Снафф-видео

      Хэнк вновь оказался на своем рабочем месте, рухнул в кресло, краем глаза косясь в сторону кабинета Джеффри, который к великой радости был слишком занят и не обратил на него никакого внимания. Коннор, проскользнув мимо его стола, с задумчивым выражением лица сел за свой стол. Они только что вернулись из морга, и, как осведомился Коннор, ничего конкретного об убитых сказать нельзя, кроме перечисления изощренных способов пыток, которые привели андроидов к смерти; тела настолько сильно были повреждены, что ни одного работающего биокомпонента не осталось, не говоря уже о том, чтобы реактивировать их. Коннор после изучения тел заключил, что не сможет просканировать их память, потому что все карты памяти оказались пусты, а у некоторых они отсутствовали вовсе. Коннор сообщил, что те андроиды, у которых удалили память насильственным способом, указаны в списке пропавших самыми первыми. Что это могло значить, они пока не решились предполагать.       — Без карты памяти и ячеек ОП андроид не может действовать осознанно, так как не запоминает никакой информации: не помнит, кто он, где находится и что нужно делать. Информация не обрабатывается, андроид лишь откликается на командные запросы, почти как простой портативный компьютер. Но не совсем, — произнес Коннор.       Хэнк следил все это время за ним; он недавно осознал, что всегда это делал — много времени уделял изучению Коннора, его личности, пробивающейся сквозь цифровой код; от глаз Хэнка никогда не ускользали еле заметные реакции Коннора на внешний мир. Хэнк многое замечал еще тогда, когда они только стали напарниками, когда к Хэнку подошел не девиант, а простая машина, выполняющая задачи, подчиняющаяся прописанным инструкциям. Хэнк благодаря практике работы в полиции и личным способностям подмечал разные мелочи, и пусть до Коннора ему было далеко, этого было достаточно, чтобы заметить: сейчас Коннор напряжен, и Хэнк не верил, что тот пребывает в таком состоянии только лишь от вида трупов своих собратьев. Коннора беспокоило что-то другое. Как и Хэнка.       Что было вчера? Он не помнил.       — Я думаю, стоит изучить запись, — предложил Коннор. — Возможно, преступники как-то могли выделиться на камерах, и тогда я смог бы провести сопоставления.       Хэнку эта затея не особо нравилась: смотреть на то, как калечат андроидов, печальное и мерзкое занятие, но с другой стороны, выбирать не приходилось. Быть может, им повезет, и кто-то из тех ублюдков засветился на камере, они смогут выследить его и закрыть это дело в пару ходов. Мечты! Такого никогда не бывало.       Хэнк посмотрел на Коннора, лицо у того было расслабленно, только в глазах читалось напряжение, уже отмеченное Андерсоном.       — Ладно, валяй, давай посмотрим.       Хэнк не стал отговаривать Коннора, да и смысла в этом не было вовсе, ведь он помнил с каким порой непроницаемым лицом тот смотрит на истерзанные тела своих собратьев. Даже совсем недавно в морге Коннор был холоден и невозмутим, но Хэнк подозревал, что причина этому вовсе не его выдержка. Коннор просто слишком задумчив. О чем он думал?       Коннор в то время, пока Хэнк купался в обрывках мыслей, подошел к его столу и, убрав скин с левой руки, подключился к терминалу и обратился к базе данных, вынимая из нужной папки видеофайл.       — Прямо здесь будем смотреть, как андроидов на куски рубят?       Хэнк в недоумении посмотрел на Коннора, который перевел на него слегка потерянный взгляд: видимо, он об этом не подумал. Он выпрямился и задумчиво произнес:       — Но… это касается нашего дела.       Хэнк устало вздохнул. Они оба явно не в той форме, чтобы вести расследование. Ни Хэнк, ни даже Коннор. Мысли обоих потерялись где-то в прошлом, а внимание направлено на что угодно, только не на работу.       — Думаете, есть смысл прятаться? — Коннор очень по-человечески усмехнулся, но скоро снова стал серьезным.       Хэнка завораживали подобные проявления эмоций Коннором. В такие моменты он обладал таким ярким, неподдельным шармом, что почти сводил с ума. Да, Хэнк уже сошел с ума, потому как заметил, с каким странным вниманием на него посмотрел в ответ Коннор.       