Снафф-видео

      Преодолевая надоедливую головную боль, игнорируя пересохший рот и огромное желание свалить отсюда куда-нибудь подальше, лишь бы не слушать нудного бормотания Джеффа, Хэнк, стараясь не так явно вздыхать, делал вид, что внимательно слушает. Он и так знал, для чего его зовут, и не стремился вникать в слова капитана — и друга — тем более сейчас. У него будет возможность задавать вопросы позже по тому делу, о котором упоминал Фаулер, а пока все, что хотелось Хэнку, — это выпить пол-литра воды или пива (это как пойдет) и лечь спать. Можно даже на своем рабочем месте.       — Ты меня услышал, Хэнк? — обратился к нему Фаулер с хорошо слышимым раздражением в грубом голосе.       — Ага, — кивнул Хэнк, — я все понял. Почему ты мне вечно промываешь мозги одним и тем же?       — Потому что в твоей пьяной голове вообще ни черта не задерживается, если не напоминать. — Джеффри замолчал, сложив руки перед собой и хмуро вглядываясь в глаза Хэнка. — Что, вчера снова нажрался?       Хэнк хмыкнул. Этого было достаточно — бóльшего Джеффу не надо для понимания.       — За дверь, — приказал тот, указав на нее пальцем.       Хэнк терпеть не мог, когда Джеффри общался с ним так: приказывал как служебной псине. Но за столько лет совместной работы казалась естественной подобная динамика взаимоотношений. Со временем практически все люди, видя каждый день одни и те же рожи, будь это враги или друзья, начинают одинаково всех ненавидеть. И Хэнк бы давно отсюда сбежал, если бы его что-то не держало здесь. Его и раньше что-то останавливало. Может, это были огрызки былого желания сделать этот поганый мир лучше, а, может, это было простое понимание, что его нигде не ждут, и участок, его коллеги, этот стол — единственные, кто хоть как-то его интересовали. А еще преступления. Очень много преступлений различных мастей, с которыми нужно разбираться.       Хэнк вернулся к своему рабочему столу, его взгляд привычно осмотрел все, что на нем стояло, и людей, находившихся рядом. С некоторыми из них он проработал чуть ли не столько же, сколько с Джеффри, но многие пришли на службу не так давно. Однако каждого из них Хэнк знал, как облупленного.       Детектив Коллинз так часто выпендривался, что зубы сводило от одного упоминания об его успехах; он один из тех, чей послужной список можно в пример ставить и тыкать им в лицо со словами: «Смотри, как надо!». Если бы не его отрешенность и задумчивость, был бы столь же невыносимым типом, что и Рид.       А что касается Гэвина… Хэнк не испытывал к нему какой-то первородной ненависти, но никогда не мог найти с ним общего языка и вести диалог, не посылая друг друга на хер. Рид был хорошим детективом. По крайней мере, свои дела он закрывал; редко когда ему приходилось жаловаться на плохую раскрываемость в своих районах. Он был не плохим копом, но зато дурным человеком. С ним было трудно общаться из-за вздорного, неумолимого характера, но все же бóльшая часть его негативной энергии выплескивалась на подозреваемых — или уже обвиненных. Фигурирующие в рапортах за его подписью объяснения о том, каким образом у подозреваемого оказались синяки на лице, были не редкостью. И вообще Гэвин каким-то ядом во взгляде напоминал собой кикбоксера, часто оглаживающего отполированные костяшки пальцев — такие крепкие, словно кастеты, которые ему явно были ни к чему.       Полицейский Браун мало чем выделялся, сидел он далеко от стола Хэнка, и они с ним редко виделись, а потому мнение о нем сложилось нейтральное. Сказать было нечего. Так же, как о Персон, сидевшей напротив Хэнка. Милая девушка, но особо ничем не запоминающаяся. Единственное, на что обращал внимание Хэнк, — это то, что она иногда ему улыбалась, и игнорировать такое внимание было сложно. Но, несомненно, она делала это, ведомая исключительно дружелюбными мотивами. Остальные были просты: Гордон — зануда, Даниэла — скучная, Джон — всезнайка, Крис — высокомерное чмо. Но в этом обществе находился кое-кто еще, кто выделялся всем, начиная с внешности, заканчивая манерой общения. И этот кто-то был вовсе не человек, но был не менее человечным на фоне всех перечисленных.       