«…это ведь не математика. Иногда верного ответа просто нет.» The Walking Dead
Одной из отличительных черт человечества является вечная тяга к присваиванию. Это проявляется у всех, в особенности в юном возрасте, ведь дети, как никто тяготеют к собирательству. И, если подумать, у каждого в детстве была маленькая коробка-шкатулка, в которую мы прятали мало-мальски важное, или по какой-нибудь, не всегда объективной, причине ценное для нас. Это могло быть что угодно: обёртки от конфет, ручки, камешки, редкие монеты, карточки, ракушки или даже трофеи, что не всегда честным путём доставались нам. Не только содержимое шкатулки-коробки представляет интерес, но и она сама. Сундук, её родоначальник, преодолел долгий путь и из универсального средства для перевозки личных вещей превратился в не менее удобный шкаф-купе из Икеи или то же хранилище Форт Нокс. Но и это ещё не всё, и что мы имеем? Многоэтажки. Где люди в коробках хранят вещи и кухонную утварь в ещё меньших коробках. Конечно же, теперь все эти «сундуки» имеют специальные названия и назначения, но от этого первоначальная функция — хранить вещи, никуда не исчезает. Разве, что сама ценность спрятанного, порой, напрочь отсутствует. И только дети в маленьких коробках продолжают прятать нечто ценное для себя, ощущая в этом необходимость на каком-то глубоком, не подвластном им уровне. И у Паркера была коробка, где он хранил старые игрушки, обёртку от одного из рождественских подарков Мэй, и ещё кое-что по мелочам. Правда, от этой «сокровищницы» он с бессильной яростью избавился. Он помнит тот день, но не полностью, а лишь окончание самого долгого дня в своей жизни. Неприятный чёрный пиджак, на фоне которого болезненно белая рубашка выглядела насмешкой, был широковат в плечах, а галстук такой же чёрный, как и пиджак, сдавливал горло. В тот вечер Питер был сконфужен и растерян, и всё никак не мог найти себе места, так и бродил из угла в угол. И стены его комнаты, всегда привычные, воспринимались слишком ровными, иррационально прямыми. И ассоциация с коробкой была тем омерзительнее, чем ярче перед сознанием мальчишки всплывали очертания прямоугольного, из чёрного дерева, гроба дяди Бэна. Очередная коробка, но теперь уж последняя, и опущенная на дно глубокой ямы, а затем без особых усилий засыпана сырой землёй. Эта картинка отпечаталась в сознании юного Паркера, как выжженное на теле клеймо, и всё представлялось бессмысленным и до нелепого смешным. Но ещё глупее, чем прятать тело в гробу, мальчишке казалось обозначать место надгробием, высекая на нём никому не интересные цифры. Лишь спустя пару лет Питер Паркер осознал то, что ему не объяснили тогда. Надгробие — это не просто метка, и даже не дань уважение, а желание живых помнить. Их стремление через этот символ сохранить связь с ушедшим. Тогда кладбища не нравились маленькому Питеру, и он не сказал бы, что с тех пор его мнение кардинально изменилось. Разве, что теперь он ощущал необходимость, хоть как-то обозначить уход Корвуса Глейва. Клинок воина, тот, с которым генерал Чёрного ордена никогда не расставался и от которого тот пал, теперь был на четверть погружён, в уже твёрдую из-за приближающейся зимы землю. Чтобы оружие обрело устойчивость, мальчишка излазил весь двор и нашёл приемлемые по размеру камни, и, аккуратно подперев ими клинок, со странной смесью удовлетворения и горечи ещё долго смотрел на витиеватую рукоять и всё продолжал думать, а вместе с тем судорожно сжимать и разжимать кулаки, от напряжения закусывая губу. Моментами Паркер ощущал на своих руках горячую кровь воина, и тот ужас, охвативший его тогда, мешал не только спать по ночам, но и ясно мыслить. И весь мир, такой большой и необъятный, казалось отгородился от него с тех пор какой-то дурацкой картонкой, которую из-за очередной нелепости подросток никак не мог даже приподнять. Из-за чего юноша и продолжал блуждать по базе с низко опущенной головой. Голоса героев, тёти, наставника доносились до него будто из-за глухой стены, в особенности если то были реплики ни о чём. Но и более полноценные диалоги так же смазанными пятнами не задерживались в голове подростка. Говорили ли с ним часто? Питер так не сказал бы, а если кто и пытался завести беседу, мальчишка отвечал невпопад, а иногда вообще и не на английском даже. Ведь в мыслях юноша был далеко за пределами не только базы, но и Земли. Паркер всё никак не мог понять или же принять того факта, что Корвус Глейв мёртв, подростку казалось это не просто недоразумением, а какой-то извращённой насмешкой воина. Ведь, казалось, что генерал Чёрного ордена «бессмертный», если так можно сказать… А он ушёл так легко, разом