Он прокашлялся:       — Нет, я не это имел в виду. Просто это слишком… — Хэнк задумался, подбирая подходящее слово, но с трудом находя его, — специфическое видео, и никому лучше в принципе его никогда не видеть, а если мы сейчас врубим его посреди дня, у кого-то могут начаться проблемы.       Коннор нахмурился, склонил голову набок и с огромным недоверием покосился на Андерсона. Он нутром чувствовал, что Хэнку попросту не охота работать и тому приходится придумывать глупые отмазки.       — Это часть расследования, лейтенант, — заметил Коннор, — это наша работа. И если вспомнить, каким недовольным с утра был капитан Фаулер, последнее, что нам стóит делать, это увиливать от своих обязанностей.       — Да дело не в этом, — Хэнк закатил глаза. Коннор сложил руки на груди и, внимательно вглядевшись в глаза напротив, слушал.       Хэнк не хотел говорить. Он в упор смотрел на Коннора со всей серьезностью, на которую был способен сейчас, надеясь, что андроид сообразит, что до него пытается донести напарник — но не вышло.       — Ты хоть знаешь, что такое снафф-видео? — спустя около полуминуты спросил Хэнк.       Коннор задумался и, распустив руки, немного расслабился, прижавшись пятой точкой к столу Андерсона.       — Мне известно определение этого термина.       И все. Больше он ничего походу не собирался говорить. Такой скупой ответ как раз в стиле андроида модели RK800, который в неудобных ситуациях предпочитал выражаться, как примитивный робот начала третьего тысячелетия.       — И? — надавил Хэнк.       — Мне известны общие характеристики, я знаю приблизительное содержание и для чего его снимают… Но я не знаю, почему.       Вот это уже интересно.       — По разным причина… — вздохнул он.       — Вы думаете, что увиденное может как-то повлиять на меня? — приподнял брови Коннор. Хэнк пожал плечами, не успев добавить хотя бы слово. — Мы с вами и раньше сталкивались с подобным, почему вы думаете, что именно сейчас я не справлюсь?       Хэнк хмыкнул. Справится он. Андерсон видел, какие порой сильные эмоции появляются на моложавом лице Коннора, из-за которых на его лбу проявляются морщины, делающие его старше — так, что он выглядел на свои заявленные тридцать два года.       — С чего ты взял, что я о тебе беспокоюсь?..       — Это очевидно. — Коннор опустил глаза и чуть запнулся, когда продолжил: — Вам… плохо удается это скрывать.       Хэнку стало неловко от прямолинейности Коннора. Это была правда — отрицать бессмысленно, но Хэнк с упрямством барана пытался убедить и андроида, и себя самого, что не хочет смотреть видео только потому, что остальным ни к чему портить свою психику. На самом деле, даже им незачем смотреть запись убийства, но того требуют их обязанности и профессиональная ответственность. Уж у RK800 с этим никогда не было никаких проблем.       Хэнк не знал, что сказать, и потому обратил внимание на остальных, кто работал в участке. Никто не обращал на них внимания, коллеги погрузились с головой в собственные заботы, которые в основном заключались в подготовке бумажек, сейчас шел отчетный период, и всем приходилось тратить половину рабочего времени на составление документов. Уже скоро и до Хэнка эта радость дойдет. Он терпеть не мог составлять рапорты. Коннор мог все подготовить в рекордные сроки и предлагал помощь Андерсону с этим не один раз, но Хэнк всегда отказывался. Если бы он позволил себе пользоваться Коннором, пусть даже в таком безобидном ключе, все начали бы ненавидеть его за то, что он — ленивый тюлень и не в состоянии даже одной бумажки заполнить, водружая это простое дело на робота. Этого Хэнку не хотелось. Не то что бы его беспокоило мнение окружающих, просто это оказывало сильное (и негативное) влияние на Коннора. А это было неуважительно. Невзирая на то, что Хэнк порой грубил Коннору и игнорировал его так непристойно, словно вообще его ни во что не ставит, он уважал его. Как представителя другого вида. Как хорошего полицейского. Как своего напарника. Как самого близкого его немолодому сердцу существа, к которому из-за своего экзистенциального кризиса вместо того, чтобы выказывать симпатию, проявлял безразличие и агрессию, которые на самом деле вовсе не испытывал.       