***
Погода шумела, возмущалась. Раскаты грома церковными колоколами раздавались равномерно. Небеса играли оглушающий реквием, низкими тонами сокрушая рёв непогоды, и сверкали, сверкали, сверкали… Вспышка света, яркая, как восходящее солнце, озарила Изумрудный дворец и, переливаясь, затухала. Иезекииль поёжился, прячась под накинутым на голову камзолом, и быстрее, огибая образовавшиеся лужи, принялся перебирать ногами, сокращая путь к карете. По плотным тканям его одежды струйками слетала вода, и он чувствовал себя невнятно — как за водопадом. Вода стелилась стеной, срывалась с промокших одеяний и перегораживала ему обзор. Но это ему не мешало — он и так уже совсем ничего не видел. Перед его глазами стояло только одно: недавняя встреча с придворным магом и прощание с принцессой Атанасией. Прощание с его Атанасией. Даже теперь, промокший до нитки, он не терял ощущений тепла её тела. Одно только тепло, любезно одолженное ею, было дороже всех драгоценных камней, дороже любого золота. Она, спустившаяся с небес, забрала себе все богатства мира: топазы переливались в её глазах, а волосы, тронутые солнцем, затмили бы блеск даже самой пёстрой сокровищницы. Всего на пару минут судьба выстроила фигуры в положенный строй — и она вернулась к нему. Его ангел — ангел хрупкий, как хрустальная статуэтка, и чувственный, как образ, сошедший со строк молитвы, — вернулся в его объятия. Прямо как тогда, когда она падала, потеряв крылья, с облаков. Дважды. Он всячески старался растянуть этот миг и выбить для себя, эгоиста, хотя бы горсточку лишних секунд, чтобы ещё немного полюбоваться ею, разглядеть чудный омут её глаз, изгиб персиковых губ… Он будто вернулся в прошлое. И эти воспоминания были для него сродни с кинжалом в груди. Ведь он знал: как раньше уже не будет. Знал, но не хотел останавливаться. Он пробовал, бился за свои чувства вновь и вновь. И временами эта бесконечная борьба приносила плоды. Принцесса принимала его подарки, в ответ одаривала своим вниманием и, казалось, отвечала на его симпатию той же монетой. Но каждый раз случалось нечто, из-за чего их раскидывало по разные стороны баррикад. При следующей же встрече он всегда понимал: пусть и не критично, но она охладеет к нему. Возможно, это было бесполезно? Возможно, он ничего не мог с этим поделать, никак не мог повлиять на происходящее? Возможно, ему и впрямь было не по силам этого изменить? Возможно, ему оставалось лишь смириться?.. Смириться… и поступить так, как он был должен. Он остановился, вздохнул, выпустив из лёгких скопившуюся боль, и, послушав ясный говор разума, взаправду поступил так, как должен был. — Дженнет, — прикрикнул он. — Я здесь. Из кареты на него выглянула укутавшаяся в шаль девушка. — О нет! — она обеспокоенно ахнула, прикрыв разинувшийся от переизбытка эмоций рот руками, перетянутыми перчатками. — Ты весь промок! — Ничего, не беспокойся, — юноша схватился за поручень и опёрся ногой на ступеньку, готовый забраться внутрь. — Пожалуйста, сдвинься немного, — попросил он спутницу. — А то и тебя заденет. Ливень усилился. Повозка качнулась. Соскочив с высоты, на землю спрыгнул кучер и подошёл к Иезекиилю. — Прошу прощения, мой лорд. Погода ужасная, — перекрикивая ветер, оповестил юного Альфиуса он. — А за пределами города дорог нет. До имения далеко. Ехать прямо сейчас опасно: землю, скорее всего, размыло. Лорд Альфиус застыл, вперив взор в кучера. Это был престарелый мужичок, сгорбленный и блёклый. Громоздкий плащ, которым он укрылся он ливня, весь к нему прилип, превратив его, низкого и щуплого, в сатирическое подобие пиявки. На фоне преобладающих тёмных материалов отчётливо виднелось только его лицо и узкие глаза — потускневшие с возрастом болото-зелёные пятна. — И что же делать? — спросил юноша. В тот же миг главные ворота дворца со скрипом распахнулись. Широкий порог и его нисходящие ступени покрылись томно-абрикосовым светом пламени. Изнутри вышел рыцарь, личный охранник Их Величества и принцессы Атанасии, в компании главной горничной. В руках женщина крепко сжимала лампу. Светильник, до некоторых пор горевший вполне стабильно, дал первую осечку. Всплеск излучения, непокорный, как стихия, затрепыхался. Всё та же масляная лампа, вкрученная