Как хорошо уметь читать

Спокойные дни, похоже, закончились с наступлением понедельника. Было совершено несколько краж. Пострадавшие граждане пришли в управление сами и хотели подать заявление непременно начальнику следственного отделения Штольману и больше никому другому. Поскольку ко времени, когда появились первые пострадавшие, Штольман уже закончил с бумагами, оставшимися с пятницы, а Коробейников ушел опрашивать наконец вернувшегося в город свидетеля по одному из «подвисших» дел, ему пришлось принять обворованных граждан самому. Когда Штольман стал выяснять обстоятельства краж, оказалось, что самовар пропал три года назад после свадьбы, сено по осени было не то украдено, не то съедено лошадью, оставленной хозяином на несколько дней во дворе без присмотра. Хромовые сапоги, о пропаже которых хотела заявить жена помощника лавочника, и вовсе могли быть пропиты ее злоупотребляющим горячительными напитками мужем… Когда он вышел из кабинета попросить сделать ему чая, чтоб попить его с куском вишневого пирога, который он как и Павел накануне получил от Марии Тимофеевны, он обнаружил в участке целую очередь — к нему… Если верить перебивавшим друг друга пострадавшим, в городе появилась воровская банда — крали все, что плохо лежит: столовые приборы, лошадиный хомут, грабли, бутыль самогона, ящик со столярным инструментом… Штольман заподозрил неладное. Что жители Затонска просто пришли посмотреть на него. А поскольку им не хотелось выглядеть не в меру любопытными, они находили поводы для своего похода в участок — вспоминая про давние кражи или даже придумывая их… Как пошутил Павел, чтоб любопытствующие не беспокоили его дома, ему следовало дать объявление, что Я.П. Штольмана, сына князя Ливена, можно увидеть в служебные часы в следственном отделении полицейского участка. Похоже, Павел недооценил масштаб любопытства жителей провинциального городка, поскольку, если и публиковать подобное объявление, нужно написать не просто про служебные часы, а указать конкретный промежуток времени, например, полчаса в обеденное время, а то люди будут идти целый день… и на эти полчаса пытаться найти причину отлучиться из служебного кабинета… Господи, что за бред он несет! Да, ему было неловко, что на него приходили посмотреть… как на диковинку… Но он должен был признать, что все вели себя очень вежливо, даже немного… заискивающе? Мол, извините, что побеспокоили Вас своими проблемами, возможно, оторвали Вас от более важных дел, но вот… И все же, что послужило толчком к тому, что столько жителей решило прийти сегодня в управление? Ответ на свой вопрос он получил, когда был вызван, точнее приглашен Трегубовым в его кабинет. — Как, Яков Платонович, не сильно Вас беспокоят? А то ведь я могу распорядиться, чтоб эту толпу вообще дальше дверей управления не пускали… Не думал, что столько народа придет поглазеть на племянника князя Ливена. Видно, как статью прочтут, так сразу и идут в участок… — Какую статью? — Как какую? Неужто Вы не читали, Яков Платонович? Ребушинский в «Затонском Телеграфе» написал о князе Ливене и Вас. — Нет, не читал, когда мне было? — Тогда возьмите, только верните потом, а то я вечером газету домой понесу, чтоб супруга прочитала… Яков Платонович взял газету и пошел в «предбанник» участка. Посетители все еще ждали следователя Штольмана. Он спросил, кто обнаружил кражу сегодня, а не ранее, и уверен, что именно кража имела место… Что пропавшая вещь не была потеряна, продана, обменяна, а ее владельцы, просто, быть может, забыли об этом… Возможные потерпевшие начали припоминать, что могло случиться с их добром. Грабли могли затеряться среди сена, самогон выпит, а бутыль разбита, хомут был продан вместе с лошадью, столовые приборы, не исключено, были переложены куда-то при ремонте дома и забыты там… Только ящик со столярными инструментами действительно