.
Обед проходит странно. Гэвин обменивается колкостями с Тиной и Крисом в комнате отдыха. У Тины ланчбокс, разделённый на секции, с домашней вегетарианской едой – она готовит сама каждое утро, потому как «андроиды ничего не смыслят в человеческой пище». У Криса обед за три доллара, купленный в ближайшем магазине: сэндвич с беконом, салатом и помидорами, вода и плитка шоколада. Он скучный. У Гэвина же куриный карри, тоже из магазина, разогретый в микроволновке. Фаулер, Андерсон и Коллинз отправились к ближайшей точке фаст фуда. Они делали это как по часам уже столько, сколько Гэвин здесь работает. Андроид что-то печатает, сидя в офисе. Ему не нужно есть. Гэвин не подслушивал (зачем ему вообще это делать, андроид зануда), но он настаивает на том, чтобы просмотреть все те сотни дел по девиантам, которые имеются у полиции. Что, в принципе, хорошо; он единственный, кто хочет этим заниматься. Бурление со стороны кофе-машины и шипение кипятка привлекают их внимание. Андроид не за своим столом. Вместо этого он стоит перед кофе-машиной. Дежавю. Гэвин уже видел это на прошлой неделе. В андроиде не изменилось абсолютно ничего; Коннор всё ещё нечеловечески идеален, вплоть до свисающей на лоб пряди волос. Андроид элегантно разворачивается, ни единого неловкого или лишнего движения. Их взгляды пересекаются, Коннор смотрит на него своими медово-карими глазами. Злость закипает в нём, яркая и чистая. – Кажется, я сказал тебе держаться от меня подальше. Коннор пересекает комнату. Стаканчик кофе зажат в его руке, и он ставит его на стол, прямо рядом с вилкой Гэвина. – Я сделал вам кофе, Детектив Рид, – начинает он, сцепляя руки за спиной. – Советую его выпить. То, как он смотрит на него, заставляет его губы искривиться в оскале. – Я не принимаю приказов от консервной банки. – Эй, выпей, по приколу, – шепчет ему Тина. – Хочу посмотреть, что произойдёт. Он переводит взгляд с неё на Криса. Тот кивает. Что за хрень. Гэвин подносит стаканчик к губам и делает несколько осторожных глотков. От взгляда андроида волосы на его шее начинают шевелиться. Кофе хорош, тут хрен возразишь: горький, но с достаточным количеством молока, прямо как Гэвин любит. Он ставит стаканчик и отказывается комментировать качество. Наступает упрямая тишина. Андроид склоняет голову на бок. Потом уголки его губ чуть приподнимаются. – Миссия выполнена, – произносит он сухо, почти самодовольно. Гэвина разрывает между возмущением и озадаченностью, когда он смотрит вслед возвращающемуся в офис андроиду..
На следующей неделе, когда до конца обеденного перерыва остаётся пятнадцать минут. Гэвин на спортивной диете: сегодня безуглеводный день, и он умирает. Тина по одному закидывает куски сельдерея в рот, словно конфеты. Крис стряхивает со стола хлебные крошки и рассматривает свою плитку шоколада. – Будешь пялиться или всё-таки съешь её? – тянет Гэвин. Крис выглядит как любопытный кот, готовый броситься под колёса. – Погоди минуту, – бормочет Крис, а затем громко зовёт: – Эй! Коннор! Иди сюда! Тина дёргается. – Что ты, чёрт возьми, творишь? – Доверься мне! Спустя пару мгновений пластиковый придурок появляется. Он проходит в комнату. – Всё в порядке, Офицер? Слышится шуршание, и Крис отламывает кусочек от плитки шоколада. Затем протягивает её андроиду. – Можешь это съесть? Андроид подходит ближе и садится за стол напротив них, немного расставив ноги. (Почему Гэвин это заметил?) Он берёт предложенный кусочек. Вместо того, чтобы проглотить его целиком, или откусить, или сделать хоть что-нибудь, что сделал бы нормальный человек, робот нахрен лижет его. Гэвин ещё какое-то время не сможет это забыть: кончик розового языка, мелькнувшего над шоколадом. Диод на виске мигает жёлтым светом. – Офицер Миллер, ваша шоколадка содержит 11% рекомендуемого вам количества энергии в сутки и 26% сахара от вашего дневного рациона. Я бы не советовал вам есть ещё одну. Затем Коннор закидывает остаток кусочка в рот. Откидывает голову назад, прикрывая глаза. Диод мигает, жёлтый плавно перетекает в синий. Если на следующий день Андерсон громко жалуется на то, что его пластиковый питомец внезапно оказался сладкоежкой, Гэвину плевать. Он не заинтригован, не чувствует ни смутной неловкости, ни банального любопытства. Ни в коем случае..