выбив почву из-под ног мальчишки, заставив сомневаться сразу во всём. И теперь вечно мечущаяся где-то на периферии мысль о воине полностью поглотила сознание юного Мстителя, и ни о чём другом он уже не думал. По ощущениям подростка прошла вечность, на деле же и недели не прошло, как они вернулись из зеркального измерения. И всё стало совершенно другим, ни общих завтраков, ни тренировок, и только сегодня внезапное, хотя и закономерное собрание. И так же неосознанно, как и всё происходящее, мальчишка оказался на нём. Паркер честно пытался слушать, но всё никак не мог сосредоточиться. Кресло было удобным и почти не скрипучим, но он не мог сидеть спокойно, и даже соседство Соколиного глаза не помогало, а напротив напрягало. Лучник, как и все, был угнетающе молчалив, но для Питера это так же осталось фоном, а всё из-за панорамного окна колоссальных размеров, что открывало неплохой вид на внутренний двор базы. Мальчишка хмурым взглядом обводил сад, который был всё таким же отчуждённым, как и за пару дней до этого, когда он слонялся там… Время тянулось медленно, будто издеваясь над юношей, и он уже жаждал вернуться в свою комнату, а может и не в комнату вовсе. Как Питер не слышал ни слова из несомненно важного доклада Капитана Роджерса, так он и не понимал, что делает на собрании, ведь пользы от него не было никакой. Мальчишка снова и снова вскидывал голову на редкие деревья за окном, испытывая при этом болезненную тоску, и изо всех сил стараясь разглядеть холодный, такой же отчуждённый, как и мир вокруг, отблеск на рукояти клинка, но его не было. А затем, скорее по инерции, чем осознано он кивнул, а затем добавил: — Да, определённо. Разом атмосфера из гнетущей стала напряжённой, и Питер быстро осознал, что согласился с чем-то откровенно неверным. И как выброшенный несправедливой волной на камень моллюск, он встретился с реальностью. Оглядывая непривычно серые лица героев, юноша тихо промямлил: — Я прослушал, — а затем, встретившись с печальными глазами Стива Роджерса, тише прежнего добавил: — Простите. Кэп кивнул, и обернулся к остальным, продолжая свою речь: — Чёрный орден отступил, и вероятнее всего в скором времени нападёт вновь. И прежде, чем Паркер успел всё тщательно обдумать, он возразил: — Нет, не нападёт. Все тут же предсказуемо обернулись в его сторону, а Питер уже жалел, что вообще открыл рот. Но мучившие его всё это время мысли вырвались помимо его воли: — Следующая атака будет последней. Я просто это знаю… Больше не будет никакого Чёрного ордена, лишь Танос. На окончании фразы голос дал слабину, что неприятно отозвалось на периферии, и юноша как никогда ощутил себя ребёнком, который выступает в детском саду на утреннике. — С чего ты это взял, малой? Или Глейв на ухо шепнул? — усмехнулся Звёздный лорд. Паркер окаменел, и слова объяснения горьким комом встали поперёк горла. И, насколько мог спокойно, юный герой возразил: — Нет, не поэтому, — и вернув усмешку Стражу, такую привычно кривую и не свою, протянул: — Корвус не страдал словесным недержанием и никогда не бросался словами впустую, — Звёздный лорд состроил возмущённую гримасу, и собирался уже огрызнуться в ответ на такую откровенную издёвку, но Паркер, откинувшись на спинку стула, обернулся к Капитану, и уже более отстранённо продолжил, игнорируя шипение Звёздного придурка, — Корвус Глейв никогда бы не сдался так легко, если б не был уверен в победе Отца. Смерть от Перчатки Бесконечности для Корвуса была бы позором… — подросток так и не окончил свою мысль, ведь резкий смешок Ракеты: «Отец?», заставил Питера похолодеть, ведь Енот указал на то, что юноша, забывшись, ляпнул. И так не слабое напряжение в конференц-зале усилилось. Но, как будто этого было мало, хищник, оскалившись, протянул: — Думается мне, это не просто оговорка. — Ракета! — осадил Стража Капитан Америка, в тоне последнего сквозила отнюдь не мольба, а предупреждение. Последние пару дней для Роджерса, как капитана, выдались, мягко говоря, сложными. И он считал своим долгом подавлять конфликты, но, как и всё до этого в их команде, эта затея так же была провальной… Хищник незамедлительно огрызнулся: — Всё в рамках «обсуждения», Кэп. — Мы обсуждаем Чёрный орден, — жёстким взглядом смерив зверя, возразил Старк, — А не твою неприязнь к Паркеру. — О том и речь, Старки, — усмехнулся Страж, — О Чёрном ордене. Воцарившееся молчание было столь плотным, что, казалось, его можно коснуться. Питер невольно стиснул кулак правой руки, и лишь страшным усилием воли не вскинул взгляд на Реактивного Енота, что сидел напротив него, и который не был намерен прекращать: — А я всё думал, что не так? Но после произошедшего