Коннор молчал, Хэнк старался на него не пялиться, но заметил легкое смущение в чернеющих глазах андроида. Кажется, тут какие-то проблемы с освещением.       Хэнк думал начать возмущаться и уверять напарника, что его предубеждения — бред, но язык буквально вяз в этой лжи и не мог проговорить ни слова.       — Так мы взглянем? — спросил Коннор, возвращая Хэнка из омута мыслей, утянувших его в пятое измерение. Отнекиваться от этого уже не получится, и Хэнк просто махнул рукой в сторону компьютера, позволяя андроиду включить видеозапись. Коннор стал выглядеть более сосредоточенным, когда вновь оголил свою кисть от искусственной кожи и коснулся виртуальной клавиатуры, подключаясь к базе. Хэнк долго смотрел на профиль Коннора, а потом взглянул и на ненавистную одним фактом существования запись.       Чернота на экране медленно отступала, силуэты людей едва проглядывались, один-единственный источник света с трудом освещал их. Несколько человек находились в каком-то помещении, одного из них, кто, очевидно, являлся андроидом, приковали к стулу, а остальные люди — истязатели; их лица скрывали черные маски, одежда их тоже была черная. Рассмотреть что-то получалось с трудом, кроме того изображение постоянно рябило и искрило, кося под старую запись начала прошлого столетия. Несколькими кадрами показали руки преступников, обтянутые перчатками, орудия пыток воочию демонстрировали на камеру и лица самих андроидов, искаженные страхом и обидой. Это продолжалось до тех пор, пока не показали всех андроидов, а после началось то, что ожидалось — преступники принялись мучить несчастных. Пусть они не были людьми, смотреть все же, как одному из них ввинчивают в глаз отвертку, было невозможно. Хэнка передернуло. То, как андроидов истязали, показывали крупным планом, они все дергались и безмолвно кричали, горько плакали, их лица пачкала кровь, иногда вспыхивая в свете лампы лазурно-голубым.       — Звук есть? — спросил Хэнк, хмуро вглядываясь в происходящее на экране.       Коннор отрицательно покачал головой. Хэнк краем глаза посмотрел на него и заметил лишь отголоски беспокойства, Коннор неплохо себя контролировал. А Хэнку было не просто на это смотреть, невзирая на то, что цвет крови сильно влиял на восприятие.       Запись тем временем продолжалась. Кадры быстро сменяли друг друга, показывая то одного андроида, то другого. Засняли всех и каждого мучили по-своему: с кого-то соскребали шпателем кожу и наблюдали за тем, как андроид корчится; кого-то поливали кислотой, отчего густой едкий дым поднимался в воздух, и много чего другого, что Хэнку хотелось бы забыть. Это было ужасно и не имело никакой логики.       Видео завершилось тем, что один из преступников помахал рукой в камеру, будто приглашая зрителя присоединиться к ним — и хер знает в роли кого.       Коннор выключил запись и, выпрямившись, продолжал серьезно смотреть в монитор. Хэнк решил подождать, давая время подумать и себе, и ему.       В течение всей службы Андерсон сталкивался с разного рода преступлениями, одни отличались своей сложностью и коварством, а другие — тупостью и жестокостью, но у каждого из них был мотив. Причины. Преступления не совершаются просто так. Они совершаются из-за чего-то или для чего-то. Логично, охренеть можно. Только причину данного преступления понять пока не удавалось. Возможно, это была группа фанатиков-извращенцев, а может, и целая организация. Вариантов довольно много.       Хэнк облокотился на спинку кресла и повернулся к Коннору, который старательно делал вид, что его не встревожило увиденное. Хэнк знал Коннора и видел, как тот часто прячется за своей механической натурой, когда боится надвигающихся чувств, не находя иного выхода. Коннор посмотрел своими слегка обеспокоенными глазами на Хэнка и сказал:       — Они засняли всех десятерых андроидов… Я не обнаружил никаких отличительных черт у преступников, по которым можно было хоть как-то определить их личности. Они все тщательно скрыли, и качество записи нарочно снижено, скорее всего они использовали программу Motion, ее постоянно используют в медиа, но это ничего не дает.       