***
Орбита Земли. Космический шаттл приближался к голубой планете. Два пилота наблюдали за мирной космической обстановкой за пределами шаттла. Арекс смотрел на планету с детским восхищением, в то время как Гор’т смотрел со скукой и безразличием, так как порядком стало надоедать это место. Кремовый хищник находился больше всего в этом месте, в отличие от всех других, потому что прошлый кар’клей считал особенной планету потому, что обитатели вполне разумны и могут годиться как хороший трофей. Сейчас же всё меняется. К власти приходит новый лидер, новый кар’клей. Да, Гор’т знал будущего лидера. Он его друг детства. Они ровесники в возрасте, но иногда кажется, что будущий кар’клей умнее в несколько раз. Кремовый склонял это к тому, что тот был во многих местах, набирался опыта, так как должен стать наследником Красного клана после смерти Вожака. Да, в некотором смысле Гор’т завидовал бывшему напарнику. Тот имел славу, честь, самок. Он был награждён этим с рождения. Гор’ту же приходилось добиваться статуса. Трудится не покладая лап. Только благодаря этому сейчас является правой рукой кар’клея. — А как мы найдём умана? — Гор’т оторвал взор от планеты и посмотрел на Арекса, который задал вопрос. — На цели есть датчик слежения, — ответил кремовый и нажал несколько клавиш на клавиатуре бортового компьютера. После ввода комбинации, на полупрозрачном экране появилась карта планеты. — Вот где находится уман. Хищник указал когтистым пальцем на красную точку на экране. — Интересно, знает ли уман, что мы за ним идём? — Вполне возможно, ведь не зря идём именно за этой целью, — Гор’т убрал карту с дисплея и перед воинами снова предстала голубая планета. — Гор’т, а ты давно знаешь Вожака? — снова задал вопрос кровавый, что немного надавило на нервы кремового воина. — Теперь понимаю, почему выбрали именно тебя полететь со мной. Ты очень надоедливый, — воин улёгся в расслабленной позе на спинку кресла первого пилота и уложил лапы на лоб маски. — Я знаком с ним с посвящения в кровавые. Мы единственные с ним выжили после нападения Каинде Амедхи. Единственные из отряда. После получили вместе метки клана и стали нести бремя Красного клана. — Это было давно, — младший воин заурчал от удовольствия и взглянул через отверстия маски на старшего воина. — А почему именно Красный клан, а не другой цвет? — Кровавый, ты совсем что ли не знаешь истории нашего клана? — младший только повертел головой. — Как только таких берут? Как только он тебя взял в свои ученики? — Он мой наставник. — Вот этому и удивляюсь. Научил методам боевых искусств. Ты — мастер комбошестов и клинков, лучший воин из кровавых, а историю клана не знаешь. Наверное, Вожак не рассказал из-за принципа, потому что сам не любит историю своей семьи. — Да расскажи уже, Гор’т! — младший схватился лапой от нетерпения за подлокотник кресла второго пилота, да так, что остались следы от когтей. — Ладно, слушай. Давным-давно, наша раса была ничем не заметной пылинкой в галактике, которую использовали для рабства. А именно космические лакеи. Они были мощнее и умнее. Благодаря умениям и оружию, смогли одолеть не одну расу, и мы входили в то огромное число рабов. Кажется, что вся галактика преклонила перед ними колено. Но, как говорится, власть не бесконечна. Самые отважные воины перешли дорогу системе инженеров. Воины смогли воспользоваться их же оружием против их самих. Из нескольких сотен вернулись только пятеро верно сражавшихся свободе победителей. Среди них были Пайя и Кетану — Бог, воин-завоеватель и Бог смерти. Наша раса воспользовалась технологиями врагов и взошла на новый уровень. Пять победителей