Сборник зарисовок с челленджей

За окном в лучах тёплого весеннего солнца вовсю расцветал первый день апреля, а у Чанбина уже отчётливо звенело в ушах. Хёнджин всегда излишне ударялся в драму, но когда его “сыночек” сбежал, драматизма стало чересчур много. И ведь не обвинишь засранца в игре на публику. Он же реально расстроен. А эта его театральность… Ну, с ней просто нужно смириться. Но у Чанбина от его причитаний уже разболелась голова. И, пообещав поискать беглова мыша - потому что “Бини-хён, ну ты же будущий полицейский!” - он поспешил оставить друга на не менее расстроенного пропажей животины Джено и добраться поскорее до дома - спать. Сон для парня в последнее время уже стал непозволительной роскошью. Последний учебный год в академии только начался, но преподаватели как с цепи сорвались: задания сыпались на курсантов в огромном количестве, забирая всё свободное время, даже то, которое лучше бы отвести на сон. А про практические занятия и говорить нечего, они вытягивали из студентов все силы, которые и так едва пополнялись. Сегодня была только среда, но из-за того, что преподаватель послеобеденных пар в срочном порядке уехал на конференцию, а последний момент дав своё согласие на участие, а замены в такие короткие сроки не нашлось, у Чанбина в коем-то веке появилось время, которое он мог потратить на сон. Но, видно, у судьбы на этот день были другие планы. Поэтому по пути в родную квартирку с уютной, удобной постелью, манящей Чанбина даже на расстоянии, он повстречал чуть ли не ревущего Хёнджина, расклеивающего объявления о пропаже мыша. Потратив почти час на причитания друга, решившего уговорить его принять участие в поисках, Чанбин, пообещав сделать всё возможное, наконец направился домой. Маленькое белое чудовище, шустро перебирающее лапками по коридору у самой стены, он заметил как только вышел за дверь крохотного жилья друга. На раздумья ушла буквально доля секунды, и Чанбин рванул за мышью в сторону лестничного пролёта. Как вдруг... Чанбин чувствовал себя героем какого-то ситкома. Иначе он не мог объяснить, почему вместо того, чтобы спокойно себе спать в родной постели, он сперва позволил использовать себя как жилетку, выслушивая словоизлияния друга, потом ввязался в поиски чёртова грызуна, как дурак бросился за ним в погоню, а потом - героически, как сказал Хёнджин - спас незнакомого парня от падения с лестницы, которое сам же чуть не спровоцировал. Теперь он аккуратно фиксировал эластичным бинтом чужую лодыжку - зевающий после ночного дежурства Сонхва, осмотрев пострадавшего, сказал, что тут всего лишь небольшое растяжение, пройдёт за неделю, если не беспокоить. Парень, назвавшийся непроизносимым тайским именем, а потом попросивший называть себя просто Тэном, явно чувствовал себя не в своей тарелке, сидя на чужой постели. Он вздрагивал от каждого прикосновения мозолистых пальцев к своей ноге, которую Чанбин для удобства устроил у себя на бедре, и краснел уже не только лицом и ушами, но и шеей, и кажется, румянец начал уже сползать по ключицам на грудь. Мальчишка, по мнению Чанбина, был слишком красивым и изящным, чтобы это было реальным. Даже Хёнджин и Минхо не были такими идеальными. Хотя, может они не, просто потому, что Чанбин знает, что происходит, когда каждый из них открывает свой рот? Но думать о своих друзьях Чанбину совершенно не хотелось, а вот о парне напротив... Кажется, на этом месте ситком начал перерастать в какую-то романтическую дораму. А мыша, кстати, Чанбин так и не поймал.