«Иногда у меня возникает кошмарная мысль, что все мы просто люди…» Ш.Х.
Человек, вырванный из привычного течения жизни задыхается подобно рыбе. И то раздражение и гнев от дискомфорта вынуждают действовать: кто-то приспосабливает новую «жизнь» под свои нужды и привычки, тем самым максимально воссоздавая, что было утеряно, а кто-то напротив, меняет себя. Но каждый! Кто когда-либо по злому умыслу рока был вырван из собственного уютного мирка, испытывает тоску. И порой, вдали от дома, мы скучаем по самым неожиданным вещам. Это может быть что угодно, то, о чём никогда и не задумываешься, и то, что воспринимаешь в обыденной жизни само собой разумеющимся. Раскинув руки и ноги, словно звезда, Паркер лежал на газоне и ловил редкие из-за хмурых туч солнечные лучи. В Нью-Мехико уже вся трава была жухло-серой, по крайней мере, во дворе старенького дома Фишеров, а здесь она всё ещё была кислотно-зелёной. Юноша не знал, было ли это связано с глобальным потеплением или с особым сортом травы на территории базы Мстителей, (кто знает, может доктор Беннер и в ботанике силён?), но не в силах терпеть эту яркость, глубоко вздохнув, Питер прикрыл глаза. Земля была нейтрально жёсткой, даже приятно существенной. Сырость липкими волнами забиралась под одежду, но даже это не причиняло дискомфорта. Приятно было вот так лежать, да и вообще приятно было лежать где угодно, главное не в мед.Отсеке. Там всё угнетающе воздействовало на психику юноши — стерильно и пусто, словно на Голландце. Питер скривил губы, стискивая челюсть. Болезненные воспоминания всё ещё клубились на периферии, но пока, что было крайне удивительно, не мучили его. Но Паркер подозревал, что это лишь временное затишье. Солнце в конце октября грело, но слабо, в тени уже пробрался морозец, что бывает в Нью-Йорке зимой поутру. Но изменение в погоде не сильно волновали мальчишку. Сейчас его мысли текли вяло и размеренно, и с долей зрелого пессимизма Питер размышлял о своём положении, а вместе с тем в душе зарождалась злость. Она не была всепоглощающей, подобно ярости, скорее, как вялотекущая простуда, мешала дышать полной грудью и постоянно давала о себе знать, терзая сердце юного героя. Очнувшись в очередной раз в мед. отсеке, Питер с неохотой принял действительность. И та пелена, что застилала не только глаза, но и чувства, как по щелчку спала. Будто в его сознании зажёгся свет, и он понял: Ничего ещё не закончилось. Паук не сразу осознал, что именно послужило триггером, но, когда он с вялой неуклюжестью снёс стул, что стоял подле кровати, всё сразу встало на свои места. Тони Старк! Он снова, как и в те ночи, был здесь! Но мужчина, будто тролль из глупых детских сказок, что читал ему Бэн, исчезал с первыми лучами солнца. Это уже не сбивало с толку, а попросту бесило и выводило юношу из себя. Механическая рука сама собой сжалась в кулак. Подавляя в себе внезапно вспыхнувшую ярость, мальчишка сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул, стараясь игнорировать всё ещё ноющие рёбра, разжал руку, выпуская комья измятой в фарш травы. Паркер всё это время корил себя за нерешительность, он не сказал бы, что намеренно избегал мистера Старка, да даже если всё и обстояло так! В те моменты, когда они всё-таки пересекались, единственным, кто в итоге сбегал — был Железный человек. Миллиардер совершенно не смотрел на подростка. И от чего-то это задевало Питера сильнее всего, лучше бы он орал или отчитывал, как в тот раз, на крыше того злосчастного здания, но мужчина молчал. Но в то утро, три дня назад, они всё-таки встретились. Нет, Питер не сказал бы, что это подобие человеческого общения можно было бы охарактеризовать, как встречу. Это было что угодно, но не она! Юноша вяло ковылял по коридору, когда столкнулся со своим наставником, которого так неудачно задержал неприятный (он вёлся на повышенных тонах) разговор с Романов. Но Питер слегка ошарашенный, из-за обрывка фразы, долетевшего до него, так и не смог выдавить из себя хоть что-то. А Энтони Говард Старк не менее ошарашенно выдохнул, нечто похожее на: «Не переживай, Паучок», а затем, слегка коснувшись его плеча, быстро ушёл. Питер, находившийся под львиной дозой лекарств, заторможено обернулся, и единственное, что он увидел тогда — это удаляющуюся спину Железного человека. Мальчишку охватила дрожь, с каждой секундой она набирала обороты, но его трясло не от переизбытка лекарств, и даже не из-за холода. Это было нечто более тёмное и глубокое, что и прежде в глубинах космоса возникало в душе отчаявшегося ребёнка. Позднее Вдова подтвердила то, что услышал мальчишка, — Старк уехал, снова бросив его. Но и за день до этого, как и подозревал Паркер, Мстители, даже вопреки его улучшившемуся самочувствию, резко изменили свое отношение. И та жалость, что прежде он старался игнорировать, троекратно усилилась. И теперь Питер ощущал, что за ним тщательнее прежнего следят, и это не могло не напрягать. Но был ещё один «досадный» факт, мелочь, что