пропал из взломанной ночью мастерской… Штольман видел, что люди не стали юлить и настаивать на несуществующих кражах, когда он дал им возможность… достойно отказаться от своих заявлений. Люди пришли из чистого любопытства, и явно не думали, что за их, казалось бы невинный, обман могут наступить последствия… Он побеседовал со столяром и открыл дело по взлому его мастерской и краже инструментов из нее. Для столяра это был большой урон, из-за отсутствия некоторых инструментов он не мог работать над заказами, а стоили инструменты недешево. Он пообещал отправить своего помощника на место преступления сразу, как тот вернется в управление. Наконец у него появилась возможность прочитать статью. Статья была на первой полосе газеты и сопровождалась… снимком Его Сиятельства и его племянника, двух членов княжеской семьи, у обоих были фамильные перстни Ливенов и трости с вензелями. Яков Платонович выругался. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, где Ребушинский достал снимок — у фотографа Левицкого. Если к Ребушинскому у него было негативное отношение из-за того, что тот, гоняясь за сенсациями, не знал рамок приличия, то о Левицком до этого момента он не мог сказать ничего плохого. Предложил ли Левицкий Ребушинскому снимок сам или Ребушинский каким-то образом узнал о том, что князь нанимал фотографа для выполнения семейных портретов, а затем выманил у него один из них, было не столь важно… Важно было, что этот портрет теперь был на первой полосе «Затонского Телеграфа» вместе со статьей… Статья была… на удивление приличной. В ней говорилось о том, что Его Сиятельство князь Ливен посетил в прошедшие выходные Затонск. Князь был назван столичным аристократом, находившимся на государственной службе в большом чине. Штольман был уверен, что Ребушинский доподлинно знал, что за служба была у князя, и в каком именно чине он был, но не написал об этом даже ради сенсации… Что это с ним? Совесть появилась не лезть в чужую жизнь?.. Или страх, что если он напишет что-то лишнее, то заместитель начальника личной охраны Его Императорского Величества подполковник Ливен этого так не оставит? Скорее всего, второе… В статье писалось, что в Затонске князь был по семейным делам — навестил своего племянника Якова Платоновича Штольмана, который так сильно напоминал ему его ушедшего из жизни любимого старшего брата. Его Сиятельство побывал в полицейском управлении, где его племянник, коллежский советник, служил в должности начальника следственного отделения. Князь гордился тем, что племянник достиг всего в жизни сам, без чьей-либо протекции и к своей службе в любом месте, что в столичном Петербурге, что в их провинциальном Затонске относится со всей отдачей, ответственностью и серьезностью. Он был рад, что в таком прекрасном городке племянник нашел свое счастье в лице супруги Анны Викторовны, дочери местного адвоката Миронова, на брак с которой перед своей кончиной его благословил родной отец князь Дмитрий Александрович Ливен, посчитавший, что лучшая партия для сына та, которой он отдал свое сердце. Его Сиятельство вместе с племянником, его женой и ее родителями оказал честь посетить ресторан при Дворянском Собрании и дал высокую оценку его кухне. Князь и его племянник были приглашены председателем и членами Дворянского Собрания присоединиться к их обществу, и князь пообещал выделить для этого время в следующий свой визит. Несмотря на ограниченность во времени, Его Сиятельство не только уделил внимание своему племяннику и его семье, но и нашел возможность внести свой вклад в улучшение жизни Затонска — лично сделал пожертвования для местной больницы и церкви… Закончив чтение статьи, Штольман задумался — откуда Ребушинскому стали известны некоторые факты, например тот, что перед смертью старый князь одобрил брак своего незаконного сына. Этого не знал никто кроме