изящным бутоном в поблёскивающий каркас, лопнула — и тут же со свистом вылетела прочь, разбившись на множество мельчайших бриллиантов-осколков. Рыцарь прижал к себе спутницу и вскинул толстый плащ, силясь уберечь её от ран. — Какой кошмар! Поганейшая погода! — взвизгнула та. — Так и сдуть может. Он ступил вперёд. — Лорд Альфиус, леди Маргарита, — звучно начал он. По тембру его голоса, раскатистому и легко привлекающему внимание, можно было догадаться, что он часто имел дело с императорским окружением — с людьми влиятельными, а оттого неторопливыми, но осторожными. Иезекииль снял ногу с кареты и подобрался ближе к нему. Дженнет с любопытством выглянула, едва высунув нос, из повозки. Мужчина продолжил: — Останьтесь, переждите бурю. Сейчас Вы далеко не уедете, — старался убедить гостей принцессы он. — Вы очень добры, — юноше польстило столь щедрое предложение. Всё-таки не каждый день ему предлагали остаться в имперском городке. Однако совесть не позволяла ему дать согласия: лимит наглости за сегодняшнюю встречу уже и так был превышен. — Благодарю Вас. Но такая погода может продержаться вплоть до самого утра. Мы с леди Маргаритой не позволим себе и дальше отвлекать Их Величество. Мы и без того уже знатно задержались у Вас. Рывком подул ветер. Горничная ахнула и раскашлялась. Рыцарь оградил её от холода. Успокоившись, она принялась заверять господ: — Их Величество не живут в этом дворце и не посещают его без надобности. Вы никак не помешаете им, не беспокойтесь, — она поправила растрёпанную внезапным дуновением чёлку. — Мы быстро подготовим для вас гостевые комнаты. Разговор прервало странное фырканье, раздавшееся откуда-то сзади. Дженнет громко чихнула и, шмыгнув носом, залепетала: — Прошу прощения. Иезекииль против воли задумался. Кажется, придётся остаться. Здоровье было главной слабостью для хворой Дженнет, и позволить ей заболеть прямо перед балом, которого она так долго ждала, он не мог. Юноша вдруг почувствовал, как тонкая линия его губ непроизвольно растянулась в ухмылку. Видимо, запаса наглости всё ещё хватало на одно хиленькое бесстыдство. — Хорошо, — согласился он. — Я почту за честь и никогда не забуду Вашей доброты. Вернувшись за сестрой, он подал ей руку. Хоть и отдалённо, но девушка слышала разговор, поэтому объясняться он перед ней не стал. Несмотря на ливень, она выглядела повеселевшей. Иезекииль помог ей спуститься и завёл под крышу. — А где принцесса? — она завертелась. — Её здесь нет… Она осталась в библиотеке? Дженнет переживающе вцепилась в рукав спутника. Тогда же со всех сторон их окружили слуги. Началась бесконечная и всепоглощающая суета: горничные настойчиво стаскивали с господ мокрую верхнюю одежду и из каждого угла совали тряпки да полотенца. Юношу такая опека поражала: в их поместье слуг было вдвое — а то и втрое — меньше, и довольно часто они не брезговали лишний раз поотлынивать от работы. К Дженнет подошла главная горничная. За ней, как тень, прибежали ещё две. Склонившись перед гостьей, она изрекла: — Принцесса, должно быть, уже вернулась в свои покои. Но я, честно говоря, думала, что она с Вами, — указав на дверь, она продолжила: — Леди Маргарита, Вы замёрзли. Предлагаю Вам посетить баню Её Высочества и погреться. А мы пока высушим Вашу одежду. — Баню?! Дженнет, не знакомая с такого рода роскошью и привыкшая к обычным ваннам, вытаращилась на Иезекииля, ища в его взоре поддержку. Он же услышал совсем другое. — На пути к библиотеке мы встретили придворного мага, — поделился он. Женщина посмотрела на него с интересом. — Как только похолодало, он сразу же забрал принцессу в тепло. Горничная в большом облегчении выдохнула. — Какое счастье, — еле различимо зашептала она. — Наш придворный маг большой молодец: всегда выручает принцессу! — Да-да, — закивала одна из служанок, державших плотно утрамбованные стопки полотенец. — Нам с ним очень повезло! Очень! Она залилась румянцем, и юноша чуть не хрюкнул от предвзятости её мнения. Ему всё было понятно. Маг, значит, легко втёрся в доверие — и не к одной принцессе, а ко всему необъятных размеров двору. В том, что чародей обладал выдающимися способностями, молодой лорд не сомневался. Но неужели все остальные были готовы не замечать