лишь усугубила заблуждения подростка об истинном понимании отношения к себе. Двери. Прежде не было ни одной запертой, но теперь, после очередной сахарной комы, часть была закрыта. И одна мысль не только затронула что-то в его душе, а почти вырвала немалую её часть: «Там, дверей никто не запирал.» Так же его раздосадовал и Стрендж. Маг изменил своей привычке молчать и в последний свой визит завязал с юношей разговор. Скорее, это были пространственные размышления о материях и измерениях, о магии и контроле внутренней энергии, принявшие форму монолога. А Питер хоть и любил Гарри Поттера, но разговоры доктора Стрэнджа о всех магических штучках и о каком-то Камартадже утомили его тогда столь сильно, что, не подумав, он ляпнул: — А палочки вы используете? И гордый маг, задетый столь фамильярным поведением подростка, хмуро процедил: — Нет, маги используют артефакты иного рода, — и, добавив что-то про лекарства, напомнил о запрете на еду, и исчез в портале. Питер не сказал бы, что со скепсисом относился к волшебникам, просто после космоса его трудно было чем-либо удивить. Да и маг был излишне нервным, хоть это и не проявлялось в открытую, но мальчишка ощущал это столь явно, что становилось неприятно вдвойне. Стрендж искренне хотел разобраться, что же с ним не так, и за это Питер старался быть благодарным, но во всём этом проскальзывало что-то ещё. И это отдавалось неприятным ощущением в затылке, так, будто его обманывают или недоговаривают… Поэтому юноша не был расстроен тем фактом, что Верховный маг Земли тогда ушёл. Тем более Стрэндж был не только занудой, но и высокомерным чурбаном, что кривил лицо при первой же возможности, и в те моменты максимально походил на профессора Снейпа. Если б Доктор Стрэндж не окончил медицинский, то непременно окончил бы Слизерин, уж больно мутный тип, — сам себе кивал Паркер — А алый плащ — это так, древний артефакт, что никакого отношения к характеру мага не имеет. Помнится, они с Нэдом с таким упоением ждали письма из Хогвартса, но оно так и не пришло. И чтоб не было столь обидно, они решили, что может оно и к лучшему, ведь вдруг шляпа распределила бы их в Слизерин, а Питер никак не мог попасть на змеиный факультет! Хотя, это уже другая, почти забытая ветвь их детских фантазий… Но если углубляться, то дело в том, что Питер ещё и до Гарри Поттера питал симпатию к красно-золотому сочетанию цветов, а всё из-за Железного человека. Вот его бы распределяющая шляпа уж точно отправила бы в Гриффиндор, хотя они с Нэдом долго спорили по этому поводу, ведь мистер Старк не только умён, но и хитёр, и ему подходят и Когтевран и Слизерин, но Паркер, будучи упрямым мальчишкой, тогда твёрдо стоял на своём: Гриффиндор и точка! Собственно, поэтому у него никогда и не возникало сомнений с выбором факультета. А сейчас эти глупые мысли вызвали едкую усмешку на губах. И об этом он думал? Вяло вздохнув, Паук повёл плечами, слегка приминая зелень, чтоб травинки не щекотали шею. Он пытался устроиться поудобнее, но то ощущение потерянности, преследующее его все эти дни, никуда не ушло. И даже близость с землёй никак не помогала. Неопределённость угнетала, ступор, вызванный лекарствами будто намеренно путал мысли, и мальчишка уже совершенно не понимал, что же на самом деле происходит вокруг. Он так страстно надеялся, что как только он вернётся на Землю, всё придёт к своему логическому завершению, но он ошибся. В полудрёме, убаюканный тихим шелестом травы, юноша принялся размышлять о более, если неприятных вещах, то безобидных. И первый вопрос: «а куда бы распределили остальных?», сам собой возник в его утомлённом мозгу. Помнится, они с Лидсом частенько спорили о подобных вещах. Вдова однозначно Слизерин, — кивнул юноша, а вот Клинт Бартон попал бы в Пуффендуй, что касается Вижена и Ванды, Питер знал их мало, поэтому, отмахнувшись, отправил обоих на барсучий факультет. А вот Кэп его озадачил, по идее здесь и сомнений не должно было возникнуть — Гриффиндор и всё. Но чутьё намекало на Слизерин, хотя с чего бы главному герою-легенде Америки отправляться на змеиный факультет, юноша не знал. С Тором было легко, как и с Беннером, первого в Гриффиндор, второго в Когтевран. Скотта мальчишка отправил также в Пуффендуй. Вот если б Человек-муравей был менее безответственным, то может Питер распределил бы его и в Когтевран. И за размышлениями о майоре Роудсе и Соколе подросток сам не заметил, как уснул. Снился юноше бессвязный бред, одна картинка сменялась другой, но самым бессмысленным был Верховный маг Земли. Тот в плотной мантии, чёрной, как сама тьма, преследовал Питера по коридору заколдованного замка и, шипя, как змея, приговаривал: «Мистер Паркер! Мистер Паркер, вы забыли лягушачьи потроха!». Странный был сон, но Питер, может, и продолжал бы бежать по коридору, если б его не вырвал из тягостного сновидения резкий звук. Тут же подобравшись, и сделав рукой молниеносное движение до пояса, в бессмысленной попытке