Он — Прайм...

Тишина, повисшая на базе, длилась около минуты. Слов, чтобы прокомментировать предложение Клинкова, ни у кого не нашлось. Кроме Вадика. — Я согласен! — выпалил он. — Но лучше в собаку, иначе человека трудно тискать... — Нет, не стоит! — быстро сказал Оптимус, чтобы предотвратить другие возможные согласия. — Профессор, мы должны найти другой способ. Внезапно, как-то неосознанно, Прайм едва заметно глянул на Миру. Признаваться в этом, пуская и самому себе было тяжело, но... Больше всего на свете он боялся думать о том... А что она скажет? Разумеется, его волновала реакция и других, но именно Миры, её разочарования он боялся больше всего. И это было больно, тяжело... странно и непривычно. Оптимус мысленно встряхнул процессором и вновь вернулся к профессору. — Оптимус, я понимаю, но... — Нет. — Оптимус сказал это резче и твёрже, чем того хотел, из-за чего пожалел пару секунд спустя. И добавил мягче: — Я благодарен вам, всем вам за ваше беспокойство за меня, но мы должны найти другой способ. Прайм не знал, что такого было в его голосе в этот момент, но возразить ему никто не посмел. И он уже почти допустил мысль, что, возможно, этот вариант действительно отброшен, как вдруг... Зачем? — Оптимус, почему? — Мира накрыла своей человеческой рукой его манипулятор и заглянула в окуляры. И, самое забавное, в её глазах не было вопроса, только какое-то безграничное сочувствие. Конечно, девочка знала ответ. Оптимус всё ещё помнил тот ночной разговор — он ведь ни одному человеку так не открывался. Если только Клык — тот странный парень-оборотень... Хотя, нет, конечно нет, сравнил тоже... Внезапно голос подал Рэтчет. Конечно, ведь только он не мог получить от Прайма нагоняй за то, что принял другую сторону. По крайней мере, медик так думал. — Профессор прав. — Голос у него в тот момент был таким, словно он собирался играть с Оптимусом в игру: "Кто кого переспорит". Прайм бы победил, кто бы сомневался... — И средства для этого у нас есть. Я откорректирую ПРИБОР и мы попробуем. — Оптимус хотел серьёзно возразить, но Рэтчет поднял манипулятор, заставив Прайма замолчать. — Я посоветуюсь с Лайстаф, разумеется, без этого никак. Однако я уже сейчас могу сказать, что она тебе скажет. То же, что и я. И, могу поспорить, ей ты уже возразить не посмеешь. Внезапно Оптимуса захлестнул такой поток ярости, что он сам напугался сначала. Наверное, Автоботы это заметили, потому что напряглись. Понадобилось секунд десять, чтобы успокоиться — Прайм, как-никак, ему бы жаловаться на несдержанность. Но подобного, пусть и просто мысленного гнева, он от себя не ожидал. — А меня спрашивать не собираешься? — спокойнее, но всё же с какой-то едва ощутимой агрессией спросил Оптимус. — Мой ответ "нет". И чем скорее ты... вы все это поймёте, тем будет легче. Всё. И Оптимус встал, резко провентилировал и вышел из главного зала. Он только потом подумал, что ему несказанно повезло, что в этот момент у него не закружилась голова. Даже ему иногда везёт, что ни говори... Он не знал куда шёл, главное — уйти хоть куда-нибудь. Вдруг, на половине пути Прайм подумал, что ему страсть нужен свежий воздух. И тишина... И тёплый энергон... И чтобы его выслушали... "У тебя запросы, как у беременной женщины, Прайм", — подумал Оптимус и эта мысль почему-то была такой лёгкой и приятной, что его слегка отпустило. Он смог собраться с мыслями и понял, что первые два критерия — свежий воздух и тишину, — он вполне сможет прямо сейчас отметить галочкой в списке своих желаний. Просчитав мысленно, как это провернуть, Оптимус направился по одному из коридоров. Благо, не так давно Би и Смоускрин внезапно наткнулись на старый замурованный выход наружу. Он предназначался для машин и техники в целом, поэтому теперь и у Автоботов появился способ выбираться наружу без помощи Космического моста. Снаружи было тихо. Да, летний ветерок шуршал в листве деревьев, да, какие-то Земные птицы щебетали и перелетали с ветки на ветку, всё это было, но здесь было тихо . Спокойно. И просто никого не было. Оптимус шумно провентилировал. Последнее время