создали пять кланов. У каждого был клан, семья. Раса возвышалась. Но лакеи ждали взлёта, чтобы нанести нападение. Они создали вирус, чудовищ, которых сейчас называем Каинде Амедха или ящерицы. Против них идут войны тысячи лет. Ящерицы — главные трофеи. А их королевы — элитные трофеи. Только убив королеву твёрдого мяса, ты сможешь претендовать на высший элитный статус. — А ты убивал королеву? — Да, одну. — Гор’т убрал лапы с лба после долго рассказа и посмотрел на кровавого. У того походу сейчас дреды кверху поднимутся от счастья от услышанной истории. — Это же потрясающе! Гор’т, ты настоящий воин! — кровавый чуть не прыгал на кресле от услышанной им истории и новой информации. — Да нет. Ты чего? Я просто сижу на цепи у кар’клея, как огромный пёс, — пошутил было Гор’т, но заметил всплывающее оповещение бортового компьютера о посадке шаттла. — Приземляемся, готовься, кровавый, сейчас начнём охоту на умана, и пусть только Кетану не заберёт нас в охотничьи угодья после встречи с уманом.***
Вечер. Солнце медленно уходило за горизонт и постепенно окрашивало до этого голубое небо в фиолетово-розовый холст с облаками в пастельном оттенке. На ровной поверхности реки отображалась прекрасная картина неба. В глубинах воды стало темно и больше не было видно рыбок, которые плескались в ней несколько минут назад. Я провела на этом замечательном месте весь день и не жалею. Но пора возвращаться домой. Я поднялась со старого причала, дряхлые доски ужасно скрипнули, из-за этого уши невольно захотелось прикрыть руками, но не сделала этого, а просто направилась к тропинке, которая вела к дому. В лесу, который окружал дом, было уже темно, птицы не пели, а деревья закрывали небесный холст. Обстановка стала мрачной, но, как только вышла к дому, то сразу встретилась с фонарями, которые освещали огромную территорию. Как только нога переступила порог шикарного дома, сразу за локоть схватила Грэйс и повела в сторону кухни. Господи, и как только она узнаёт, кто приближается к дому? Это иногда пугает. Мало того, что она ходит по дому как мышь и пугает до потери сознания, так ещё и как всевидящая может узнать кто идёт. Зато Грэйс знает каждый уголок дома и ухаживает за ним как за своим личным, но считаю, что она является не просто гостем, не просто домохозяйкой, а хранительницей очага. Ведь в особняке не было никого из женщин после нашего с мамой ухода, который состоялся после развода родителей. И в огромном доме стало холодно и неуютно, обои потеряли тёплые оттенки, на картинах незнакомые мне личности будто перестали улыбаться и загрустили, растения завяли и больше не распускали красивые лепестки, потому что некому было за ними ухаживать и давать им ласку, да и сам папа повесил нос вместе с этим местом. Но потом появилась Грэйс, и всё тут ожило. Женщина отдавала себя полностью дому, пыталась вернуть жизнь ему, что и получилось. Грэйс усадила мой плоский зад на стул и через пару секунд перед лицом на столе появилась стопка тёплых оладушков политых, думаю, кленовым сиропом. Но желудок не нуждался сейчас в пище. Поэтому, как только я захотела сказать это Грэйс, меня сразу прервал строгий голос женщины: — Нет, Дарлин! Ничего не хочу слушать! Ты съешь все оладьи! — Грэйс посмотрела фирменным взглядом «убью, если не сделаешь, как скажу», я робко улыбнулась и через «не хочу» проглотила первый оладушек. Лакомство таяло во рту и было такое сладкое и невообразимо вкусное. Всё-таки сироп был кленовым, как и предполагала. Прям как в детстве, помню, воровала со стола только приготовленные оладьи и убегала, пока Грэйс не повернётся и не заметит пропажу. Но затем, когда