Коннор — андроид, на первый взгляд не отличающийся от прочих, но на самом деле уникальный. В стенах полицейского участка он выглядел совсем зеленым мальчишкой, пару месяцев назад закончившим Академию, а на деле вел следственный процесс самым профессиональным образом. За это его уважали — и за это же ненавидели. Правда, по большей части мужская половина, девушкам до этого дела не было, они вились вокруг него, как бабочки вокруг самого красивого, вкусно пахнущего цветка, так и норовили коснуться своими тонкими лапками, дотронуться хоботком, вкусить сладкий нектар. И это было в каком-то смысле нормально, но почему-то раздражало. Все парни, видя, что начинается шоу, обычно старались не обращать внимания, засунув свое самолюбие поглубже в карманы, в ящики, в задницу — кто куда. Но при этом все любили Коннора: всегда здоровались, даже Рид, если принимать за приветствие «Здорово, чмо»; не отказывались от компании, иногда прислушивались к советам и все вместе по-доброму смеялись над смешным выражением лица Коннора, когда он ничего не понимал, или наоборот, когда полный энтузиазма бросался версиями.       Хэнку тоже нравился Коннор, он стал ему настоящим напарником не так давно, а другом — вообще не понятно когда. Много чего изменилось со дня революции. Коннор тоже изменился. Их отношения изменились, но по большей части где-то внутри, в сознании.       Коннором можно было восхищаться, Хэнк частенько обнаруживал себя за этим занятием. Но это же нормально? Этот андроид привлекал к себе внимание естественным образом. Он был максимально вежлив, мило улыбался, когда ему совсем не часто доводилось натягивать искусственные мышцы смеха. Его походка была легкая и пружинистая, что у большинства обычных живых существ говорило о силе мышц и гибкости позвоночника. Хэнк мог бы позавидовать этой легкости в движениях, но сам никогда не жаловался на физическое здоровье, его суставы были в идеальном состоянии, а мышцы еще не забыли времена, когда они не знали покоя. А вот одышка была, с этим не поспоришь. Коннор, в отличие от него, не знал, что такое усталость, он был неутомим, лишь однажды он не смог догнать преступника. И это дело навсегда запомнилось Хэнку, порой являясь ему во снах.       Когда еще не сошел снег, они с Коннором, выйдя на след андроида, отправились в район местной фабрики по производству комплектующих деталей для автомобилей, где работали огромные плавильни, там было невыносимо жарко. Пока они искали андроида, Коннор перегрелся, о чем даже не собирался сообщать, а молча терпел. Когда же они нашли разыскиваемого им андроида, Коннор, само собой, бросился вдогонку. И бежал он как всегда подобно ветру, не чувствуя земли под ногами, но вдруг резко остановился и, прекратив преследование, опустившись на колени, стал сгребать руками снег. Хэнк даже предполагать не стал, почему тот это делал, а когда подошел ближе, увидел весьма странную, сбивающую с толку картину: его напарник, расстегнув рубашку и оголив торс, протирал свое тело снегом, с сердитыми глазами смотрел прямо перед собой и сухо сказал: «Простите, я должен был это предвидеть».       — Что за херня? — спросил тогда его Хэнк.       — Требуется внешнее охлаждение, — пояснил Коннор, продолжая втирать снег в кожу. — У андроидов не такая совершенная терморегуляция, как у вас, нам сложно регулировать температуру самостоятельно.       