Самая большая глупость, которую можно вообразить – это попытка поделить мир на естественное и искусственное. Как можно называть звездолёт или имплантат чем-то противоестественным. Это как если бы молекула ДНК, считала, что клеточное ядро это мостик для корабля клетки, построенного послушными дронами органеллами. Или, чтобы пчёлы отказывались от сот по причине их неестественности.
Творения рук наших, ничто иное, как наше продолжение. Один из способов адаптации. Как моллюск наращивает себе панцирь, так человек создаёт и вживляет себе нейрошунт или даёт жизнь искину для адекватного ответа на условия окружающей среды.
– Гарольд Ли, активный критик течения натуралистов.
Оставив за собой обновлённую систему орбитальной обороны, мы покинули систему Гемеры через инопланетные конструкции с заключённой в середине пространственной аномалией. Информацию об этом объекте нам никто не удосужился довести, но по внешнему виду было понятно, что это либо червоточина, либо труба Красникова(49). Я склонялся к первому варианту. Как бы то ни было, ещё во время перехода нас отправили в очередную симуляцию. В ней мы сражались на космических станциях и иных пустотных объектах. Причём большая часть имела один и тот же план. Многокилометровое блюдце с торчащей в середине башней. Внутри бесконечные тоннели и сотовые структуры. Протянувшиеся подобно сосудам неведомого зверя трубопроводы. Плиты из обеднённого урана и полиэтилена, переплетённые сеткой охладительных капилляров. Многочисленные термоэлементы и серебристые теплозащитные кожухи. Догадаться, что нам предстоит захватывать эти объекты, было не сложно. Впрочем, даже догадываться не нужно было. Об этом нам прямо говорили на информационных сводках. Нашей целью были огромные станции гелиоконцентраторы. Причём их необходимо было именно захватить. Получить контроль над основными информационными узлами, загрузить предоставленное разведкой ПО и обезвредить системы самоуничтожения. От одной мысли о том, что дагро попытаются сделать, дабы не допустить нас до петаваттных излучателей, становилось не по себе. Хорошо, что мысли нам отключают. Но вот виртуальные сны заканчиваются, и я, вместе со всем отделением, погружаюсь в абордажный челнок. В голове роятся мысли, операция явно будет в обитаемой системе, а захваченные гелиоконцентраторы точно не будут висеть мёртвым грузом на шее флота. Они выстрелят. Не в корабли – слишком большой временной лаг. В космический промышленный комплекс? Или по обитаемой планете? Атмосфера поглотит вакуумный ультрафиолет, но микроволны изжарят всё в зоне поражения. Нет, больше. Вспыхнувшая земля поднимется расплавленным гнойником. Жар и ураганный ветер снесут всё в радиусе сотен километров. По континентам пронесутся невиданные пожары, связывающие кислород в углекислоту. Это будет длиться, пока испарившаяся из океанов влага не закроет небо, экранируя поверхность от микроволн. Но даже после этого атмосфера будет продолжать нагреваться, подстёгиваемая парниковым эффектом и концентрированной звёздной мощью. Ужасающая картина. Хотя так им и надо. Моя злость хоть и значительно утихла, но всё ещё клокотала в глубине сознания. Интересно сработает ли эта акция устрашения на дагро? Искины вот не вняли релятивистским ударам.***
Лорд-директор Грод Зун Штецап в очередной раз изучил последние сводки с фронтов. Из оккупационных флотов аматэрианцев исчезли почти сотня ПЭП с кораблями сопровождения. Учитывая буксующее, но всё же идущее контрнаступление флота Единения, отвод войск казался самонадеянным. Первый ударный флот терранцев так же скрыл значительную часть своих сил. Из донесений разведки и наблюдательных станций следовало, что эти войска будут брошены на повторный штурм системы Эдеон. Возможно, они вновь атакуют Удрэин, намереваясь использовать его магнитное поле в качестве источника энергии для роя концентраторов. Хотя это маловероятно, но на этот случай в атмосферу газового гиганта были сброшены боевые платформы. Зун Штецап потёр утомлённые глаза. Война складывалась совсем не лучшим образом. Слишком понадеялся Небесный Маршал на рассредоточенный по владениям флот, слишком поздно отдал приказ на начало операции "Неизбежность". Да, удар по червоточным вратам эоксов был сокрушительным и теперь их изолированные флоты давят. Да Ама в руинах, как и ещё три мира Пентакратии с прилегающими космическими производствами, но разрушения инфраструктуры Единения Дагро Ра слишком обширны. Лорд-директор был уверен, что ответственный за релятивистские бомбардировочные платформы коллега по званию просто тянул время. Надеялся в послевоенный период подмять под себя остальных? Жалко, что достаточных доказательств подрывной деятельности слишком мало. Ещё одной проблемой был флот, посланный против рабов мёртвого разума. Он полностью уничтожен, а подкрепление разбито. Теперь терранский второй ударный займёт место первого и продолжит оттягивать силы от системы Эдеон. Ладно, это ничего. Их всё равно надолго не хватит. К тому же Небесный