Намджун
Первое, на что обратил внимание Намджун, — это разом исчезнувшая с улицы толпа. Ещё несколько минут назад ему то и дело приходилось лавировать между другими пешеходами, хаотично следующими вокруг по своим делам, толкаться с кем-то плечами, уворачиваться от не в меру напористых сограждан. Только что ему по колену прилетело дамской сумочкой так, что чуть не подкосились ноги. И вдруг людской поток схлынул. Городской гвалт теперь не перебивал мерный бит в наушниках, и музыка в них зазвучала слишком громко. Намджун поднял голову, замедляя шаг, и огляделся. Действительно, улица была практически пуста. Мимо неспешно прокатилась парочка велосипедистов, из круглосуточного магазина напротив вышел мужчина с пакетом наперевес и закурил по дороге, да дремал на скамейке салари-мен в обнимку с портфелем и с галстуком на лбу. Было что-то категорически неправильное в привычном урбанистическом пейзаже вокруг, но мозг, разморённый полуденной жарой, обрабатывал информацию медленнее обычного, не давая найти лишнюю (или недостающую) деталь. Намджун остановился, стянул наушники и задрал на лоб солнечные очки. В окружающее пространство вторглась тишина, естественная для предрассветных сумерек, но никак не для полудня посреди мегаполиса. Солнце тоже больше не припекало, будто бы вообще ещё не выкатилось из-за горизонта. — What the hell? — пробормотал Намджун себе под нос. — Говорите нормально, молодой человек, — отозвалась откуда-то сбоку пожилая кореянка, вынырнув буквально из-под локтя и недовольно на него зыркнув. Она пыталась поднять роллету над входом в раменную, но ту заклинило. Намджун, спокойный и невозмутимый, как сомнамбула, извинился по-корейски, помог ей справиться с заевшим механизмом и пошёл дальше. Мимо скамейки со спящим мужчиной (тоже азиатом), по тесной улице, которая пестрила надписями на корейском и могла свободно сойти за уголок K-town неподалёку от Бродвея, где сам Намджун точно находился ещё полчаса назад. Правда, по другую сторону моста Уильямсберг. Намджун уселся на бордюр, выстраивая мысленную картинку: должно же быть логическое объяснение у того, что он не там, где был только что, но совершенно не помнит момент перемещения. Для начала выяснить бы, куда, зачем и каким образом его забросило? Уточнять у давешней старушки, проворным крабом таскавшей из раменной горшки с рыжими цветами на наружные подоконники, в каком городе или хотя бы в какой стране они находятся, Намджун счёл неразумным. В кармане пришедшим сообщением тренькнул телефон. «Где ты?7 Мы ждём! Репа ждёт!11», — гласило послание от Аарона. — Начинайте без меня, — проговорил Намджун, снова оглядев незнакомую улицу, — я, кажется, промахнулся городом. Хотя… незнакомую ли? «Сегодня без меня, sorry, потом объясню», — набрал он в ответ и отправил. Спохватившись, ткнул в кнопку поиска собственного местонахождения и напряжённо уставился в экран. «Капелька», замигавшая, будто в раздумье, над Нью-Йорком, дёрнулась и осела над Hannam-Dong, Seoul, South Korea. — Нет предела нечеловеческим возможностям, — пробормотал Намджун себе под нос. Лет десять назад, когда его способности только раскрывались, он совершил множество таких прыжков, исследуя максимально возможную дальность перемещения, его последствия для организма и необходимость сначала побывать в месте назначения привычным способом. Он с лёгкостью передвигался в пределах континента, а для точечного перемещения нужны были координаты и точное знание места — хотя бы фотографии было достаточно. И всё равно существовала вероятность промахнуться улицей, а то и городом, или же приземлиться на крышу дома, или врезаться в случайного прохожего. Но чтобы вот так, без намерения, да ещё и на другой конец света… Разве что кто-то очень хотел этого вместо