он понимал, почему люди так любят это делать — шумно вентилировать. Можно было сказать, что ты чем-то недоволен, ты волнуешься, просто ненавязчиво привлечь внимание, показать, что ты расстроен... Применений была масса. Но в этот раз Оптимус по-трансформерски вздохнул, потому что хотел привести мысли в порядок. И, на свежем воздухе, в окружении старых низковатых гор, в присутствии того самого ветерка, который бился о лицевую сталь, ему это удалось. Осознавать, что ты виноват и то, что ты просто идиот — трудно, но почему-то это были первые мысли, которые посетили Оптимуса в здравом рассудке. Неприятно, конечно, но почему-то забавно — хотя, что такого забавного в том, что на протяжении тысяч лет освободительной армией Автоботов командовал именно идиот. "Я должен извиниться за резкость перед ними". Вдруг рядом послышались шаги, принадлежащие явно Автоботу, а не человеку, а вскоре рядом с Праймом сел... Бамблби. — Би, я... — только произнёс удивлённый Оптимус. — Не ожидал увидеть тебя... здесь. Со мной... — *Мы тоже не ожидали от тебя такой прыти* — просигналил Автобот. Видимо, заметив, как смутился Оптимус, Бамблби добавил: — *Всё в порядке, со всеми бывает. Мне ли не знать!* — усмехнулся он. — Да, но не со мной. Не знаю, что сейчас произошло, прости меня, во всяком случае, я не хотел, правда... — *Кажется, ты по поводу того, что повысил голос, волнуешься сильнее, чем из-за своего внезапного предсмертного состояния*, — заметил Би. — *Ты точно хорошо себя чувствуешь? В смысле, мы все за тебя волнуемся.* — Нет, всё хорошо. Видимо, меня отпустило. Он хотел добавить ещё: "Всё будет хорошо", но передумал. Он пока сам не был в этом уверен. Они с Би долго молчали. Это была лёгкая, ни к чему не обязывающая тишина. Бамблби больше не ждал, что Оптимус что-то скажет. Они просто сидели на склоне горы. Но в конце концов Бамблби сказал то, чего Оптимус не ожидал услышать: — *Не дай нам возможности потерять тебя снова. Ты не представляешь, какого нам было, когда тебя... не стало.* — Не таким способом, — покачал головой Прайм. — И вообще, почему вы все решили, что это сработает. Бамблби не ответил. Оптимус думал, что опять сказал что-то не то, но Автобот вдруг выдал: — *Потому что когда появляется такая надежда, какие-то мелочи помешать уже не способны. Профессор придумал, что спасти тебя можно, а то, сработает это или нет, нас уже не беспокоит. Это.. это знаешь, как когда спешишь куда-либо, озарённый какой-то безумной идеей, то даже не допускаешь мысли о том, что можешь споткнуться. И не спотыкаешься...* — Я бы объяснил это по-другому, но смысл всё-таки понял, — изогнул бровь Оптимус. Бамблби по-своему хохотнул и уставился взглядом в небо. Прайм, поддавшись какому-то внезапному порыву, вдруг потрепал Бамблби по плечу. Тот удивился, но окуляры у него улыбнулись. Ветер усилился. Деревья зашумели листвой громче. Солнце не так давно село, поэтому небо всё ещё светлело на западе, но первые звёзды уже начали появляться рядом с круглым диском луны. Оптимус вдруг поддался старому, безумно приятному чувству ностальгии и понял, что именно ему сейчас нужно. Да, разговаривать с Би было здорово, они последнее время мало взаимодействовали, но нужно было кое-что другое. И в поисках этого другого Оптимус смог бы отметить галочками и пункты под названиями " тёплый энергон и возможность выговориться". — Мне нужно идти, — выдохнул он и поднялся. Хотел уже развернуться, но вдруг сказал ещё: — Спасибо, Би. За всё. — *Да я и не... — забормотал Автобот, но потом просто сказал: — Пожалуйста.