в храме мне многое стало ясно. Наш малыш… — едко оскалился хищник, не отрываясь следя за реакцией подростка, но тут его снова прервал Старк, — Закрой пасть, хорёк! — И не подумаю! — тут же вскочив, отозвался зверь. Железный человек и Страж буравили друг друга яростными взглядами, и намечался раскол. Квил и Дракс уже подобрались на своих местах, Кэп выступил вперёд. Но всё разрешил внезапный, неправильно отстранённый, от того страшный голос: — Замолчи, Старк. — неуловимая пауза. — Пусть Енот продолжает. Мне интересно, что же он скажет. — обманчиво легкомысленно развалившись на стуле, закончил Соколиный глаз. Волосы на затылке Паркера встали дыбом, уж слишком пугающе безэмоциональный голос был у лучника. И теперь Питера охватило стойкое ощущение, которое с каждой последующей секундой лишь усиливалось, будто он на суде, а он сидит, как пришибленная об лёд рыба. — Я заподозрил что-то неладное ещё на последней игре. Уж слишком взбудоражил его нож, — пренебрежительно указывая на юношу, продолжил Енот. — Но и тогда я закрыл глаза на это. Ведь и сам люблю разжиться ценными трофеями. Но! — вскинув лапу вверх, воскликнул хищник, — На днях я залез к Старку, хоть он и приложил максимум усилий, чтобы припрятать это понадёжнее, — отвесив издевательский поклон в сторону миллиардера, который с наигранно скучающим видом сидел, скрестив руки на груди, — Но тем не менее, я нашёл кое-что интересненькое. — договорил хищник. Чёрная маска с тихим стуком приземлилась посреди стола. А мальчишка с ужасом уставился в красные, в некоторых местах грязные, окуляры. Острое беспокойство полоснуло ножом по сердцу. Он то думал, что маска затерялась в Сиэтле, но нет. — Но это ещё не главное! — с невероятным и каким-то злым самодовольством продолжал Енот. — Ты! — с каким-то доселе невиданным мальчишке отчаянием указал Енот, — Убил пришельца из Чёрного Квадранта! Питер дёрнулся, как от удара, и только сейчас вскинул на хищника глаза, прерывая тем самым болезненное разглядывание маски сына Чёрного ордена. А мистер Старк перебил зверя, что уже оскалился на реакцию мальчишки. — Питер никого не убивал! — гневно осадил Стража миллиардер. — Это был выбор Глейва, — сухо добавил Мститель, тем самым ставя точку на этой теме, но Ракета, словно этого и добивался. Хищник глухо рассмеялся, и швырнул миллиардеру в лицо его же слова — «выбор Глейва», вот именно! Выбор, — едко выплюнул Ракета. — Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился доктор Беннер, обращаясь к Еноту. Но вместо хищника ответил Громовержец, что за всё собрание не проронил ни слова, а, будто древняя скала, взирал на всех остальных. Как подметил Клинт пару недель назад: «Тор сильно изменился. У Бога грома от Асгарда и семьи, кроме Локи ничего не осталось… Но и того забрал Танос» — Чёрный квадрант, — начал Тор. — один из миров, что когда-то пал от рук Безумного Титана. Славный был народ, воинственный, не чета Асам, но всё же, — горько усмехнулся Бог. На долю мучительного для Питера мгновения, будто глубоко задумавшись, Царь замолчал. А Паркер хотел и не хотел, что б тот продолжал, но такая острая необходимость узнать о Корвусе хоть что-то ещё болезненно отзывалась в груди. — Кролик имеет в виду, старый обычай Чёрного квадранта — Смерть в бою, — всё так же задумчиво, поглаживая рукоять Громсекиры, продолжил Одинсон, — А если такая смерть невозможна, то представитель Чёрного квадранта возвращается в круг своей семьи… — Тор поднял взгляд на мальчишку, и как приговор озвучил вслух то, что Питер и так уже понял. — Где и принимает свою смерть. Подростку казалось всё происходящее дурным сном. Нелепой комедией, или, что хуже, будто он попал на шоу Опры Уинфри, где в прямом эфире выяснились факты о нём, неизвестные даже ему самому. То, что на прощание сказал ему Глейв, навсегда останется тёмным пятном, к которому ещё долгие годы Питеру будет больно вернуться. Ведь принять те слова за чистую монету, означало бы попасться на последнюю издёвку, и, по мнению Паркера, самую извращённую издёвку воина. Но Громовержец зародил неприятное сомнение, которое и вынудило мальчишку отрицательно помотать головой, повторяя с нарастающей паникой в голосе: — Нет! Нет! Нет! Всё не так! Не так! Тяжёлая рука, что легла на плечо Паркера заставила того замолчать, и, обернувшись, подросток слегка выдохнул. Это был Железный человек. Тот с нечитаемым выражением лица, твёрдо выдохнул: — Довольно. — и, обратившись непосредственно к Стражам и Громовержцу, не терпящим возражения голосом добавил: — У нас есть более серьёзные темы для дискуссии, чем эта. Но Реактивный енот не собирался отступать, намереваясь довести начатое до