бежала за добавкой, женщина поворачивалась и просила своим добрым и приятным голосом, чтобы я села за стол и нормально поела. И конечно после я усаживалась за стол. Ох, Грэйс. Я бросила взгляд на домохозяйку, которая сидела напротив и смотрела на меня с любовью, прям, как любящая мать на своё дитя. Что же с тобой будет, когда в один из дней позовёшь меня, а я не откликнусь и не приду на зов? Кетану, зачем?! Зачем я заключила смертный контракт?! Зачем полетела в долбанный Нью-Йорк? Почему не сохранила жизни дорогих людей? Почему сейчас сердце бьётся в бешеном такте, будто танцует чечётку? От всех этих вопросов давление поднялось, а в глазах стали появляться так давно забытые слёзы. Грэйс это заметила. В её глазах прочитала грусть и материнскую заботу. Я видела уже этот взгляд у одной женщины, которая больше не посмотрит так. Мама. При одном только воспоминание о ней на душе ложится камень скорби и сожаления. Думаю, если бы мама была тут, она бы обняла и поцеловала в висок, а затем сказала, как сильно любит меня. Мамочка, мне тебя не хватает. — Милая, с тобой всё хорошо? — спросила Грэйс и несильно потрясла за кисть руки, чтобы я взглянула на неё. Я вышла из состояния скорби и посмотрела на женщину, а затем на уже пустую тарелку. — Милая? — Всё хорошо, просто немного устала, — улыбнулась и взяла Грэйс за руку. Она волнуется, это видно. Никогда не говорила спасибо или как сильно она мне дорога. Никогда не поворачивался язык, и очень горда, не знаю перед чем. Хочу исправить это. — Спасибо. Спасибо за всё! Каштанового оттенка глаза посмотрели с удивлением, но я продолжила: — Я люблю тебя! — поднялась со стула и бросилась в объятья женщины. Нежные руки приобняла за плечи и я ощутила себя в коконе любви и заботы. — И я люблю тебя, принцесса. Очень сильно. Из-за немаленького роста пришлось на корточки сесть, чтобы было поудобнее. Мы пробыли в объятиях примерно минуту и отстранились друг от друга. От слёз ничего не осталось, но хотелось посмотреть на маму, чтобы не забыть её лица, когда за мной придут. — Грэйс, куда папа положил семейные фотографии? — В последний раз видела их в кабинете, до того, как твой отец запретил заходить туда, — точно, отец же запретил Грэйс заходить в кабинет после того случая, когда женщина устроила генеральную уборку во всём доме. И когда дошла очередь до кабинета, то тот не остался без внимание. Домработница выгребла оттуда всё: от ненужного мусора до важных документов. И когда пришёл папа забрать документы для отчёта, то их не оказалось на месте. Ох, всё летало вокруг. После этого Грэйс не заходила в комнату и даже обходила дверь кабинета. Я встала с корточек и поспешила на третий этаж, но на проходе кухни остановилась и, не оборачиваясь, спросила: — А у нас есть клубника? Резко сегодня захотелось. Прям до чёртиков. — Да, есть. Хотела завтра сделать клубничный пирог, но могу тебе принести наверх сейчас, — ответила Грэйс. — Спасибо. Буду очень благодарна. Прямиком побежала по мраморной лестнице на третий этаж. В доме всего было три этажа и каждый этаж имел цель. Первый этаж предназначен для принятия гостей. Живописная столовая, огромный зал и конечно же кухня, но к нам всё равно никто особо не заходит, не понимаю, зачем нужно было делать такой огромный и дорогой этаж. Второй этаж предназначен для отдыха. Тут расположены спальные комнаты для гостей, их было шесть. Зачем столько свободных комнат? Ну и конечно мои покои и покои Грэйс. А вот третий этаж принадлежит только отцу. Там находится его спальня и кабинет. Любит тихо и спокойно посидеть с документами. Когда были пройдены все три этажа, я приоткрыла