* Оптимус, как ни странно, не хотел проваливаться под землю, когда зашёл в главный зал. Рэтчет с профессором что-то спокойно обсуждали, Мира, Мико, Джек и Вадик сидели на диване и тоже о чём-то говорили, а Автоботы разбрелись по углам зала. Но, разумеется, как же иначе, когда вошёл Оптимус все отвлеклись и уставились на него. Клинков времени зря не терял: — Оптимус, ты должен сказать нам... — Не сейчас, Владимир Валерьевич, пожалуйста, не сейчас. — Оптимус не умел делать жалостный взгляд — только в теле собаки. Но профессор, видимо услышав этот убитый голос, не продолжил. Прайм подошёл к экрану и активировал Космический Мост. — Оптимус, что ты хочешь сделать? — напрягся Рэтчет. — Я не надолго, обещаю. — Прайм посмотрел другу в окуляры. Он помнил, как в спаркстве они могли обмениваться долгими взглядами, но не думал, что они смогут это сейчас. Они стояли так около минуты, но Рэтчет, видимо, успел прочитать в глазах Оптимуса всё, что ему было нужно. Медик только провентилировал — надо же, ему тоже нравился этот эмоциональный жест, — и кивнул. — Мы будем ждать, — уронил он и вернулся к разговору с Клинковым с таким видом, словно ничего не произошло. Профессор, словно почувствовав эту уверенность Рэтчета, их никому не понятную научную беседу поддержал. Оптимус не мог описать, как был благодарен Рэтчету в этот момент. Воронка Космического моста заискрилась, Прайм уже готов был в неё войти, как вдруг вспомнил кое-что, обернулся и выдал: — Вадик за старшего. Не дожидаясь реакции и комментариев от команды, Оптимус шагнул вперёд и пропал в пространстве телепорта. На Кибертроне всё ещё лежали те утренние сугробы, а Оптимуса сразу обдало холодом. На его родной планете уже давно наступила ночь, многочисленные спутники Кибертрона отражали свет зашедшей за горизонт звезды. Перед Праймом возвышался дворец Иакон, который он покинул только утром. Автобот уже хотел направится к главному входу, но вовремя подумал, что искать то, что он ищет, надо в другом месте. Но ещё вовремея — классное слово, Оптимус сам поразился своей грамотности, — он подумал о том, что ему НЕСКАЗАННО повезло, что сейчас ночь. Потому что днём он бы то, что искал, не дождался бы. Да и народу сейчас почти не было, только парочка Трансформеры проводили какие-то ремонтные работы на одной из стен. Когда Оптимус проходил мимо них, ему на голову едва не свалилась какая-то железка, однако тысячелетия войны не прошли даром — Оптимус успел увернуться. — Простите! — виновато крикнул ему один из Трансформеров. — Я очень виноват, вы там не ушиблись? — Ничего, всё в порядке! — с улыбкой ответил Прайм. А потом вспохватился — то же блин, сама незаметность. — Оптимус Прайм?! Это вы?! — узнал его по голосу второй Трансформер. — Прошу прощения, что отвлёк, — нашёлся Прайм и быстренько скрылся за ближайшем поворотом, чтобы не отвечать больше на вопросы... ... Дорогу Оптимус помнил всегда. И это было так странно — пройтись по этой дорожке спустя столько лет. В Искре заныло. Света, как и ожидалось, в окнах не было. Огромный трёхэтажный корпус, только маленьким переходиком соединённый с основной частью дворца, сливался с темнотой. Встав перед дверью, Оптимус помедлил какое-то время, но потом постучал — три раза коротко, один раз длинно, и ещё два раза коротко. Это был пороль, который они с Рэтчетом придумали, когда Оптимуса в срочном порядке перевели жить сюда, на край Иакона. Потом Рэтчет поэкспериментировал и сделал так, что дверь сама открывалась при таком стуке. Дверь отворилась... ...Надо же, он даже пароль не поменял... Оптимус вошёл. Здесь было настолько темно, что, как Прайм не старался, он не мог ничего разглядеть. Но он мог ходить здесь, даже в темноте, сколько угодно и не разу не споткнуться. Он был дома. Единственное, ему пришлось довольно долго подумать, чтобы понять, куда именно идти теперь. В конце концов, он закрыл окуляры, прислушался к Матрице и направился на второй этаж. Потом завернул в одну из комнат. Большое окно пропускало в помещение уличный свет, который полосами ложился на пол. Комната была совсем не большой, но такой уютной и родной, что Искра сжалась от какого-то полузабытого счастья. За маленьким, самым простым столом сгорбился, сложив манипуляторы и устало положив на них голову, тёмный силуэт. — Если у вас есть ко мне какое-то дело, вы можете найти меня завтра в кабинете под номером... — голос не договорил. Он звучал так устало, что Оптимус даже на секунду подумал, что пришёл не вовремя. Но уходить не хотелось. — Привет, — просто произнёс Оптимус. — Я, кажется, не вовремя... Альфа Трион подскочил, не вставая при этом, так