него. Намджун, чьё предчувствие оправдалось, с силой потёр лоб и поднялся. Квартира, которую некогда снимали они вместе с Джин-хёном, была всего в паре кварталов отсюда. Гадать, что за мистическая хрень приключилась и отчего его незаметно перекинуло на родину, всяко удобнее было там, чем посреди улицы да без штампа о прибытии в страну. С собой ли вообще документы — тоже было вопросом. Вслед потянуло ароматными приправами из открывшейся раменной. Никогда не страдавший особой тоской по родине, Намджун глубоко вдохнул знакомый с детства запах и поёжился от удовольствия. Мысль просто «прыгнуть» обратно в Нью-Йорк поблёкла, едва проявившись, как на засвеченном фото. Глупо не воспользоваться случаем и не устроить себе маленький отпуск, раз он всё равно уже здесь. Намджун поправил лямки рюкзака на плечах, сверился с навигатором и зашагал вверх по улице. Висящие на шее наушники тихо зашуршали прерванной было мелодией трека, над которым Намджун работал в последнее время. Музыка органично сплеталась с шёпотом сонного Сеула, резонируя с ним. Если удастся через звук передать настроение чужого и загадочного для американцев города, совместив с интернациональным посылом «Come back home», это может быть бомбой. Заодно можно перетереть с новым приятелем Джина авторские права на название и возможность записать его нормально в студии: грудной голос парня укладывался в трек ровно и бескомпромиссно, как горячий асфальт под каток. Добавить к нему чей-нибудь более высокий вокал и рэп самого Намджуна, и андеграундная тусовка оторвёт новинку с руками. «Come back to my home, come back home», — ликующе и отрывисто, с придыханием, настаивал неизвестный парень под бит Намджуна, дёргая за что-то внутри. Намджун то и дело терял дорогу, забывая сверяться с навигатором, заплетался в собственных ногах, увязая в чужом голосе, как в густом терпко-сладком сиропе. В какой-то момент захотелось плюнуть на ведущую стрелку, как на помеху, и довериться не пойми откуда взявшемуся чувству направления. Слегка кружилась голова, дышалось полной грудью, ветер с близкой реки нёс не ожидаемый запах ила и рыбы, а мифическую свежесть разгорающегося утра. Намджуна штормило на всех уровнях так, что пришлось сесть прямо в прибрежную траву, отдышаться. Он добыл из рюкзака помятый блокнот и застрочил будущий текст, тугими ростками-обрывками толкавшийся на поверхность сознания: про молодость, усталость, жадность до жизни, возвращение к истокам, как к сокровенному месту силы. Пока образы были разрозненными, но потом он спаяет их в нужном порядке, так, чтобы слова били под дых. Он разгладил листы, слегка смазывая чернила, и убрал блокнот обратно. Только тогда смог откинуться на локти и, уставившись в раскрасившееся рыже-голубым небо, прийти в себя, вывалиться в реальность из дурманом накатившей экзальтации. Добро пожаловать домой, Ким Намджун. Давненько ты не заглядывал. Указатель на карте нудно помигивал, предлагая свернуть вглубь района. Внутренний ориентир буквально толкал под колени: иди по набережной. Возможно, там крылась разгадка незапланированного турне на родину — иного объяснения странным ощущениям Намджун не видел. Он безуспешно попытался оттереть со штанов следы сидения в покрытой росой траве, но забил на это бесполезное дело и не спеша зашагал вдоль реки. Двадцатиминутной прогулки хватило на то, чтобы основательно надышаться речным воздухом, оценить разношёрстность пристроившихся у набережной жилых строений — от маленьких, даже на вид холодных домишек, до стеклянно-хромированных стройных высоток — и продрогнуть до костей в своей намокшей одежде. Он остановился напротив ненового, но добротно сработанного кирпичного здания, пожалуй, самого выразительного из увиденных. Красноватый фасад обещал тепло и защиту, а