конца: — И как давно ты сливаешь информацию «Отцу»? — Едко прошипел Страж, всё так же издевательски прожигая взглядом мальчишку, словно тот кусок дерьма с Забвения. А Питер в очередной раз, ошеломлённый, разъярился из-за несправедливого обвинения, и не менее угрожающе прошипел в ответ, яростно глядя на скалящегося хищника: — Танос мне не «Отец»! — Разве? — обнажая клыки, усмехнулся Енот, а затем, сузив глаза, протянул: — Ты сказал Бета Рэй Биллу тоже самое? Перед тем как убить? Глаза мальчишки застила пелена, и он с яростным рыком кинулся на Стража. Мир вокруг потерял былую чёткость, а стол показался смехотворной преградой, но прежде чем Питер успел бы совершить хоть что-то непоправимое, он оказался прижат к полу. И, как угодивший в западню зверь, продолжал выбиваться, местами выкрикивая или даже рыча обрывки фраз, что никак не способствовали разрешению конфликта. А затем его резко вернули в вертикальное положение. Питеру было больно и страшно, ведь он ощущал, что, обвинив его в предательстве, Мстители предали его. Но тут у самого уха Паркер услышал напряжённый голос наставника, тот приказывал ему успокоиться, и как ни странно это подействовало, мальчишка перестал выбиваться, и разом сник. Во рту был отвратительный привкус крови, видимо, он разбил губу, когда Тор сильно приложил его об пол. — Отпусти его, Блонди! — сурово приказал Железный человек. — Что не видишь? Парень сейчас задохнётся! — И не подумаю, Старк! — в тон миллиардеру ответил Одинсон, усиливая захват. Паркер мог попытаться вырваться, но чутьё рекомендовало не трепыхаться, если ему, конечно же, важны его шейные позвонки. А Одинсон продолжал: — Ты был ослеплён горем, Старк! А затем радостью! И сейчас не замечаешь очевидного! Ты пригрел змею! — Питер не предатель! — звенящим от ярости голосом возразил миллиардер. Костюм уже полностью покрывал тело героя. Мстители, онемевшие словно призраки, застыли, но не вмешивались. — Тор прав, Тони. — глухо, и невероятно печально осадил Старка Соколиный глаз, направляя стрелу в самый центр брони Мстителя. — И ты туда же, Леголас! — с горькой усмешкой просипел мужчина, также вскидывая на него репульсор. — Он бросил Нат, Тони! — с болью в голосе воскликнул Клинт. — Лишь чудом она осталась жива, и не ясно вообще придёт ли в себя! — Он не предатель! — категорично мотая головой, снова, как истину в последней инстанции, проговорил Железный человек. — Ты и раньше ошибался, Старк! — грозно возразил Громовержец. — Порой сердце слепо к истине, даже той, что лежит на поверхности. — Ради Бога, избавь меня от литературщины, Тор! — переводя руку с репульсором, воскликнул Мститель. С каждым мгновением лицо Паркера становилось всё бледнее, как и желание возразить. Чувство вины добило его, ведь подросток ни разу так и не навестил мисс Романов в Медотсеке. Было ли дело в вине или в чём другом важно уже не было. Ещё раз окинув беглым взглядом присутствующих, Старк просипел: — Не хочешь вмешаться, Роджерс? Кажется, это по твоей части. — Боюсь, Тор прав, Тони, — не глядя миллиардеру в глаза, глухо отозвался Капитан. И взглянув на мальчишку, грустно выдохнул: — Я хочу верить, что ты не ошибаешься, Тони. И Питер не предатель, но на сомнения времени нет. Это война, и уже ни на что времени нет, — тихо добавил солдат. — И что теперь пытать его будете? — язвительно просипел Железный человек, из-за чего Соколиный глаз вздрогнул, и с неясным сомнением уставился на мальчишку, который никак не реагировал, а, словно восковая фигура, с маской страдания на лице следил за разворачивающимися событиями. — Нет, — строго возразил Капитан Америка. — Никто пытать его не будет, — И обернувшись, Стив Роджерс окликнул Ванду, стоящую позади всех. — А залезть ребёнку в голову это, конечно же, не пытка! — язвительно прошипел миллиардер, собираясь преградить мутанту путь, но был тут же остановлен Зимним Солдатом. — Я делаю необходимое во избежание худшего, — твёрдо возразил Роджерс. А Старк, отпрянувший, как от удара, горько усмехнулся. Собственные слова всегда бьют сильнее всего. Питер, пребывающий в состоянии шока, после фразы наставника оказался выброшен на поверхность происходящего, а когда смысл сказанного наконец дошёл до него, юношу одолела паника. И с большим, чем прежде, рвением он стал вырываться из захвата Громовержца. Паркеру было нестерпимо больно от того, что кто-то может забраться в его голову и найти там что-то… Ведь, если действительно искать, Питер знал это, то можно не мало найти тех пугающих даже его мыслей, что рождались в минуты отчаяния и ужаса, те сокровенные мысли, когда он балансировал на грани, когда почти сдался… Он не мог позволить никому их