выхватить клинок, которого нет, мальчишка огляделся. В сорока сантиметров от него лежала с изрядно побитым дисплеем портативная игровая приставка Defender M-2500P, не восемьдесят первого года, какая была у него (пока Корвус ту не угробил), а второго поколения, выпуск восемьдесят второго. Стук дерева о дерево возобновился вновь. Еще мгновение глядя на дисплей, где восьмибитная игра, то конвульсивно вспыхивала, то потухала, он обернулся. И тут мальчишка заметил то, что не заметил ранее, а именно Грута. Тот идеально слился с деревьями, чьи ветви колыхались на ветру, скрывая всякое присутствие пришельца. Тот был чрезвычайно недоволен чем-то, и пинал своего земного сородича по корням, бубня себе под нос весьма грубые слова, направленные в адрес Ракеты. Питер размышлял, стоит ли ему беспокоить Стража, ведь тот, как и он сам, на контакт шёл слабо. Оно и понятно, понимали древо только Стражи, да и Тор. Сам Паркер относительно недавно узнал об этом, ведь для него речь Грута, хоть оставалась загадкой, но с пониманием проблем не возникало никаких, а всё благодаря переводчику. Не то чтобы они разговаривали, просто как-то раз Питер стал свидетелем скандала. Реактивный енот без устали отчитывал Грута, а тот в свою очередь огрызался, да так рьяно, что это слегка смутило Питера. А Ракета, восполняющий недостаток роста голосом и разъярённый нахальством древа, орал так громко, что Паркер мог на милю отойти и всё так же кристально ясно слышать Стража. Причиной конфликта стала безалаберность Грута, который подпалил часть своих «корней» в новеньком камине общей гостиной, из-за чего и сработала пожарная сигнализация, так неприятно ударившая по ушам Паркера. К воспитательной беседе быстро подключился и Питер Квилл, и вёл он себя, словно курица-наседка — много причитал и так громко вздыхал, словно дама на скучном приёме Генриха VIII. Питер, хоть отношения к конфликту и не имел, а всё-таки был на стороне стражей, (и только здесь он был на стороне Квила). Ведь древо не только могло навредить себе сверх меры, но и могло сгореть дотла. Окончилось всё тем, что заботливые «родители» в наказание отняли у древа ту самую приставку, что теперь лежала на траве, время от времени рябя экраном. Но сейчас Грут явно был расстроен чем-то иным, раз разбил такую для себя важную вещь. Питер, как с ним бывало и прежде, колебался лишь мгновение. Быстро вскочив и игнорируя прилипшие к одежде травинки, поднял Defender M-2500P и двинулся в сторону пришельца. Разговор двух юных Мстителей начался просто. Грут, принимая игру, буркнул, что он не хотел швырять в него что-либо, а Питер кивнул, тем самым подтверждая, что верит ему. Паркер не до конца осознавал, что же заставило его присесть рядом с Грутом, ведь тот, как и он сам, на контакт шёл плохо, но, как оказалось, юный Страж не прочь поговорить. И в процессе быстро выяснилось, что Питер оказался прав, пришельца угнетало другое: Игру, что у него так несправедливо была изъята, ему так же внезапно вернули два дня назад. И та мимолётная радость была уничтожена ощущением предательства. В тот же вечер, Тор и Ракета исчезли, никого не предупредив. И, что самое главное, без него! — заявил угрюмый Страж. А от Квила толку было мало, он, как и древо, был зол, ведь в тот вечер он был на «вахте» и его также бросили, ничего не объяснив. И почему-то Страж злился даже не из-за исчезновения, а из-за разделения их супер крутой-в Галактике-нет-такой-другой-команды. Пока Стражи были на Земле, Квил со странным неистовством требовал единства команды, и каждый раз, когда происходило иначе, страшно злился. И была ещё та странная конфронтация между Громовержцем и Звёздным лордом, проявлялась в своеобразном «соревновании» за внимание Реактивного енота, что было даже забавным. А сейчас, сидя под деревом, Питер в какой-то степени понимал чувства Грута. И та злость, что возникает у каждого, когда с ним поступают подобным образом, невольно объединяет. И так вышло, что уже через пару минут мальчишки нашли много общих тем для разговоров. Грут делился своими знаниями в области оружия, контрабанды, жульничества и даже в музыке неплохо разбирался. Но основной темой стали кланы Опустошителей. Подростки долго смеялись над пафосным говором Стакара, и нерасторопностью Чарли-27, но в целом, всё у древа сводилось к Еноту. Питер видел, что за маской негодования Грут прячет беспокойство. И судя по рассказам о приключениях Стражей, опасаться стоило, и ещё как стоило. Питер из любопытства спросил Грута об Планете X, но тот, замявшись, насколько мог объяснил, что память корней у него развита слабо, он помнит о доме, но пока недостаточно дорос до него. Питер многозначительно кивнул, как делал всегда, когда сталкивался с тем, что не мог охватить его человеческий мозг. И в какой-то момент простой беседы ни о чём Паучок ощутил покой, который тут же сменился болезненным уколом совести — когда-то он так общался с Нэдом… И весь старательно выстроенный, словно