окна, отягощённые балконами лишь на верхних этажах, пристально глядели на Намджуна и другой берег Хан за его спиной. Чувство пути, притащившее его сюда, словно на поводке, вдруг ушло. Намджун, приняв правила игры, внимательно всматривался в каждое окно, ожидая дальнейшего знака. — Только синдрома «Сикстинской капеллы» мне тут не хватало, — пробурчал он через минут десять, разминая затёкшую от неудобного положения шею, когда разглядывание окошек с занавесками и без, кадками цветов и игрушками на подоконниках не дало результата. И перескочил взглядом с пятого этажа на верхний девятый, где в распахнувшуюся створку высунулось изумлённое лицо Джин-хёна. О, вот и знак. Намджун, широко улыбнувшись, развёл руками, мол, принимай нежданного гостя. Джин обернулся к кому-то и, кажется, рявкнул вглубь квартиры. Потом изобразил на пальцах «911», что Намджун счёл правильным истолковать как предложение подняться, а не просьбу вызвать подмогу. Испуганным Джин не выглядел. А вот взбешённым — насколько можно было видеть отсюда — очень даже.***
Чимин
Пару минут назад Джин, рассеянно глядевший на реку, вдруг замолчал посреди своей неспешной, свежеприготовленной вместе с кофе шутки про уток, несколько раз переменился в лице и распахнул окно. Он замахал руками, зазывая кого-то зайти. А потом развернулся к Тэхёну, прилипшему ухом к столу и отчаянно зевающему. Чимин чуть не сполз под стол, чтобы не отсвечивать, — настолько чёрным был взгляд Джин-хёна. — Ты его сюда притащил? — спросил Джин глухо, будто шок пополам с гневом не давали говорить нормально. Тэхён — суицидник! — даже не среагировал на угрозу, которой сквозила вся окаменевшая фигура Джин-хёна. Он, моментально проснувшись и нацепив очки (как будто они действительно помогали ему лучше видеть), оттеснил хёна от раскрытой створки, опасно свесился через подоконник, пытаясь разглядеть получше некоего «его» внизу, и благоговейно пробасил: — Это он, да? Твой друг из Америки? — он шумно выдохнул и круглыми глазами уставился на Чимина, приглашая разделить своё изумление. Тот на всякий случай сделал шаг назад. — Хрена себе! У меня что — получилось?! Джиновская кружка встретилась со столешницей с такой силой, что треснула. Недопитый кофе потёк на пол, но Джин, вцепившись в край стола, даже не обратил внимания. Гнев пятнами пополз по его шее вверх, портя красивое лицо. Дружно распахнулись и оглушительно захлопнулись дверцы кухонных шкафчиков, в бок Чимину больно врезался ящик стола. Чимин зашипел. Глаза Тэхёна заблестели, как всегда, когда рядом с ним выплёскивалась чья-то сила. Чимин заозирался в поисках несуществующей подмоги. Он не представлял, как успокоить Джин-хёна — самого взрослого и разумного из них, — который сам обычно всех урезонивал и любую междоусобицу способен был отвести руками, как грозовую тучу. И Хосок-хёна не было, как назло. Джин-хён сжимал кулаки, не предпринимая активных действий. Тэхён, на первый взгляд распиздяйски расслабленный, подобрался. Чимину ли не знать, чем такой вот активно демонстрируемый пофигизм заканчивается! Он, готовый бесславно погибнуть, но не дать сорваться этим двоим, вклинился между ними, удерживая на вытянутых руках. — Ребята, давайте не сейчас. Или вообще не надо. У нас, я так понял, гости. Ну! Давление на ладони с обеих сторон усилилось, Джин с Тэхёном напирали друг на друга. — Лучше отойди, — предложил Тэхён. — Нет, — упрямо проговорил Чимин. — Вы убьётесь тут нафиг. Парни напоминали готовых сцепиться котов, разве что хвостами по бокам не лупили. Невольно вспомнилось, что дерущихся кошек можно разлить только водой. Чимин покосился на оставшийся в кофеварке остывший напиток и нервно хмыкнул. Но идея показалась неплохой. Он качнулся, расталкивая парней, схватил прозрачную ёмкость с кофе и выставил