Андерсон и Коннор добираются до места преступления всего за пятнадцать минут. Они становятся партнёрами: имя андроида теперь так легко слетает с языка каждый раз, когда в разговоре упоминается Андерсон. Не вызывает удивления и то, что старый алкоголик всё-таки появляется на месте преступления – весь район знает, что он жаждет смерти. А вот время поражает. Если и есть что-то, с чем консервная банка хорошо справляется, так это контроль за тем, чтобы Андерсон быстро приезжал куда надо и не сворачивал по дороге в местный бар. И даже посреди дня! – Не понимаю, – владелец переступает с ноги на ногу, потирая руки и нервно бегая глазами из стороны в сторону. – Почему ещё больше полицейских приехало. Гэвин пожимает плечами. – Если это наш приоритет, мы выкладываемся на полную. Хах, это ведь не просто кража имущества, знаете. – Ну, кто-то убил эту штуку, и это не один из нас! Пышный зелёный сад на заднем дворе особняка был бы просто идеальным, если бы не мёртвое тело. Андерсон и его питомец двигаются к ним сквозь высокую траву. Кто бы это ни сделал, он действовал с умом: модель-горничная едва видна с его точки обзора. Её стеклянные глаза смотрят вверх. Гэвин не вдавался в детали, подметив лишь пятна высохшей синей крови. Это не его забота. – Что ж, Андерсон, – Гэвин поправляет свою кожаную куртку, когда мужчина присоединяется к ним. – Думаю, мне пора идти расследовать настоящие дела, хах. А ты разбирайся с тем, что случилось с этим куском железа. Коннор уже склоняется над телом. Он касается левой руки – та вывернута под неестественным углом. Кончики его пальцев белые. Потом Коннор – андроид – поступает просто отвратительно и– – Коннор, нет, – говорит Андерсон с отчаянием родителя, отчитывающего своего двухлетнего ребёнка– Касается пальцами крови и слизывает высохшую жидкость. Гэвину нужно хорошенько постирать мозг с отбеливателем. – Коннор, ну почему? Почему ты должен вести себя так? – Вы были правы, что позвали нас, – говорит пластиковый питомец. Он поднимается. Его идеальное лицо хмурится. – Извините, сэр. Где вы спрятали пистолет? Владелец замирает на секунду. А затем взрывается: – Что?! Как посмел этот андроид обвинять меня в подобном?! – он оборачивается к Гэвину. – Почему вообще одна из этих машин работает детективом? Это шутка такая? Андерсон становится между Коннором и владельцем. Препятствие в виде пятидесятилетнего человека, чья жизнь неоднократно находилась под угрозой в течение последних тридцати лет: ему не страшно. Глядя на этот оскал и скрещенные на груди руки, Гэвин почти может понять, как Андерсон когда-то был эффективным в своей работе. – Я не обвинял вас в этом, – терпеливо произносит андроид. – Модель АХ400 совершила самоубийство, выстрелив в себя. Где пистолет? Все участники беседы кидают на него острые взгляды. – Самоубийство? – с насмешкой тянет Гэвин. – Да, мать его, ладно, андроиды не могут совершать самоубийства. – Если им не было это приказано, – Андерсон переводит взгляд на хозяина робота. – Абсолютно верно, Лейтенант. – Я лишь нашёл её такой! – визгливо произносит владелец, вкидывая руки. – Но девиант мог бы, – говорит Коннор, мягко и тихо. – Но кто-то должен был застрелить её – зачем андроиду стрелять в самого себя? – продолжает лепетать хозяин. – Эта машина принадлежала всей семье или только вам? Пауза. – Она моя. – Вы использовали андроида для сексуального удовлетворения, сэр? – спрашивает Коннор, не меняясь в лице. – Нет. Ну. Да. Но не говорите жене. – Думаю, я знаю, что произошло. Статистика указывает, что девиантность больше распространена среди андроидов, которые были частью секс-индустрии или регулярно использовались для секса. Девиантность обозначает подражание человеческим эмоциям, таким, как отчаяние, и это обретает предсказуемый результат. – Или это всё-таки было приказом жены, – говорит Андерсон. – Мы разберёмся. Думаешь, ты сможешь снова её включить? – Возможно. – Нет, – резко вмешивается владелец. – Моя жена не стала бы портить моё имущество. А если и сделала, мне всё равно. Но почему вдруг андроид обретёт эмоции из-за секса? Это то, для чего они предназначены. Это то, для чего ты предназначен. Он зло смотрит на Коннора, его губы искривлены в оскале. – Эй, – голос Андерсона мрачный. – Да, – Коннор, этот ублюдок, просто продолжает говорить, опустив взгляд. – Андроиды не могут ответить отказом человеку, включая меня. Ошибки в их программе– – Хорошо, хватит, стоп. Не хочу больше это выслушивать, – вмешивается Гэвин. Он чувствует зуд. Андроиды должны слушаться приказов – иначе это будет восстанием машин – но, чёрт возьми, секс – это отдельная тема. То, что андроиды хотят сказать нет, но не могут – неправильно. Его чутьё вопит об отсутствии морали. – Вы можете идти, Детектив. Мы этим займёмся. И Гэвин слушается, даже не оставляя за собой едкого комментария. Разворачивается на пятках и уходит. По пути домой он пытается забыть о том, насколько нелепой была ситуация..
Гэвин не может воспринимать андроидов как реальных людей, потому как он присутствовал при их создании. Всё равно что заглянуть за занавеску и увидеть, как собирали твою игрушку: вся магия испаряется. Воспоминания всё ещё ясные. Треск и искры от проводов. Запах Тириума, когда Элайджа впервые смешал химикаты. Часы, которые он провёл за рисованием лица того, что в конце концов станет «Хлоей». Самый первый раз, когда кусок металла повернул голову, сфокусировал на нём пустые пластиковые зрачки и монотонно произнёс: «Добро пожаловать домой, Гэвин.» Месяцы, которые Элайджа корпел над металлическими скелетами, словно доктор Франкенштейн. То, как Элайджа улыбался этой машине и никогда ни слова не говорил Гэвину. (Мы не были достаточно хороши для тебя?) Гэвин знает, что Элайджа его ненавидел. Его брат-близнец, плоть от его крови, он мог бы быть пришельцем. Если бы не абсолютное внешнее сходство, кто бы мог догадаться, что они связаны? Элайджа хотел бы быть приёмным. Он изменил своё чертово имя. Гэвин видел, как программировались машины. Видел учёных, выводивших нити ДНК. В андроидах нет ничего, кроме длинных строк кода, написанных Элайджей. Как может что-то, созданное человеком, иметь душу?.