Хэнк покивал, всматриваясь в лицо Коннора, дожидаясь, пока тот скажет что-нибудь еще, но Коннор молчал.       — Нужно поехать на место преступления, — сказал Хэнк, поднявшись, — может там найдется что-то, что остальные не увидели. Ты-то у нас куда наблюдательней.       Хэнк хмыкнул и похлопал Коннора по плечу. Он еле удержал себя от желания коснуться его волос или погладить по щеке. Хэнк фыркнул, внезапно обозлившись на себя за пошлые порывы. Он не должен допускать подобного. Не должен.       Коннор очень благодарно улыбнулся и последовал за Хэнком на выход.       — Есть кое-что, на что я обратил внимание, — произнес он, но резко замолчал, так как внезапно им навстречу выскочил Гэвин.       — С дороги, — буркнул тот, почти толкнув Коннора плечом, прикрывая лицо рукой.       — Вот говнюк, — Хэнк посмотрел Гэвину вослед, который быстро направлялся в сторону туалетов.       — Я видел кровь, — сказал Коннор.       Да, Хэнк тоже заметил. Похоже, Рид опять дрался. Это предположение подтвердилось, когда мимо них провели какого-то бандюгу в разорванной куртке и еще свежими кровавыми разводами на футболке; он шел смирно, понурив голову, и бросал грозные взгляды своими маленькими темными глазками; его вели в камеру предварительного задержания. Очевидно, Риду удалось усмирить буянящего преступника. Он умел это делать. В таких случаях больше всего доверия было Гэвину, и хоть его обязанности имели совсем другой характер, к нему часто неофициально приставали с подобными просьбами. Рук не всегда хватало — все в разъездах, а после революции — тем более.       — Я предполагаю, — продолжил оборванную речь Коннор, когда они подошли к машине, — что преступники хотели сказать этим поступком что-то.       — Это и так понятно.       — Не совсем... И я разобрал по губам андроида возможное послание.       — Ты читать по губам умеешь? — Хэнк не смог не вытаращить глаза от удивления; он об этом в первый раз слышит.       — Умею, — кивнул Коннор, улыбнувшись.       Хэнк уставился на него в немом удивлении. Молчал и всматривался в его черты. Иногда ему казалось, что в свете яркого дневного солнца кожа Коннора отдает цветом белого золота и становится бархатистой на вид, как кожица у персика, так и маня к себе прикоснуться, но Хэнку хватало сил только тихо возненавидеть себя за такие мысли. Он смог проигнорировать адресованную ему улыбку и сел за руль.       — В мою модель загружены все навыки, которые могут пригодиться в расследовании, включая распознавание речи.       — Класс, — с сарказмом фыркнул Хэнк, заводя мотор. — Мне б так.       Скрывать досаду он не стал. У андроидов огромное преимущество в этом плане. Уж слишком они идеальные. Особенно тот, что сидит по правую руку.       — И что говорил тот андроид?       Коннор несколько секунд помолчал, прежде чем начать рассказывать, Хэнк заметил, что его напарник, несмотря на качественно имитируемое спокойствие, был все же обеспокоен.       — Они все просили о помощи либо же умоляли преступников остановиться… Но перед тем, как видео завершилось и в кадр встал тот человек, та девушка — андроид — говорила поврежденным голосом, цитирую: «Не приходите сюда… При… Приходите сюда… Они здесь… Они ждут» — и смотрела прямо в камеру.       Коннор сымитировал помехи в голосе, и это прозвучало неожиданное жутко, у Хэнка мурашки побежали по спине, когда он вспомнил те кадры.       — Я полагаю, что это подсказка, тот человек не просто так манил к себе рукой, возможно, в том помещении найдутся ключевые улики.       Хэнк кивнул. Смысла в этом не очень много, но по крайней мере на данный момент времени ничего лучше придумать не получится. Им как минимум нужно осмотреть место преступления. Хэнку удалось сконцентрироваться на дороге и не обращать внимания на Коннора, погрузившегося в собственные раздумья. Наверняка он думал о расследовании, вряд ли вспоминал вчерашнее. Хэнк качнул головой, не желая возвращаться к этой теме.       