***
— Хирургом? — спрашивает Чжухон, пристально разглядывая меня. — Что прям и человека заштопать сумеешь? — Конечно, сумею, — гордо приподнимаю подбородок. За кого он меня принимает? Парень смеётся, демонстрируя ямочки на щеках, и загадочно говорит: — Вот и отличненько. Пригоди… Ай, хён! Больно!***
Этот фрагмент всплыл в воспоминаниях, когда мы уже почти подъезжали. Оставалось пара километров. В дороге смогла убедить себя, что, наверное, просто кто-то поранился, когда ребята чинили окно. Но червячок сомнения всё равно продолжал гложить меня изнутри, шепча «а почему они тогда не обратились в обычную больницу?». Наконец вижу тот самый дом, куда мы приезжали с Гюном и несколько припаркованных рядом машин. Такси останавливается. Расплачиваюсь с водителем и бегу к лестнице. Треск деревянных ступенек. Скрип двери. Сталкиваюсь в коридоре с Чжухоном. Его правый глаз отек и налился синяком, бровь над глазом разбита, как и губа. Смотрю на стёртые костяшки, скорее всего тело тоже в увечьях. Видно, что всё обработано наспех. Он не даёт мне переобуться и тянет сразу в гостиную, где на столе сидит бледный, как полотно Гюн, прижимая к боку пропитавшуюся кровью тряпку. Мозг отключается, а тело действует само. Твердым шагом иду прямо к Иму. Сейчас он пациент, а я — врач. Отставить соплежевание. Нет времени на сантименты. Я делала это сотни раз на курсах и практике. Смогу и в этот. Парни явно не ожидали моего появления здесь, но видимо моя решительность заставила их молчать. Гюн поднимает на меня затуманенный взгляд, на секунду там появляется сознание. Он криво усмехается и хрипит: — Тебя здесь не должно быть. Уходи. Тут опасно. — Заткнись. Как только ты придёшь в себя, отхватишь таких лещей, что твоя дыра в боку покажется комариным укусом. Гарантирую, — зло цежу сквозь зубы, повергая окружающих в шок, и командую: — Мне нужно чем-то продезинфицировать инструменты. Алкоголь любой, что-то градусное. Кихён послушно бросается на кухню и возвращается с парой бутылок водки и с глубокой посудиной. Складываю туда свои принадлежности и обильно поливаю спиртом. Пока я занимаюсь этим, ребята помогают Чангюну лечь. Отмечаю про себя, что лица у всех пострадавшие: в ссадинах, синяках и царапинах. — Кто-нибудь ещё сильно ранен? — интересуюсь, вспарывая футболку на парне, и приступаю к осмотру повреждения. — Нет, — басит Шону. Он тяжело дышит. Я слышу это, даже не поворачивая головы. Надо будет его потом тоже подлатать. Порез на животе Гюна свежий, длинный, но неглубокий, края ровные. Скорее всего, это было сделано ножом или острым куском металла. Знание этого существенно облегчает задачу, потому что свидетельствует об отсутствии в ране инородных предметов. Всё тело усыпано крупными гематомами. Промываю порез перекисью и выпивкой. Парень сдавленно шипит, на бледном израненном лице выступила испарина. Хёнвон вытирает её платком. Тонкие руки разбиты в кровь. Некогда ждать пока подействует обезболивающее. Беру иглодержатель с иглой и пинцет. — Будет больно. Терпи, — говорю я и приступаю к накладыванию швов, пока Ки зажимает Чангюну рот.***
Минхёк притащил из спальни на втором этаже подушки и одеяло для Гюна, потому что он уснул прямо на столе. Мне не разрешили забрать его в больницу. Я осмотрела остальных ребят. Обрабатывая их раны, сделала открытие, что все они покрыты татуировками. Даже, казалось бы, такой правильный Кихён пестрил разными рисунками и надписями на теле. И у всех присутствовала загадочная тату «MX». Такую же я видела и у Има. Удивляюсь, как не заметила это ещё в первый раз, ведь у некоторых они доходили чуть ли не до лица и забиты рукава. И вспомнила, что в тот