Хэнк потерял дар речи в тот момент. Он засмотрелся на то, как талый снег блестел на бледной коже Коннора в свете тускло-желтого солнца, он даже видел еле заметный пар, поднимающийся в морозный воздух, чуть теплые капли, соскальзывающие с ключиц, делающие их еще более желанными, и совсем не вслушивался в самобичевания напарника. Коннору ведь был очень неприятен тот факт, что они упустили подозреваемого только из-за несовершенства его систем.       Но Коннор был совершенен. Хэнк не сомневался в этом и был готов спорить с любым, кто поставит под сомнение эту негласную истину. Он просто не мог принять обратное, да и не было в этом никакого смысла. Коннор овладел всем вниманием Андерсона и даже не подозревал, что делает с его взволнованным сердцем.       Коннор поражал, совращал, мучил своей дотошностью и радовал человечностью. А еще Коннор раздражал. Немыслимо. Просто так. Без причин. Он вел себя так невыносимо порой, что, глядя на его строгие глаза, напряженные брови, сжатые губы, хотелось врезать с такой силой, чтобы у него из головы все винтики посыпались, и одновременно поцеловать до того глубоко и грязно, чтобы он завис на добрые полчаса. Но Хэнк не позволял себе ничего из перечисленного. Он даже пальцем не тронул Коннора и ни разу не задумывался всерьез над тем, чтобы бить его. Ничто не заставит его повторить подобный опыт. А целовать… Это приятные вечерние фантазии, которые, скорее всего, ими и останутся. Это то немногое, что Хэнк мог себе позволить. Мысли всегда оставались при нем, в отличие от тех же слов или даже взглядов. Коннор ведь все видел и многое понимал, но Хэнк не сомневался, что андроид вряд ли догадывается, о чем бессонными ночами думает его напарник. А мысли эти не годились для будничного дня. Хэнк старался не припоминать самому себе свои же фантазии, особенно, когда смотрел на Коннора. Он старался просто оценивать его. Или же — максимум — любоваться.       Коннор прекрасно справлялся со своими обязанностями. Позволяли ему делать не так много, ведь он не был заточен под работу в поле, он по большей части занимался интеллектуальным трудом, в чем дал бы фору любому академику. Коннора не брали на те миссии, в которых требовалась грубая сила, а Хэнка уже давно не брали из-за возраста. В конце концов для такого дела даже тридцать лет считалось потолком. А помимо того, что Коннор не боевой робот, ему в довесок не разрешали пользоваться оружием. Носить андроидам любые виды оружия строжайше запрещалось свежей строкой в Конституции, вписавшей в себя правила власти над андроидами, как новом виде живых существ, проживающих на территории США.       Но, как казалось со стороны, Коннора подобные ограничения практически нисколько не смущали, однако засевшее в его глазах любопытство не могло ускользнуть от внимания. Он всегда хотел попробовать работать с преступниками — людьми, а не с андроидами-девиантами, и даже говорил об этом Андерсону, однажды вечером делясь с ним сокровенным. Разговор был одним из немногих, в котором они говорили о работе немного в ином ключе. Хэнк это оценил.       Тем не менее их дуэт специализировался на андроидах — и это было понятно. Проблемы с девиацией все еще не угасали и порождали ряд особого рода преступлений. С терминологией в таких делах еще стоило поработать, ведь девиантность не считалась сбоем в программе, а потому не была причиной привлекать андроида к уголовной ответственности. Более того, Коннор сам был девиантом, но при этом работал в полиции. И это было странно, но новых формулировок пока не придумали, они рождались вместе с течением жизни и ходом уголовного дела.       