Маршал передал центральное командование Зун Штецапу. Неудивительно ведь его владения, лучше всех держались в этой войне, когда два его коллеги потеряли контроль над своими системами. Ну не Ир До Керету же поручить управление? Его миры до сих пор не увидели ни единого вражеского корабля. Рейдеры не в счёт. Подумаешь, запустил релятивистские снаряды в нужное время, пока остальное Единение держит фронт, для этого большого ума не надо. Взгляд лорда-директора вновь упёрся в голограмму системы Эдеон. Везде светились пиктограммы орбитальных крепостей, мониторов, спутников и минных полей. Даже совсем недавно отбитый Удрэйн медленно расцветает всё новыми метками защитных сооружений. Возможно, среди расщелин ледяных лун остались немногочисленные дроны врага, но они не смогут совершить что-то значительное. Лорд-директор сделал пару пометок в коммуникаторе и взмахом пальцев заставил несколько иконок раскрыться подробностями. Введённый недавно пункт красовался трёхзначной цифрой. "Тяжёлая кинетическая платформа" – бронированная станция с парой рельсовых орудий на турелях и батарей ПКО, способная соединяться с себе подобными в кластеры. Сейчас их массово пристыковывали к линейным носителям, так что в свободном виде их становилось всё меньше. Подобная практика давала дополнительные шансы в борьбе с линкорами терранцев, так как не требовала времени развёртывания, в отличие от артиллерийских корветов. Залп бронебойными стрелами сразу после подпространственного перехода более не был исключительной тактикой людей. Новое движение пальцев и пиктограмма базы за снеговой линией угарного газа заблестела подробным описанием. Всё то же самое состояние боевой готовности. И так везде. Каждый крупный объект системы ощетинился излучателями и ракетами. Всякое материальное сообщение между ними прекращено. Лишь подпространственные корабли могут перебросить силы через межпланетную пустоту. Особенно плотно боевые спутники и корабли скопились у Гревии, родной планеты вида. С её орбитальных колец всё продолжали взлетать капсулы, вскоре превращаясь в лазерные спутники или кластеры мин. Застывшие в точках Лагранжа хабитаты развернули противометеоритные лазеры, превратившись в импровизированные орбитальные крепости. Огромные полотна рефокусировочных зеркал были готовы переправить огонь гелиоконцентраторов, стоило тому преодолеть расстояние от окрестности материнской звезды. Три естественных спутника с их сетями подземных поселений также светились пометками ракетных шахт и лазерных батарей. На Гревии находился и штаб, тщательно замаскированный и запрятанный за километрами гранитного щита. А вот наконец-то и донесения с постов наблюдения. Обнаружены подпространственные сигнатуры. Все силы подняты по тревоге. Противорелятивистские спутники взведены. Сенсоры фиксируют множественные гравитационные волны. Голограмма высвечивает диспозицию вражеского флота. Вернее трёх флотов. Идут на пролётных траекториях к Гревии. Гро Зун Штецап раздал короткие приказы и вновь погрузился в переплетение векторов системной карты. Несмотря на близость битвы, он ничуть не потерял внимание к общей картине. Лорд-директор понимал, что находится в безопасности. Пускай сражение идёт над головой, там километры прочнейших пород, даже релятивистские снаряды не возьмут. С непосредственным сражением должен был справиться местный адмирал, а нападением на одну зону системы враг мог не ограничиться. Зун Штецап сосредоточился на стекающейся от разведки информации. От его внимания не ушла и потеря связи с группой прикрытия гелиоконцентраторов.***
Крейсера выныривали из подпространства, ведомые указаниям тауоников. Точных координат станций не было, лишь приблизительные зоны, где они будут находиться. Потому приходилось засеивать пространство кораблями в надежде обнаружить цели. Сегодня судьба благоволила, и "Ночная роза" появилась в двенадцати тысячах километрах от гелиоконцентратора. Даже с такой дистанции начавшая расправляться станция внушала. Невесомые структуры воспаряли на солнечном ветре и на набегающих фотонах. Крейсер мгновенно ринулся к цели на максимальном ускорении. Другие звездолёты повторили ему. Сидящие на внешних подвесках истребители брызнули в стороны. Корабли сопровождения дагро метнули в пространство ракеты. В залитом светом близкой звёзды космосе возникли бессчётные голубые огни. Невидимые лучи, и сияющие самонаводящиеся снаряды унеслись к своим целям. Аквамарин факельных двигателей казалось, лился со всех сторон. Ядерные взрывы жалкой пародией вспыхнули на фоне истинной звёздной мощи. В это время я замер в держателях абордажного челнока. В мозг врывается предупреждение о перегрузках, и, спустя секунду, невидимая плита начинает давить мои органы. Противоперегрузочная жидкость в лёгких принимает на себя вес в краткие мгновения броска космолёта с электромагнитной катапульты. Четыре секунды невесомости, обрывающиеся, когда сплошная стена термоядерных цветков заполоняет небосвод. В период разгона абордажные