его самого, Анны… и Павла… Ах да Павел, ах да сукин сын! Значит, он или встречался с Ребушинским сам — когда говорил, что у него в Затонске дела, или по крайней мере передал для него какие-то записи… Теперь он уже сомневался, что Левицкий сам отдал снимок Ребушинскому, скорее всего, это было сделано по распоряжению князя… С одной стороны, Яков Платонович сердился на Павла за то, что он по сути дела заказал Ребушинскому статью, с другой — понимал, что он сделал это из лучших побуждений, ведь местный писака все равно бы не оставил визит князя без внимания, вот только что он мог там насочинять — одному Богу известно… А так — было написано только то, что было нужно… самому князю, и то, что представляло его и его племянника исключительно в хорошем свете… Он так и не попил чая, хоть время уже близилось к обеду. Он снова вышел к дежурному. Больше толпы не наблюдалось, может, Трегубов и, правда, приказал дежурному не пускать жителей, возомнивших себя жертвами воровства или даже других преступлений, дальше порога. На стульях сидели две совсем юные барышни, явно гимназистки. Завидев его, они стали толкать друг друга, переговариваясь: «Ты… нет ты…» — Барышни, Вы по какому делу? — Мы ожидаем Якова Платоновича Штольмана, — отважилась одна. — Это ведь Вы? — Я. — А Вы действительно сын князя? — Да, это так. — А правда, что Вы женились по любви на барышне из нашего города? — Правда, — подтвердил Яков Платонович. — Вот видишь, так все-таки бывает… — сказала она подруге… Теперь твоя очередь. — А Вы нам… подпишете статью в газете? — тихонько спросила вторая барышня и покраснела. — Что, простите? — оторопел Яков Платонович. — Мы хотели попросить Вас подписать статью в газете, там, где Ваш снимок с князем… Штольман чуть не сказал словами Павла, что снимки с подписями за отдельную плату… Да вовремя сообразил, что девчушки могли принять его глупую шутку за чистую монету… и спросить, сколько это стоит… — Пожалуйста… — посмотрела на него гимназистка… просящими глазами Анны Викторовны. — Ну пойдёмте в кабинет, — сдался он. — И что Вам написать? — Что-нибудь романтическое… «Штольман, сын князя Ливена, женатый по любви» написал он поверх снимка. — Вот, барышни, — он вернул газету, — а теперь мне нужно работать дальше. Он поцеловал барышням ручки, и те, счастливые, выбежали кабинета. «Теперь руки неделю мыть не будут, раз к ним сын князя приложился», — съехидничал про себя Штольман… Нет, с этим ажиотажем надо что-то делать… Хоть бы происшествие какое серьезное случилось, чтоб из управления можно было сбежать… Но пока ничего не произошло, надо было наконец выпить чаю. — Ваше Высокблагродие, Вам обед принесли… — Обед? Какой обед? Откуда? — Из ресторана, от некоего Паскаля… У Штольмана уже не было сил высказываться по поводу обеда. Он вздохнул про себя, забрал коробку и наконец попросил у дежурного чая. В коробке оказался довольно большой горшочек с жарким, пара кусков хлеба к нему и пирожное эклер. Ничего экзотического или безумно дорогого, обычный обед, какой мог бы позволить заказать любой чиновник. Не успел он взяться за ложку, как в кабинете появился Коробейников. Было впечатление, что он прибежал… на дивный запах жаркого. — Ой, Яков Платонович, я, кажется, не вовремя. — Вы наоборот вовремя, Антон Андреич. Попросите у дежурного какую-нибудь миску и ложку. Ну и чая заодно. Не часто нам удается пообедать по-человечески. Коробейников вернулся с оловянными миской и ложкой, и Штольман отложил ему часть из горшочка. — Как вкусно! Это Анна Викторовна приготовила? — Нет, это из ресторана Дворянского Собрания. Анна Викторовна уехала с князем в гости к нему в усадьбу под Петербург. — Да что Вы? Надо же, из ресторана Дворянского Собрания… это куда Вы с Его Сиятельством и Вашими родственниками ходили? — Оттуда… А Вы, Антон Андреевич, это из статьи узнали? — Нет, статьи я не