её против них, как оружие. — Я предупредил! — крикнул он. — Он мой друг! — одновременно с ним рявкнул Джин-хён и замахнулся на Тэхёна. Чтобы тут же рухнуть на пол, взвыв от боли. Чимин с воплем: «Оставь его!» — выплеснул кофе Тэхёну в лицо и упал около хёна на колени. Кофейник брякнулся на плитку и покатился, разливая остатки бурого напитка. Джин лежал на боку, подвывая на одной ноте и обхватив руками голову, будто его череп раскалывался. Потом вдруг вдохнул резко, закашлялся, видимо подавившись, и повалился навзничь. — Тэхён, прекрати! Хватит! — отчаянно крикнул Чимин и тут же наклонился к Джину. — Запрокинь голову. Убери руки, хён. Дай, дай посмотрю. — Да всё уже, — раздражённо буркнул Тэхён. Из закушенной губы Джина стекала по подбородку кровь, в левом глазу лопнул сосуд. Он возил по лицу рукавами, размазывая красное ещё больше. Чимин ухватил со стола полотенце, попытался промокнуть его лицо, но вафельная тряпка не впитывала. Он метнулся к раковине и оглянулся через плечо. Тэхён снял заляпанные очки и задрал футболку до самого лба, стирая с лица кофейные разводы. Поймав взгляд Чимина, он откинул намокшую чёлку с глаз, враждебно посмотрел на всё ещё тяжело дышащего Джина и нехорошо улыбнулся. — Они все тут твои друзья, — Тэхён пожал плечами. — У тебя нюх на хороших людей, хён. Спасибо, что подкинул идею. Чимина продрало холодком. Когда Тэхён становился таким, находиться с ним рядом было жутковато. — Чёрт возьми, Тэхён, — еле выговорил Джин, — что же ты, сука, творишь? Ничто так не блокировало Джин-хёна, как боль. Он не был берсерком вроде Юнги-хёна, которого она подстёгивала, заставляя выламывать себе кости, лишь бы уйти из капкана. Джин-хён был «травоядным», как и сам Чимин. А Тэхёну были прекрасно известны болевые пороги каждого. Чимин помог хёну подняться, усадил его на стул и, будучи настороже, боком отошёл к раковине, чтобы сполоснуть испачканное полотенце. Из-за спины донеслось джиновское, больше усталое, чем ожесточённое, но бьющее наотмашь: — Стоит решить, что ты нормальный парень, как ты тут же напоминаешь: ни черта подобного. Все мы тут по твоей прихоти. Ты — ярлык того, за что таких, как мы, до сих пор про себя ненавидят обычные люди. За что считают нас уродами и монстрами. Джин говорил негромко, слова заглушались текущей водой. На каждой фразе Чимин внутренне сильнее сжимался. Миролюбивая натура Джина требовала решать проблемы по-хорошему, по возможности так, чтобы никто не ушёл обиженным. Тэхён же предпочитал проблемы устранять. А выживет ли кто-то после этого — его будто бы не интересовало. — Вот и правильно. Не забывайся, — Тэхён натянул ворот футболки на нос, вдохнул кофейный запах, поморщился и стащил промокшую ткань через голову. Отчего до сих пор не прилетело Чимину, непонятно. Возможно, во внутренней иерархии наездов Тэхёна, поступок Чимина показался незначительным. Возможно, Тэхён просто не считал Чимина опасным для себя. Мысль о том, что Тэхён его берёг, казалась хоть и привлекательной, но неуместной. — Он мне нужен, — продолжил Тэхён. — Вы все нужны мне. Кстати… В этот момент раздался звонок, будто позабытый в пылу разборки гость тактично дождался подходящего момента. Дверной замок негромко пиликнул, открываясь. — Не заперто, — прошептал Джин. Он, точно на шарнирах, повернулся к Чимину: — Там мой друг пришёл. Его зовут Ким Намджун. Встреть, пожалуйста.***
Намджун