Вавилонская башня, щит рухнул, под давлением этого болезненного «когда-то». Паркер резко замолчал и, откинувшись на ствол дерева, погрузился в себя настолько сильно, что сам не заметил, как выпал из реальности и по привычке коснулся бока, где под одеждой ещё сохранился рубец от прощального подарка Корвуса. Спустя какое-то время, может минуту или меньше, узловатая ветвь-рука почти коснулась плеча мальчишки, протягивая что-то. Переведя взгляд, Питер увидел горсть орехов. Ошарашенный вздох вырвался из груди, а глаза округлились столь сильно, что он болезненно зажмурил их, солнце всё ещё казалось ярким, но тут же распахнул. Он узнал их! Ретч бы от счастья умер, если б к нему в руки попал хотя бы один из этих орешков, ведь два грамма стоят, как три корабля Опустошителей, а здесь целая горсть! А этот представитель внеземной растительности так просто протягивал их ему, уму непостижимо! Питер уже протянул руку к ним, но тут одёрнул, и наблюдая за его нерешительностью, древо, всё так же тремя словами, объяснило: — Я есть Грут. Паркер нахмурился сильнее прежнего и переспросил, что значит «эти не навредят»? И Грут объяснил.***
Юношу не столько волновало собственное состояние, он, как и всякий подросток мало заботился о своём здоровье и даже сейчас воспринимал это, как вялотекущую простуду. Но то, что рассказал Грут, никак не хотело укладываться в его голове, но больше злило другое. Конечно же, ни мистер Старк, ни Мстители не сообщили ему! А зачем? Это же всего лишь напрямую касается его! — Я уже не ребёнок, — хотелось проорать, но Питер знал, что как и прежде, это никого не волновало. Почему-то они все свято верят, что его нужно оберегать, но это же чушь! Он столько пережил не для того, что б с ним, как с калекой носились до конца жизни! То, что он узнал о жиже не напугало его и даже не расстроило, ведь в чём-то подвох должен же был бы быть? Оптимист в Паркере всё ещё был жив, и мысль, что травили его намерено, отпала сама собой. Всем на Голландце, в том числе и Таносу, было плевать на него, и по факту они вообще могли бросить умирать его голодной смертью. Так что жижа ещё не самый плохой вариант. Но сейчас его заботило другое: — Значит, мистер Старк в Ваканде. Да уж, — хмыкнул юноша. Но отчего-то эта новость не принесла ни облегчения, ни успокоения, злость так и продолжала бушевать в нём, заставляя беспомощно стискивать механическую руку. Дальше разговор никак не клеился, и Паркер, вопреки наказу Стренджа, съел пару орехов, те были на вкус, как орехи, не как определённый сорт, а как все виды сразу. Грут так же молчал, он то и дело пускал ветви к солнцу, а Питер наблюдал за этим. А затем чутьё неприятно отзывалось болью в висках, но это никак не было связано с орехами, Питер знал это наверняка. Бросив быстрый взгляд на базу, он увидел смазанное красное пятно, что быстро приближалось к ним. Ещё через мгновение он узнал его — Мантия левитации Стренджа, правда, без самого мага. Юноша нахмурился, поднимаясь с земли. Через секунду магический артефакт оказался подле них, облетал их вокруг и радостно затрепыхался. А Питер с неясной улыбкой протянул руку и плащ, словно пёс? ластился, мягко окутывая руку. Стрендж хоть и был угрюмым социопатом, но вот его плащ был куда приятнее в общении, хотя и не разговаривал вовсе. — Я есть Грут, — неуверенно осведомилось древо. Питер, улыбаясь, обернулся к Стражу, собираясь ответить, но тут одеяние Верховного мага плотно скрутило его руку. Юношу словно током ударило, он хоть и не обладал магией, как Стрендж, но чутьё позволяло ему улавливать те незримые вибрации в воздухе, что и отличали артефакт от просто обычной вещи. Паркер попытался ослабить хватку красного, но тот переместился ему на плечи, неприятно сдавливая их. Плащ был беспокойным, он будто хотел что-то сказать или показать, он всё нетерпеливо тянул Питера куда-то, но чутьё с нарастающей уверенностью предупреждало, и в один момент его пронзило острое беспокойство и мальчишка, словно врос в землю. — Глупо, Паркер! Глупо! Всё тот же фокус, что и в ботанике, яркое, значит, опасное, — крутилось в голове. И так, чтоб артефакт ничего не заподозрил, подросток мягко, но настойчиво попытался выскользнуть, но уже на подсознательном уровне знал, что он в западне.***