немаленькую дверь, сделанную из тёмного дерева, как только та скрипнула, то прямо на лицо дунул холодный ветер и по коже прошёлся холодок. В кабинете было открыто нараспашку окно, подбежав к полупрозрачному стеклу, закрыла его, затем обернулась и начала рассматривать кабинет. С детства не люблю это место. Помещение, как и почти весь этаж, сделан в тёмном оттенке, что даёт ему прочную обстановку. Но, как говорится, комната олицетворяет хозяина, соглашусь с высказыванием. Папа — очень скрытная личность, поэтому имеет много тайн. Не удивлюсь, если найдут тут клад или труп. В комнате находится много книжных шкафов, которые забиты полностью книгами. Подумав, решила, что стоит начать со шкафов, может, найду альбом. Но, увы, тщетно, перекопав все полки, а затем положив все странные книги обратно, ничего не найдя среди них, бросила взгляд на письменный стол, который одиноко стоял возле окна. Подошла к нему и уселась на чёрное кожаное кресло. На столе кроме ноутбука, лампы и стаканчика с ручками ничего не стояло. Пустота. Обычно у меня не так. Всегда беспорядок живёт на столе: бумажки разбросаны, еда лежит, ручки повсюду и т.д. За беспорядок часто получаю по репе от Грэйс. Причём сильно, ибо не любит она, когда вещи не на местах. Рука потянулась к верхнему ящику стола и аккуратно приоткрыла. На самом верху лежал альбом на котором большими буквами написано «Семья». Нашла! Но не успела прикоснуться к альбому, как в комнату зашла Грэйс с тарелкой клубники. — Тадам, — женщина весело покрутилась вокруг оси и положила тарелку передо мной на стол, — Ваше желание исполнено, леди. — Хаха, спасибо большое, — улыбнулась я Грэйс перед тем, как та скрылась за дверью. Я схватила клубнику и бросила в рот. Клубника была сладкой, но и немного кислой. Необычное сочетание. Пока ягода таяла медленно во рту, решила бросить внимание на альбом. Открыв первую страницу, увидела день свадьбы родителей. Мама в белом роскошном платье стояла в обнимку с папой. Папа такой молодой, а причёска неотразимая, не то, что сейчас. У него уже стала видна седина и лысина. Отец не любит, когда я тыкаю на это и начинаю смеяться. Но затем говорит, что не в причёске кроется молодость, а в энергетике тела. Ну, конечно, приходится соглашаться со стариком, чтобы не обидеть. Перевернув страницу, увидела милое зрелище, как папа трогал огромный живот мамы, где находилась я. Они очень счастливы на фотокарточке и видно, что любят друг друга сильно. Как жаль, что времена эти прошли. На следующей странице была уже я. Маленький голенький младенец. Мда, даже в глубоком младенчестве у меня был плоский зад. Обидно. Ладно, посмотрим, что там дальше. Просмотрев весь альбом и насладившись прекрасной клубникой, уже намеревалась закрыть альбом, как заметила краешек белой бумаге. Преодолев расстояние в виде страниц альбома, лицезрела рисунки. Причём не маленькую стопку. На самом первом рисунке изображена девочка, которая завтракала за столом, а снизу, в правом углу, этого шедевра было написано «Дарлин. Пять лет». Да, раньше я рисовала лучше, чем сейчас. На втором изображена всё та же девчушка, но теперь она сидела на причале рядом с рекой и плела венки из одуванчиков. А вот на третьем рисунке большая клубничка встретила меня, и взгляд невольно бросился на последнюю клубнику в тарелки. Ну, и решила, что не стоит пропадать добру и проглотила. Но то, что увидела на четвёртом рисунке, заставило подавиться. На бумаге была моя комната, а в ней всё та же маленькая я, но в углу комнаты находилось странное существо, из-за нечёткого нарисованного контура нельзя было хорошо понять, кто это, но тёмный рельеф