челноки внешне ни чем не отличаются от ударных ракет. Мы идём второй волной, так что нас пока не трогают. Настоящие управляемые снаряды успевают нас прикрыть и разразиться гамма-лучами, маскируя момент отстыковки. Яркие мишени разгонных блоков уносятся прочь, оставляя челноки лететь по инерции. Мы несёмся сквозь пылающий космос, теряясь на фоне буйства высоких энергий. Теплозащитное покрытие держится хорошо, кажется, станция вот-вот окажется рядом. Но вдруг один из аппаратов взрывается, за ним второй и третий. Нас всё же заметили. Запаздывая, на защиту бросаются истребители. Больше нет смысла прятаться, единственный шанс выжить забивать каналы наведения ложными мишенями. В ответ враг накрывал кубические километры атомными веерами и термоядерными бомбами. Казалось, чужаки выставили перед собой настоящий океан огня, взяли кусочек такой близкой звезды и швырнули нам в лоб. Но это была лишь иллюзия. За нами был целый флот и тысячи дронов, что пробивали коридор в картечи и лазерах. Выросший было огненный вал также быстро стал опадать, обнажая сдуваемые солнечным ветром миниатюрные туманности – распылённые суда сопровождения чужих. Всё же мы прорывались. Очередной манёвр чуть не вырвал меня из креплений. Застонал нагретый металл. Ничего, осталось немного, мы уже начали торможение. Я скосил взгляд камер на стоящую рядом Вестат. Даже сквозь доспех чувствовалось её хищная радость от новой власти. Пару симуляций назад ей окончательно вручили управление взводом. Мне, как её заместителю, переходило управление отделением. По крайней мере, на бумагах и в условиях, когда РЭП не позволит объединить солдат в монолитный боевой механизм. – Ребят, – подал мысленный голос Штульц. – Скажешь про ногу, убью! – Злой ты, Алекс. Я хотел пожелать уда… А вот и боевой режим. Идущие сквозь искусственную нейронную проводку импульсы гасят моё сознание. Хлещущие через БИС данные обволакивают мозг, впитываются в кору и гиппокамп. Глазами челнока вижу плазменные вихри, кружащиеся вокруг гелиоконцентратора. Силовые линии, вбираемые в приёмники, светятся с яркостью высоковольтной дуги. Внутри чуда инопланетной мысли копится неостановимая мощь солнца. В следующее мгновение происходит столкновение. Четыре челнока. Четыре роевых интеллекта, низ машинной иерархии. Вот и весь взвод. Мы лишь узлы, низведённые до высокоскоростного минимума. Нет, не низведены, а очищены от всей мешающей в бою шелухи и спаяны узконаправленными каналами связи. Мы действуем как один. Наши космолёты пробивают броню, словно картонку. Силовые конструкции тормозят нас, но мы всё равно уходим глубоко внутрь зоны высадки. Наконец долгожданная остановка. Уже не первое отделение, а я сам, смотрящий сотнями камер с доспехов и дронов, выныриваю из раскрытых створок. Второе отделение рядом. Третье и четвёртое маячат в соседних помещениях слева и справа. Мы прошили не один отсек и оказались неожиданностью для врагов. В моём огневом секторе на опорах висят саркофаги со спящими биороидами. Лёгкая мишень. Работаю по ним из гранатомётов. В последнее мгновение из взрывов вылетает особо ретивый враг. Он изворачивается в полёте и посылает моему центральному телу дуплет из скрэм-пушек. Лобовая бронепластина сияет мириадами искр. На автомате подмечаю отсутствие пробития. Сам же биороид не успевает этого узнать. Лазеры ослепляют его почти в момент выстрелов. Добивающий удар гиперзвуковыми иглами разрывает обделённую тяжёлой бронёй тушку. Интересно как он выбрал приоритетную цель? Впрочем, неважно. Сквозь БИС проходит командный импульс. Отделение разворачивается к организованному челноком пролому. Сквозь него лезут противники. Их воронёная броня блистает метнувшимися к чувствительной оптике лазерами. Уходя в укрытие, разряжаю рельсовые автоматы. Кинжальный огонь сметает тощих уродцев подчистую. Они пытаются проделать дополнительные проходы, но урановые стрелки прошивают тонкие переборки насквозь. Новая команда, прикрывать с тыла второе отделение, одновременно начав разминирование. В моё командование переходят боевые микрониты. Отсылаю стальную кляксу на передовую, и приказываю ей распасться тысячами невесомых нитей. Мысленная команда, Мишеро и Алекса принимаются обезвреживать ядерные заряды. Бездействую пока соседний роевой интеллект возиться в проходе в предыдущий отсек. Внезапно от него сквозь БИС приходят сигналы об опасности. Второе отделение отступает под огнём многочисленных врагов. Селекторы ложных целей захлёбываются от обилия помех. Пропускаю товарищей по взводу и активирую микронитную ловушку. Тончайшие нити моих боевых микромашин наливаются объёмом, рвутся от многочисленных попаданий, но достигают врага. Скользящие по стенам биороиды тормозят, расчищая себе дорогу лазерами и отвечая на наш огонь масс-реактивными снарядами. Переборка окончательно превращается в парящие в пространстве фрагменты, среди которых дымят маневровыми двигателя космические дроны. Предназначенные для пустоты машины выцеливают моё отделение, не обращая