Стивен Стрэндж никогда не отличался терпеливостью, любое промедление вызывало в нём бешенство, и забавной шуткой судьбы маг считал то, что именно Камень времени достался ему, а никому другому. Но то дела былых дней, а сейчас, на кону стояли жизни половины Вселенной, но его с недавних пор волновала только одна. Было ли это чувство вины, или обострившееся чувство долга маг не знал. Но оно терзало его до тех пор, пока мальчишка буквально не свалился им на головы. И когда Стивен увидел результаты тестов, рентгеновские снимки, да и просто заглянул мальчишке в глаза, он впервые засомневался в том решении уберечь камень. Ведь итог был бы прежним — камень всё равно достался безумному титану, но того, что произошло с мальчишкой могло и не быть. И теперь бессонница, мучившая его с той аварии, что изменила всю его жизнь, вернулась. Ложась в постель, он раз за разом прокручивал в голове все увечья мальчика. Правая рука до сгиба локтя отсутствует. Два ребра заменены, ключица с левой стороны собрана по кускам, большая и малая берцовая кости левой ноги частично заменены на что-то иное, не подающиеся обработке сканеров. Множество шрамов, и один совсем свежий в районе желудка. Но хуже ран телесных, раны душевные, и глаза Паркера говорили за него самого. И если не считать жижи, этого отвратительного наркотика, даже если всё обойдётся, и юноша справится, то в будущем будет нелегко. Если б он, Стрендж, попал в плен, и получил все эти увечья, всё обстояло бы не так плохо, ведь его организм уже перестал развиваться, а мальчишка растёт, и как повлияют металлические пластины в костях это уже другой вопрос. Мужчина нахмурился, из-за растерянности, он почти оборвал провода одного из рентгенов. Быстро отключив аппарат, маг, как и остальное необходимое, переправил через портал. Бросив быстрый взгляд на камеры, что стояли в мед. отсеке, он спокойнее выдохнул, те по-прежнему находилась под воздействием артефакта. Рассеянно коснувшись наручных часов, скорее по привычке, чем в действенной попытке узнать время, маг нахмурился. Хоть камня уже и не было в его руках, но Стрендж всё ещё продолжал ощущать ход времени, и сейчас он осознавал, что у него, то есть у них, не более семи минут и сорока трёх секунд. Поведя плечами, маг отстраненно подумал о мантии, та задерживалась, но что взять с артефакта, у неё же нет встроенного таймера. Покинув свою обитель, маг двинулся в сторону западного крыла, время продолжало поджимать. Четыре минуты пятьдесят семь секунд. Дверь в кухню распахнула ИИ, там как и положено в середине дня никого не было. Мстители, если и присутствовали на базе, то занимались тренировками или другими немаловажными для них делами. Налив холодный кофе из кофейника, Стрендж тяжело опёрся о столешницу, прикрывая глаза: Успеет ли этот чёртов плащ? — едко крутилась в мозгу беспокойная мысль, — Если опоздает хоть на минуту, на тряпки пущу, — кивнул сам себе колдун. Три минуты тридцать три секунды. Кулаки сами с собой сжались. Водоворот иррационального беспокойства поглотил его, практически разорвав связь с действительностью, но резкий вопрос вырвал мужчину из пучины сомнений: — Куда-то собрались, Доктор Стрендж? От ледяного тона мисс Романов, у кого угодно остановилось бы сердце, но у не у Верховного мага Земли. За свою блестящую, хоть и недолгую карьеру хирурга, он научился не только спасать людей, что пересекли границу мира живых и мира мёртвых, но и абстрагироваться, и задеть его стало практически невозможно. Сделав глоток отвратного кофе, чтоб убрать сухость во рту, колдун аккуратно, практически беззвучно поставил чашку на поверхность стола. И в тон русской выдохнул: — Вас это не касается, мисс Романов. Три минуты. Та не растерялась и заверила, что всё происходящее на базе касается не только её, но и всех остальных членов команды. Колдун подавил в себе дикое желание закатить глаза, уже собрался холодно и язвительно процедить, что в силу сложившихся обстоятельств команда его совершенно не волнует, но так и не успел открыть рта. Наташа Романов, нарушая все дозволенные границы личного пространства, резко сократила расстояние между ними, заглядывая острым взглядом в душу мага. И что-то неуловимое, похожее на ужас, проскользнуло на периферии сознания Доктора Стрэнджа, и отчего-то вспомнился Дормамму. — Остановитесь сейчас, Стивен, — тихо, практически шёпотом выдохнула Чёрная Вдова, кладя руки магу на плечи. Две минуты сорок семь секунд. Верховный маг Земли подавил в себе желание скинуть холодные, цепкие паучьи лапы русской. В её действиях не было никакого подтекста, лишь голый расчёт. Ведь шпионка не могла не знать, как маг ценит своё личное пространство, а так прижимаясь к нему, она не только раздражала, но и провоцировала на открытый конфликт. Но любой опытный хирург знает, что залог любой самой сложной операции — это контроль. — Я не понимаю, о чём вы, — с лютой ненавистью во взгляде, но тем не менее, всё тем же спокойным тоном ответил маг. Романов хищно улыбнулась, — То есть камеры в лазарете отключились сами собой, и часть дорогостоящего оборудования не была украдена вами? — всё так же улыбаясь, обманчиво мягко спросила Наташа. Стрендж удержал лицо и, сделав глоток, тем самым разрывая паучью сеть Вдовы, громче прежнего опустил чашку на столешницу и без интереса спросил, сведя напряжённые брови: — Вы уже доложили Старку? Шестьдесят три секунды. — Нет, — беззаботно пожала плечами русская, — Пока нет, — и отстранёно в пустоту, и как будто не к нему обращаясь, выдохнула: — Что Старку этот хлам? Его волнует только мальчишка… И Стрендж впоследствии ещё долго будет корить себя за то, что слегка вздохнул глубже, чем-то было