его хамского поведения? Господин маг ведь не только с ним, гостем, столь нахально себя вёл, но и, что было куда хуже, позволял себе дерзить в присутствии принцессы Атанасии… Порой Изекеииль с ужасом представлял, как этот подлец держался, оставаясь с ней наедине. Она же была такой маленькой, такой вежливой и беззащитной… Что, если маг пользовался этим — и дозволял себе всякие непотребности? Юноша сглотнул. Из омута беззвучных размышлений его вырвала одна из слуг. — Лорд Альфиус, комнаты готовы, — не поднимая головы, оповестила его она. — Леди Маргариту уже отвели в баню. Как только она закончит, Вас оповестят — и, если пожелаете, Вас также проводят туда, — служанка присела в уважительном поклоне. — А сейчас… Вы желаете, чтобы я показала Вам Ваши покои? Иезекииль замешкался. Баня, ужин… Ужин… Ужин с принцессой! Он вздрогнул, не способный отнять руки от сердца, и застыл. Пульсация в груди разрасталась всё сильнее, и он ощущал, как всё его туловище, от горла до пояса, поступательно вибрировало. Не ответив девушке на поставленный вопрос, он перебил её: — Прошу прощения. Дозволено ли будет увидеться с Её Высочеством? Та впервые подняла на него недоумённый взгляд. — Конечно. Правда, мы пока не знаем, где она. — А где принцесса Атанасия чаще всего бывает? Служанка задумалась. — Наверное, в своей гостиной, — она потеребила стёртый по краям передник. — Там Её Высочество часто играет с птичкой, которую Вы ей любезно подарили несколько лет назад, — она заулыбалась, но, опомнившись, сложила руки и чётко выдала: — Я… Я сейчас же поднимусь на второй этаж и проверю, там ли госпожа. — Нет, не стоит, — Иезекииль остановил ей. — Лучше проверьте, как дела у леди Маргариты: ничего ли ей не требуется? Девушка, видно, уже настроившаяся на поиски принцессы, пару раз хлопнула ресницами. — Слушаюсь, — кратко выпалила она и умчалась. Иезекииль же отправился на поиски лестницы. Ориентироваться в поглощённом тьмой дворце, ещё и в чужом, было трудно, но не невозможно. В крайнем случае можно было спросить охранников — с ними он уже однажды кое-как нашёл общий язык и наверняка справился бы снова. Значит, принцесса часто играла с птичкой? Мило. От одной мысли, что его подарок настолько запал ей в душу, ему становилось тепло и уютно. Нет, останавливаться на этом было нельзя, понимал он. Его следующий подарок должен будет не просто иногда веселить её — он должен будет остаться с ней, запомниться на всю жизнь. Правда, вот так прямо присылать дарования Иезекииль больше не станет, дабы не портить и без того провальные отношения с императором. Но на организованном в честь неё балу принцессу кинутся поздравлять абсолютно все; она получит целую кучу всевозможных вещей и, вероятно, даже запутается в отправителях. Именно по этой причине его подарок должен быть особенным. Особенным настолько, чтоб никакие именные карточки ей не пригодились. Он подарит ей вещь столь оригинальную, что она с первого взгляда поймёт, от кого был этот подарок и какие чувства отправитель хотел выразить с его помощью. Лестница нашлась скоро. После подъёма на второй этаж Иезекииль внезапно осознал, что лестница, мрачная и далеко уходящая ввысь, была только половиной от свалившейся на его голову беды. Отыскать среди огромного множества дверей ту самую, отворяющуюся в гостиную принцессы, будет непросто. Тьма вращалась всюду. Она поедала каждый угол, царапала стены и потолок. Но даже ей, властной и непреклонной, не удавалось упрятать богатства и красоты дворца. Всюду были развешаны картины. Безликие, они вобрали в себя изображения природы, верхушек городских зданий, горных красот… Кое-где, притаившись в тени ярких панорам, торчком стояли карты. На картах вычерчивались просторы прекрасной Обелии. Иезекииль замер. Если верить тому, что говорят, то у императора было несколько дворцов. И один из них, Изумрудный дворец — тот самый дворец, где Иезекииль ныне находился, — Их Величество подарили своей дочери. То есть принцесса Атанасия была хозяйкой поместья. Как обычно бывало, опочивальня хозяина значительно превосходила все остальные по размерам. Значит, ему нужно было найти самую большую дверь. Не так-то сложно. Вот только… Где искать-то? Этаж был велик, сотни коридоров