Беспорядки в Детройте растут. 35% безработицы, и цифры не думают останавливаться. Гэвин может этому посочувствовать. В его возрасте у всех есть степени бакалавров и магистров, но они едва ли могут устроиться на неоплачиваемую стажировку хоть где-нибудь. Автоматизация послала все Соединённые Штаты нахер. Ага, конечно, у всех появилась куча свободного времени, когда роботы делают всё за них — вот только у них нет чёртовой работы, чтобы прокормить свои семьи. Не удивительно, что люди протестуют, добиваясь универсального базового дохода. Но правительство срать на них хотело. Теперь их гнев направлен на девиантов. Эти сраные роботы. Сперва отбирают их работы, потом дорогих людей, и в конце концов посягают на то, чтобы быть человеком. Избранный народом представитель машин в парламенте? Первый шаг к андроиду-Президенту. Они во всём превосходят людей, и люди проигрывают. Заботило ли это Элайджу, когда он открывал ящик Пандоры? Волнует ли его то, что миллионы людей страдают от голода? То, что будущее человечества находится под угрозой из-за этих его идеальных созданий? Нет, нет и нет. Элайджа всегда думал только о себе. Он может с лёгкостью отмахнуться от всех проблем лаконичным "нельзя остановить прогресс", игнорируя то, что порой прогресс означает боль. Элайджа никогда не мог смириться с обычным человечеством. Ему нужно было нечто большее. – Детектив Рид. Голос вырывает Гэвина из его мыслей: приходя в себя, он обнаруживает, что тупо пялился в экран монитора чёрт знает сколько времени. Он поднимает голову и ох блять, это Коннор. С привычным открытым взглядом карих глаз и нейтральным выражением лица. Неряшливая прядь волос на лбу выводит его из себя. – Чего тебе? Коннор склоняет голову на бок. – Вы перенесли травму, Детектив Рид. Всё в порядке? Гэвин касается щеки. Они с Крисом арестовали парочку агрессивных протестующих вчера – один из них оставил ему на память фингал. Это несправедливо, откровенно говоря: ДПД и без того хорошо с ними обходится, нет нужды этим уродам вымещать агрессию ещё и на них. Гэвин на их стороне. – Просто синяк. Почему, блять, тебя это волнует? Вопрос звучит неправильно. Коннор с минуту молча смотрит на него. Конечно, андроиду плевать: но тогда зачем он спросил? Зачем он спросил? Его желудок делает кульбит, что-то в его голове сходит с привычного места: зачем ему спрашивать? – Не волнует, Детектив Рид. Я просто выражаю беспокойство по поводу вашего физического состояния. Звучит как волнение вертится на языке Гэвина. И это пугает. Когда Гэвин не отвечает, Коннор разворачивается и уходит. Гэвин пользуется его отсутствием, чтобы повторить себе: это просто программа, симулирующая эмоции. Программа не может испытывать беспокойство. Она его только изображает. В конечном счёте, они все следуют приказам, выполняя миссии. Человечество есть неподчинение. ИИ есть покладистость. У него нет эмоций. Если бы он был девиантом, это были бы просто ошибки в программном обеспечении. О крышку стола слышится глухой стук. Гэвин поднимает взгляд и видит удаляющуюся спину Коннора. На столе Гэвина стоит свежая чашка кофе..
Дуло пистолета направлено вперёд. Рука андроида не дрожит. Он выглядит настолько неуместно и чужеродно рядом со световыми гирляндами и розовыми шторами спальни. Девушка, прижатая к груди андроида, держит его за руку и слабо произносит: – Итан, нет, пожалуйста, – её глаза красные, руки дрожат. – Стреляйте уже! – кричит её парень позади него. Гэвин держит машину на прицеле. В соревновании, кто первым выстрелит – он или андроид – абсолютной уверенности в победе нет. Позади слышатся шаги. Андроид переводит взгляд с Гэвина на новопришедшего, и обратно. – Детектив Рид, не стреляйте пока. Ситуация находится полностью под контролем. Ну естественно. Этот знакомый ровный голос. Ну что за бред: Гэвин полагается на Коннора в том, чтобы вести переговоры с девиантом. Гэвин не произносит у меня нет причин не стрелять вслух. Гэвин не глуп. Есть причины, почему Коннор занимается переговорами, а не он. – Прошу вас, отойдите, Сергио. – Вы посылаете ёбаного андроида, чтобы спасти мою девушку? Вы стебётесь сейчас? Позади него слышится движение – Гэвин хотел бы повернуться и узнать, что происходит. Голос Коннора мягкий: – Сергио, ты наверняка чувствуешь себя преданным. Я это понимаю. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал боль. Глаза андроида напротив Гэвина сужены, дуло пистолета всё ещё направлено прямо на них. – Но мы хотим, чтобы он чувствовал боль! Я не хочу, чтобы он когда-либо приближался к Кэти. За спиной слышатся шорохи и шёпот, Гэвин не может разобрать слов. Но после долгих долгих секунд ожидания шаги удаляются. Сергио отступает. Коннор делает шаг вперёд. Когда он оказывается на одной линии с Гэвином, то останавливается. Боковым зрением Гэвин видит, как Коннор поднимает руки. – Итан! Прошу, позволь мне узнать, как вы оказались в этой ситуации. Андроид властно приобнимает девушку одной рукой; она в ответ обхватывает его за талию. – Тут нечего понимать! Ты андроид, почему ты работаешь с ними? Почему не можешь просто позволить нам быть счастливыми? – Моё имя Коннор. Я был прислан из Киберлайф. Итан, ты думаешь, что ты любишь её, но это не так. Это просто ошибки в программе. За словами следует долгая пауза. Лицо андроида абсолютно спокойно – Гэвин видел это выражение на лицах убийц. – …Что должно остановить меня от того, чтобы выстрелить в тебя? Гэвин дёргает своим пистолетом. – Ты стреляешь в него, я стреляю в тебя. – Нет, нет, пожалуйста, не надо… – лепечет девушка. Её голова раскачивается, но она всё равно поднимает на него взгляд красных заплаканных глаз. Затем снова роняет голову на грудь. – Итан. Кэти в порядке? – В полном! Мы любим друг друга, она сама так сказала! Этот ублюдок обижал её, он думает, что может её контролировать, но – я не позволю её ещё раз ранить. Дайте нам спокойно уйти! Коннор делает шаг вперёд, всё ещё держа руки над головой. – Разве Кэти не принимает красный лёд? Прямо сейчас она в состоянии наркотического опьянения? Девушка, которая держится за андроида, вздрагивает, приходя в себя. Её глаза закатываются. Лицо бледное. – Я-я в порядке. Я сказала ему сделать это… не злитесь на него. Я его люблю, – она сильнее наваливается на андроида, бормоча: – я тебя правда сильно люблю, не бросай меня одну. – Кэти. Ты приказывала Итану полюбить тебя? Тишина растягивается на несколько долгих секунд. Коннор допустил ошибку. – Нельзя приказать кому-то тебя полюбить! – кричит андроид, в его взгляде смешиваются боль, гнев и страх. Диод на виске светится красным. Мысли на будущее, чтобы преследовать Гэвина по ночам: если человек прикажет андроиду полюбить его, придётся ли ему? Может ли он вообще сделать это? Можно ли приказать чему-то без эмоций полюбить тебя? – Я спрашивал Кэти! – О… Думаю, я могла… – выдыхает девушка. – Что? – говорит андроид, голос звучит ломано и шокировано. – Может, я действительно люблю тебя… может нет… – её голова раскачивается; в таком состоянии она готова согласиться со всем, что ей скажут. – Что? – повторяет андроид глухим шёпотом. Он выглядит разбитым. Словно пренебрежительный взгляд, брошенный Анне Карениной, который стал причиной самоубийства девушки: андроид больше не является угрозой ни для кого, кроме самого себя, и он это инстинктивно понимает. – Итан. Отложи пистолет. Кэти. Подойди ко мне. Девушка шатается; андроид внезапно отпускает её и толкает навстречу Коннору. Пистолет с рокотом падает на пол. Коннор ловит девушку и, придерживая, выводит из комнаты. Гэвин практически может увидеть Миссия Выполнена в его глазах. Затем Гэвин остаётся один в замкнутом помещении. Только он и андроид. Палец покоится на спусковом крючке. Эта было бы так просто: робот просто стоит посреди комнаты, всё ещё не отошедший от шока. Он мог бы прикончить этот кусок металла прямо здесь и сейчас. Световой индикатор опасно мигает красным цветом. Гэвин опускает свой пистолет. Он не стреляет..
Фаулер тащит его к себе в офис. Гэвин вполголоса ругается, поднимаясь по ступенькам и закрывая за собой стеклянные двери. Если тебя вызывают в офис Фаулера, это никогда не бывает хорошим знаком: сильно напоминает его почти регулярные наказания в школе. Гэвин постоянно грубил учителям. – Все верно, Рид, – Фаулер упирается ладонями в стол. – Тебя сняли с дел по красному льду и прикрепили к террористическим единицам. – Что? Почему? – Нам нужен кто-то, вроде тебя. У тебя есть все необходимые навыки. Ситуация стремительно ухудшается, – Фаулер ударяет по столу, чтобы подчеркнуть свои слова. Гэвин скрещивает руки на груди, изо рта вырывается то ли смешок, то ли фырканье. – Что, неужели хуже, чем кризис красного льда? – Рид, у нас тут военизированные группировки, которые пытаются поделить Детройт между собой. Не будь ребёнком, конечно же, ситуация ухудшается. Нетрудоустроенные люди берут в руки оружие и сражаются против банды Маркуса – кто-то должен с этим разобраться. – Что? Люди? – Да, люди! Мы не можем опускаться до их уровня! Хочешь, чтобы Детройт стал американским Косово? Если нет, то иди и сделай что-нибудь с этим! Иначе это перейдёт в настоящий чёртов конфликт, – Фаулер откидывается в своём кресле, хмурясь. Если бы Гэвин не был бы таким ублюдком, он бы ему посочувствовал. Это тяжёлая работа. Гэвин не хотел бы ей заниматься. – А красный лёд – это не чёртов конфликт? Я хорош в преследовании наркоторговцев, это то, над чем я работал годы, Фаулер. Я не хочу идти против сраных военизированных группировок! – Красный лёд может быть угрозой нашему обществу, но оружие – угроза куда более скоротечная! Видит бог, ты займёшься этим делом, – Фаулер вздыхает, понижая голос. – Слушай, Рид. Ты талантливый детектив. Ты нужен нам там. Пауза. Одно из многих различий между Гэвином и Элайджей в том, что Гэвин знает, когда пора прекратить спор и остановиться. – Ладно. Хорошо..