необходимо, и это не укрылось от шпионки. Та, как клещ уцепилась за это проявление слабости. Верховный маг смело встретил её взгляд, Наташа Романов была слишком умна, может оттого он и не любил её, но Доктор Стрэндж во что бы то ни стало не отступится. Он всё уже решил, и даже Старк его не остановит! Уже другим тоном, не резким, а твёрдым, как вечная мерзлота она спросила: — Как Питер сегодня? — В порядке, — хмыкнул мужчина, — на сколько позволяет ему его состояние. Русская слегка свела тонкие брови, она видела, что он не лжёт, но явно что-то недоговаривает, если не скрывает. Что-то такое явное, практически лежащее на поверхности не давало ей покоя… Двадцать семь секунд. Романов нахмурилась сильнее, что-то мутное было в колдуне. Она заметила это ещё при первой встрече и видела всегда. Так сказать, ещё один совершенно не командный игрок в их команде. Вечно сам себе на уме, и предпочитает решать проблемы самолично. Её глаза распахнулись от понимания, и сквозь плотно сжатые челюсти, как разъярённая львица, она прошипела: — Где Питер? Маг скривил губы: — Повторюсь, мисс Романов, вас это не касается, — и горько добавил, — Тем более теперь. Десять секунд. Маг мгновение вглядывался в побелевшее от ярости лицо и, слегка усмехнувшись, устало прикрыл глаза, массируя переносицу. И так предсказуемо последовал щелчок, а верховный маг Земли холодно выдохнул: — мисс Романов, не тратьте зря пули. Русская уже открыла рот, чтоб возразить, что трата будет очень даже не зря, как шум в коридоре заставил её обернуться. Дверь в кухню распахнулась и в помещение ввалились-влетели окутанные в мантию левитации яростно вырывающийся Паркер, а вместе с ним Грут, оплётший ветвями красную материю. А в дверях возник слегка потрёпанный Бартон, который, задыхаясь, прохрипел: — Что же это за моль такая завелась в твоём плаще, Стрендж? Она потаскала нас по всему двору, да и не только, — потирая ушибленное плечо, просипел лучник. Мантия тут же выпустила своих жертв и ринулась к хозяину, что был крайне зол, увидев её. Ведь мальчишка вместе с плащом должен был быть уже в Нью-Йоркском храме, а никак не здесь. Паук вместе с Грутом рухнули на пол, и Клинт тут же кинулся к ним, забыв о собственном увечье. И, подняв юных героев, только сейчас заметил в руках Наташи пистолет. — Мы что-то пропустили? — как всегда миролюбиво поинтересовался Клинт. — Да, — холодно ответила шпионка, прожигая глазами мага, — Доктор Стрендж решил воспользоваться отсутствием Старка и забрать Питера в Камартадж. Соколиный глаз хотел бы улыбнуться такой нелепой шутке: Какой же из Паучка волшебник? Но глядя на суровое лицо своего друга, понял, что она говорит серьёзно. И бросив быстрый взгляд на побледневшего мальчишку, который, по наставлению Железного человека, был меньше всех в курсе происходящего, а значит больше всех растерян. А маг уже с мантией на плечах подтвердил, что всё так, как и сказала русская. И сделал характерное движение руками, открывая портал. Романов тут же вскинула пистолет: — Одумайся, Стрендж, Тони так просто этого не оставит! — шипела Вдова, — МЫ, так просто этого не оставим! — Да! Придержи единорогов, Стрендж! Нат права. И знаешь, я не горю желанием отдирать от пола то, что останется после тебя, когда Старк вернётся. Мальчик останется здесь и точка, — заслоняя всё-так же бледного, словно призрака мальчишку, поддержал Романов лучник. — Я здесь бессилен! — процедил колдун, яростно махнув рукой, — Там в моих руках куда больше власти. Там он сможет… — Не ты ли говорил, что на обучение магических штучек могут уйти годы?! — возразил Соколиный глаз. — Мы с Паркером пройдём ускоренный курс, — процедил бывший хирург. — А если это не сработает, что тогда? — холодно осадила Вдова. — Тогда… — Тогда я умру, — страшно спокойным голосом перебил мага Паркер. Питер, даже не видя собственного лица, ощущал, что он бледный, как смерть. Он чувствовал, что кровь из-за напряжения, как океан, шумит в его мозгу и это неплохо заглушало голоса Мстителей, но суть он уловил. — Пит, ты… — начал было лучник. — Да, — кивнул Паркер, — Я всё знаю. Грут рассказал, — всё тем же страшно спокойным голосом ответил мальчишка. Ему самому казалось странным, что он так спокоен, то ли дело было в усталости, то ли в чём другом, но его как будто не волновала собственная жизнь. Или в глубине души он считал, что заслужил это? Ведь та вина за смерть Корбинианцев преследовала его до сих пор, и, видимо, будет преследовать его до конца жизни. И по закону жанра для пущего драматизма в этой трагикомедии должен был появиться ещё один участник, и им стал Капитан Америка. Появился он внезапно, как Айсберг, что потопил Титаник. В детали последующего непременного пафосного и «важного» разговора Мстителей Питер не вслушивался, он уже привычно ушёл в самого себя, жалея, что не может просто покинуть не только это помещение, и базу. Тем более того, кто был нужен всё равно уже здесь нет. Мозг мальчишки выделил лишь