резко, что Оптимус думал, что Опи упадёт. Его почти белые окуляры ярко светились в темноте, из-за чего всё происходящее, в любой другой ситуации, можно было бы описать, как кадр из фильма ужасов, однако Оптимус тогда об этом даже не подумал. — Опти, ты... Я... не ждал тебя. — Опи, кажется, был так удивлён, что даже не смог поднялся с места. — У тебя всё хорошо? В смысле... Рэтчет мне всё рассказал, и я... не думал, что ты заглянешь в ближайшее время. Всё это Альфа произнёс так сбивчиво и растеряно, что Прайм вдруг подумал, что у него самого есть сейчас огромный риск разреветься. Не то от горя, не то от счастья. — Прости, я сам ещё... Не хочу навязываться, конечно, но ты не будешь против, если я... посижу у тебя немного? — спросил Оптимус. Альфа Трион пришёл-таки в себя и вскочил так, словно его за бампер укусил предакон. — Против?! Ты издеваешься?! Нет конечно, ты садись где-нибудь, я сейчас сбегаю за энергоном, только... Оптимус успел поймать его за плечо, остановить и прошептать: — Всё хорошо. Успокойся. Просто посидим, ладно? Альфа Трион долго не сводил с него взгляда, а потом шумно выдохнул и почему-то тоже произнёс шёпотом: — Когда ты успел так вырасти? И вышел из комнаты — видимо, всё-таки хотел принести энергон. Оптимус вдруг понял, что они с Опи только что произнесли кучу почти несвязанных фраз и предложений, и при этом сделали это так быстро и сумбурно, что, наверное, со стороны их диалог казался бредом. Однако на Искре стало совсем тепло. Оптимус прикрыл ненадолго окуляры, потом открыл и спокойно опустился на... подоконник. Он не знал, откуда у него взялась страсть к сидению на подоконниках, однако что-то подсказывало, что сидеть сейчас где-то в другом месте — сущая глупость. Только на подоконнике. Альфа Трион вернулся через минуту, неся в руках две большие кружки с тёплым энергоном. Одну он протянул Оптимусу, другую поставил на стол и начал лазить в шкафу, стоящим напротив стола. Прайм-младший тихо отхлебнул из кружки и понял, что разреветься он хочет только от счастья. Здесь было так спокойно, так тихо и уютно. Это был его дом, здесь не могло быть по-другому... Альфа Трион поставил на стол какую-то миску с едой, которую нельзя было разглядеть в скудном свете улицы. Он, видимо, хотел ещё куда-то сбегать, ещё что-то найти, но отчего-то не стал этого делать, а встал рядом со столом и громко выдохнул. Он простоял так полминуты, потом взял кружку и подошёл к подоконнику напротив сына. — Думаю, нам стоит начать сначала... Я рад, что ты зашёл, — он улыбнулся так ласково, что Оптимус вдруг подумал, что Опи — самый красивый Трансформер, которого он видел. Никогда не оценивал никого с этой точки зрения, а тут вдруг... — Всё, что нужно, мы друг другу уже сказали, — произнёс он в ответ и зачем-то повернулся к окну. Там, на улице, было совсем тихо, никто не гулял по паркам, свет в окнах почти нигде не горел... Кто бы мог подумать, что Прайму доведётся увидеть такое спокойствие на улицах ещё совсем недавно разбомбленного города. Это была не страшная, пустая тишина. Это спокойствие было каким-то... живым. Оптимус чувствовал, как Альфа смотрит на него. Что-то такое было в его взгляде, чему Прайм никогда не смог бы найти объяснения. — Помнишь, когда мы только сюда переехали, — внезапно произнёс Опи, — ты говорил, что это самое страшное место на свете. — Здесь было слишком много место для нас двоих, поэтому мне не нравилось, — пожал плечами Оптимус. — Да, думаю так... А сейчас? — Сейчас я не представляю, где ещё смог бы вырасти таким, каким я стал. Я очень люблю этот дом. Эту комнату. И... Я люблю тебя. Альфа Трион почему-то не ответил. Опи молчал какое-то время, а потом вдруг опустился на подоконнике позади Оптимуса, прильнув широкой спиной к краю стены. Он прикоснулся к плечу сына и слегка потянул на себя. Оптимус не стал возражать и слегка навалился на Опи спиной на его грудь. Его захлестнуло такое странное, такое огромное чувство, что перехватило дыхание. Это можно было бы назвать словом Любовь, но было в нём и что-то ещё... Только спустя долгие попытки отыскать