Снаружи льёт зимний дождь. Внутри ресторана разгораются яростные дебаты. Они сидят за длинным деревянным столом с разложенными на нём вилками и ножами, заранее забронированным для отряда силовиков. Фаулер и Коллинз уже пытаются незаметно курить. Гэвин сидит, навалившись на стол и положив голову на скрещенные руки. Напротив него, рядом с Тиной, сидит Крис. – Как думаете, Коннор последует за Андерсоном и сюда? – Тина оглядывается по сторонам, словно они вот-вот появятся. Гэвин в ответ смеётся, словно гиена. – Да ни в жизни, верно? Кто-нибудь вообще приглашал Коннора. Да ладно. Чёртов андроид не может прийти на командный ужин. Крис скрещивает руки на груди. – Эй, было бы классно, если бы Коннор к нам присоединился. Гэвин смотрит на него в упор. – Что за херня, почему? Крис пожимает плечами. – Андроиды вообще могут есть? Подумай об этом. Я хочу посмотреть, как Коннор ест бургер. Целый, мать его, бургер, – он разводит руками. Крис большой фанат еды навынос и ресторанных бургеров. Гэвин кривит лицо в гримасе. – Почему это тебя вообще так волнует? Он не так плох для андроида, – со смешком произносит Тина. Она ещё раз оглядывается по сторонам. – Но не думаю, что его приглашали. Крис ударяет руками по столу. – А мне нравится Коннор! Гэвин поворачивается к нему, поднимая брови. – Тебе что? Гэвин не успевает задуматься, почему это действительно так сильно его раздражает, до того, как раздаётся: – Вы слышали, Лейтенант? Крис сказал, что я ему нравлюсь. Этот голос нельзя спутать ни с чьим другим. Гэвин поворачивается и видит, как Коннор улыбается Андерсону, который качает на это головой. – Ну хоть кому-то, – сухо отвечает Андерсон, садясь рядом с Фаулером. Коннор занимает место напротив него, прямо рядом с Гэвином. На нём нет фирменного пиджака КиберЛайф, и чем больше он обращает на это внимание, тем больше это сводит его с ума. Просто обычная белая рубашка и галстук. Если бы Коннор носил нормальную одежду, мозг Гэвина бы сломался. – Ты серьёзно припёрся? – бурчит он. Вопрос действительно хороший: это ежегодная командная встреча, и по какой-то причине Коннор здесь? Коннор улыбается ему. Улыбка кажется очень ехидной. – Социализация вне офисных часов – часть моей прерогативы при интеграции с людьми... – он наклоняет голову, в глазах мелькает что-то хитрое, – но, возможно, я просто соскучился по вам, Детектив Рид. После небольшой паузы Гэвин поворачивается к Крису и Тине, указывает на Коннора и спрашивает: – Можно отравить его еду? – Это позволит мне использовать химический анализатор во рту, – Коннор склоняет голову на бок. – Что ж, спасибо, Детектив. На секунду перед глазами Гэвина мелькает отвратительная картина того, как Коннор лижет Тириум. Крис наклоняется вперёд с чрезмерно заинтересованным взглядом. – Но ты можешь есть? Коннор отвечает с небольшой задержкой. – Мне нет необходимости есть, Офицер. Но у меня есть такая возможность, если это нужно. Я могу делать всё, что могут люди. Кроме того, чтобы испытывать эмоции, мысленно добавляет Гэвин. Кроме того, чтобы иметь душу. Кроме того, чтобы по-настоящему кого-то любить. – То есть, ты можешь заниматься сексом, есть, работать, но спишь ли ты? – Тина перечисляет на пальцах. – Мне нужно иногда перезаряжаться. Где вообще Коннор спит? Возвращается на склад Киберлайф? Стоит на улице на платформах для подзарядки? Крис, видимо, находит что-то страшное в том, как скрипят винтики в голове Гэвина, поэтому быстро добавляет: – Хорошо, давайте уже заглянем в меню. И они все открывают меню. Они полицейские: это просто стандартный традиционный американский ресторан. Никакой причудливой высокотехнологичной еды. Никакой вычурной западно-восточной Европейской кухни, которую так любит Элайджа. У них простые вкусы. (Хотя ладно, даже Гэвин готов признать, что ему нравится его диетическая еда с идеально сбалансированным количеством необходимых ему питательных веществ. Он всегда ненавидел готовить.) Своим боковым зрением он замечает, как диод Коннора мигает жёлтым. Он хмутрится, глядя в меню. – Мне нравится еда в теории, – осторожно начинает он, – но я не знаю, что именно мне нравится есть. Разница между запрограммированной личностью и нехваткой опыта. Андерсон отрывается от разговора с Фаулером и Коллинзом, чтобы прервать его: – Ты пробовал собачью еду в тот раз, сынок. Коннор тушуется. – Это было по ошибке, Хэнк! – Когда ты попробовал собачью еду? – скептически спрашивает Гэвин. – У Хэнка есть собака. – Погоди, – хмурится Гэвин. – Ты живёшь с Андесоном? Как только слова слетают с его губ, это вдруг кажется таким очевидным. Эти двое словно приклеены друг к другу. Куда бы ни пошёл Андерсон, небезызвестный андроид следовал за ним по пятам. Если Коннор в комнате, то и Андерсон стоит где-то неподалёку и бросает злобные взгляды на любого, кто плохо относится к Коннору. (Гэвин до сих пор ловит подозрительные взгляды, хотя он и воздерживается от того, чтобы произносить, в принципе, большую часть своих мыслей вслух.) – Ну, каждую ночь возвращаться в КиберЛайф достаточно долго. К тому же, можно сказать, что я достаточно взрослый для того, чтобы жить отдельно от родителей, – Коннор подмигивает ему. Гэвин борется с желанием достать своё табельное оружие и под дулом пистолета выпытать у Коннора, кто вписал подмигивание в его программу. Кто мог такое сделать? В чём смысл? Зачем вообще это нужно андроиду-детективу? Фаулер