петляли из стороны в сторону. Какой из них стоило выбрать? Какому довериться? Гадать долго не пришлось. Неподалёку послышался вскрик — шумный, протяжный и крайне возмущённый. Юноша тотчас узнал принцессу. Последовав за выкриком, он быстро добрался до цели — уткнулся в громадные двери, величественно возвышающиеся над коридором. За ними рокотал, шуршал бубнёж, в котором читалось искреннее негодование. Иезекииль пару мгновений помедлил, но всё-таки переборол себя и терпеливо стукнул по гладкой деревянной поверхности. Бубнёж моментально стих. Двери отворились. Иезекииль обомлел. — Лорд Альфиус?! Вы здесь… Пред ним предстала она — богиня. Он вдруг заметил: она более была не ангел, крохотный и невинный, — время ушло. Теперь она стала могущественным, грациозном существом, способным одним взмахом ресниц низвергнуть неверных к её белым ногам, изысканным, как произведение искусства. Когда же он упустил этот момент? Когда заплутал? Юноша подичился собственных мыслей, оробел. Почти сразу же его пальцы онемели не то от холода, пронизавшего его влажный костюм, не то от переизбытка забурливших в нём эмоций. Он непроизвольно поднёс кисти ко рту, обдав последними остатками жара. — Я покорнейше извиняюсь за вторжение, — в который раз за день он склонился пред госпожой, и в этом поклоне не было ни грамма подхалимства. — Я бродил по дворцу, надеясь увидеться с Вами и объясниться, — он жался, борясь с прижившейся в лёгких тревогой. — Объясниться раньше, чем Вы обо всём узнаете от кого-нибудь ещё. Он разогнулся и увидел её, лохматую и изумлённую. Как и тогда, когда она явилась с неба и рухнула в его объятия, она выглядела совершенно по-простому, и в этой простоте крылась особая царская статность, о которой увешанным драгоценностями аристократкам не приходилось и мечтать. Её губы, оттенённые огоньками свеч, казались ещё пышнее, мягче и чувственнее, чем обычно. Бездна топазовых глаз скрылась во мгле, но оттенок их был всё так же ясен и неглушим. — Объясниться? — девушка поправила выбившуюся из-за уха прядь. — Не понимаю. Что произошло? Она смотрела на него с непониманием, с удивлением, но вовсе не с недовольством. Она не имела ничего против его присутствия. Может, даже была счастлива, но приличия ради не показывала этого. — Боюсь, из-за непогоды путь назад оказался для нас перекрыт, — оповестил её Иезекииль. — Ваша главная горничная и Кровавый Рыцарь пригласили нас переждать бурю. Было неловко, но мы приняли приглашение, — Выражение лица принцессы сменилось. Замешательство стёрлось, явилась сладкая успокоенность. — Но коль Вашему Высочеству будет угодно, мы немедленно отбудем назад — только скажите. И всё-таки она волновалась, с удовольствием подметил юноша. Но за кого? За обоих? За него? Или только за одну Дженнет, за её близкую подругу?.. — Бросьте, ничего страшного! — девушка облокотилась на удерживаемую дверцу. Даже в столь досадный момент она добросердечно улыбалась. — Я и сама даже начала жалеть, что не пригласила вас остаться. Говорят, у леди Маргариты слабое здоровье. Дженнет… Иезекииль упустил самообладание и образумился лишь после того, как с его уст слетел вздох — облегчённый, но сдавленный и печальный. «Постыдился бы!» — безмолвно грозил он себе. Эгоизм для него был сродни греху. То, что принцесса переживала о своей ближайшей подруге, было нормально, естественно. Так и должно быть. Это было бы странно и неправильно, если бы она отдавала всё своё благословение одному только ему, Иезекиилю. Да и кто он был такой, чтобы требовать от неё подобного? Делиться было нужно — и он поделится. Особенно с Дженнет. Дженнет, что была дорога ему и его семье. — До Вас донесли правду. Горничные как раз увели её в баню — греться. Он натянул ответную улыбку, но та вышла вынужденной. Иезекииль уповал на удачу и плохое освещение; вдруг принцесса Атанасия не поймёт? — О, до чего же хорошая новость! — Как он и ожидал, она то ли из вежливости проигнорировала его поведение, то ли банально не сочла его необычным. — И Вам тоже следует посетить баню. Вы промокли и, наверное, очень замёрзли… — её брови сдвинулись вверх, лоб покрылся рядом тоненьких мимических морщинок. Она опустила взгляд в пол и погрустнела. — Ох… Мне так жаль. — Я в порядке. Но