Дверь едва не двинула ему по носу. То есть плавно открылась, приглашая внутрь, и закрылась за ним. Привет, Ким Сокджин. Намджун улыбнулся. — Hello, America! — радостно пробасил выруливший из-за поворота полуголый парень (не Джин) и приветственно помахал какой-то тряпкой. Намджун на автомате махнул рукой в ответ. — Я в душ! Я быстро! — заверил тот и скрылся. — Надеюсь, ты с Земли, — с подозрением уставился на поднятую Намджунову ладонь другой пацан (у этого майка так и норовила сползти с плеча, и он тоже не был Джином). Он засуетился вокруг Намджуна, успевшего только сказать «привет» и выбраться из кроссовок. — Я Пак Чимин, очень приятно. А ты без вещей? Устал с дороги? А у нас кофе… был. Ладно, ещё сварим. А вот и Джин-хён! — Кто все эти люди, и что они делают в твоём новом жилище? — Намджун крепко обнял вышедшего к ним Джина. И только тогда, отстранившись, рассмотрел его ненормально яркий рот, заткнутый ватным тампоном нос и дико покрасневший глаз. — Jeez! — Квартира не моя, — покачал головой Джин, слабо улыбнувшись. — И, думаю, я знаю, что тут делаешь ты. Только давай не здесь. — Тэхён будет не в восторге, если вы вот так уйдёте, — пацан, назвавшийся Чимином, привалился к стене. — Не будет, — напряжённо согласился Джин. — Но его придури с меня на сегодня достаточно. Пусть придёт ко мне сам, если ему так прихочется. — Хён, он ведь притащит вас… — почти взмолился Чимин. — Не притащит, — перебил Джин. — Тэхён псих, но не идиот. — Он посмотрел на Намджуна, с недоумением переводящего взгляд с одного на другого. — Чимин-и, если мы останемся, пяткой чую, без тебя не обойдёмся. Побережём же нас всех. Ты с нами? Чимин покачал головой и вздохнул тяжело: — Тут побуду. Поговорю с ним. — Спасибо, — Джин потрепал его по волосам и мягко подтолкнул Намджуна обратно к выходу. Ничего не понимая, тот перешнуровал кроссовки, и вдвоём с Джином они вышли из квартиры.***
Намджун честно пытался прийти к сколько-нибудь конструктивной мысли, но сливался к банальному «он охуел?», на которое Джин отвечал подавленным «прости, мне очень жаль». Разговор буксовал почти час. Довольно раннее августовское утро ещё не успело разгореться адской жарой. Прохладный ветер с реки не мешал сидеть прямо на земле, наслаждаясь неспешно катящимся к зениту солнцем. Если бы Намджун мог в тот момент наслаждаться хоть чем-то. Он вяло ковырял траву, пучками торчащую по бокам от него, загонял землю под ногти и то и дело стряхивал со штанов насыпавшиеся комки. Джин сидел рядом, устроив подбородок на коленях. После его рассказа между ними повисла тишина — добавить Джину больше было нечего, а Намджун молчал, потому что, как и утром, ощущал всем своим внутренним чутьём: он там, где должен быть. Никаких тревожных звоночков. — Давай ещё раз, — предпринял очередную попытку Намджун. — Этот грёбаный чаровник завлёк меня сюда — через океан всего лишь! — силой мысли, ради того, чтобы я принял активное участие в благородной и тайной миссии, о которой ты не расскажешь мне, потому что тебе не велено поднимать эту тему под страхом физической расправы, а также потому, что этот, блядь, профессор Ксавьер купирует твою волю, и ты тупо не хочешь говорить. Вас таких «зачарованных» четверо, и я теперь в вашей лодке пятый, не считая самого этого Тэхёна, который рулит и не признаётся, куда именно. А свалить восвояси я не могу, потому что, как и вы, — не хочу. Я ничего не упускаю, хён? — Голосом, — вымученно ответил Джин. — Он притянул тебя сюда с помощью той песни. Я скинул её тебе, не подумав, Намджун-а. Звучало больно хорошо. Вообще в голову не пришло, что он запомнил, как я говорил о тебе. Мне очень жаль, прости. — Ну да, точно. Пением. Так он у вас типа сирена, — Намджун хмыкнул. — Тогда всё проще: давайте купим восковых свечей. Джин вытаращился на него изумлённо: — Думаешь, помолимся об избавлении, и поможет? Намджун снова хмыкнул и, не удержавшись, хохотнул: — Уши себе топлёным воском зальём. Тогда дивный голос сирены станет нам по барабану, и ей, оставшейся без обеда, придётся броситься в море. Такое на ней проклятье. Джин будто бы всерьёз обдумал план и покачал головой: — Он не сирена. Он