читал… А что, была статья? Это у свидетеля дома обсуждали, его жена от кого-то про визит князя услышала… И что же в статье? Штольман мог сказать, что еще тоже статьи не видел. Но к чему скрывать то, о чем Коробейников мог прочитать сам, купив газету. — Антон Андреевич, мне Трегубов дал свою, можете ознакомиться, как закончим обед… Пирожное Штольман оставил себе, но предложил Коробейникову кусок вишневого пирога. От вкусного обеда у него поднялось настроение. Только бы Коробейников его не испортил своими измышлениями по поводу статьи… Ему показалось, что Антона Андреевича больше заинтересовал не текст публикации, по которому он быстро пробежался глазами, а снимок князя и племянника. Но Коробейников все же задал вопрос по содержанию статьи. — Яков Платонович, Ребушинский снова… присочинил? Как обычно? — Да нет, все соответствует действительности. — Но как же так? Ведь Вы говорили, что узнали о том, что князь Ливен — Ваш батюшка уже после его смерти, а Ребушинский написал, что он одобрил Ваш брак с Анной Викторовной. Где же правда? — Правда в том, что это я не знал, что князь мой отец, но он-то знал, что я его сын. Он оставил мне пару писем, в которых помимо всего прочего написал, что хотел бы видеть меня женатым на Анне Викторовне… Но когда я эти письма получил, я уже был на ней женат… И тем не менее, мне было не безразлично узнать, что он одобрил мой выбор. — Получается, князь следил за Вашей судьбой? И желал Вам счастья… — Получается так… — И Его Сиятельство тоже за Вас рад… Как все же хорошо, Яков Платонович, что у Вас появились родственники… Можно я скажу то, что, быть может, мне и не следовало говорить? — Извольте. — На этом снимке в газете Вы не Штольман… Вы на нем совсем другой — такой, как Его Сиятельство. Такой же… аристократ, как и он… Князь Ливен… Значит, Коробейников тоже заметил разницу… Там он не Штольман, которого он знал уже два года… Там он Ливен — не по фамилии, разумеется, а по внешности… и по сути?.. Интересно, кого видели пришедшие в управление жители? Штольмана или Ливена? Да, Коробейников же еще не знал про нашествие на участок. — Антон Андреевич, Вы сегодня много пропустили, уйдя опрашивать свидетеля. У меня здесь была целая толпа желавших подать заявления о кражах, — Яков Платонович рассказал о посетителях. — Вот уж точно у людей ни стыда, ни совести — про кражи придумывать, чтоб на полицейского чина прийти посмотреть, — покачал головой Коробейников. — Это ведь не в лавку приходить спрашивать про товар, которого там отродясь не бывало. — Это как? Ну-ка просветите, Антон Андреевич. — Ну это было, когда я еще в гимназии учился. Как-то к лавочнику, что продуктами торговал, приехала на лето внучка, красивая как ангел. Она помогала деду в лавке, а мы, мальчишки, приходили на нее посмотреть. Денег-то не было каждый раз покупать что-то, а просто так приходить, не за покупками, было стыдно, вот и придумали спрашивать то, чего в этой лавке никогда и не бывало. То фрукты какие заморские, про которые только в книжках читали, то молоко верблюдицы, то мясо кенгуру… Старик, правда, человеком незлым оказался, не сердился на нас, а говорил, что в следующий раз нужно будет именно этот товар заказать для пробы… Но так то ведь лавка была, а не полицейский участок… А эти безмерно любопытные приходили они не барышню, а на следователя смотреть… — Да нет, они приходили посмотреть не на следователя, а на племянника князя, служащего в полицейском управлении… Следователь, думаю, им вообще был не нужен… И хорошо что им на ум пришло только про кражи говорить, а не про тяжкие преступления… А из всех якобы пострадавших, похоже, только один является настоящей жертвой воровства — столяр, у которого инструменты украли. Я ему пообещал, что Вы к нему придете, как только с другими делами закончите. Думаю, Вам прямо сейчас и стоит к нему отправиться.