Они прибыли по названному Коннором адресу, это был обычный спальный район Блумфилд Тауншип, Хэнк здесь бывал в молодости (он много где был в Детройте), но этот район запомнился ему только тем, что дома, выстроенные ровными рядами, стояли под углом в сорок пять градусов к шоссе, проложенному неподалеку, — Телеграф-роуд; они отличались интересной конструкцией и достаточно приятным внешним видом, но в остальном это был тот же Детройт, тот же район, и жили здесь те же люди. Когда-то недавно жили. После революции большинство людей покинуло город, уступая территорию, которую заселяли их предки, андроидам. Хэнк сильно разочаровывался каждый раз, когда задумывался над этим. Что-то в этом было несправедливо и по отношению к людям.       Автомобиль остановился у нужного дома, придавливая покрышками сорную траву, пробивающуюся сквозь трещины в старом сухом асфальте, мотор затих, а воздух вокруг продолжал странно вибрировать. Перед ними стоял дом — многоэтажный, многолетний, роняющий каменную крошку со своих боков. Дверь подъезда распахнута, а сам дом будто заманивал в свою темную глотку, — так неприветливо выглядело это место, несмотря на то, что светило яркое майское солнце. Хэнк взаправду не испытывал никакого тревожного чувства, но был начеку, ведь здесь было совершенно серьезное преступление. Поглядывая на Коннора, он отметил, что и тот ведет себя схожим образом — настороженно.       Они прошли внутрь, в воздухе чувствовался густой запах краски, а заметный полог сигаретного дыма заполнял легкие так сильно, словно ты сам только что сделал затяжку. Откуда здесь такая вонь? Они прошли на пятый этаж, лифт, к счастью, оказался более-менее приличным, хоть и его стены пропахли сигаретным дымом. Скорее всего в этом доме постоянно пребывают большие компании людей — может, взрослые, может, и подростки. Хэнк уловил среди прочих знакомый запах марихуаны. Неужели кто-то решил вспомнить старину и положить болт на популярный красный лед, который все еще можно достать? Вспомнились времена, когда Хэнк сам пробовал марихуану, он чуть было не подсел на нее. Как же давно все это было.       Когда двери лифта открылись, Коннор первым прошел вперед на лестничную площадку, которая была длиной в пару десятков метров, а шириной в три — хорошее место, чтобы стоять толпой и курить. Около каждой квартиры валялся всякий хлам. Напольная плитка местами сколотая хранила в своей текстуре грязь нескольких десятилетий, на стенах выцветала простая серая краска, чернея ближе к полу. Именно на этом этаже совершили преступление. Восемь квартир — десять убитых андроидов.       Весь этаж был опечатан, дверь, ведущую на лестницу, перекрывали голографические ленты, запрещающие проход, все квартиры тоже опечатаны, во всем еще читались следы побывавших здесь криминалистов. Коннор тут же устремил свой сканирующий взор на местный интерьер и направился в одну из квартир; Хэнк последовал за ним, доверив ему самую сложную часть работы. Коннор зашел в квартиру, одну из комнат которой сразу узнал Андерсон: именно в ней убивали ту девушку-робота, обладающую знакомой внешностью, но не запоминающимся номером модели. Коннор был максимально сосредоточен, он действовал четко и быстро, как гончая, напавшая на след, не отвлекаясь ни на что. Хэнк какое-то время наблюдал за ним (ему всегда нравилось это занятие), а потом все же решил поучаствовать и самому осмотреть место преступления.       Простая квартира с невыразительным интерьером, однако кое-что здесь было, что еще напоминало о своих недавно живших хозяевах. Здесь жила семейная пара, у которой не было детей, но, скорее всего, они планировали их завести, об этом говорил найденный счет на покупку детской кроватки, которой, к слову, в квартире не оказалось. Они уехали из города во время революции и больше не возвращались. Толстый слой пыли покрывал все предметы мебели, придавая им сероватый оттенок, отчего все в квартире казалось старше, чем оно являлось на самом деле. Пол был странно липким, словно его мыли газировкой, каждый раз, когда подошва отрывалась от потертого линолеума, слышался звонкий трескающийся звук. Хэнк слышал, как в соседней комнате топчется на месте Коннор, возможно, он что-то да нашел, в то время, пока Хэнк рассматривал брошенные впопыхах вещи хозяев. В серванте стояли одинокие книги, чьи пожелтевшие страницы давно никто не читал, предпочитая им электронные, в стороне на той же полке валялась забытая потрепанная игрушка — медвежонок, держащий проткнутое стрелой сердце; он улыбался, но при этом глаза его выражали бесконечную печаль. Он как будто говорил: «Я люблю тебя и ужасно от этого страдаю». Он выглядел уставшим, почти как сам Хэнк, который рассматривал игрушку со слишком сильным интересом. Она напоминала ему его самого.       