одну фразу, брошенную Стрэнджем Капитану, и только потому, что она содержала имя того, кого Питер старался не называть, даже у себя в мыслях: — Ты не видишь всей картины в целом, Роджерс! Твое чувство вины заставляет тебя плясать под дудку Старка… Ты словно верный пёс, что укусил руку хозяина, а сейчас старательно зализывает рану! Дальше мальчишка особо не следил за происходящим, кто кого взял на мушку, кто кого дёрнул за воротник плаща и прочее, и прочее. Его занимало то утверждение, оно было интересным. В чём же Капитан Роджерс провинился перед мистером Старком? И что самое главное, от чего же этот факт его так расстраивает? Кэп, как всегда миролюбиво обратился к магу, видимо используя единственные свой самый сильный аргумент: — Стивен, ты не можешь забрать Питера в Камартадж, не спросив, хочет ли он этого. Стрендж раздражённо скривился, будто Кэп сморозил глупость: — Не всегда пациенты корректны в выборе лечения, Роджерс, — глухо возразил маг, — Каждый второй отказывается от ампутации, но врачу виднее, ведь его волнует жизнь, а не бесполезные в этой ситуации желания пац… — Питер, хочешь ли ты отправиться с магом в магический Диснейленд? — спросил Соколиный глаз, прерывая душе излияния колдуна и тем самым возвращая мальчишку в суровую реальность. Паркер покачал головой. — Как ты не понимаешь! Тебе, здесь долго не протянуть, — с горечью в голосе взвыл Стрендж. — И не такое бывало, — угрюмо процедил подросток, яростно сжимая кулаки. Смотреть на Мстителей ему было крайне неприятно, и смертельно хотелось уйти с этой проклятой кухни! Его раздражало в происходящем только одно, вопреки всему, что произошло, к нему продолжали относиться, как к ребёнку. Но единственные запутавшиеся, неуверенные в себе и страшно напуганные дети это герои перед ним. Даже Кэп, словно провинившийся школьник, как мог пытался загладить вину. И теперь Паркер это ясно видел. Разъярённый вышеперечисленным, мальчишка рыкнул: — Хватит! Я останусь здесь! — перебивая уже начавшего было возражать мага. Юноша, гордо расправив плечи, двинулся в сторону выхода. Напряжение было колоссальным, преодолевая шаг за шагом, он всё ждал, что кто-нибудь из героев попытается остановить его, но те, как чувствовали, что даже попытайся они, ничего у них не выйдет. Поравнявшись с Кэпом, Пит угрюмо смерил того взглядом. Как в итоге оказалось, тот не столько стремился помочь ему, а как Стрендж верно подметил, лишь пытался выслужиться перед Старком. И этот факт уничтожил ту слабую, ещё лишь зарождающуюся иллюзию, что Мстителям действительно есть до него дело. Но независимо от места всем плевать на него… Грохот, а затем последующий взрыв где-то в южной части штаба заставил всех вздрогнуть и обернуться. Сработал сигнал тревоги, что неприятно ударил по ушам юноши. Напряжение тут же возросло, а затем, будто в дополнению к взрыву лопнуло и сразу стало легче. — Ангары? — неуверенно выдохнул лучник. — Определённо, — кивнула слегка нахмурившаяся Романов. А затем она обернулась в сторону Питера. Мальчишка знал, что она собиралась сказать. — Достали! — думал Паркер. Он через многое прошёл не для того, чтобы до конца жизни сидеть в четырёх стенах! И, свирепо покачав головой, пока его не успели остановить, первый ринулся туда.***
Питер сидел на всё той же злосчастной кухне, прям настоящее пересечения всех мировых линий! Чёрт бы её побрал! Стул до этого бывший удобным, сейчас неприятно впивался в тело, а руки помимо воли нервно подрагивали. Ему казалось, что он на допросе, хотя это было не так. Или как будто он попал на дурацкое шоу, где от него требовались пробовать разного рода деликатесы, такое любил смотреть старина Сэм. — Паркер, расслабься, — умолял себя юноша, но в такие моменты, как этот, самовнушение не помогает. Все, как и мальчишка, смотрели на тарелку, которая, словно в каком-то сюрреалистическом фильме, стояла чётко посередине пустого стола. А на тарелке было одно яблоко, со странной мутно-золотой, местами переливающееся жирными разводами, как машинное масло, кожицей. А толпа героев, что стояла по ту сторону стола, рьяно спорила — можно ли мальчишке съесть этот фрукт. Собственно, это яблоко, точнее мешок этих яблок, что лежал в дальнем углу кухни, и стал причиной такого внезапного, всех всполошившего исчезновения и дальнейшего эпичного возвращения царя Асгарда и Реактивного Енота. Ангар по вине вышеупомянутых был почти уничтожен, как и корабль-разведчик империи Кри, на котором и прибыли герои. Питер не сказал бы, что ему частенько доводилось видеть эти корабли, но Корвус всегда отзывался о них презрительно, кривя рот, и мальчишка непроизвольно поступал также. Хоть Реактивный енот, выбравшись из-под обломков, зло шипел, что никогда больше не согласится на трюк с Гром-секирой, а асгардец в тон ему отвечал, что в той аварии и в пожаре его вины нет, были страшно довольны собой. Хотя и выглядели крайне потрёпанными и уставшими. Ведь им удалось достать то, что было заведомо