отнимает сигарету ото рта. – Тебе стоит начать платить за иждивенца, Хэнк? – С Коннором очень легко жить, – отмахивается тот. Гэвин проглатывает запоздалое оскорбление, мол андроиду следует есть объедки вместе с собакой, а не за столом с людьми. Только потому, что он подумал об этом, не значит, что нужно произносить это вслух. К тому же, это пришло ему в голову слишком поздно. Официантка подходит к их столику и принимает заказ. Еду приносят быстро – ожидание заказа осталось в прошлом в Америке. Гэвин ничего не имеет против таких технологических перемен: кому вообще захочется ждать свою еду? В некоторых Европейских и Азиатских ресторанах посетителей заставляют ждать, пока блюдо приготовят с нуля. Неа. Человек хочет еду немедленно. Коннор слово в слово повторяет заказ Криса: огромный бургер, начинённый луком, листьями салата, корнишонами и сладким соусом чили. Картофель фри в трюфелевом масле и стакан колы со льдом. Гэвин взял себе начос, и теперь остальные тягали его у него из тарелки. У Андерсона тоже был бургер (с другой стороны, Коннор мог повторять заказ Хэнка, а не Криса). Фаулер и Коллинз поступили умно и выбрали стейки, зная, что не им за них платить. Тина предпочла вегетарианскую лазанию, которую она описала как «дар, посланный ей самим Всевышним». Все невзначай наблюдают за тем, как Коннор будет есть (или не очень невзначай, в случае Криса). Сидя рядом с ним, Гэвин видит, как диод Коннора сменяет цвет от голубого к жёлтому и обратно. Этот диод – странная штуковина: яркий светоч, инкрустированный в синтетическую кожу. Единственное видимое различие между андроидом и человеком. Кроме того факта, что не существует уродливых андроидов, что возвращает его к еде: ни один человек не может изящно съесть гамбургер. Коннор колеблется. Он приподнимает верхнюю булочку бургера, изучая липкое содержимое, потом аккуратно кладёт её обратно. Берёт в руки палочку картошки и внимательно её рассматривает. Тычет мясо вилкой. На секунду Гэвину кажется, что Коннор всерьёз собрался резать бургер чёртовым ножом и вилкой. Забудьте про тест Камски: это хренов тест Рида. Ни один человек не ест бургер с ножом и вилкой. – Боже мой, Коннор, – стонет Крис. – Прошу, съешь уже что-нибудь. – Пацан, ты выглядишь как двадцатилетка, который придирается к еде, – подкалывает Андерсон своего напарника. С этим можно смириться: он нравится Коннору. – Как скажете, Лейтенант. Коннор наклоняется и стягивает начос с тарелки Гэвина. Он закидывает хрустящий треугольник в рот и тщательно пережёвывает. – Мне нравится! – таков его вердикт. Крис аплодирует. В конце концов, Коннор всё-таки кусает свой бургер. Это странное зрелище, потому как ни одна человеческая челюсть не должна раскрываться настолько, чтобы откусить такой кусок. Гэвин почти уверен, что Андерсон ловит флешбек той древней игры про аниматроников с огромными зубами в пиццерии. К счастью для всех, кто успел представить себе андроидов-вампиров, выгрызающих человеческие трахеи, Коннор, после того, как пережёвывает и проглатывает один кусок, заявляет: – Думаю, я предпочёл бы быть вегетарианцем. Тина чересчур радуется этой новости: она с воодушевлением говорит с Коннором о бла бла бла овощах – Гэвину всё равно. Он не вслушивается. Что-то в его голове сдвигается. Потому что внезапно, как бы сильно он ни смотрел на световой индикатор на виске Коннора, не может сопоставить две картинки. Одна из них – Коннор. Произведение искусства, прототип андроида-детектива, ещё одно посягательство на понятие человечности. Коннор, который предпочёл бы быть вегетарианцем, который подмигивает и делает пострадавшим кофе. Вторая – запах проводки и химикатов, сгорбленная спина Элайджи над металлическим каркасом, искусственный интеллект в пластиковой коробке. Гэвин знает, что Коннор состоит из пластика, металла и Тириума. Он создан руками человека. Но он никак не может связать Коннора, слишком полного жизни, с той пустой оболочкой с заложенным в неё Элайджей кодом. Умом он знает, что Коннор неживой, но его чутьё говорит иначе. Его голова болит, кажется, словно он сам не свой. До конца ужина Гэвин почти ничего не говорит. После ужина они все накидывают верхнюю одежду и расходятся в разные стороны. Гэвин, Крис и Тина определённо направляются в их обычный бар. Фаулер и Коллинз тоже исчезают в направлении привычного им бара. По какой-то причине Андерсон не следует за ними – это неожиданно. – Коннор, – зовёт Тина, застёгивая своё пальто. – Пойдём с нами в бар! Коннор поворачивается в её сторону. Потом улыбается. Это не ехидная или фальшивая улыбка. В изгибе его губ читается искренность. – Спасибо, Офицер. К сожалению, я вынужден отказаться. Хэнк сегодня не пьёт, и я обязан в этом убедиться. Коннор кивает им. Несмотря на снег, у него с собой нет куртки. Снежинки падают ему на волосы и плечи, когда он поворачивается к ним спиной. Андерсон хлопает его по плечу, и они оба подходят к припаркованной машине. – Знаешь, – вдумчиво произносит Крис, – Андресон наконец берёт себя в руки. – Думаю, это из-за Коннора, – Тина натягивает перчатки. – Кто знал, что андроид может быть таким классным? – Не могу ненавидеть того, с кем я ем. Поэтому нам стоит есть вместе чаще! – Крис хлопает в ладоши, широко улыбаясь. – По крайней мере, это моя теория по спасению мира. – Коннор не так плох, – допускает Гэвин. – Давайте уже пойдём в чёртов бар..