внимание на отступающих. Лучи бьют по моей броне, ракеты детонируют на системах активной защиты, осыпая градом картечи. Считанные секунды и падёт придел выносливости механизмов. Стороны должны будут вступить в размен, в соревнование, чьи рельсовые и скрэм-пушки заберут больше жизней. Направляю не задействованные до этого орудия своих бойцов, своих карающих дланей, на усеянные турелями овоиды. Трассы миниракет ненадолго переключают огонь вражеской автоматики на себя. Этого хватает для прорыва четырёх огненных птиц. Тяжёлые ракеты сплошным сиянием поглощают дальнюю от нас часть отсека. Ненадолго это тормозит лавину врагов. Этого хватает, чтобы отвести второе отделение. В следующий миг, интеллект взвода даёт команду двум ближайшим челнокам активировать привод Зубрина. Чистейшее атомное пламя поглощает соседнее помещение, перекручивая конструкции в оплавленные оригами. Плазма держится лишь несколько секунд, что кажутся вечностью. Но вот оно спадает, оставляя пробоину, сквозь которую виден космос. Боли я не чувствую, просто констатирую факт множественных пробитий конечностей. У остальных членов моего отделения ситуация аналогична. Медицинские дроны нас латают, пока целые бойцы окончательно обезвреживают ядерные мины и взламывают инфокабели. Запасных частей нам хватает, их взяли с лихвой вместо "Тарантула", ничуть не жалею об этом. На нём бы сосредоточилось столько ракет, что наши лазерные дроны не смогли бы перехватить все. Проходит почти минута, аналитические центры выводят неприятный факт, что враг научился выявлять командные узлы. Во всех зонах высадки обороняющиеся в первую очередь атаковали отделения управления. В случае максимальной интенсивности радио-электронной борьбы это может поставить под угрозу цепочки командования. Хорошо, что пока удаётся использовать децентрализованный рой.***
Среди роевых интеллектов и неразумной, но быстрой машинерии в самом сердце космического хищника, именуемого "Ночной розой", находился обладающий самосознанием человек. Проводникам никогда не гасили разум, опасаясь за их способности. Также им всегда ограничивали степень установки имплантатов. Сейчас Нантея об этом жалела. Лёжа в бронированном скафандре-саркофаге в специально предназначенной для неё комнате она сейчас испытывала настоящий страх. Не такой сильный, чтобы впасть в истерику, но достаточный для периодических ночных кошмаров. Весь крейсер вокруг неё трясло. Сила притяжения меняла свой вектор и силу каждые пару секунд. Сквозь неполный нейрошунт и собственное восприятие Нантея видела идущий вокруг бой. Танец космических исполинов, что своей механической мощью затмевали её дар. Пробей сейчас броню тяжёлый пенетратор, паранормальные способности нисколько бы не помогли проводнику. И тем не менее, она не была мёртвым грузом. Своим иномировым восприятием Нантея видела десятки себе подобных огней. Их поле битвы располагалось в царстве квантового хаоса. Тауоники наводили помехи на сверхсветовые передатчики и компьютеры, работающие на эффекте запутанности, хотя последнее давалось намного труднее. Нантея скрипнула зубами, когда ускорение превратило стену в пол. Проводник протянулась к своему иномировому симбионту. Тот одарил её успокаивающими эманациями. – Спокойно. Спокойно. Флотские свою работу знают. Ведь так? Ладно, там у нас… В этот момент в крейсер будто врезали титанической кувалдой.***
Очередная серия термоядерных взрывов выбросила клинки гамма-излучения. Сразу три попадания взрыволазеров зажглись плазменными хризантемами на броне "Ночной розы". Аэрогель не спасает и во внешней обшивки возникает дыра, окаймлённая зоной ударной деформации. Плазма, подхваченная электромагнитным щитом ярко сияет, ослепляя уцелевшие сенсоры повреждённого борта. Поворот на тридцать градусов и максимальное ускорение. Кинетические стрелы проносятся совсем рядом от двигательной установки. Крейсер выделяет противника из быстро расширяющегося облака газов. Копьё корпускулярной пушки блистает при пронзании невесомого тумана, что ещё пару минут назад был монитором. Скрытый за ним корабль сверкает вспоротым боком. Этого мало. Ракетный залп уносит нестерпимую синеву атомного распада. Пол-минуты и там вспыхнут новорождённые звёзды – подпитка для гамма-лазеров. Если конечно ПКО их не перехватит. "Ночная роза" не собиралась этого допустить. Однако планам искина дерзко помешали. Знакомый блеск за кормой и пришедшая одновременно с ним гравитационная волна. Вынырнувший из подпространства линейный носитель сразу дал залп из установленных на внешних подвесках кинетических турелей. Отключение привода Зубрина и летящие с упреждением снаряды вместо уязвимого борта бьют в бок лобовой бронесферы. Возникшая рана фонтанирует плазмой. Фрагменты снарядов тормозят в конструкционных элементах, выжигая электронику. Лавина донесений о повреждениях заполняет тактические каналы. Перебит ствол корпускулярного орудия, повреждены два кольцевых ускорителя электронов, треть накопителей потеряла способность держать