вечер, кроме Гюна, все парни были в водолазках и вообще в закрытой одежде. Не обратила на это внимание, потому что мало ли, вдруг им просто было холодно, но теперь думается мне, они оделись так намеренно. Мой парень связался с какой-то бандитской группировкой из чеболей. Прекрасно. Он пытался скрыть это от меня, выдав их за обычных парней. Прекрасно. О какой ещё лжи, я не знаю, Им Чангюн?! Шону, Вонхо и Хенвон отправлены отсыпаться. Кихён и Чжухон прикидывали список еды, потому что проголодались. Минхёк с кем-то чатился в КакаоТоке. Сижу насупившись и пытаясь не разнести всё к чертям собачьим. Поразительно, как я всё это время вообще могла трезво мыслить и действовать. КАКОГО ЛЕШЕГО, ОНИ ВЕДУТ СЕБЯ ТАК СПОКОЙНО?! ИХ ДРУГ И МОЙ ПАРЕНЬ ЛЕЖИТ НА СТОЛЕ С ПОРЕЗАННЫМ ЖИВОТОМ! ТРОЕ ДРУГИХ ЕДВА СТОЯТ НА НОГАХ! И ВСЕ ВЫГЛЯДЯТ ТАК, БУДТО ИХ ПЕРЕЕХАЛ ГРУЗОВИК! ПОЧЕМУ ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ НИКОГО КРОМЕ МЕНЯ?! — Никто не хочет всё-таки объяснить мне, какого чёрта произошло? — не выдерживаю я. Парни переглядываются, решая, кто же начнёт. Эта роль досталась Минхёку. Он отложил бесконечно пиликающий телефон в сторону и подвинулся ближе ко мне. — Понимаешь… — доверительным тоном начал блондин, от чего сразу захотелось ему врезать, — так получилось, что мы не ожидали такого… Это должны были быть обычные переговоры, но они решили действовать нечестно. — Чего не ожидали?! Какие переговоры?! Вы себя тут мафией вообразили или что?! — перехожу на крик. — Гюна ударили ножом! Он мог умереть! Вы все могли умереть! Но при этом все так спокойны, будто нихера не произошло! А если бы я не ответила? Если бы была недоступна? Что бы вы делали?! Продолжали смотреть, как Гюн истекает кровью, при этом сами похожие на жертв автокатастрофы?! — А чего ты хочешь?! — кричит Чжухон. — Что бы мы тут панихиду устроили? Или закатывали истерики?! От этого всё быстрее заживёт?! — Я хочу нормальных ответов! Почему мой парень ранен?! Почему вы все ранены?! Почему я не могу отвезти Гюна в больницу?! Кто вы, чёрт возьми, вообще такие?! — Заткнитесь все! — повышает голос Ки, привлекая наше внимание. — Чего вы орёте? Голова от вас болит! Я зла и раздосадована, но замолкаю, как Чжухон и Минхёк, который собирался что-то сказать. — Сумин, я понимаю твои чувства, но и ты пойми наши, — более спокойно продолжает Ки. От напряжения у него взбухла артерия на шее. — Я знаю, что Ай Эм тебе ничего не рассказывал и делал это ради твоей безопасности, поэтому ты сейчас в шоке. И если честно, я считал это правильным поступком. Я не стану сейчас расписывать всё, так как не знаю, сколько из этого ты сможешь вынести. Однако, послушай и думай дальше, как хочешь: мы не бандиты и не мафия, но нам такое не впервой. Ай Эм с нами был ещё задолго до того, как встретил тебя и получал увечья хуже. И мы НИКОГДА бы не допустили, чтобы хоть один из нас оказался на грани смерти. Ты будущий врач и сама видела, что рана не серьёзная. Он отоспится, а потом САМ решит, что тебе следует знать. Меня трясёт, не знаю от возмущения или от идиотизма данной ситуации, когда мне пытаются втереть какую-то смазанную фигню, называя это «понимаем твои чувства». Да, нихера вы не понимаете. НИ-ХЕ-РА. «Мы не бандиты и не мафия». А кто?! «Рана не серьёзная». Чёрта с два! Ему просто повезло! Пройди лезвие глубже, вспороло бы кишечник и здравствуй перитонит! Будет он мне тут на уши лапшу вешать! «Никогда не допустили бы». Вы уже допустили! Что за маразм?! Стараюсь дышать глубоко и успокоиться. Из-за этого начинаю дико смеяться. Ситуация в полной жопе: мой парень походу чёртов Робин Гуд, я не могу с этим ничего сделать, в