Ваше беспокойство безгранично льстит мне. Хотя я понимаю, что это, конечно же, не более чем простая вежливость. Иезекииль поспешил успокоить её. Он не знал, зачем эти слова вырвались из его груди. Даже если это и была тактичная светская грусть, ему всё равно было приятно. Но он, словно какой-то мелкий невоспитанный мальчишка, никак не мог избавиться от гнетущего чувства обиды, которое, впрочем, он сам себе и надумал. Разве не смех?.. Смех — да. И ещё какой. Его нервы натянулись, как канат. Стужа невозмутимости и бесстрастия охладила его вспыхнувшее самолюбие и, заморозив сердце, покрыла его стенки тонким, но устойчивым слоем льда. «Тише… Тише…» — шептала стынь, утешая тревожно колотящееся сердечко. «Прошу Вас, не отвечайте мне на это. Не позорьте меня ещё сильнее», — взмолился он. Но его мольбы не были услышаны. — Нет, это не простая вежливость, — спокойно и размеренно отвечала принцесса. Она не пыталась его переубедить или оправдаться. Когда она говорила таким тоном, её манера мнилась лорду уже достаточно взрослой и уравновешенной. — Я по-настоящему переживаю как за Дженнет, так и за Вас. Поэтому прошу меня простить, но мне будет спокойнее, если я сделаю так… Девушка отпустила дверь, качнулась на каблучках — и плавно взмахнула рукой. Её светлые ладони потеряли последние цвета и обратились в жидкое стекло. Вьющиеся вены налились огнём и полыхнули — обросли искрами, мерцающими, как алмазы. Всё вокруг затрещало. Однако чудеса длились не дольше мгновения. Ладони принцессы вскоре потухли. Она, устало выдыхая воздух, опустилась и прикрыла веки. Только тогда Иезекииль вкусил суть её действий. Поводив по рёбрам и тронув карманы, он с восторгом отметил, что ткани, пару секунд назад противно липшие к телу, расклеились и сели так же внятно и выразительно, как сидели в начале дня. Одежда была полностью сухой и даже не поимела обычно образующихся после замятия складок. — Невероятно… — благоговея, вымолвил юноша. — Вы, оказывается, ещё талантливее, чем я думал. Принцесса пожала плечами. — Нет-нет, это пустяки, — сказала она так, будто каждый день с таким сталкивалась. Лорд Альфиус неожиданно уразумел, что так оно, скорее всего, и было. — Но Вам, тем не менее, стоит посетить баню. Полагаю, леди Маргарита уже скоро освободит её. «Неужто после всего этого Вы не хотите меня прогнать, принцесса Атанасия?» — смекнул он и стал покорно ждать, пока она доведёт до конца начатую речь. — Лорд Альфиус, позвольте откланяться, — наконец продолжила она. — Мне невероятно стыдно за мой внешний вид. Поэтому я бы хотела начать готовиться к ужину. Вы же будете так любезны составить мне компанию? — Почту за честь отужинать с Её Высочеством, — монотонно признался Иезекиль. Тысячи слов крутились в его голове, но он решил оставить их до ужина. — Тогда до встречи. Она ещё раз улыбнулась — и, как он и ожидал, захлопнула дверь прямо перед его носом. И всё же его мучил вопрос: с кем же она до этого разговаривала?..***
Обычно такие вечера проходили быстро: веселье, смех и жгучая, как чашка только-только заваренного какао, праздничная атмосфера… Скоро ведь будет бал как-никак. Наверное, она должна была в предвкушении возиться перед зеркалом, перебирать украшения и раздумывать над образом, в каком прибудет на событие, о котором мечтала последние полгода… Но этот вечер, подобно острому исключению из всех ныне существующих правил, отличался от остальных. Он, то горячий, то холодный, по-привычному сиял приближающейся праздничной суетой, однако Дженнет всем своим нутром чувствовала, словно сегодняшний день изначально явился ей особенным. В нём, по-обыкновенному тёмном и мрачном, крылся незнакомый, незабываемый уют, а неповторимое наслаждение, до искр раскалившееся от ярких эмоций, пахучими сосновыми иглами утыкалось в щёки леди Маргариты каждый раз, когда она оставляла веселье и задумывалась о своих проблемах. К счастью, происходило подобное не столь часто и не столь внезапно. Но всё ж таки происходило. Что же было не так? Почему она, получив то, чего так давно жаждала, никак не могла избавиться от горечи тоски, от впитывающегося в неё одиночества? Этот дворец, Изумрудный дворец, самый прекрасный и милый, должен был стать её домом — родным; тем