заряд, разбито главное зеркало одной из лазерных турелей. Ремонтные дроны сразу принялись лечить рану, а крейсер придал себе вращение в двух плоскостях, уводя двигательный кластер от лазерных лучей линейного носителя. Расстояние жалкие пятьсот километров, скорость сближения пятнадцать километров в секунду. Уцелевшие пушки ПКО метнули хлысты мелкокалиберных снарядов и цилиндры атомных вееров. Оставшиеся в ангарах противоабордажные дроны прыгнули в пустоту, стреляя из всех орудий. Долгие секунды огневого контакта, за которые корпуса обоих судов покрылись оспинами абляционных взрывов и чужак уносится прочь. Лишь в самый последний момент выстрел из единственной тяжёлой кинетической турели вонзился в подставленный на мгновение борт. Вновь направивший нос на "Ночную розу" линейный носитель ответил полновесным залпом. Выброшенные заранее атомные веера раскололи стрелы, но и фрагментов хватило для пробития пострадавшей брони. Конусы осколков добрались до центральной цитадели, прошивая последние уровни защиты. Интеллект испытал нечто, ближе всего похожее на боль. Констатацию повреждения своей нервной системы. По всему телу корабля прошла судорога, бешено завращались башни и излучатели. Из дыр в обшивке вырвались газы и технические жидкости. Следом за ними из перебитой магистрали в пространство вырвался столб расплавленного лития. Термоядерный реактор, лишённый теплообменника, мгновенно заглох, под действием программ безопасности. Полыхнул и тут же замолк двигатель. "Ночная роза" легла в дрейф. В это время к атаковавшему её линейному носителю приближались залпы трёх крейсеров. Побитый рейдер с мёртвой энергетической установкой ушёл в самый низ приоритета целей на уничтожение.***
По окончании короткой передышки, даётся странный приказ, сесть на внешние подвески абордажных челноков. Никаких задних мыслей, исполняю повеления командного интеллекта. Как только бойцы занимают свои места, челнок трогается. Космолёт покидает внутренние отсеки и вместе со своими собратьями переваливает через границу блюдца, в которую мы врезались. Впереди бесконечное поле из миллионов зеркал, посреди которого чёрное небо подпирает исполинская башня. Её вершина направлена на голубую искру далёкой планеты, но не это текущая цель конструкции. Пара вспышек маневровых двигателей и мир переворачивается. Челнок ускоряется, несясь над фокусировочными отражателями. В них видны наши отражения и всё новые вспышки атомных взрывов вместе с мечущимися точками звездолётов. На теплозащитные экраны транспортирующего нас космолёта падают рассеянные лазерные лучи. Гелиоконцентратор ещё не вошёл в свою полную мощь, да и мы испытываем малую часть текущих выстрелов и всё равно, кажется, что вот-вот и сфокусированная мощь звезды прожжёт преграду, что мешает импульсам достигнуть зеркал. В БИСе вижу причину подобного манёвра. Абордаж застопорился в основании центральной колонны, где располагаются излучатели и резонаторы. Наша задача ударить с флангов. Внезапно нас начинает трясти. Челнок попадает под очереди скорострельных рельсотронов, и не волнует стрелков тонкая оптика, что мы прикрываем. Замедленные боевым режимом секунды медленно перетекают одна в другую, давая возможность разглядеть ближайшие окрестности космической битвы. Совсем рядом несётся остов "Ночной розы", оплавленный и изрытый пробоинами. Внезапно он оживает. Направляет энергию сверхпроводящих катушек электромагнитного щита на скорострельные рельсотроны. Спустя секунду вражеские пушки замолкают, перемолотые внезапной атакой. Челноки взметаются над полем, их броня раскрывается и часть топливных баков отстыковывается. Убранные к нашей стороне двигатели разворачиваются и начинают тормозить. Контейнеры уносятся вперёд по инерции и вскоре врезаются в броню башни. Обшивка беззвучно исчезает в ослепительной вспышке, оставляя опалённое отверстие. Мы спрыгиваем с челнока и окончательно тормозим своими двигателями. Быстро пройдя сквозь остатки конструкции, видимо бывшей световодом, оказываемся перед тонкой стеной. Не останавливаемся и на долю секунды, разнося преграду залпом из гранатомётов. Перед камерами разворачивается картина остановленной жилой вертушки, выполнявшей роль кают-кампании. На нас смотрит не меньше дюжин пар глаз дагро. Обслуживающий персонал в лёгких скафандрах. И при оружии. Командный импульс велит мне открыть огонь, и я выполняю приказ. Очереди рельсовых автоматов отдаются во всех моих телах. Бронебойные иглы рвут плоть и защитные ткани. Выброшенные в пространство потроха разлетаются тошнотворными гирляндами. Расхожусь дронами и бойцами по всему кольцу, гарантировано подавляя сопротивление, которое чужаки не успели оказать. Мне вторят ещё три роевых интеллекта – отделения. Перевёрнутые столы, какой-то мусор и ящики окрашиваются алым. Влажные поверхности пузырятся от испаряющейся и превращающейся в лёд жидкости. Рубиновый снег облачками блуждает в пространстве. Я во множестве ипостасей посылаю дронов к оси вертушки, обнаруживая