довесок ко всему шесть его избитых дружков и все мы сейчас у чёрта на рогах. Зато я могу успокоиться! Превосходно! Потрясающе! Не могу остановиться ржать и пошатываясь выхожу на улицу. Плюхаюсь прямо на деревянные ступеньки. В ладонь впивается пара заноз. Ну и пофиг. Пусть болит. Достаю телефон из кармана и смотрю на время. Почти три утра. Температура ниже нуля. Хочу плакать. Чжухон вышел, чтобы накрыть меня курткой, постоял немного, поджимая губы, и больше не появлялся. Как и другие ребята. Видимо решили дать мне время остыть, подумать и решить, что делать со всем этим и со своей жизнью в принципе.…Я хочу познакомить тебя со своей семьёй…
…Расслабься. Ты им понравишься…
…Всё будет хорошо. Верь мне…
…ребятки из Северного Каннама…
…Ты и Ай Эм похожи на типичную дорамную парочку. Отличница и Хулиган…
…Забудь…
…Тебя здесь не должно быть. Уходи. Тут опасно…
…Ай Эм тебе ничего не рассказывал и делал это ради твоей безопасности…
Упираю голову в колени, пытаясь собрать хаотичные мысли, но ничего не получается. Чангюн два года врал мне о том, кто он и чем занимается. Любые сказанные им слова и действия теперь вызывают сомнение. Он потерял моё доверие. Однако он всё ещё остается моим Гюни, которого я люблю. С которым мы так много пережили. Сейчас он восстанавливает силы от полученной травмы, и мне даже страшно думать, что его состояние может ухудшиться. Кто бы это не сделал, это очень опасные люди, не боящиеся даже убийства. Минхёк сказал, что они «решили действовать нечестно», а значит ещё и способны на подлости. Ладно, почему Чангюн молчал, можно понять — это был его способ защитить меня. Но почему он вообще во всё это ввязался? Даже если он занимается этим «задолго до того, как мы начали встречаться», почему не бросил? С какой целью намеренно строил наши отношения на лжи, пускай и во благо?.. Я не понимаю. Видимо свет на всё это сможет пролить только сам Гюн. Я сидела, думала, думала и думала, пока голова не заболела. Уже светало. Слышу как открывается дверь. — Капец, блин! Холодно как в Арктике. Эй, ты себе жопу не отморозила? Вскакиваю и оборачиваюсь. Чангюн стоит, завернувшись в одеяло, и ёжится от ночного осеннего воздуха. На нём нет футболки, на животе повязка. Он всё ещё в штанах испачканных кровью и бледный, как мел, но живой. В два шага оказываюсь рядом и заключаю его в объятия. Слёзы сами собой начинают течь из глаз. Парень обнимает в ответ, прижимаясь щекой к волосам и накрывая одеялом меня тоже. — Прости… Реву навзрыд и слегка бью его кулачками по груди. — Придурок! Идиот! Я так переживала! Думала, ты умрёшь! — Не умер же… — Вот брошу тебя, лжеца такого! — Не бросишь же… Отстраняюсь, вытирая слёзы и молчу. — Не бросишь? — уже не так уверенно спрашивает Чангюн. Сколько бы я не думала обо всём этом, постоянно ловила себя на мысли, что никогда не расставалась с Имом. Пускай, он врал мне. Пускай, я не могу ему больше безоговорочно доверять. Но я люблю его. Бросить парня одного в таком состоянии, когда он ввязался в какие-то ужасные вещи, против ужасных людей… Я никогда бы себе этого не простила. Я не такой человек. — Не брошу, — говорю я и буквально вижу, как он облегченно выдыхает. Это приносит мне какое-то садистское удовольствие. - Но ты потерял моё доверие, а его очень трудно вернуть. Парень молчит. Его взгляд печален. Он понимает, что сам же наломал дров и просто смиряется. Я беру его за руку, и мы заходим в дом. Так начался новый день, а в нашей жизни началась новая глава. Я уверена, что Чангюн будет прикладывать все свои усилия для примирения и у него получится. Пока что, мы просто будем узнавать друг друга заново, но всё ещё вместе.