существа не сравнился с глазами. Глаза были огромные, а самое главное — красными. Нет, не так. Они были алыми! Видно, что карандашом нажимали сильно, чтобы хороший эффект получился. В углу была надпись: «Последняя встреча с Клубничкой. Я буду скучать!». Клубничка? Это существо так зовут? За дверью послышались шаги и со скоростью света я начала складывать рисунки в альбом, а вот странный рисунок с красноглазым пугалом сложила несколько раз и получился маленький прямоугольник, который положила в карман шорт. Как только закрыла ящик стола, дверь отворилась и в комнату зашёл уставший отец. Увидев меня, на его лице появилось удивление, потому что он знал, что я не люблю этот кабинет. — Принцесса, что тут делаешь? — папа подошёл к столу и бросил чёрный кейс на деревянную поверхность. — А, эм… — из-за страха не могла выговорить и слова. Снова наверное скажет, что не стоит мне тут находится и т.д. — Я хотела угостить клубникой, но тебя не было в кабинете, поэтому решила подождать. Я улыбнулась как можно милее, чтобы не показать страх и не спалить враньё. — Да, ладно? — сделал фирменную ухмылку. Мне не жить. — Тогда почему тарелка пустая? — Ну, понимаешь, — я сглотнула. Блин, ноги трясутся, — пока ждала, успела проголодаться, не удержалась и съела всю клубнику. Но душевно передала весь прекрасный вкус. Папа снова улыбнулся, но теперь нежнее и это был знак к отступлению. Я встала с кресла, обошла его и направилась к выходу. — А сейчас прости, пап, но хочу спать, поэтому пойду в спальню. — Да, конечно. Спокойной ночи! — отец пожелал сладких сновидений и я вышла из кабинета. Фух. Выдохнула и сбросила всё напряжение, которое накопилось. Затем вспомнила, что забыла тарелку. Ладно уже, потом заберу или папа отнесёт на кухню. Сейчас реально захотелось спать, потому направилась к спальне.***
Космический шаттл приземлился на открытой местности рядом с рекой, которая располагалась недалеко от местоположения Дарлин. Медленно шлюз шаттла опустился и на проходе показались две фигуры. Одна высокая, а другая поменьше. Высокая фигура двинулась первой, а затем и поменьше пошла. Гор'т нажал кнопку на своём наручном устройстве и шлюз за воинами закрылся. — Сколько идти нужно? — спросил Арекс, поправляя доспехи набедренной повязке. — Что ты там поправляешь? Всё равно там ничего нет, — Гор'т издал гремящий, гортанный звук, что означало, что он издевается над Арексом. — Не видел, чтобы надо мной насмехался самец, у которого нет самки и у которого лучшая самка заменительница — это рука. — Не умничай, — рыкнул Гор’т и нажал на ещё одну кнопку, и высветилась снова карта. — До цели пятьсот метров. Не устанешь идти? Или тебя лучше вернуть к мамочке? — Обойдусь и без твоей заботы. — Ладно, как скажешь. Нам нужно туда, — Гор’т указал когтистым пальцем на тропинку, ведущую к особняку и убрал карту. Хищники прошли реку и зашагали по тропинке. Гор’т шёл впереди, как и полагается главному, а Арекс — сзади. — Как ты думаешь, для чего кар’клею нужен уман? — спросил младший. — Не знаю, но предполагаю. Возможно, как приманку, чтобы получить что-нибудь от уманов, ибо видел, как среагировал твой наставник, и он явно был недоволен и не хотел союза, который заставили принять. Вроде у него есть избранная самка, только о ней почти ничего не знаю, но знаю, что дорожит ею, даже имени не говорит и расы. — Значит, это как узы? Не может ей открыться? — спросил снова младший, но теперь он догнал старшего самца и пошёл с ним в линию. — Кровавый, я столько же знаю, сколько и ты, то есть — ничего. — хищники вышли на ухоженный газон; в доме уже не горел свет. — Прибыли. Пора начинать.