вертикальную шахту с неработающими лифтами. Внизу неярко поблёскивают выстрелы. Это наша цель. Дагро расположились в некой полости в зоне нулевой гравитации за крепкими баррикадами. Пассивные сенсоры фиксируют множественные радарные и лидарные установки. Те, похоже, имеют круговой обзор. Укреплённые с одной стороны баррикады тонут в дымке одновременного залпа множества ракет. Не все дроны успевают отойти, когда потолок жилой вертушки превращается в рваные пластиковые ленты. Сразу кидаю ослепляющие гранаты и вывожу бойцов на огневой рубеж, укрываясь в остатках конструкции. Также поступают семь полных отделений, формируя кольцо шестьдесят метров в диаметре. Единое командное поле БИСа распределяет цели. Одновременно открываем огонь из всех орудий. Стены взрываются фонтанами мелкодисперсной пыли, на которой проекторы и излучатели рисуют искаженную информацию. Фильтрующие алгоритмы чистят поле боя, но не справляются полностью. Многочисленные укрытые системы РЭБ чужих выходят на полную мощность, стягивая информационные каналы между бойцами. Враг стремится разорвать роевое сознание. Моё тело вновь сжимается до экзоскелета и дронов поддержки, но я всё ещё могу повелевать своими подчинёнными. Ловлю дагро в автоброне в прицел, он делает так же со мной. Стреляем одновременно. Его стрела разрывает дрона, а мои иглы вскрывают его броню. Мне прилетает справа из гибридного карабина, залповый блок и наплечник разлетаются вдребезги. Отвечаю очередью, но та пронзает ложную мишень. Рядом Штульц слегка отступает, ему отстрелили руку, ничего, "Кипарисы" компенсируют снижение огневой мощи. Аэнора отклоняется назад, и кумулятивная граната бьёт по касательной. Тут же в поясницу впивается несколько лазерных лучей. Абляция превращает графен и нанотрубки в вихрь искр. Всё нормально, повреждения не смертельные, держимся. Внезапно чужаки бросаются на нас, активируя у себя за спиной батарею пустотных огнемётов. Сплошная огненная стена скрывает низ полости. Ясно, они собираются прорваться к новой оборонительной позиции. Нельзя им это позволить. Камеры заднего обзора фиксируют возникшие в шахте овоиды пустотных роботов. К ним устремляют две волны управляемых снарядов, но те успевают нанести лучевой удар по дронам, чья броня тоньше наших доспехов. Расстояние стремительно уменьшается. Хоть всё и длится считанные секунды, но боевой режим растягивает время словно нугу. Из траекторий и рикошетов игл и осколков БИС вычленяет истинные цели, которые всё это время вели по нам огонь. Совсем рядом появляется биороид. Насаживаю его на виброклинок, замечая, что трое его собратьев набросились на Алексу. Дронов не осталось, так что лично счищаю тварей с брони товарища. Эстрес проворнее и одним точным движением располовинивает кентаврида, хотя тут же ловит снаряд в живот. Они будут жить, говорю я себе. Или не говорю? Бой давно прошёл, просто я его ещё не осознал... Врагам почти удаётся прорваться, они идут в штыковую. Надеются выиграть у нас в скорости реакции. Не столько тактика, сколько жест отчаяния, если они не заминировали первых бросившихся на нас бойцов… Куда бы не направлялись мои камеры, всюду товарищи схлёстываются с чужими. В пяти метрах правее зашлась в некоем подобии танца Вестат. Её "Каракурт" выпущенными из конечностей лезвиями вскрыл ближайшую автоброню. Чуть поодаль продолжающий стрелять в упор Мишеро каким-то неуловимым движением уворачивается от выстрела скрэм-пушки в упор. В укрытие ныряет потерявший теперь и ногу, но всё же открутивший голову биороиду Штульц. Его броня больше напоминает оплавленную свечку. Новое попадание в руку и один из моих рельсотронов клинит, у второго уже расплавилась система подачи патронов. Хватаю проскользнувшего рядом дагро за хвост и подтягиваются к себе. Фиксирую наседающего на Касару чужака и метаю в него виброклинок. Периферийными сенсора фиксирую, как вошедшее в резонанс с тканями лезвие превращает клетки врага в бульон. Свою же цель я хватаю за шлем. Умная ткань твердеет, не давая мне свернуть врагу шею. В руке дагро возникает вибронож. Перехватываю его и выкручиваю конечность, пока короткий кусок керамики не вонзается в щель между пластинами. Резкий рывок и шлем повисает на подрубленном углеродном волокне. Тут из-под брюха чужака возникает связка термических зарядов направленного действия. Видно тот успел их активировать и переключить в режим поиска цели. Они её нашли. Все выводы проносятся за милисекунды. Пытаюсь укрыться за поверженным противником, но механизм зарядов быстрее. Камеры слепнут. Направленные взрывы вминают меня в обожжёный пластик. Конусы плазмы и недопоглощённого жёсткого излучения испытывают графеновую броню на прочность. В местах заплаток экзоскелет не выдерживает. Пластины расходятся. Искусственные мышцы сгорают а вместе с ними горит и моя собственная плоть. Системы трезвонят о критических повреждениях. Внезапно в моих имплантах происходит какой-то глюк. Возможно, работающие глушилки и магнетроны навели на мою проводку