название этому состоянию, Оптимус понял: это чувство абсолютной безопасности. Такой, когда ты знаешь, что ничто и никогда не случиться, этот вечер не прервёт никто, и в мире сейчас существуют только они двое. Оптимус и Альфа. И Прайм мог бы поклясться, что готов был бы сидеть здесь, пить энергон и смотреть в окно до самого конца вселенной. Им с Опи не нужен был никто другой. Они были друг у друга. Прошло пол часа, а странное чувство всё никак не уходило. Оно, казалось, наполняло всё существование каким-то смыслом, словно без него в Искре было бы пусто. Они с Альфой не шевелились всё это время. Оптимус только совсем расслабился и вконец навалился на Опи, но тот, кажется, совершенно не возражал. Альфа взял манипулятор Оптимуса в свой и ласково сжал. — Не забывай меня, — произнёс Опи так тихо, что Прайм, будь он немного подальше, не расслышал бы. — Мне не хватает таких вечеров. С тобой. — И мне, — Оптимус слегка повернул фейсплейт и прижался щекой к груди Альфы. Тот в ответ потёрся лицом о его шлем. ...Альфа не сказал ни слова о том, как нужно поступить. Оптимус итак всё понял. Если он сейчас не решиться, то потеряет всё это — счастье, тепло, поддержку... Он был готов пожертвовать гораздо большим, чем какой-то старой тайной, ради подобных моментов. — Спасибо... — только сказал он и закрыл глаза. — Просто нужно было время, чтобы расставить приоритеты... — произнёс Опи и приобнял сына, не отпустив его манипулятора... Оптимус вернулся другим. Мира в этот момент гладила по волосам уснувшего Вадика, как вдруг Космический мост заработал и Прайм вошёл в зал. Всё это время, пока его не было, Мира не могла понять, что ей делать. Оптимус вроде и прислушивался к ней, но... боялся? Этого она и не могла понять. И допускать мысль о том, что она может его потерять, Мира не могла. Она даже не представляла, что будет делать и говорить, когда Оптимус вернётся, но ничего делать, к счастью и удивлению, не пришлось. Прайм был таким уверенным и спокойным, что одним только своим появлением дал понять, что всё будет в порядке. — И года не прошло! — усмехнулся профессор, когда Автобот появился в зоне его видимости. — И как, ваше величество? Ты знаешь, что я не отстану — я могу быть очень назойливым старикашкой, вон, Вадик тебе скажет. — Он спит, — вставила Мира. Она хотела переложить мальчика, но, взглянув на него, поняла, что совесть ей этого не простит. Оптимус повернулся к профессору: — Да, я согласен, — и, посмотрев на них с Рэтчетом, добавил: — Но вы, видимо, это и так уже поняли. — Ещё бы мы стали терять время, — хохотнул профессор. — Мы почти закончили, остались последние доработки. — Знал бы ты, как они спорили, почему мы не можем сделать тебя собакой! — прокомментировал Рэтчет. — Ой, это точно! — Профессор засмеялся. — Но дело в том, что, если возникнут осложнения после смены тела, я не смогу оказать тебе должную помощь, поскольку я не ветеринар. Только поэтому ты должен стать человеком. Мира не могла не вставить: — Профессор, а я всё ещё говорю, что в Междугорске возможно всё! У нас сто процентов есть какая-нибудь клиника, где спасают Автоботов, которых неудачно переселили в тела собак! В смысле, надо только поискать, и обязательно найдутся вывески, типа: "Правильно размещаем конечности, если те появились не в тех местах" или "Ампутируем лишние лапы, недорого"! Улыбнулся даже Оптимус, а Мире большего было и не надо. Что же всё-таки с ним произошло за это время? Где он был? А впрочем... Мира понимала, что главное — то, что теперь всё будет хорошо. — Кстати, где все остальные? — вдруг спросил Прайм. — А, как раз насчёт этого, — Мира прокашлялась. — Оптимус, пообещай, поклянись, дай слово — ты никогда не оставишь Вадика главным! Профессор окончательно рассмеялся, Оптимус только вскинул брови. — Что у вас случилось? — произнёс он. — Это неважно! Обещай, что больше не оставишь! — Мира попыталась сделать строгий взгляд, но, ради Праймуса, она едва сдерживалась, чтобы не заржать. Вдруг, не дав Оптимусу ничего сказать, Вадик пошевелился во сне и пробормотал: — И всё-таки, собакой было бы лучше...