увидеть! Не мог! Ведь это был бы конец всему… Но Одинсон был подобен древнему фьорду, и вырваться, даже с паучьей силой представлялось невозможным. — Прошу, не надо! — взмолился мальчишка, когда Алая ведьма оказалась непозволительно близко. Девушка старалась не смотреть Паркеру в глаза, он знал почему, ведь ей действительно было его жаль. Но это не отменяло того, что она собиралась сделать. — Нет, нет, нет, нет, нет! Прошу! Не делайте этого! — отчаяннее прежнего взмолился подросток, дыхание сбилось, и как никогда прежде юноша ощутил безысходность, а лёгкое касание женских рук пронзило его голову болью, но он не перестал умолять. Питера до смерти пугало то странное ментальное вторжение в его мысли, будто его голову вскрывают тупым ржавым ножом, при этом ежесекундно приводя его в чувства. Он пытался бороться, но мальчишка даже не представлял, как это вообще возможно, да и весь опыт кинематографа и комиксов был бесполезен. И когда болезненный стон сорвался с губ подростка, Старк не выдержал: — Довольно! Он всего лишь ребёнок! — с нажимом сказал Железный человек, репульсор был уже направлен на Алую ведьму. — Доверься Ванде, Тони. Если ему нечего скрывать, то и бояться не стоит, — вскинув руки в миролюбивом жесте, обратился к герою Беннер. — Должен быть другой способ! — глядя на бледное лицо мальчишки, прохрипел миллиардер. — Другого способа нет, — как приговор, тяжело выдохнул Соколиный глаз. Обстановка накалилась до предела, а Вижн спокойным, в тягостном напряжении инопланетным голосом, возразил: — Другой способ есть, — подойдя к подруге и мягко отнимая руки от измученного юноши, сказал Мститель. — И ты молчал? — взвился Тони. — Эта информация требовала некоторой обработки, — так же спокойно отозвался андроид, слегка обернувшись на Грута. — И какой же? — едко оскалился Енот. Но ответил Стражу не Вижн, а древо: — Я есть Грут! Дёрнувшийся, словно от свиста плети, хищник поник плечами. — Ты ещё зелёный, Грут! И всего не понимаешь, — вяло жестикулируя, напряжённо просипел Енот. А древо не преминуло тут же возразить: — Я есть Грут! — и, через мгновение добавив, — Я есть Грут, — кивком указал на Одинсона, который из-за глубокой складки между бровей сейчас обрёл невероятное сходство с Одином. — И что же это за способ? — всё так же напряжённо осведомился миллиардер, которого всякого рода инопланетщина уже не напрягала, а бесила. — Громсекира, — просто отозвался Царь Асгарда и выпустил мальчишку из захвата. Питер, обессиленный, рухнул на пол, не находя желания подняться. Затем Одинсон также без церемоний схватил запястье подростка, Паркер ради приличия дёрнулся, но всё так же вяло. Металл острия Громсекиры был холодным, а широкая ладонь Одинсона жёсткой, но она через мгновение исчезла с левой руки мальчишки, как только Громовержец, быстро, как понял Паркер, на древнескандинавском проговорил - «Правда». Секира тут же озарилась ярким, больно бьющим по глазам светом, из-за чего подросток зажмурился, и тянущее беспокойство миллиардами мурашек прошлось по спине. — И это сработает? — тихо, совсем не своим голосом спросил Бартон. На что сын Одина ответил: — Юнец не сможет солгать. Неприятный холодок прошёлся по спине Паркера вновь, как только он осознал, что из одной западни угодил в совершенно другую. Подросток попытался отнять руку от металла, но не смог, и даже слегка сдвинуть Громсекиру тем более.***
Ни в одном кошмаре и ни в одном самом абсурдном сне мальчишка не мог себе представить того, что происходило сейчас. Всё было как в том древнем чёрно-белом фильме, фрагмент из которого он видел в глубоком детстве, тот где над главным героем вёлся судебный процесс. Но был ли виновен тот мальчишка не помнил. Присягу Питер, конечно же, не давал. Громсекира, что выступала в качестве «Божественного ока» не позволит ему солгать. Вместо квалифицированного судьи Тор, а вместо присяжных Мстители. Паркер старался храбриться, но всё также поднять глаза на героев не мог, и всячески пытался отогнать мысль о побеге, ведь чем усерднее та билась в мозгу, тем обжигающей становилась секира. И без возможности сбежать, или как бы то ни было отклониться от ответа, Питер делал то, что оставалось — гадал какой же вопрос будет первым. И вот обвинение в лице Капитана Роджерса выступило вперёд: — Кто ты? Мальчишка опешил, не этого он ожидал в первую очередь. Но, как оказалось, у него нет и секунды, секира требовала незамедлительного ответа. Горячий металл болезненно отдавался в ладони. И, кинув быстрый взгляд на Железного человека, что стоял чуть позади остальных, и, получив от него кислую, но доброжелательную улыбку, подросток обречённого сглотнув неприятный ком