индукционные токи. А может быть виноваты повреждения и температура. Результат один, я вновь осознаю себя. Чувствую оборванные контакты и горящие ткани. Идущие сквозь БИС фрагменты мыслей людей и машин. Всю картину сражения, искажённую повреждёнными системами. Мне хочется кричать. Не столько от страха или боли, сколько от неотфильтрованной боевой информации. И от чудовищной сущности роевого интеллекта, что смог пробить заслон РЭБ. Из идущих от него импульсов вижу, как снизу надвигается подмога. Ужасающее зрелище вне боевого режима. Мой разум теряется на фоне умной многотелой структуры, что с ювелирной точностью поражает врагов. Вот она: сплетённая искинами новая ступень эволюции. В мозгу стоит железная уверенность, что роевое чудовище не остановить, станция будет захвачена. Да куда там станция! Оно пойдёт дальше, сметая любые преграды. Сожрёт, всё что увидит. Заменит, отправит к динозаврам, трилобитам и большей части анаэробных. В переплетении синапсов не находится не единого решения как такому можно помешать. Всё длится пару секунд, что кажутся вечностью. Но вот симбиотическая система обнаруживает, что со мной что-то не так и отправляет в информационный вакуум. Сразу приходит облегчение. Экзистенциальный ужас остаётся где-то там, в суровой реальности. Проходит совсем немного времени и я засыпаю.***
Несмотря на прошедшие индустриализации и войны на Гревии ещё сохранились немногочисленные леса. Зелёные невысокие деревья больше подходящие на гибрид куста и папоротника мощными корневищами крепились на почве, нанесённой ветром на гранитный щит. Эту местность не трогали уже больше столетия. По крайней мере, её внешний слой. В неприметном выходе породы были давно сплавленные с камнем входы в глубинные шахты, что послужили основой для одного из самых укреплённых убежищ. Именно сюда, спустя не более восьми минут после выстрела, упал столб микроволнового излучения. Оказавшиеся на его пути облака мгновенно рассеялись. Наполненные влагой растения, иссохли. Не успевшие ничего понять животные попадали замертво, взрываясь перегретыми паровыми котлами. Весь лес, попавший в пятно луча гелиоконцентратора, за считанные секунды превратился в пепел. Ударивший во все стороны обжигающий поток ветра разметал невесомую взвесь высоко в стратосферу. Спустя чуть более десяти секунд гранит начал светится и течь. Вокруг пылающей воздушной области принялся развиваться антициклон, всё сильнее раскочегаривая лесной пожар. Когда поток излучения со стороны Эдеона прекратился, в месте попадания осталось огромное лавовое озеро, окружённое на многие десятки километров лишь голой пустошью. Лежащий глубоко под ним бункер выжил, однако остался без средств связи. Даже квантовый передатчик отказывался работать, нейтрализованный терранскими тауониками. На целые сутки лорд-директор Грод Зун Штецап был отстранён от командования.***
Тёмная поверхность Юпитера проносилась далеко внизу. Клубящиеся океаны водорода, циклоны размерам с планеты и растянувшиеся на сотни километров молнии. Резкой границей чернел терминатор, медленно ползя по газовому морю. Зрителей этой картины было громадное множество, однако большая часть не обращала на неё внимание. ЛКСД–413/65 так же относился к этому большинству. Его телескопы внимательно вглядывались в космическую бездну, автоматически помечая замеченный космические обломки. Он внимательно вслушивался в радиоэфир, подмечая каждую деталь. Дрон слышал непрерывное гудение Юпитера за кормой, жужжание Солнца впереди и размеренный шелест галактики. Но более всего космический аппарат интересовал тонкий комариный писк из радиационного пояса. Его отличала модулированнось сигнала, содержащего простое сообщение. Призыв о помощи. Методом триангуляции спасатель легко определил координаты и траекторию. Вытянутый эллипс предстал перед мысленным взором искина во всех подробностях. Ядерного топлива в его баках было более чем достаточно, так что, учитывая радиоактивность юпитерианского пространства, было принято решение о максимально быстром перехвате. Лишь в последних десятках километрах ЛКСД–413/65 направил факел привода Зубрина против движения и сравнял орбитальные скорости. Под короткие вспышки маневровых двигателей он подплыл к несущейся сквозь пустоту белой сфере. Специально установленный на нём для таких случаев кокон принялся расправляться. Пронизанный урановыми нитями пластодермис обволок источник сигнала SOS. Датчики показали герметизацию. Ультразвуковое сканирование выявило месторасположение пассажиров и их количество. Три человека и один живой счётчик Гейгера. Вибрационные буры вгрызлись в свободное место обшивки и спустя десяток секунд пробили брешь. Внутрь сразу потёк свежий кислород. Медицинские зонды нырнули в отверстие и принялись осматривать внутренности полости. Одно из щупалец приблизилось к крохотному скафандру и вогнало иглу детектор в разъём. Тонкие плети прошли сквозь костюм и проникли в тело, анализируя здоровье пациентов. ЛКСД–413/65 прислушался и почувствовал неровное дыхание пассажиров.***