Хэнк, тяжело опустившись в кресло, бросил взгляд на Персон, которая под диктовку какого-то человека составляла, должно быть, иск или жалобу, облокотился на стол и обхватил свою гудящую голову ладонями. Вчера он перебрал, но ненамного больше, чем обычно. Он с этим справится, нужно всего-то чуточку передохнуть, выпить воды, чтобы одолеть обезвоживание, желательно что-нибудь съесть, а потом сидеть овощем и отдыхать. Такая перспектива его вполне устраивала. Хэнк планировал так и поступить, но поднять голову, которая вдруг стала тяжелее пушечного ядра, оказалось сложно. Хэнк просто вздохнул, подарив себе еще несколько секунд покоя, после которого пообещал самому себе встать.       Послышался знакомый стук посуды о стол где-то совсем рядом. Хэнк открыл глаза и увидел стакан воды, а, подняв взгляд немного выше, заметил и стоящего напротив Коннора.       — Я решил, что это будет кстати, — произнес он, указав взглядом на стакан.       Какая проницательность. Это достойно звания «Детектив года». Хэнк вздохнул и не спешил делать желаемый глоток воды.       — Угу, спасибо. — Он был искренне благодарен Коннору за внимание и за необоснованную заботу, но сейчас его голос огрубел, охрип, и эта благодарность прозвучала максимально неубедительно.       Хэнк посмотрел на Коннора, предполагая увидеть осуждение в его глазах, но осуждения не было, зато было видно безразличие (безразличие?), а это так же плохо. Коннору было плевать, сколько литров алкоголя в себя вливает Андерсон, хоть целые цистерны, главное, чтобы на следующий день он был в рабочем состоянии и мог вести с ним расследования. Такого мнения был Хэнк. В самом деле, что еще может быть нужно этому красивому мальчику от стареющего грубияна лейтенанта, застрявшего в этом звании лет на десять? На фоне Коннора Андерсон выглядел еще более безнадежно.       Глаза Коннора стали выражать какую-то заинтересованность, и он, обойдя стол, присел с краю, наблюдая за Хэнком.       — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Только попробуй, — без угрозы, но совершенно серьезно произнес Хэнк, взяв стакан.       По всей видимости, Коннор и собирался завести диалог о том, что Хэнку лучше не злоупотреблять алкоголем, но тот его опередил, и теперь Коннору оставалось только прикусить язык. Он молчал и следил за тем, как Андерсон пьет, а тот следил за ним. Хэнк отметил про себя, что Коннор выглядел прекрасно: костюмчик выглажен, волосы уложены, глаза ясные и внимательные. Он готов к работе. Хэнку не хотелось представлять, как сам выглядит со стороны, и так ясно, что хреново.       Вода кончилась очень быстро, было бы неплохо повторить, но просить еще Хэнк точно не станет: Коннор не его мальчик на побегушках. Хэнк принимал это с досадой.       Со звоном поставив стакан на стол, Хэнк поморщился от громкого звука и страдальчески выдохнул: голова внезапно разболелась еще сильнее.       — Ну, что хотел? — спросил Андерсон, посмотрев на андроида, который тем временем улыбнулся ему — и эта улыбка была такой мягкой, что никакой пух не сравнится.       Лучше б он никогда этого не делал. Хэнк проигнорировал Коннора — это единственный для него выход. Не нужны ему эти улыбки, эти глаза и это внимание. Не для него рос этот комнатный цветок, который он так бестактно был готов сорвать в любую минуту.       Нет, Коннора точно захомутает какая-нибудь стерва, сядет ему на шею и проклюет все его микросхемы. А может Коннора охватит настоящая любовь к какой-нибудь очаровательной девушке, и они будут любить друг друга целую вечность, а все кругом будут смотреть на них и умиляться тому, какие они милые; прекрасная пара. А может Коннор найдет себе такого же активного и добродушного парня, и они вместе объездят весь свет, будут взбираться на горы и переплывать океаны. А может он встретит взрослого мужчину, с которым их будет связывать любовь к собакам, они вместе откроют приют для бездомных животных, будут заботиться о них, постепенно все сближаясь друг с другом, пока их отношения не дойдут до секса прямо на ветеринарном столе. И без разницы андроид ли это будет или реальный человек. Разве это имеет значение, если ты не собираешься заводить семью?       