домом, в который захочется возвращаться. И он стал. Пускай всего на одну ночь, но она поселилась здесь, и эти стены укрывали от опасности именно её, а не кого-либо ещё. Что же было не так? В соседней комнате — даже не через этаж, а совсем-совсем близко — спала принцесса. Её принцесса. Её плоть и кровь. Её сестра. Почему же тогда на душе было так паршиво? Почему её душила тоска? Почему то, о чём она так давно бредила, ныне её печалило, но не радовало? Неужели этого ей было… мало? Девушка лишь испуганно потрясла головой, когда очередные недобрые мысли раззадорили её совесть, и наскоро потянулась к кольцу, крепко сидящему на пальце. Раздумья о проблемах и беспощадные угрызения совести, спровоцированные приступом внезапной рефлексии (Дженнет вообще-то не была к ней склонна), иссякли. Скоро проснулся здравый смысл, и его деятельность вмиг устремилась в сторону происходящего. Поправляя выбившуюся из-за уха прядь, карамельным морем стекающую по её шее, Дженнет рефлекторно согнулась к стопке принесённых слугами принадлежностей и, распотрошив тугой бантик, вытащила оттуда ночнушку, чтобы побыстрее её надеть. Холод, пробившийся в спальню через полураскрытое окно, надоедливо взвился рядом — он кусал леди за онемевший нос, за побелевшие пальчики, гладил её сгорбленные в попытке сохранить тепло плечи и осторожно покрывал морозными поцелуями торчащие лопатки. Дженнет, выдохнув, постепенно забыла о некогда испытанном удовлетворении — и задрожала, неуверенно дёргая оттопыренные края подушки да прижимая её, успокаивающе мягкую, к животу. Хмурясь и косясь в сторону, одной рукой Дженнет не отпускала магического кольца. Далеко не хорошее предчувствие вилось в её груди. Увлекая аксессуар выше, она почти стащила его с пальца, но отчего-то остановилась и шустро накинула его обратно, проталкивая до предела. В спину ударило потоками жара. Девушка втянула носом необычный запах и осознала, что опочивальня уже вовсю запестрила едко-острыми ароматами, знакомыми ей с детства: пахло приторными духами, какими когда-то пользовался её грузный учитель по танцам. Будучи малышкой, леди Маргарита занималась танцами. Конечно, не по своей воле. Лорд Роджер Альфиус пичкал её знаниями во многих сферах: этикета, науки, творчества… К ней присылали десяток мастеров — и учили её всему, до чего только дотягивались её коротенькие руки. Та же ситуация была и с танцами. Танцевать на балу — это одно: это весело, задорно и вовсе не трудно. Учиться же Дженнет не любила. По несколько часов в неделю она оставалась на изнуряющие тренировки, которые ей претили. Упорно учитель вынуждал её, нисколько не пластичную, не исполненную энтузиазма или энергией, упражняться; всеми силами, дарованными взрослому педагогу, пытался выровнять её руки и заставить её странное тело, по-детски острое и отчасти угловатое, двигаться женственно и грациозно. Однако ничего дельного из этого не получалось — танцы у маленькой леди выходили ещё хуже наук, хотя, казалось бы, хуже было уже некуда. Прошли годы, фигура девушки изменилась, и вычурная острота-угловатость иссякла, отдав место женственности и округлым формам. Движения её стали плавнее и мягче, но неприятный осадок и отвращение к бывшему учителю — или к любой другой учёбе — по-прежнему трепыхались на её душе. Подскочив, она высвободила из хватки подушку. Когда та с шорохом шлёпнулась на ковёр, Маргарита обернулась. В одном из углов материализовался туманный силуэт. Словно водная гладь фонтана, он задрожал, но не иссяк — напротив, стал лишь рельефнее и отчётливее. — Не спите? — забормотала тень. Дженнет крепко стиснула у шеи плотные ткани ночного одеяния, будто пытаясь удержать в горле вырывающийся крик. Преуспев, она прищурилась, вглядываясь в образ. Тогда он, как и голос, показался ей знакомым — Принцесса! — поняла она и вмиг укротила опутавший её страх. — Как Вы… — она умолкла. Вокруг принцессы трещало колдовство. — О, магия! Временами леди Маргарита забывала, что принцесса владела магией, ведь та почему-то никогда не пользовалась своими талантами на публику. Дженнет не понимала, почему её подруга стеснялась своих способностей. Чародейства — это же так здорово, думала она. Получить в своё распоряжение такие чудные силы — это