Боевой режим отпускает моё сознание, и я вываливаюсь из пустоты в реальность. Надо мной склонился ремонтный "Сенокосец". Дрон заканчивал установку временных конечностей, и заодно латал повреждения моего мясного тела, проникнув гибкими щупальцами внутрь экзоскелета. Сам я полулежал на полу жилой вертушки. Помещение загерметизировали и накачали воздухом, хотя никто не планировал покидать свои доспехи. Я дал короткий запрос своему нейрошунту, судя по показаниям систем под перелатанной бронёй сейчас больше синтетических мышц, чем естественных. Взгляд новеньких камер вычленил из окружающей обстановки других членов отделения. "Сенокосец" работал также с Алексой. Та кинула мне немое приветствие через сеть. Остальные выглядели получше и не нуждались в помощи полевых дронов-врачей. Особенно это касалось Вестат, та отделалась лишь повреждениями бронепластин. – Эй, А-а-а-алекс, – раздалось протяжно сообщение от Штульца. – А-а-а-а-алекс? – Чего? – Проснулся? Угадай какую ногу мне отстрелили? – в голосе астероидянина слышались весёлые нотки. Пришлось слегка напрячься, чтобы собрать разбегающиеся мысли. – Ту же, что и в прошлый раз? – Ага, – проговорил он и тихо захихикал. Интересно это стрессовое? – Подумаешь нога, – произнесла Аэнора, указывая на спёкшуюся массу ниже пояса. – Вот у меня трагедия. – Конечно трагедия, – бросил Эстрес. – Теперь ты точно не сможешь соревноваться со мной в беге. – Ха. Да я тебя и на руках догоню! Ты хоть и шустрый, но с регенератором на брюхе быстро не побегаешь. – Плоть херня, она дело наживное. Мне ли не знать. В разговор вмешалась Касара, до того сидевшая рядом с раненной виброклинками Алексой: – Никто не погиб и это главное, – сказала она, поглаживая залатанную броню подруги. Все единодушно согласились. Такова была правда для нашего отделения. Но не для взода. – Как думайте, куда выстрелил гелиоконцентратор? – Не знаю, но надеюсь... – начал было я, но командный голос Вестат прервал меня. – Бойцы, только что был объявлен бессрочный режим прекращения огня. Боевые действия остановлены по всем фронтам. На несколько секунд воцарилось молчание. Я скосил взгляд на убирающих тела дагро дронов. Этому обслуживающему персоналу не повезло оказаться на нашем пути. Спрячься они где-нибудь ещё на минут пятнадцать… – Я понял, – спокойно сказал Мишеро, вставая. Он подошёл к висящему на стене плакату со стилизованной станцией и ткнул в инопланетную письменность пальцем. – "Страж у самого сердца Эдеона". Это родная звёздная система дагро. Захватив гелиоконцентратор, мы приставили им пистолет к виску. – То есть, мы победили? – радостно произнесла Аэнора. – Акт о капитуляции ещё не подписан, так что расслабляться рано, – своим холодным тоном ответила Вестат. – Хер, там плавал! – прокричала Аэнора приподнимаясь на сохранившихся конечностях. – В смысле, прошу прощения, мэм. Позвольте не согласиться, мэм. Если наши совсем не идиоты, то должны были уже подойти на пару световых секунд к… Эм… – Гревии, – подсказал ей Мишеро. – Да. К ней. И развернуть рефокусировочные зеркала. Продержаться до времени подлёта луча они должны успеть, а дальше любой хабитат или крепость превратятся в головешки. А уж про планету и не стоит говорить, она не увернётся! Так же зашевелившийся Штульц, решил проявить своё познание в стратегии: – Но ведь это одна планета, хоть и столичная. Разве этого достаточно? – Да командование сейчас пользуется шансом. Чужаки замешкались, подняли ручки, а наши подошли ближе, сбросили взрыволазеры, нацелили турели и взяли местный флот за яйца… Я вздохнул и, закрыв глаза. Неважно, какая конкретно тактика заставила чужаков запросить перемирие. Важен был сам факт, а выслушивать сомнительные гипотезы не хотелось. К тому же в голове до сих пор оставался неприятный отпечаток осознания себя в бою. Осознания ужаса, которую вселяет роевое или искусственный разум в своём чистом виде. Теперь я понимаю, какой экзистенциальный ужас испытывают дагро глядя на нас. Наверное, то же самое испытывали дикари перед бурей. Нет, буря не имеет цели в отличие от этого проявления постчеловечества. Вот и все причины действий чужих. Страх остаться на обочине эволюции. Мотаю головой, насколько это позволяют фиксаторы. Стараюсь отогнать мысли об экзистенциальном ужасе. Лучше взглянуть в космическую бездну глазами машин. Те всё же медленно, но протаскивают людей дальше. Хранят и оберегают, как почтенного родителя, а не выбрасывают, как отработанную ступень древней ракеты. Кстати о ракетах. В поле зрения камер как раз виднелась "Ночная роза". Крейсеру сильно досталось. Оплавленная броня слиплась в единую изгрызенную поверхность. Следы пробития тяжёлой кинетики чернеют кратерами с ровными краями. Чтобы окончательно не сгореть звездолёт использовал станцию как экран против местного солнца. Что творилось внутри и думать страшно. Впрочем, что-то точно уцелело. Этому свидетельствует короткое сообщение. "Эй Алекс, у меня для тебя хорошие новости."