только тебе пел, остальные как-то по-простому попались, — он договорил очень спокойно, даже меланхолично. Будто и не было той вспышки гнева и последовавшей за ней боли. От оставшегося во рту металлического привкуса Джин, морщась, пытался избавиться с помощью газировки. Подобное же умиротворение незаметно сошло и на Намджуна. Может быть, потому, что трава под руками закончилась, а солнце пригревало всё сильнее, хотя пока и без выматывающей духоты. — Мы сидим тут на бережке, попиваем колу, а я даже не думаю всерьёз разбить ему нос и вернуться домой. Его работа? — Намджун повернул голову к Джину. — Возможно, — чуть удивился тот. — Странно, что ты это замечаешь. — Что именно? — Тэхёна. Ну, то, что это чувство… может быть не совсем твоим. — А ты разве нет? Это ведь неестественно — быть спокойным в такой ситуации. — Ты прав. Вот только пока ты не сказал, я и не заметил ничего необычного. — Отлично, — Намджун поднялся, растёр затёкшие ноги и отряхнул клочки травы со штанов. — Теперь я знаю, как чувствуют себя шизофреники с сохранной критикой. Надеюсь, голоса в голове меня минуют. Джин тоже встал и положил руку ему на плечо. Так они и двинулись дальше, свернув с набережной на улочку между близко посаженных домов. — В одном я уверен точно, — Намджун повёл носом, почуяв запах свежей выпечки. — Чувство лютого голода принадлежит мне целиком и полностью. Джин засмеялся: — Пошли уже обратно, накормлю тебя приветственным обедом. Хоть ты в наших краях насильно — с возвращением!***
Когда они вернулись, дом пустовал. Оснащённая самой современной техникой, с хорошим ремонтом и новой мебелью, квартира всё же производила странное впечатление. Как дорогое общежитие, в каждой комнате которого жили совершенно разные, не имеющие общих интересов люди. — С размахом устроились, — уважительно присвистнул Намджун, обойдя комнату за комнатой и вырулив наконец на кухню, где над плитой шаманил Джин. — Насколько мне известно, у Тэхёна богатые родители, которые предпочитают держать его от себя подальше. — И мне даже понятно, почему, — ехидно согласился Намджун. Джин не ответил, ловко орудуя лопатками и ложками поочерёдно в нескольких кастрюльках. Намджуну сто лет не готовили. От этого желудок бурчал вдовое активнее. Джин улыбался через плечо, хоть и наотрез отказался от помощи. Намджун не настаивал. Чтобы переключиться, он болтали обо всём на свете, кроме их странной ситуации. Джин рассказывал новости про общих знакомых, Намджун делился планами и впечатлениями о жизни за океаном. Разговор тёк непринуждённо, будто общение за те четыре года, что прошли с отъезда Намджуна, не прекращалось ни на день. Когда поздний завтрак подошёл к концу, а Намджун, сыто прикрыв глаза, откинулся на спинку стула, Джин вдруг вернулся к теме: — Я не знаю, как долго продлится… как скоро мы понадобимся Тэхёну. Мы живём тут время от времени и как-то… сдружились, что ли? Это странно звучит, я понимаю. Но, я думаю, мы все не то чтобы против того, чтобы помочь ему. — Ага, — вяло поддакнул Намджун. — Это здорово смахивает на стокгольмский синдром. Вас, по сути, держат в заложниках, а вы дружите со своим тюремщиком. Джин поднялся, собрал со стола тарелки и сгрузил их в посудомоечную машину. Затем обернулся, опершись на неё пятой точкой, скрестил на груди руки и посмотрел внимательно и чуть раздражённо. Весь его вид (особенно в сочетании со всё ещё красноватым глазом и торчащим из ноздри тампончиком) выражал сдержанную воинственность. — Мне не нравится то, что и как ты говоришь. Мы не подопытные мыши и не наивные дурачки, которыми, кажется, ты нас окрестил, даже не разобравшись в ситуации. Я не одобряю насильственные методы Тэхёна, но по-другому он не умеет. Ему нужна помощь, и любой из нас, я думаю, оказал бы её добровольно, попроси