невозможно! Как утверждал второй, хоть Асгард и уничтожен, в Галактике было ещё одно место с небольшой рощицей заветных деревьев. Из едких комментариев Ракеты, что шли в дополнении к пафосной речи бога получалось, что этот фрукт, что сейчас лежал на тарелке перед Паркером, панацея от всего. Питер не назвал бы себя знатоком Скандинавской мифологии, но о чём-то подобном он слышал или даже читал. А Стрендж шипел, что это не научно! Хотя, от мага слышать нечто подобное было вдвойне странно. Клинт первый предложил свою кандидатуру на испытание лечебных свойств данного «фрукта», а Ракета тем временем настойчиво двигал тарелку грязной лапой в сторону Паркера. Уши у енота, то ли от раздражения, то ли от нетерпения подрагивали. Беннер всё намеревался разрезать фрукт, но его останавливал Тор, говоря, кто знает, как отреагирует на металл этот космический эквивалент философского камня. Вдова внимательно вглядывалась в его лицо, от чего Питер упорно пялился в стол, и он ощущал себя той самой Алисой из книжки Льюиса, на приёме Красной королевы. И у него возникла та же дилемма, что и у всех — есть или не есть? Где-то глубоко внутри юноше было больно, но не из-за жижи. ТА боль была досадным стечением обстоятельств, а эта совершенно иная. Так отзывалась пустота, что осталось после злости, что исчезла, стоило белозубой улыбке Громовержца расплыться на грязном от копоти и от какой-то зеленоватой жижи лице. Бог вместе с енотом, радостные, словно дети, в ангаре накинулись на Паркера в каком-то неуместном порыве обнять. По крайней мере, так это воспринял мальчишка, а затем они, наперебой восхваляя друг друга, всучили ему тот самый мешок… И снова взглянув на измождённые лица Тора и Ракеты, и особо задержавшись на окровавленной руке бога и подпаленных усах Стража, мальчишка слегка сник. А затем, будто продолжая свою пытку, перевёл взгляд на усталую и посеревшую физиономию Стренджа, чей плащ, словно утешая хозяина, временами, пока никто не видит, гладил того по щекам и шее. Затем он встретился взглядом с хмурой Вдовой, но та, перехватив его взгляд, мягко улыбнулась, но так по-особенному, лишь краешком губ и глазами. Испугавшись этого, мальчишка повернул голову в сторону излишне бодрого, от того беспокойного Клинта, затем на молчаливого Грута, и в конце концов, на грустного Капитана Америку, который как никогда смахивал на Иисуса. Паркер, будто впервые увидел их всех по-настоящему. Все как один, за исключением Стренджа и Тора, были одеты по простому, без оружия, что всегда добавляло героического пафоса. Перед ним не было шаблонных героев, лишь обеспокоенные его состоянием люди. И болезненная пустота или же совесть неприятно грызла мальчишку, и без дальнейших колебаний Питер схватил яблоко и откусил. На вкус оно не было даже отдалённо похоже на яблоко, и, поборов в себе закономерное желание выплюнуть его, Паркер с трудом проглотил первый кусок, особо не жуя. Оно было на вкус, как и выглядело, жирное и неприятно пористое по структуре. А Мстители молча, затаив дыхание, наблюдали за его мучениями. Первым не выдержал Клинт: — Ну как? Ощущаешь изменения? Паркер, скривившись, помотал головой, единственное, что он ощущал, так это подступающую к горлу рвоту, но, подавив её и отвращение, всё-таки доел «яблоко», максимально стараясь об этом не думать. Стал ли он чувствовать себя лучше? Он так бы не сказал. А Ракета положил на тарелку следующее. Питер почти в голос застонал. И что теперь ему их есть до тех пор, пока не сработает? Или пока он не впадёт в кому? Капитан по лицу мальчишки прочитал этот немой призыв и обратился к асгардцу: — Как быстро оно действует? Тор пожал плечами, мол, Локи об этом не говорил. Мстители разом подобрались, температура в помещении, будто упала на несколько градусов, и со странной смесью ужаса и негодования все уставились на Громовержца. — Кто не говорил? — прохрипел Клинт, надеясь, что ослышался, то и дело поглядывая на Паркера. — Твой брат? Бог коварства и лжи? — холодно осведомился Стрендж, особенно подчёркивая последнее. Царь Асгарда кивнул. Беннер побледнел, у мисс Романов глаза вспыхнули так страшно, будто она фурия какая. Капитан сжал кулаки, и все не по-доброму уставились на Царя Асгарда. А Питер, словно зритель, следящий за комедией абсурда, расхохотался. Все тут же вздрогнули, а Бартон обеспокоенно пробормотал: — Поломали вы нам пацана. А Ракета возразил: — По-моему действует! Действует же? — обращаясь к подростку, спросил енот, для пущей убедительности жестикулируя. А Паркер продолжал смеяться, он старался прекратить, но не мог остановиться. Вся ситуация из абсурдной превратилась в немыслимую! А в целом, яблоко хоть и было отвратным, но уже сейчас мальчишка ощутил необыкновенную ясность ума. Да и дышать стало легче, рёбра уже не ныли, а покалывание на месте рубцов странно будоражило нервную систему, будто его кусают муравьи. По привычке Питер пытался найти шрам от клинка Корвуса, но того уже не было, он исчез.