в горле, ответил: — Питер Паркер. Капитан кивнул, но всё с таким же пугающе суровым выражением лица задал второй вопрос: — Что я спросил, когда мы впервые столкнулись в Германии? — «Откуда я?» — недоумённо выдохнул юноша, а затем добавил: — И я ответил, что из Куинса, а вы сказали, что вы из Бруклина. Стив Роджерс снова кивнул, и собирался задать следующий вопрос, как его резко перебил Реактивный енот: — Хватит церемониться, Кэп. — и, обернувшись на остальных, прошипел-прорычал: — Если у вас кишка тонка узнать правду, то у меня нет! Как давно ты сливаешь информацию Таносу? — обратился Ракета к Паркеру. Питер, снова уязвлённый этим обвинением, вспылил: — Я не сливаю информацию! — Тогда как Титан узнал, где Камень разума? — в ответ прорычал Енот. Мальчишка на долю секунды замер, на язык так и легло имя дочери Вечного титана, но тут руку обожгло. Он раскрыл рот, чтоб произнести: — Гамора, —но его снова обожгло, и Паркер сдавленно выдохнул: — Он всегда знал где камень, — металл разом остыл, а Питер ошарашено замер. Получается Танос не следил всё это время за камнем? И на волне неясного облегчения, мальчишка уже увереннее продолжил: — Как и знал местонахождение всех предыдущих. Перчатка и первый камень позволили ему это, — пожал плечами юноша. — Тогда зачем ему была нужна Гамора, раз он мог найти камень Души без неё? — резко влез Звёздный лорд, а подросток, встретившись с отчаянными глазами Квилла, быстро отвёл взгляд, и глубоко вздохнув, ответил: — Этот камень отличается от прочих. Он опаснее, и чудовищнее, — хмурился Питер, пытаясь объяснить то, что ему рассказывал сам титан, но чутьё на периферии давило, заставляя его голос постепенно затихать, — Это единственный из шести камней, что требовал жертвы, — совсем тихо закончил юноша. — Какая осведомлённость, — протянул Ракета, с грустью глядя на каменное лицо Питера Квилла. — Не уж то сам Безумный титан поделился столь ценными знаниями? Тихое шипение мальчишки, которого от внезапной вспышки боли скрутило, и было ответом. И, вцепившись в это откровение, как охотничий пёс в горло дичи, Ракета спросил: — Зачем Таносу рассказывать всё это? — Потому что я попросил, — тихо и вымученно просипел юноша. — И он так просто ответил пленнику? — спросил Тор. И Питер, уже не противясь, кивнул. Воцарившееся молчание было недолгим. Мстители, что до этого переговаривались, теперь молча думали каждый о своём. Доверие, что мелькало на лицах доктора Беннера, Сокола, Воителя и прочих теперь сменилось растерянной гримасой. И следующий вопрос, как только он был произнесён, обозначил начало конца. Паркер ощутил это холодное касание бездны, но как и пару минут назад, выхода из сложившейся ситуации всё ещё не было. — Почему Танос пощадил тебя? Кто задал этот вопрос Паркер не запомнил, но это было и не важно. Питер мучительно медлил, и даже вопреки боли пытался подобрать какие-то слова: — Я не был опасен, — с трудом выдавил мальчишка. — И так просто? — едко подметил Енот. — И что нет никакой другой? Более веской причины? — продолжал неприятно скалиться Страж. Паркер, ненавидя себя, помотал головой, но с болезненным стоном всё-таки вырвалось тихое: — Нет, не просто. — Так почему же не просто? — продолжал давить Ракета. Глубоко дыша, ощущая, как пот струится по спине, подросток опустил голову, сжимая челюсти в пустой надежде удержать рвущуюся правду. И под воздействием особенно сильного импульса Паркер еле различимо прошептал, практически сдаваясь в безжалостные руки судьбы: — Гамора… — Причём здесь Гамора? — вновь нахмурился Звёздный Лорд, а Паркер под давлением Громсекиры, повторил, но уже громче прежнего: — Из-за Гаморы, — сдавленный вздох. — В тот день, перед тем, как прибыть на Титан, Танос заполучил камень Души, пожертвовав ею … — Мы и так это знаем, — перебил мальчишку Квилл. — Причём здесь её смерть? Глубокий стон полу-вздох отнял все силы: — Баланс, — вяло и безэмоционально проговорил юноша и кривая усмешка исказила лицо, в голове звучало нелепо, а вслух и подавно: — Та ловушка, в которую Безумный титан сам себя и загнал. — Ты же не думаешь, что мы поверим в этот бред? — оскалился Енот. — Не пытайся заговаривать зубы. Говори! Правду! — Но это правда! — вспылил Питер, а затем стиснул зубы плотнее, ведь Громсекира обожгла его сильнее прежнего: — По крайней мере так сказал Танос, когда я спросил его, — Хоть это и была правда, юноше самому слабо верилось в неё. Это как объяснять общественности, почему во внезапном теракте кто-то погиб, а кто-то отделался лишь парой царапин. Или почему одни выигрывают в лотереи, а остальные нет. — Танос пощадил тебя из-за неё? — скривив в вымученной гримасе лицо, тихо