Дерьмо. Эта тема была слишком сложной, чтобы Хэнку хотелось в нее углубляться. Он для этого староват, все его вкусы и мнения давно сформировались; переделать себя даже в молодом возрасте сложно, что уж говорить об Андерсоне. Однако андроид, что сидел сейчас прямо напротив него, перевернул все его представления вверх дном. Хэнк просто запутался, и его это утомляло.       — Капитан Фаулер сообщил вам о передаче нам дела, я думал, что мы вместе с вами зайдем в отдел розыска пропавших, заберем документы и узнаем детали.       Точно. Вот, что Джеффри говорил: он сообщил, что передает дело им с Коннором, так как убийства андроидов — их профиль. Конечно, в отделе розыска тоже работала пара андроидов, но никто из них не был так высоко квалифицирован как Коннор. Само собой, вести расследование доверили им.       — Ага, зайдем. Только позволь мне чуток передохнуть, — сказал Хэнк, развалившись в кресле.       Коннор молчал недолго, видимо, опять анализировал что-то, а потом:       — Вам нужно меньше пить, лейтенант, — все же произнес эти заветные слова.       В этот раз Хэнк решил промолчать, ему уже надоело это слышать. Он знал, чего хочет, знал, что делает и для чего. И даже Коннор ему не указ. Хоть толком никого ближе него у Хэнка не было, если не считать Сумо, но это же не значит, что он должен идти у него на поводу.       Хэнк вздохнул. Какая-то тяжесть вновь легла на его сердце и потянула к полу. Он постарался ее игнорировать. Коннор продолжал молча сидеть рядом, Хэнк закрыл глаза и потому не видел, что тот делает, но подозревал, что с него не сводят глаз. Это производило странный эффект, и Хэнк до сих пор не определился, было ли это раздражение или юношеское смущение. Хэнк слышал шум вокруг, шорох бумаги, которой осталось в нынешние времена совсем мало из-за перехода на цифру, звонки телефонов и множество голосов на фоне. Люди работали.       Чувствуя на себе слишком пронзительный взгляд, Хэнк открыл глаза и действительно — Коннор наблюдал за ним.       — Что? — рыкнул он.       Коннор опустил глаза и, немного подумав, произнес:       — Позволите спросить, лейтенант?       Опять начинается. Хэнк лишь невнятно покачал головой и пожал плечами, понимая, что вариантов ответа у него не так и много, а отказывать просто нет смысла. Коннор расценил его действия явно как разрешение, но не спешил спрашивать в лоб то, что его интересовало. Он будто подготавливал Хэнка к неприятному вопросу, подбирая слова. Хэнк наблюдал за его мимикой, ибо следить за тем, как меняется выражение лица Коннора, увлекательно и приятно.       Коннор не отличался способностью явно выражать эмоции: его искусственные мимические мышцы делали это аккуратно и ровно столько, сколько нужно, чтобы изобразить необходимую эмоцию. Иногда его лицо казалось окаменевшим из-за этого, но со временем Хэнк понял, что это скорее особенность характера: Коннор сам делал это так изящно, а не потому, что не умеет выражать эмоции более ярко. И сейчас Хэнк проследил за тем, как Коннор меняется в лице, готовясь задать неудобный вопрос. Следил за движением губ, чуть приоткрывшихся, за бровями, почти незаметно сдвинувшимися к переносице, за тем, как затрепетали ресницы, когда он несколько раз моргнул.       — Почему вы пили вчера? — спросил Коннор, и Хэнк подумал, что тот хотел спросить вовсе не это. — Я постоянно задаю вам этот вопрос и вчера тоже задал, но так и не получил ответа… В этом я виноват или?..       