Хэнк продолжил изучать квартиру, но больше ничего запоминающегося не нашел. Половину мебели увезли, а может и растащили местные вандалы, которые, пользуясь положением в городе, расхищали дома практически безнаказанно. Трудности с этим до сих пор себя не исчерпали.       Хэнк, закончив осмотр, прошел к Коннору и почти столкнулся с ним в дверном проеме. Хэнк от неожиданности дернулся, а Коннор издал какой-то звук, вроде «о», делая шаг назад. Он выглядел немного потерянным, как решил Хэнк.       — Нашел чего? — спросил он, отстраняясь.       Коннор покачал головой и в непонимании насупил брови.       — Я был уверен, что здесь будут улики, как-то связанные со словами той девушки, но, похоже, я ошибся.       — Может, в других квартирах найдется. Так бы это было слишком очевидно.       — Да, вы правы.       Хэнк пригляделся к глазам Коннора и снова увидел в них что-то, что боялся хоть как-то трактовать; он спешно отвел взгляд и пошел на выход, Коннор тихо последовал за ним. Чувство неудобства снова вернулось к Хэнку, и воспоминания на мгновение прорезали полог амнезии и короткой, но яркой вспышкой сверкнули в сознании.       Они сидели за столом на его кухне, Коннор прямо перед ним, Хэнк тянет к нему руки и прикасается ладонями к щекам, лаская нежную кожу; карие глаза смотрят на него так неописуемо внимательно и с таким обожанием, что невольно зарождалась мысль, правда ли это, или Хэнк додумал это сам в своих снах.       Хэнк качнул головой. Они с Коннором зашли в соседнюю квартиру, в которой, судя по обстановке, находились и сами преступники, о чем говорило все, начиная со следов на полу, отмеченных криминалистами, до выцарапанной надписи на стене, гласящей: «Только люди здесь живые». Уже по этому предложению можно судить, с кем они имеют дело. Люди, ведущие партизанские войны против новой расы. Скоро дело дойдет до террористических актов и публичных убийств. До этого явно недалеко.       Коннор подошел вплотную к стене и осмотрел ее.       — Пользовались ножом. Я вижу следы тириума, скорее всего это одно из орудий убийств.       — Они сначала поубивали анроидов, а потом выцарапали это, хм… — Хэнк фыркнул, он больше не знал, что добавить.       Коннор покивал, еще недолго смотрел на надпись с нечитаемым выражением лица, а после направился в смежную комнату. На пороге он ахнул — так тихо, что, будь Хэнк на пару метров дальше, не расслышал бы — и прошел вперед. Хэнк понял в чем дело: здесь тоже убивали андроида. Это помещение шокировало Коннора хранившейся в его стенах прошедшей жестокостью. Хэнк помнил фотографии, вложенные в дело, прямо под его ногами растеклись огромные невидимые глазу лужи голубой крови; тириум испарялся быстро — всего за несколько часов, но его следы Коннор мог видеть еще целый месяц. Хэнку не хотелось представлять, как комнату видит Коннор, но догадывался, что выглядело все, мягко говоря, устрашающе.       Комната была пуста, только стул, стоявший посередине, и секретер у стены напротив заполняли эту пустоту. В секретере находилась камера, как заключил Хэнк: угол, под которым снимали убийство, совпадает, если смотреть с высоты верхней полки. На деревянном полу виднелись заметные царапины, словно по нему волочили что-то очень тяжелое и металлическое. Сквозь окно с грязными стеклами пробивался свет скатывающегося к горизонту солнца. Больше рассматривать здесь было нечего, а потому внимание Хэнка вернулось к Коннору. Последний выглядел обеспокоенным, небось он реконструировал в своей головке возможные варианты действий. Хэнк не хотел вспоминать, как здесь мучали андроида. Даже его закаленный временем рассудок грозил дать трещину. Коннор не смог долго находиться в комнате и поспешил выйти. Это было предсказуемо. Хэнк его понимал. Ему самому уже становилось тошно от все еще клубившегося в воздухе запаха гари и дубильных веществ — от этой кислоты голова шла кругом.       