он по-нормальному. — Вопрос в том, хён, что он не попросил. Никого из вас. И это делает его по меньшей мере мудаком, а по большей — преступником. Джин просверлил его взглядом и покачал головой: — Чувствую я, будут из-за тебя проблемы. Но, Намджун, запомни одно: не нарывайся. Тэхён страшно не любит, когда идут ему наперекор. А с твоим характером… Будь с ним осторожен. Особенно с тем, чтобы причинить ему вред. Пожалеешь. — А я страшно не люблю, когда мне навязывают что-то, — Намджун поднялся из-за стола и запихнул руки в карманы джинсов. — И даже в благом деле не буду участвовать, если меня притащат на аркане. — А я, можно подумать… — А ты, хён, можно подумать, защищаешь его, — припечатал Намджун. Джин замер напротив него на полуфразе и сжал губы. — Тебе бы определиться, на чьей ты стороне: на своей или голосистого пацана, который, извини, ни тебя, ни остальных, походу, ни во что не ставит. У Джина задёргался пострадавший глаз. Намджун понимал, что перегнул палку, но чужая покорность попросту пугала. Что, если этот Тэхён и ему мозги промоет? Станет ли Намджун так же беспрекословно принимать его волю? И как, чёрт возьми, не допустить этого? Стандартной мелодией запиликал телефон Джина, прерывая скачущие мысли. Тот взглянул на дисплей, на Намджуна и принял вызов: — Да, Тэхён? — Хён, ты дома? — голос у пацана был низкий, но звучный, как колокол, такой же, как в записи Намджуна. Слышно его было, как по громкой связи. — Откроешь? У меня пакеты. — А мой номер ты ухом набирал? — Типа того. — А Чимин? — продолжил нудить Джин. — И у него пакеты. Ну, хён? — Тэхён на том конце слился в просительный скулёж. — Давайте поднимайтесь, добытчики, — вздохнул Джин и сбросил вызов. Он осторожно сжал пальцами переносицу, умудряясь пробуравить Намджуна взглядом. Потёр глаз, вытащил окровавленный ватный комок из носа и выбросил в мусорку. — Вот и он. Будь с ним осторожен, — Джин выглядел обеспокоенным и уставшим. — Постараюсь, — Намджун и так наговорил хёну лишнего, так что не стал вступать в полемику. Чужая нервозность наконец задела и его. Он порылся в кармане джинсов, выудил несколько монет, покрутил их между пальцами; развернулся на пятках и пошагал в сторону гостиной. — И не ведись на его внешность, — Джин, оказалось, следовал за ним по пятам. Намджун споткнулся на ровном ламинате и изумлённо вытаращился на друга: — Неужто такой красавчик? — Единственный настоящий красавчик здесь я, — приосанился Джин. — А ты просто помни о том, что и внешность, и первое впечатление бывают обманчивы. Вообще-то, Намджун уже заимел о Тэхёне первое впечатление: тот пацан без футболки, зато с дружелюбным оскалом в пол-лица и грудным «Hello, America!». Акцент, к слову, у него чудовищный. Джин наставлял его ещё о чём-то, будто сопровождал в экспедицию в джунгли Амазонки, кишащие ядовитыми тварями. Туда не лезь, сюда не суйся, не вступай в диалог с аборигенами, опасайся больших хищных цветов. А Намджун полезет. И сунется. И перетереть им с Тэхёном есть что. Он свернул обратно в коридор и радушно распахнул дверь, как раз тогда, когда за ней послышались переговаривающиеся голоса. Забрал объёмные пакеты у Чимина, который первым вошёл в дом. С любопытством заглянул внутрь, одобрительно присвистнул. Неловким движением порвал непрочный материал, так что половина продуктов повалилась на пол. Пропустив к месту бедствия загомонивших разом Чимина с Джином, громко и многоступенчато извинился на помеси английского с корейским и посмотрел прямо туда, где у двери шелестел уцелевшими пакетами Тэхён. Тот поглядывал на него, пытаясь разуться и помочь парням. Его глаза вспыхивали азартом и вызовом. Намджун широко, по-американски, улыбнулся в ответ. Потому что — да — внешность бывает обманчива. И это ему на руку.