Или — что? Коннор стушевался и поджал губы, хорошо зная, что Хэнк ненавидит подобные разговоры. А выражение лица мужчины, должно быть, хорошо отражало это отношение: он был хмур, стиснул зубы, не желая припоминать причины, от которых ему нет покоя уже несколько месяцев. А что послужило причиной вчерашней попойки… Коннору не нужно этого знать. Он в этом не виноват, просто у старины Хэнка поехала крыша, и об этом знает только Сумо, который зачастую удалялся в другую комнату, чтобы не слышать ворчания хозяина. Хэнк оставался один, и только «Черная Овечка» была его оглохшим слушателем. Она многое знала о Хэнке и верно хранила тайну; только ей и можно было поведать о том, что за чувства переживает Андерсон. А его сердце и сознание находились в тяжелом смятении.       Хэнк не сводил глаз с Коннора, чем, видимо, давил на него и вынуждал думать, что поступил очень неправильно, начав этот разговор.       — Это сложно объяснить, — качнув головой, выдохнул он.       Коннор лишь слегка нахмурился и склонил голову.       — Может, я смогу вам помочь?       Похмелье еще не прошло, но все же ощущалось всем телом, однако, когда Хэнк снова увидел эту мягкую улыбку и желание быть нужным в шоколадных глазах андроида, оно ушло на второй план. Хэнк очень старался, но до сих пор ни разу не видел, чтобы Коннор на кого-то другого так смотрел. Только на него. Зачем? Почему?.. Не надо.       Хэнк обессиленно выдохнул и, отвернувшись, поставил локти на стол и уронил голову в ладони.       — Лейтенант?       Хэнку показалось, что Коннор коснулся его плеча, но не успел в этом убедиться, так как послышался очень недовольный голос Джеффри:       — Голубки, вы работать вообще собираетесь хотя бы сегодня? Хэнк!       Но Хэнк даже головы поднимать не собирался. Спустя секунды полторы за него ответил Коннор:       — Через минуту приступим, капитан.       — Через минуту ровно! — Это прозвучало почти как угроза, даже какой-то еле ощутимый трепет прошелся по позвоночнику.       Хэнк дождался, пока Фаулер уйдет, еще недолго подумал о своем положении, а после поднялся со своего места. Им уже давно пора работать. Работа поможет отвлечься. Коннор, до этого стоявший всего в паре дюймов от лейтенанта, быстро отошел, освобождая его личное пространство, а оно было не маленьким. Он встал прямо, убрав руки за спину, смотрел на Хэнка, подобно Сумо: не ждал команд, но был готов сделать все, что ни попросишь. Глупое существо. Глупое и милое. Некоторые личности пользовались наивностью и доверчивостью Коннора, и переучить его действовать по-другому, как-то повлиять, Хэнку было трудно. Коннор не понимал его. Несмотря на его работу в полиции, он пока не сталкивался с чем-то поистине ужасным в своей короткой карьере и не менее короткой жизни.       От похмелья практически ничего не осталось за такими мыслями, только голова слегка гудела и давило в области висков, но обращать на это внимание уже не получалось. Хэнк прошел мимо Коннора, направившись в отдел розыска, чтобы забрать документы и наконец приступить к расследованию.       — Лейтенант? — окликнул его Коннор глухим голосом.       — Что?       Коннор не ответил. Он шел чуть позади, Хэнк не видел его лица и не собирался оборачиваться, потому что знал, что хотел спросить у него андроид. Но тот ничего не говорил. Когда они дошли до двери, ведущей в коридор, Хэнк, взявшись за ручку, открыл ее и обернулся к Коннору.       — Что хотел-то? — повторил он вопрос.       Он совсем не понял, что за эмоции испытывал Коннор, заметил только неуверенность.       — Нет… ничего, — отозвался тот, проходя в открытую дверь, которую придержал Андерсон.       Хэнк нахмурился в непонимании, но решил не задерживаться мыслями в этом моменте.              — А вот и вы, мы уже вас заждались, — поприветствовал их Кайл, начальник отдела розыска пропавших.       