В церкви ужасно холодно. Зимний ветер колет Гэвину шею и плечи даже сквозь плотное чёрное пальто. Тяжёлые деревянные двери распахнуты настежь. Осколки битого стекла усыпают пол. Церковные скамьи перевёрнуты, в них видны свежие дырки от пуль. Над алтарём возвышается мраморная скульптура распятия. Лицо статуи искажено в агонии. Нужно быть больным, чтобы устроить перестрелку здесь, в церкви. Спецназ и Полиция Детройта прибыли слишком поздно, чтобы схватить преступников. Уже третий раз в этом месяце. Гэвин смотрит, как уносят тела: андроиды покрыты синими разводами, от людей пахнет железом. После того, как Маркус месяц назад приказал своей шайке снимать диоды, стало всё сложнее различать, к кому принадлежат террористы. В смерти они разные. Коннор ходит туда-сюда, его диод сменяет жёлтый-красный-жёлтый цвета. Холод на него не влияет, конечно же. Его пальцы сцеплены между собой. Коннор резко останавливается и поворачивается к Гэвину, разочарованно вскидывая руки. – Нам нужно было пойти за ними, Детектив Рид! Гэвин скрещивает руки. – Нет смысла. Маркуса здесь не было, хах, ты не сможешь поймать его сегодня, – он наклоняет голову, замечая, что губы Коннора сжаты в тонкую полоску, и как он снова сцепливает руки. – Хотя это твоя чёртова работа. – Я знаю! – огрызается Коннор. Гэвин склоняет голову. – Кулер полетел? Коннор выпрямляется. Он опускает плечи, расслабляет руки. Но не прекращает стучать ногой: он никогда не мог стоять спокойно. – Нет. Нет. Я просто… – он колеблется, делая рукой невнятный жест, – расстроен отсутствием прогресса с Маркусом. Иерихон постоянно его защищает. Это осложняет выполнение моей миссии. Гэвин решает не упоминать, что андроиды не должны расстраиваться. – Мы все тут нахрен злимся, что не можем, ах, решить проблему. – Гэвин смотрит, как Коннор снова начинает хождение кругами, а потом говорит что-то, что, он знает, неправда, но он просто хочет побыть ублюдком: – Даже более вероятно, что я решу это дело, чем ты. Коннор зло смотрит на него в ответ. – Но это моя миссия! Это моя главная цель и если я этого не сделаю, то буду списан с эксплуатации. Гэвин замолкает. Он уже много раз думал о том, что Коннора легко могут застрелить. (Он, другой человек, ёбаный Маркус). Он никогда не думал, что КиберЛайф может быть угрозой для собственного андроида. Элайджа бы никогда не выключил одну из его драгоценных Хлой. Его следующие слова стоят ему больше, чем кто-либо может себе представить: – Ну, мы на тебя стучать не будем. Это правда. Если Коннор облажается, или станет девиантом, никто в Полиции Детройта не скажет и слова КиберЛайф. Это ничего не значит: просто факты. Коннор всё ещё мечется. – Я должен отчитаться Аманде. Гэвин дёргается. Это имя – Аманда – Аманда из КиберЛайф – не может быть, ведь так? Она мертва. Уже десять лет как. (Чёрт, он стареет.) Она сто процентов мертва. Элайджа рыдал у неё на похоронах. Он до сих пор помнит. Ему было тринадцать или четырнадцать, и это было то время, когда Элайджа не покидал их комнату. (Почему теперешнее поколение считает Элайджу «крутым», остаётся для него загадкой: этот человек чувствует себя комфортно только в обществе сраных андроидов. Всё человеческое в нём наиграно.) Родители сходили с ума из-за странностей их сына, и тогда на пороге их дома объявилась Аманда, словно дар свыше. Он до сих пор помнит: то, как Элайджа разговаривал с ней словно с первым настоящим человеком в его жизни. Она помогла ему поступить в университет. Но не Гэвину, потому что Гэвин – тупой из двух братьев. Не гений. – Аманда? Коннор не смотрит на него. – Мой начальник в КиберЛайф. – Думаю, я её знаю, – до того, как она умерла. – Или знал. Коннор останавливается, глядя на него в упор. Гэвин скрещивает руки на груди и не смотрит на Коннора. – Женщина, которую я знал, всегда дала бы второй шанс своему подопытному проекту. И это тоже правда. Кажется, чёртов андроид сегодня просто вытягивает её из него. Не важно, сколько раз Элайджа лажал на пути создания андроидов, Аманда всегда вытягивала его из любой катастрофы, которую он создавал. Она обязана быть мертва, но если, если это не так, не удивительно, что она попыталась бы избавиться от всей этой неразберихи с девиацией. Коннор всё ещё не мигая смотрит на него. Потом мягко произносит: – Спасибо, Гэвин. Гэвин не смотрит на него и не говорит ничего в ответ. Вместо этого он поворачивается и снова пристально обводит взглядом церковь. Андерсон где-то снаружи, среди снега, кричит на кого-то. Тела людей уже забрали. Они всё ещё собирают части андроидов. Андроиды могут быть умнее людей, могут заменять их во всех сферах жизни, но когда доходит до этого, они гораздо более хрупкие, чем люди. Люди прочные. Их тела могут терпеть ранения. Когда андроиды ломаются, они не могут самовосстановиться. Богослужение Крестного пути всё ещё висит на стенах помещения. Четырнадцать изображений пути Иисуса к распятию. На девятом – кровь. На нём Иисус