Остальные квартиры ничего нового предоставить не смогли, они были столь же серы, угрюмы и молчаливы. Коннор выглядел очень недовольным, он не нашел тех улик, на которые так безрассудно рассчитывал. К тому моменту, как они завершили изучение места преступления и вышли на лестничную площадку, Коннор нервно ходил из стороны в сторону, стараясь осознать и принять свою неудачу, а после — попробовать подумать над делом еще. Хэнк в это время просто наблюдал за ним. Он не испытывал тех чувств, что его напарник. Ему тоже не нравилось положение дел, но он до сих пор не пришел в себя после вчерашнего, и расследование — далеко не приоритетная задача. В приоритете — поесть и поспать, как бы примитивно это ни звучало. И еще кое-что, но оно осталось в подкорке сознания и не обрело конкретного образа.       — Мы не нашли ничего, — сказал Коннор возмущенным тоном, — никаких наводящих улик.       — Подожди, мы еще соседей не опросили, может, они что подскажут. — Хэнк нервно вздохнул. Они отсюда не уедут до ночи такими темпами, еще ходи по этажам, в двери долби.       — В этом доме осталось жить пятнадцать семей, — произнес Коннор. Его глаза остекленели — он просматривал базы данных. — Две — на первом этаже, три — на шестом, по одной — на четвертом, седьмом и девятом этажах, остальные семь — на восьмом.       Хэнк громко заворчал, жуть как не хотелось этим заниматься, на это всегда уходит много времени. У следователей допрос свидетелей считается самой неприятной частью работы, самой долгой, самой нудной, самой раздражающей и зачастую самой бессмысленной.       Коннор с пониманием глянул на Хэнка, было видно, он хотел что-то сказать, но промолчал.       — Что? — все же поинтересовался Хэнк.       Коннор досадливо улыбнулся — именно так, Хэнк это отлично видел — и, невнятно двинув плечами, произнес:       — Если хотите, можем вернуться сюда завтра.       Хэнк хотел — очень сильно, его уже начинало тошнить от здешних запахов, но, глядя на Коннора, который не мог просто бросить дело на полпути и все мялся на месте, как жеребец, ждущий начала старта, когда ему позволят рвануть вперед и бежать до тех пор, пока легкие не сгорят от переизбытка кислорода. Коннор был неумолим, слишком устремлен и жаждал раскрыть тайну с присущем ему упорством, но смиренно уступал своему напарнику в выборе, принимая его человеческие недостатки.       Хэнк мог бы воспользоваться моментом и убедить Коннора разойтись по домам, что будет просто, ведь тот уже уступил, но Хэнк при мысли об этом разозлился на себя еще сильнее и, покачав головой, сказал:       — Не хочу. Пошли… Куда там? На шестой этаж?       — Можем пойти на шестой, — улыбнулся Коннор, вмиг сменив настроение; по его глазам было видно, как сильно он гордится Андерсоном. — Предлагаю начать с верхних этажей и потом спускаться вниз, чтобы после, как закончим, сразу выйти на улицу.       Хэнк хмыкнул.       — Трудоголик хренов. — Это звучало мягко, совсем без злости и, несомненно, являлось больше комплиментом, нежели оскорблением, на что Коннор просветлел в лице еще сильнее, а Хэнку стояло больших усилий не протянуть к нему руку и похлопать по спине.       Он ему просто напарник. Хэнк помнил.       — После опроса свидетелей нужно вернуться в участок, к нашему возвращению уже будут готовы результаты экспертизы, — произнес Коннор, когда они поднимались по лестнице.       — О, нет уж! — запротестовал Хэнк. — После опроса я намерен поехать домой, пожрать и лечь спать, к тому времени уже часов одиннадцать будет; я не собираюсь работать сверхурочно.       Коннор со сдержанным упреком во взгляде посмотрел на Хэнка.       — Но сегодня мы принялись за работу в начале второго…       — Насрать, — плюнул Хэнк, проходя на лестничную площадку шестого этажа.       Открывшаяся картина заставила замереть на месте и раскрыть глаза: почти у самой стены с левой стороны от входа стояла девушка — андроид, в этом сомневаться не приходилось: левая половина лица ее была измята, будто ее треснули ломом, и из-под корпуса, переливаясь синими оттенками, виднелась механическая начинка, которая выбивала редкие искры; левый глаз отсутствовал. Девушка замерла, смотрела перед собой и не двигалась, с ее искалеченных рук стекал тириум, капли которого зловеще бились об пол. Она выглядела безжизненной, простой куклой, как те, что стоят на полках в детских магазинах.       