все четыре селфи» кажется. И еще раз у Джефферсона. И на парковке у кампуса. В «Двух китах». Скоро я узнал, что её фамилия Колдфилд, а еще что не я один распознал в ней страсть к замашкам хипстера и полароиду.       А потом случилась какая — то хуйня. Блядская Колдфилд начала мерещиться мне везде, куда бы я не пошёл. Я конечно списывал это на приличную дозу наркоты, но её голос слышался мне везде, даже когда я был совершенно один.       Она снилась мне каждую ночь. Сначала она тихо хихикала и проводила своими приятно холодными руками по моему разгорячённому телу. Потом сны становились все более…более приятными и возбуждающими. Причём они были настолько реальными, что я буквально чувствовал эти прикосновения кожей и просыпался с сожалением от того, что это всё было лишь плодом моего воображения. Сновидения все никак не прекращались и я постепенно привык к ним. Привык погружаться в сон и встречаться там с Макс, что полностью захватила моё сознание, даже не спросив мой разум. Скоро это стало самой приятной вещью в моём существовании, иногда я ловил себя на мысли о том, что совсем не хочу просыпаться.       А потом мы столкнулись лицом к лицу ещё раз. В женском туалете. На самом деле я просто проходил мимо и услышал непонятные звуки. Любопытство заставило меня заглянуть за дверь.       Она рыдала на полу, свернувшись в комок, словно замёрзший котенок, а я стоял около неё, как самый настоящий тупица, не зная, как успокоить и в чём причина её слёз.       Долго думать не пришлось, так как она сама её озвучила, едва заметив меня.       — Это ты во всём виноват, — заявила она, попытавшись успокоиться, и начала судорожно размазывать дрожащими руками слёзы по щекам. Колдфилд смотрела на меня с такой ненавистью, как будто я убил всю её семью, не иначе. Её хрупкое тело дрожало то ли от продолжительных рыданий, то ли от ледяного пола школьного туалета. Но в любом случае это зрелище отдалось неприятной ноющей болью в районе моей груди. Я попытался поднять девушку, но она грубо оттолкнула меня.       — Даже не думай подходить ко мне! — Отчеканила она, отползая в угол, стараясь не смотреть на меня и закрыла лицо руками.       Я конечно прекрасно знал, что мудак — мой синоним, но в моей голове всё никак не укладывалось, что такого я мог сделать грёбаной Макс Колдфилд, из-за чего она теперь так меня ненавидела. Я даже не заметил, как из раковины напротив меня вылетела синяя бабочка. На секунду время будто остановилось, а эта бабочка, всё так же продолжала хлопать маленькими крылышками. Откуда она могла взяться тут? Но когда я моргнул, бабочка уже исчезла, оставляя нас с Колдфилд наедине. В тот момент мне было так интересно, увидела ли эту необычную бабочку Макс? Почувствовала ли что — то такое же странное, как и он?       — Слушай, — голос девушки больше не дрожал, наоборот звучал довольно уверенно. Макс уже поднялась на ноги, отряхнула джинсы и подняла с пола свой рюкзак. Я вопросительно взглянул на неё, ожидая что она скажет. — Я знаю, что это ты накачал наркотиками Кейт, и это ты сделал всё возможное, чтобы то видео появилось у всех и каждого. Это ты сделал те фотографии Рейчел и это ты угрожал моей подруге.       С каждым новым словом голос Макс становился всё громче, а на глаза снова наворачивались слёзы. С каждым её обвинением я всё больше не понимал, что эта Колдфилд вообще несёт. Как она смеет обвинять меня в том, чего я не делал. Я даже не знал и половины того, чего она наговорила мне. Пусть моя семейка и считает меня немного поехавшим, (что скорее всего и правда), но ведь не настолько же. А потом я посмотрел на ситуацию с другой стороны. Может быть Колдфилд тоже поехавшая?