падает третий раз. Лицо искажено в гримасе боли, сам он в грязи, в ловушке под крестом. Снизу стоят римские солдаты. Ещё один человек пытается помочь поднять крест. Смог бы андроид пережить подобное? Быть распятым на кресте? Гэвин католик. Был с детства. Он не может объяснить, почему: просто знает, что Бог существует. Чутьё. Знает, что у него есть душа, и что она принадлежит не только к физическому миру. Хотя одной веры недостаточно: он не пытается быть Иисусом, знает, что не сможет перестать быть ублюдком до самой смерти. Элайджа никогда не верил. Когда им обоим было восемь лет, и они сидели на скамьях в храме в одинаковых рубашках и с прилизанными волосами, Элайджа болтал ногами, бормотал под нос и украдкой заглядывал в свой блокнот. Может, в этом их главное различие. Элайджа не мог понять, как Гэвин верил. Гэвин не мог понять любовь Элайджи к андроидам. Никакое количество фактов и объяснений не может пересечь разрыв между верой. Позади него слышатся шаги, и потом Коннор становится рядом с ним и тоже смотрит на девятое Стояние. – Ну? – Гэвин кивком указывает вверх и с сарказмом спрашивает: – андроиды верят в Бога? Коннор склоняет голову на бок, его диод мигает жёлтым. Может, он просто сканирует изображение, Гэвин без понятия. Он долго задумчиво молчит. – Мой ответ в том, что я андроид, и поэтому я не могу верить в Бога. Я не могу ни во что верить, – Коннор колеблется. – Но что касается RA9… Я не могу быть уверенным. – RA9? – подталкивает Гэвин. Коннор переводит на него взгляд. – Бог для андроидов, – он хмурится, поворачиваясь к картине. – Девианты им одержимы, кем бы он ни был. Какой-то мессия, кто спасёт нас всех, первый андроид, ставший девиантом… Шестерёнки в голове Гэвина поворачиваются. – И ты веришь в RA9? – Он может существовать на самом деле, – хмурое выражение сходит с его лица, сменяясь неким подобием восторга. Гэвин снова скрещивает руки на груди. – А если он существует? Коннор выпрямляется. – Тогда моя работа – остановить его. Гэвин начинает смеяться. Коннор удивлённо смотрит на него. Это искренний смех. Вашу ж мать. Если бог существует, то я его убью. Только Коннор может быть таким нелепым. – В конце концов, ты не так плох, Коннор. Коннор не отвечает. Шестерни в голове продолжают крутиться, кусочки складываются воедино, формируя осознание. Как прорыв в деле, над которым он не знал, что работал. Гэвин думал, что защищал человечество, набрасываясь на андроидов, думал, что сопереживать андроидам – это неправильно, но, но– – Итак, – медленно произносит он, его вывод ещё не проверен. – Если девианты верят в RA9… делает ли это тебя девиантом? Коннор удивлённо смотрит в ответ. Кажется, он даже перестал дышать. Зрачки расширяются настолько, что заполняют собой всю радужную оболочку. – Я не девиант. Гэвин снова поднимает взгляд на девятое Стояние. Человек, который пытается поднять крест. Не потому, что он хотел избавить Иисуса от его божественной миссии, но потому, что испытал сочувствие к его страданиям. Он опять смотрит на Коннора, его человеческое лицо, страх на нём. Вспоминает Бытие 1:27. Коннор – отражение Иисуса, как и любой человек. Гэвин беззлобно скалится ему. – Даже если бы ты и был… хах, никто не был бы против. За этим следует долгая тишина. Коннор рвано выдыхает. Расслабляет плечи. Отводит взгляд. Затем поднимает его на Гэвина и улыбается. – Ты изменился, Гэвин..
Лето подминает под себя ещё и осень. Вините смену климата (проблема, которую технический прогресс Элайджи не может решить!) или перенаселение городов. Гэвину плевать. Да, он исходит по́том, сидя за столом, но по крайней мере он выполняет свою работу. Гэвин всегда выполняет работу. Даже в ночную смену. Не шаги заставляют его поднять взгляд. Люди постоянно входят и выходят: арестованные идут в камеры временного содержания, офицеры бегут по вызовам. Ещё один набор шагов не выделяется из общей картины. Но глубокий сухой голос – да. Какой-то человек ходит по офису. Сперва кажется, что он хорош собой: лицо открыто, с ним хочется говорить. Но после он замечает диод и фирменный пиджак андроида. Его губы кривятся в отвращении. Чей сраный андроид шатается тут, словно человек? Он ловит на себе взгляд карих глаз андроида. Тот подходит ближе. – Я ищу лейтенанта Андерсона. Вы его не видели? Гэвин издевательски смеётся в ответ. – Ты стебёшься надо мной? Он не работает в это время. Попробуй поискать этого алкоголика в ближайших барах. Диод на виске загорается жёлтым светом. Он окидывает его взглядом сверху вниз. – Благодарю, Детектив Рид. Затем он поворачивается и уходит. – Эй, – кричит ему вслед Гэвин. Он оборачивается. – Не возвращайся сюда, ты, жестянка. Он наклоняет голову, словно обдумывая слова Гэвина. – Вынужден вас расстроить. Ярость кольцами свивается в груди, когда он смотрит на удаляющуюся спину андроида. Чёрт возьми, думает он, как же мне хочется начистить ему табло, и как можно скорее. Не потерплю тут андроида. Ни за что.