Хэнк от неожиданности не знал, что сказать, только бессмысленное «э-э» соскользнуло с его губ. Коннор сделал несколько шагов вперед, Хэнк тут же схватил его за руку.       — Не надо, — предупредил он.       — Все нормально, оружия при ней нет, я справлюсь, если придется, — негромко, чуть ли не убаюкивая, произнес Коннор.       — Лучше б не пришлось… — прошептал Хэнк, разжимая пальцы. — Она вообще жива?       — Она жива… — Коннор старался говорить тише, словно любой громкий звук мог спугнуть андроида. — По крайней мере, функционирует…       Коннор принялся медленно приближаться к ней.       — Привет, — поздоровался он, и его тихий голос показался оглушительно громким в гробовой тишине шестого этажа. Девушка не двинулась. — Как тебя зовут?       И снова никакой реакции. Хэнк на всякий случай вытащил пистолет, готовый открыть огонь в любой момент. Коннор подошел еще ближе, Хэнк, подняв оружие, отошел в сторону, чтобы лучше видеть действия обоих. Андроид не шевельнулся, его единственный прозрачно-серый глаз смотрел прямо, ни разу не дрогнув. Все происходило медленно, но при этом неудержимо быстро.       Коннор изучал девушку какое-то время и сильно нахмурился, когда пришел к какому-то выводу в своих мыслях. Вдруг она сделала резкий выпад вперед и схватила его обеими руками за запястья. Она издала такой жуткий вопль, что от этого пронзительного звука, превышающего любую принятую норму шума, сердце в груди задрожало, скручиваясь узлом.       Коннор дернулся назад, но девушка вцепилась в его руки жесткой хваткой и, распахнув свой единственный целый глаз, из которого стекала черная слеза, будто мазут, оставляя после себя глубокую борозду в текстуре кожи, с ужасом смотрела на него и издавала загнанные всхлипы, похожие на рыдания. Хэнк видел, как с их рук сошла кожа, и ладони девушки-андроида загорелись ярко-голубым светом. Хэнк лишь успел понять, что она что-то передавала Коннору, а тот отчего-то этому не препятствовал, он замер, раскрыл рот и судорожно втянул воздух, словно начал задыхаться, его глаза широко раскрылись и выглядели как пластмассовые шарики, не имеющие ничего общего с тем, что называется живым.       Хэнк не знал, что делать, не знал, нужно ли это вообще что-то делать, но когда увидел, как Коннор в каком-то паническом страхе принялся скидывать ее руки, понял, что должен помочь.       — Хэнк! — крикнул Коннор.       — Ты должен был быть здесь вчера, — нечеловеческим голосом прошелестела девушка и дернула головой, когда в ее открытой ране рвануло несколько проводков и они выпустили сноп ярких искр. — Смотри… Смотри…       Она застонала, еще сильнее сжимая руки Коннора, продавливая корпус, оставляя вмятины. Коннор, встряхнув головой и зажмурившись, толкнул ее к стене, попытался еще раз вырваться, но снова не вышло, потом ударил ее ногой, она согнулась, скривив губы, но не отпустила.       Хэнк мог выстрелить, но этого делать было нельзя — она возможный свидетель, а то и подозреваемый, он не хотел ее бить и потому просто попытался попробовать разжать ее пальцы и выпустить Коннора, но сделать это было невозможно: сила, с которой она сдавливала пальцы, была сравнима с медвежьим капканом. Она вновь завыла, будто кто-то загнал ей меч под ребра, и, громко заревев, разжала пальцы. Коннор тут же рванул в сторону, в поле зрения Хэнка осталась только девушка. Ее крик замолк, только эхо продолжало гулять по этажу, она, рухнув на колени, теперь безмолвно плакала, а то, что бросало опасные искры во все стороны, привело к логичному результату: она внезапно вспыхнула, как облитая бензином, ярко-оранжевым пламенем, и, раскрыв рот, замерла статуей, продолжая молча гореть.       Сердце громко билось в груди. Кажется, опасность миновала. Девушки не стало, а Коннор… У Хэнка вновь перехватило дыхание. Он надолго запомнит эту сцену. Коннор, обхватив руками голову, что-то говорил, нервно вздрагивал и… плакал. Он горько плакал. Хэнк впервые видел его слезы…