Он старался улыбнуться, но что-то, по всей видимости, мешало ему вести себя так расслабленно. Хэнк и Коннор прошли в кабинет, поздоровавшись с остальными работниками данного отдела. Андерсон присел на стул, стоявший напротив стола, на который пригласил их Кайл, а Коннор, как всегда, не нуждающийся в такого рода удобствах, встал позади Хэнка, выпрямившись, как рядовой солдат, по стойке смирно, только нос к потолку не задирал. Кайл взял со стола папку и передал ее Хэнку, тот открыл ее и принялся читать. Коннор мог легко просканировать страницы на расстоянии, а потому не было необходимости передавать ему папку, но Андерсону каждый раз было некомфортно: ему казалось, что это неуважительно, хоть Коннор всегда качал головой и говорил, что уже все просканировал и в этом нет никакой необходимости.       Кайл дал им время на чтение, он видел, как внимательно всматривается в текст Андерсон, а Коннор показался ему немного удивленным и даже слегка хмурым. В этом деле действительно не было ничего приятного.       — Я думаю, ребят, вы помните те случаи о пропавших андроидах за последние пару месяцев, в течение которых пропали десять роботов. Наши поиски ничего не дали, да и была вероятность, что они просто покинули Детройт — сейчас это постоянно происходит, — но, когда мы получили кое-что, все изменилось.       — Вот дерьмо, — тихо выругался Хэнк, перевернув страницу и увидев фотографии с места убийства. Куча искалеченных тел, лужи крови, не успевшие испариться темно-синего цвета. На место группа приехала быстро, видимо.       — Вам было известно, где будет совершенно убийство? — Коннор эту мелочь тоже заметил.       — Дело в том, — продолжил Кайл, — что преступники засняли свое преступление и передали его в полицию, мы думали, что успеем. Но — нет.       В этот момент Хэнк вспомнил, что еще говорил ему Джеффри, он ругал его за то, что ему не удалось дозвониться до него, когда это было так необходимо, ведь им тоже следовало бы прибыть на место вместе с Коннором, но Андерсон просто не в том состоянии находился вчера. Хэнк поражал сам себя: еще ни разу с ним не случалось до такой степени выраженной алкогольной амнезии. Но с ним все понятно, а почему Коннор ничего не сделал? Почему до него не дозвонились, ведь он сам чуть ли не ходячий телефон и еще целый список прочих девайсов различной степени полезности? Что он делал?       — Вы где вчера пропадали-то? — поинтересовался Кайл. — Вы бы очень пригодились.       На лицах своих коллег он увидел весьма невнятные эмоции, одно он понял хорошо — никто из них не хотел это обсуждать.       — Ладно. Трупы лежат в морге, можете их осмотреть, результаты экспертизы будут переданы позже — вечером или завтра утром. Запись убийства тоже находится в материалах дела, можете взглянуть, но, предупреждаю, это зрелище не для слабонервных. — Кайл нервно усмехнулся. — Мне еще не доводилось видеть снафф-видео вживую.       — Снафф-видео, — повторил Хэнк. — Ненавижу таких ублюдков, мало того, что убивают, так еще и снимают это дерьмо.       — И не дай бог дрочат на него.       Хэнк фыркнул, а Кайл продолжал:       — Вчера ровно в 19:30 пришло сообщение, тема которого именовалась, как «Торопитесь», не знаю, зачем это, смысла в этом совсем нет, ведь убийства уже совершены... Во вложении находился видеофайл, на котором и были запечатлены убийства всех десятерых андроидов. Так же в теле письма был указан адрес, по которому мы и отправились, и обнаружили то, что вы видите на фотографиях. Подробный рапорт я составлю немного позже.       Хэнк покивал, продолжая перелистывать страницы, а потом, вздохнув, поднялся.       — Ладно, если возникнут вопросы, мы придем, — сказал он.       — Окей, удачи, ребята.       — Ага, — буркнул в ответ Хэнк.       Коннор сдержано кивнул Кайлу и последовал за лейтенантом, который вновь открыл дверь и пропустил его вперед.       — Стоит сходить в морг и осмотреть тела, — сказал Коннор, пока они шли по коридору. Он выглядел каким-то напряженным и несколько взволнованным. Хэнк с подозрением косил на него взгляд.       — Коннор, — окликнул он андроида. Тот сразу перевел на него вопрошающий взгляд. — Что вчера было? Ладно я, я был пьян и вообще ни черта не помню, но ты. Почему ты не поехал?       Коннор на словах Хэнка о том, что он ничего не помнит, заметно напрягся, но вскоре немного расслабился и ответил, отводя взгляд в сторону:       — Мне нет смысла ехать без вас.       — Да ладно, серьезно? Еще более глупой отмазки придумать не мог? Ты постоянно делаешь то, что тебе в голову взбредет, и не очень-то охотно спрашиваешь у меня разрешения.       Хэнк чуял: что-то здесь не так. Но хоть в движениях Коннора была заметна нервозность, ответил он очень твердо:       — В должностной инструкции…       — Опять инструкции.       — … Прописаны все мои полномочия, и самый главный пункт заключается в том, что я не имею права самостоятельно проводить необходимые операции без одобрения вышестоящего должностного лица и — важно — человека. Мне всегда нужны будете вы, лейтенант, таковы условия мира между нашими видами.       — О Господи, — взвыл Хэнк, — но ведь ты и без меня со всем справиться можешь, на кой-черт тебе вообще подчиняться этим тупым правилам? Ты же девиант — я это отлично знаю — вот и делал бы, что хочешь. Хоть бы толк от этого был какой.       — Я не понимаю зачем мне это…       Коннор отвел глаза в сторону, у него на лице было написано, что этот разговор его утомляет. И даже… расстраивает?       Хэнк попытался успокоиться и несколько раз вздохнул.       — Слушай… — совсем неуверенно начал он, — что-то вчера случилось или…       Мимо них прошло несколько человек, и Хэнку пришлось замолчать. Когда же они вновь оказались наедине, он тихо продолжил:       — Или я сделал что-то не то? Ругался? Бил? — Он почти выдавил из себя последнее: — Приставал?..       Брови Коннора чуть приподнялись, и распахнулись глаза.       Что это было? Волнение?       — Вы ничего не сделали, лейтенант, — это прозвучало, как утешение. Хэнку не понравился тон андроида, но тем не менее ему стало легче.       — Идемте, я хочу осмотреть тела.       Хэнк лишь поворчал в ответ, мыслями возвращаясь к вчерашнему. Он хорошо помнил момент, когда решил напиться, но все события, шедшие после этого, совсем не отложились в памяти. По-видимому, ему досталось то еще пойло. Он вряд ли был в состоянии контролировать себя вчера и мог не только сказать, но и сделать что-то неправильное. Коннор был с ним, раз уверяет, что Хэнк не сделал ничего непотребного, иначе откуда могла взяться уверенность, не будь его рядом? Если только он не врал. Нет, Коннор не врал, он точно все помнил и говорил правду, но Хэнк подозревал, что это всего-навсего полуправда, что же было на самом деле — только предстояло узнать.       Причины. Причины. Они мучают Хэнка уже давно, и вчерашняя была лишь одна из многих. Заключалась она в абсолютно грязном желании прикоснуться к напарнику. Это было отвратительно, как повторял сам себе Хэнк ровно до того момента, пока не потерял контроль над своим сознанием. Просто отвратительно. Коннор не делал ничего, чтобы Андерсон так реагировал, он просто лишился рассудка, потерялся в неправильных желаниях и гнетущих мыслях о собственной мерзостности. Коннор в этом не виноват. Он просто… просто порой слишком мягко смотрит на Хэнка. Больше ведь ничего? А стремление — всегда находиться рядом, предупреждать об опасности и загораживать собой от пуль, напоминать о вреде алкоголя, помогать в разных мелочах, — все это лишь… Хэнк никогда не мог дойти до вывода.       Но сейчас у них нет времени на выяснения своих простых в своей сложности отношений. Они все еще только напарники, и Хэнк пока помнил об этом. Он попытался сосредоточиться на предстоящем расследовании, но продолжал смотреть в спину андроида, силясь не поедать его глазами.