огромная удача, настоящий дар! Но, несмотря на то, что они были кровными сёстрами, Дженнет подобный дар по какой-то причине обошёл стороной, и это очень её огорчало… Если бы она владела магией, она бы могла всё. Например, она бы немедленно наколдовала себе кучу красивых платьев, перчаток, украшений… Она бы смастерила самые лучшие подарки для принцессы — и одарила её, чтобы укрепить их дружбу. Она бы была сильной и сумела защищать принцессу, сумела помогать ей чаще, чем её придворный маг, Лукас. Он вообще стал бы ей не нужен: Дженнет заменила бы его с лёгкостью! Тогда они с любимой сестрой жили бы душа в душу, и никто никогда более не посмел их разлучить. Размечтавшись, девушка вздохнула. К сожалению, её мечтам, видимо, суждено было остаться мечтами, ведь даже крохотные трюки не поддавались ей ни в каком виде. — Да-да, магия. Но лишь самая малость! — соловьём залилась принцесса, и её ласковый голос прильнул к каждой стене, к каждому предмету, оставленному в комнате. — Я принесла Вам кое-что. Вы не против? Дженнет впервые за вечер опустила взгляд ниже. Изначально ей мерещилось, что руки Атанасии были сложены на животе, но потом она получше всмотрелась и увидела две объёмные чашки. Пухлая посудина, сжатая в её ладонях, зазывающе дышала парком. — Большое спасибо, — леди Маргарита приняла подношение. — Я как раз недавно вспоминала о какао. Она сделала первый глоток и, не будь она в обществе принцессы, непременно бы заулюлюкала от удовольствия. Тягучее, сладкое, какао каталось по языку и оставляло незабываемое послевкусие. Именно таким вкусом отдавали встречи с принцессой. — Правда? Тогда, наверное, я очень вовремя! — Атанасия тихо рассмеялась. — Я зашла пожелать Вам доброй ночи. Если хотите, можем поговорить немного. Только недолго, — она приложил палец к губам едва слышно закончила: — Нас могут услышать. — Присядем? — Дженнет указала на край постели. Придержав юбку свободной рукой, принцесса устроилась на кровати. Леди Маргарита примостилась рядом. — Принцесса, а почему Вы не спите? — осторожно поинтересовалась она. Атанасия отпила чуточку горячего напитка и, поднеся кружку к губам, подула. — День был такой насыщенный, что я буквально не могу сомкнуть глаз, — призналась она. — Ещё и бал скоро… Дженнет, Вы же почтите нас своим присутствием? Дженнет тут же воодушевилась. Принцесса хотела видеть её на своём балу! Какая же радость! И, должно быть, сегодняшняя встреча ей всё-таки понравилась, раз она даже не могла уснуть. Сестра всем осталась довольна! Что ещё нужно было для счастья? — Конечно! — искренне затараторила девушка. — Я люблю проводить с принцессой время. Надеюсь, на балу нам удастся немного пообщаться. Хотя… — она замерла. — Наверное, Вы будете заняты: все начнут пытаться пригласить Вас на танец… Принцесса, будто ей стало некомфортно, повела плечами. Размяв затёкшее тело, она вновь припала к чашке. — Но не всем я отвечу согласием, — хитро подмигивая, ответила она. — Тем более, там будет присутствовать Его Величество. Вряд ли кто осмелится ко мне подойти, — она сдержанно захихикала и отвернулась. — Иезекииль осмелится… — предположила Дженнет. Иезекииль… Отчего-то ей снова стало не по себе. Иезекииль не должен был сегодня приезжать с ней. Он не должен был вмешиваться в их с принцессой личную встречу. Не должен был делить с принцессой стол за ужином и отвлекать её от разговоров. Да… Иезекииль был смелый. И он, так же, как и она, хотел для принцессы только самого лучшего. Поэтому он не побоялся ни убийцу, ни гнева императора — и сопроводил её на встречу. Дженнет была ему благодарна, но мысли о том, как же хорошо мог пройти день, случись всё по плану, не давали ей покоя. Она знала: брат просто переживал за неё. Он всегда о ней заботился, и она к этой заботе привыкла. Но никогда ранее его забота не заставляла её грустить. — Ох, Иезекииль… — принцесса опустила взор вниз, на колени. Она казалась безрадостной, словно что-то тяготило её. Дженнет с трудом справилась с желанием обнять сестру. — Вполне возможно. Но, быть может, он так будет увлечён танцем с Вами, что даже не заметит меня. Принцесса Атанасия улыбнулась. Леди Маргарита знала, как её сестра улыбалась на самом деле. Эта же улыбка была фальшивой. «Почему