выдохнул Квилл, отчего Паркер вздрогнул, а затем, с трудом подняв глаза на Стража, кивнул. — Чушь! — рыкнул хищник. — Тебя пощадили, потому что ты, сразу же как прижали, примкнул к Таносу. — Нет! — Нет? — переспросил Страж. — Маска, тот нож и твои действия указывают об обратном. ТЫ! Член Чёрного ордена! — Хватит, Ракета! — страшно напряжённым тоном осадил Енота Железный человек. А Питер обессиленно опустил голову, страшная боль, почти невыносимая, вынудила его прошипеть: — У меня не было выбора, — и в тишине это признание было оглушающим, и никакое оправдание не могло исправить этого. Если б Питер мог заглянуть в глаза героев, то увидел бы там не разочарование, а надломленность. Но он не мог заставить себя даже вздохнуть. — Танос решил всё за меня, — тихо всхлипнув, прошептал мальчишка. Это был конец, но его пытка всё ещё продолжалась. — Как ты сбежал? Паркер страшился и ждал этого вопроса. Он был столь мучительно закономерным, и не будь он тем, кого допрашивают, непременно задал бы его сам. Питер с маниакальным нетерпением ждал его, но меньше всего ожидал, что тем, кто его задаст, будет Соколиный глаз. И, отмерив последние мгновения до того, как всё будет кончено, на этот раз окончательно, Питер затравленным взглядом уставился на лучника, но взгляд, видимо уже «бывшего» друга, был суровым и до жути мрачным. И стало нестерпимо больно, даже не от воздействия секиры, и, сдавшись, Питер выдохнул: — Я не сбегал. Меня отпустили. Ванда ахнула, Стив опустил голову, Звёздный лорд яростно задышал, а Ракета прорычал: — Что и требовалось доказать, Старк. Он предатель! — Нет! Я знаю Питера, он не такой! — возразил страшно бледный Тони. — Юнец погубит нас всех! — возразил Тор, что с нечитаемым выражением на лице буравил взглядом низко опущенную голову Паркера. — Я не верю в это! И никакая волшебная кувалда не убедит меня в этом! — продолжал яростно мотать головой Железный человек. — Я знаю этого мальчишку! Он не такой, как я или как вы! В голосе миллиардера сквозило отчаяние, он верил в Паркера, он не мог отречься от него, независимо от того, что тот сказал под воздействием Громсекиры. — Помолчи, Старк, ты ослеплён, — рыкнул на Железного человека Одинсон. — Это я ослеплён? — взвился Тони. — И это мне говорит одноглазый? — Тони, успокойся. Тони! — взмолился Беннер, а затем, приговаривая, принялся оттеснять разъярённого Старка от Громовержца, — Пойми же, — начал доктор. — Того пацана, что был, уже нет, — тут влез вездесущий Енот. — Ага, — едко усмехнулся зверь, — Сгинул вместе с нашим призрачным шансом на победу. И прежде чем Старк успел сделать что-то непоправимое, вмешался Капитан, что до этого стоял поодаль от разворачивающегося конфликта. Перехватив руку Железного человека, он также перехватил отчаянный взгляд миллиардера, а затем молча кивнул в сторону сгорбленной фигуры мальчишки. Тони замер, ярость разом спала, сменившись беспокойством. Без усилий вырвав руку из хватки Роджерса, мужчина замер крепко сжав кулаки. И спустя пару тягостных мгновений, длинною в вечность, герой стремительно двинулся в сторону Питера Паркера. — Мы не раз ошибались, и все совершали то, о чём предпочитаем не вспоминать. Но этот мальчишка не такой, как мы с вами, — снова повторил Железный человек. Оказавшись рядом с юношей, что уже не сопротивлялся, а впал в апатию, замкнувшись в себе с единственной мыслью: «Всё кончено». Железный человек схватил левую руку мальчишки, и снова поместил обожжённую ладонь на металл Громсекиры, на что подросток отреагировал заторможено, затем запоздало дёрнулся, но хватка мистера Старка была железной. — Кто ты такой? — глядя в бледное измученное лицо юноши, спросил миллиардер. А Паркер растерянно и ошеломлённо уставился на наставника. Мальчишка не понимал, а лишь, словно выброшенная на берег рыба, то открывал, то закрывал рот. А Железный человек уже с нажимом повторил вновь: — Кто ты такой? Питер сдавленно сглотнул, и, встретившись с карими глазами, в которых не было ни гнева, ни осуждения, а лишь вера, превозмогая онемение, тихо выдохнул: — Питер Паркер. — А кто ещё? — всё тем же твёрдым, уверенным голосом спросил мужчина. — Человек-паук… — так же тихо выдавил подросток, а затем добавил: — Мститель… — Что движет Человеком-пауком? В чём его кредо? — всё так же глядя юноше в глаза, спросил Старк, краешек его губ дёрнулся, сдерживая болезненную улыбку. Глаза Паркера расширились, а такая отсылка к давнему разговору, что был, будто в другой жизни, принесла Питеру облегчение. Узел в груди не распутался, но стал менее удушающим. — Обладая силой и не используя ее во благо, ты всегда будешь виновен в том, чего не предотвратил, — тихо