Вы так печальны, принцесса?» — Со мной?! — Дженнет ахнула. Догадка была дурацкой и неправдоподобной. — Нет, принцесса. Это исключено. Когда Вы рядом, он смотрит только на Вас, — поспешила она заверить собеседницу. Ведь она подозревала, что всё будет иначе. Дженнет понимала: настанет время бала — и про Иезекииля она будет вынуждена забыть. Как и всегда, он сопроводит её от особняка до дворца — и обратно. И на самом балу он также будет держаться рядом. Но, куда более общительный, он почти сразу же окажется окружён обществом говорливых леди, ровесниц Дженнет. Они набросятся на него как хищники, и он не сможет сделать и шага прочь, пока не исполнит их желание и не станцует хотя бы с одной из них. Дженнет же такой популярностью не пользовалась. Скорее всего, она останется в компании других девушек и будет поддерживать с ними светские беседы. «Ах, вот бы и принцесса подольше побыла там с нами!» — грезила она. Конечно, Иезекииль станцует и с ней, своей спутницей, один из первых танцев. Они будут кружиться, смеяться и радоваться прекрасному моменту. Но что случится потом, когда две-три блаженные минуты иссякнут? Словно исполнив долг, он покинет её. Он затеряется в толпе, и его взгляд будет прикован к одной лишь принцессе Атанасии… Но всё можно было изменить… Дженнет поёжилась, неуверенно потирая гладь волшебного колечка. Если она снимет его прямо сейчас, принцесса же примет её? Она не прогонит и уж точно не рассердится, так ведь? Она удивится, но со временем свыкнется. И тогда настанет оно — счастье. Дженнет больше ни за что не останется одна. Им не придётся расставаться. Ни на балу, ни после встреч, ни даже этой ночью. Никогда. — А… — Атанасия помялась, заворочалась. Сделав ещё один глоток, она отставила опустевшую чашку на туалетный столик рядом с кроватью и встала. Посуда мгновенно рассыпалась в пыль. Дженнет от таких перемен чуть не поседела. — Что ж. Спасибо, что уделили мне Ваше время, Дженнет. Мне было очень приятно пообщаться с Вами перед сном. Но… Наверное, не стоило мне приходить в такой час. Думаю, мне уже пора. Извините, что помешала. — Постойте, принцесса! — девушка подскочила вслед за собеседницей. Нужно было её остановить! Сейчас же! Если вот так она уйдёт… Когда же ещё выпадет такая прекрасная возможность сознаться, поделиться с ней столь личной тайной? В следующий раз они встретятся только на балу. Но и там у Дженнет ничего не выйдет — неподходящая атмосфера. Да и людей будет слишком много вокруг… Больше ждать она не могла. Лорд Роджер Альфиус просил прислушаться к нему и не действовать самостоятельно. Но разве он понимал, каково было ей? Разве это ему приходилось терпеть столько лет, затаившись вдали от дома? Разве на его долю выпало держать родную сестру за руку и не иметь совершенно никакого права признаться ей в любви? Что тогда он понимал? Дженнет дёрнула подолы ночнушки. Крепко-крепко сжав мягкие ткани, она позволила им струйками крови просочиться сквозь её пальцы и потечь вдоль кистей. Её руки дрожали, хаотично выплясывая под нервную композицию — едкую тишину, давящую на уши сильнее любого звона. Сейчас — или никогда, решилась она и, набрав в лёгкие побольше воздуха, почти что холодного из-за непогоды, торопливо выдала: — Стойте, принцесса! Не уходите, — она сдвинулась вперёд. — Мне нужно Вам кое-что… Одним лишь жестом принцесса Атанасия молча приказала ей умолкнуть — вскинула ввысь ладонь, гордо натянутую ноготками к потолку, и размеренно кивнула. Леди Маргарита, никак не ожидавшая проявления в дружеской обстановке царских манер, потеряла голос. С благодарностью поклонившись, принцесса ответила: — Я запомню этот вечер, — сказала она. — И завтра мы тоже ещё увидимся, Дженнет. И поговорим. Я обязательно выйду вас проводить. Доброй ночи. Когда последние слова слетели с её уст, она сделала всего пару шажков назад — и испарилась, бесследно растворилась в воздухе. Никто и никогда не смог бы догадаться, что она устраивала ночной визит. После неё не осталось ничего, что напоминало бы её сестре об этой встрече: ни пустой кружечки какао, ни пожёванной глади покрывала на том месте, где она ещё недавно сидела, ни даже противного приторного запаха её магии. Дженнет вновь была совсем одна.