выдохнул Питер. А Старк, искренне улыбнувшись подростку, потрепал того по щеке, будто тот нашёл панацею от всего. Но даже это смазанное движение подарило подростку надежду, и он уцепился за неё, как и за Старка. Питер не столь сильно хотел обременять наставника, но не наваливаться на него не мог, силы покинули его. — Куда ты его ведёшь, Старк? — спросил Соколиный глаз, в его голосе не было былого отчуждения, лишь растерянность и плохо скрываемая боль. Миллиардер раздражённо процедил: — В его комнату. — Сопливого ответа о защите невинных тебе достаточно? — Взвился Енот, обращаясь к Тони Старку. — Всегда было и всегда будет! — процедил Мститель. В груди мальчишки болью отозвалось каждое слово наставника, и, осознав, что если не сейчас, то никогда, Паркер замер: — Мистер Старк, — начал мальчишка, миллиардер тут же отозвался: — Да, Пит? — Помогите добраться до стула, — вяло кивнул Паркер в сторону разбросанной мебели, — Я хочу... — мальчишка замялся, — рассказать о том, что... произошло. Железный человек врос землю, и, смерив подростка неуверенным взглядом, всё-таки кивнул, а затем увереннее перехватил руку юного Мстителя. Паркер всё ещё не был уверен в своём решении, но, он так долго лелея собственное заточение на Голландце, что напрочь забыл совет-просьбу Романов «не молчать», что и привело его к этой точке невозврата. А теперь признание, хоть и не искупит его вину за произошедшее со шпионкой, то хоть отчасти облегчит неподъёмный груз произошедшего.***
Темнело непозволительно быстро, вялые солнечные лучи смазано касались твёрдой, из-за резкого перепада температур, земли. Холод неприятно забирался под толстовку, но Питер старался игнорировать его, и это получалось с переменным успехом, ведь в довесок ко всему у него замёрзли ещё и ноги. Внутренний двор базы был пуст, по крайней мере так показалось юноше. Преодолев некоторое расстояние до своей цели мальчишка резко затормозил. Среди голых деревьев и пожухлой листвы, перед клинком Корвуса Глейва стояла Небула. Отступить или свернуть было бы ребячеством, а с недавних пор Паркер не отступал перед трудностями, по крайней мере ему хотелось в это верить. Питер с настороженностью приблизился к женщине, что с нечитаемым выражением лица смотрела на украшенное витиеватыми символами лезвие и грубую рукоять оружия. Киборг никак не дала понять, что заметила его. И в такой навязчивой тишине мальчишка переминался с ноги на ногу, и как только его рука третий раз коснулась волос, которые теперь были в полнейшем беспорядке, женщина с лёгкой, металлической усмешкой выдохнула, так и не взглянув на юношу: — Ты такой эмоциональный. Странно, что он не срезал твоё лицо. Юный Мститель, усмехнувшись, будто старой шутке, коснувшись подбородка, где уже не было тонкого, но глубокого шрама, беспечно пожал плечами: — Он пытался. И они снова замолчали, Паркер всё ещё задумчиво касался подбородка, когда инопланетянка, слегка окинув его взглядом, будто сканируя, отстранённо выдохнула: — Не удивительно, что Танос пощадил тебя. Ты так похож на неё. — Что? — растерялся юноша, а сердце помимо воли сжалось. — Такой же бесстрашный, яростный, самоуверенный. Такой же идиоткой была и она. — едко выплюнула Небула. А затем, в одно мгновение сократив расстояние, женщина, как подумал Паучок, обняла его, но как только эта мысль скользнула в сознание, его ухо коснулся ядовитый шёпот: — Но знаешь, чем вы ещё похожи… Питер сглотнул, ему хотелось вырваться из этого жуткого оцепенения, но он не мог. — Сколько бы Гамора не твердила о своей ненависти к Отцу, о том, как она жаждет возмездия. Всё это ложь… — продолжая отравлять юношу шёпотом, дочь Таноса зловеще улыбнулась, — и тень этой лжи и в твоих глазах тоже. Резко скинув холодные руки, из-за чего раздался неприятный лязг металла о металл, мальчишка, отступив, яростно прохрипел: — Вы ошибаетесь! — Неужели? — расхохоталась киборг, а мальчишка затравленным зверем прошипел вновь: — Вы ошибаетесь! Ошибаетесь! — Отец всегда умел затронуть струны всякой души, даже самой стойкой, — будто совсем теряя интерес к подростку, вздохнула киборг, снова приковывая взгляд к клинку. И спустя одно мучительное мгновение с едкой усмешкой выдохнула, — А ты слаб. Питер поражённый онемел, а затем вяло покачав головой, он резко развернулся и понёсся прочь. Его не только покоробило то непонятное ему благоговение в голосе Небулы, когда она вскользь упомянула Таноса, но и её слова. Сердце колотилось, как бешеное, ноги горели от резкого старта, а в мыслях была сплошная каша, и в ушах всё ещё стоял жуткий смех дочери Вечного титана, который теперь, Паркер знал это, будет преследовать его в кошмарах.