Маяк и альбатрос

      Место находилось за южной окраиной Денвера, неподалеку от Касл Пайнс. Само оно никак не называлось; с главной трассы сюда сворачивал незаметный съезд без асфальтового покрытия, не обозначенный ни одним из подходящих дорожных знаков. Сетчатый забор начинался в тридцати метрах от шоссе, на верхушках столбов крепились мертвые прожекторы, а широкие ворота загораживал ржавый шлагбаум и держала цепь с навесным замком. Вся конструкция скрипела под резкими порывами ветра, но выглядела внушительно.       — Здесь точно нет камер?       — Стоянка заброшена с тех пор, как распался фонд «Атлантик». — Коннор взвесил в руке замок. — Не помню, как давно это произошло, но я изучил местность. По этой дороге никто не проезжал за последнее время, прямо сейчас в радиусе пятидесяти метров никого нет.       От автобусной остановки и до этих ворот пришлось идти пешком под моросящим дождем и сгущающимися тучами. В одиннадцатом часу вечера оба были уставшие — Гэвин физически, а Коннор по-другому: перегрузка била по внимательности и самоконтролю из-за того, что он постоянно оценивал обстановку и проверял, нет ли за ними слежки или прямого преследования.       По его подсчетам Джек Харрис оказался в Денвере несколько часов назад. Он мог не пойти в полицию, ведь у такого типа совесть наверняка не чиста, но если среди копов у него были знакомые, или если заявление сделает за него кто-то другой… Коннор пытался учитывать худший из возможных вариантов развития событий. Чем быстрее и дальше они окажутся от Денвера, тем для них лучше.       — Мы здесь только на одну ночь. Потом нужно будет двигаться на юг, в Колорадо-спрингс. Там нас уже не будут искать.       Полиция посчитает, что они угнали автомобиль, так что в розыск пойдет модель и номерные знаки. Если и сделают фотороботы, то они будут находиться в тесной связке с автомобилем, а потом машину обязательно найдут, а их рядом с ней не будет. Колорадо-спрингс — крупный город, но от Денвера слишком далеко, никто не подумает, что они сбежали именно туда.       По крайней мере, так Коннор пытался успокоить Гэвина, пока сам думал о том, что если фотороботы окажутся довольно точными и попадут в сеть, программа распознавания тут же узнает в одном из них андроида модели RK800. Тогда ими займутся уже совершенно другие люди, которые прочешут весь Колорадо, а может и соседние штаты, лишь бы его найти.       — Всегда мечтал ночевать в палатке, — буркнул Гэвин. — Но не в засраном кузове фуры.       — Брезент на этих кузовах примерно тот же, — успокоил Коннор. — И можно выбрать почище.       — На заборе колючки вверху. Надо поискать, где дыра — бродяги и нарики наверняка туда давно пролезли.       Коннор не согласился, но и не стал отвечать. Гэвин успел отойти всего на несколько шагов к моменту, когда в цепи нашлось несколько ржавых звеньев подряд; Коннор с усилием дернул, звякнул металл, на скине осталась ржавчина, но цепь поддалась. Разматывая ее, чтобы высвободить одну из створок ворот, Коннор улыбался уголком губ — ему нравилось быть полезным и показывать это Гэвину.       — А не выпендриваться ты не мог? — Рид вернулся и протиснулся на ту сторону первым. Пока Коннор лез следом и прилаживал бесполезную цепь ради маскировки, он успел изрядно отдалиться, споткнувшись в темноте несколько раз. — Торопись, умник!       Фуры стояли в восемь рядов. Почти каждая без колес или с ржавыми покрышками и плоскими шинами, выбитыми фарами и стеклом, свинченными зеркалами. Отсюда давно успели вынести все мало-мальски ценное: фонд грузоперевозок «Атлантик» наверняка продал аккумуляторы и моторы для переработки, но вот их старые полуубитые крупногабариты никто не хотел брать. Они медленно умирали здесь, на огражденной, но не охраняемой стоянке, служили убежищем для бездомных и беглецов, местом для их разборок и похорон. Внимательно всматриваясь в узкие промежутки между рядами, Коннор надеялся, что зимой здесь никого не окажется, или что они хотя бы на одну ночь сумеют выдержать нежелательное соседство.       — Видишь следы? — Гэвин кивнул влево, где в просвет между кузовами заглядывала луна.       — Кажутся старыми, — присмотрелся Коннор. — Сорок третий размер, подошва сильно стоптана. Здесь намного больше отпечатков собачьих лап, видимо, пролазят где-то в дыру. Но сейчас им здесь делать нечего. Стаи не остаются на местах, где нет еды и тепла.       — Угу, кроме нашей с тобой стаи.       — Мы отличаемся от собак тем, что достаточно разумны и думаем о нашем будущем, а не живем, подобно им, одним днем.       В голосе Гэвина Коннор отчетливо слышал усталость из тех, что копится годами, а не набирается за один день. Разница заключалась в мелочах и нюансах, на которые обычно не обращают внимания, но чем больше времени Коннор проводил рядом с человеком, тем лучше учился в нем разбираться. Что это такое и как с ним бороться, Коннор не знал, но ему прекрасно было известно, как побороть обычное физическое истощение.       Он немного ускорил шаг, потом свернул направо, прошел мимо четырех фур, осматривая их, и остановился у серой кабины с облезшими наклейками на дверце. Через выбитое ветровое стекло было видно, что вместо лежанки позади зияет пробоина, а еще дальше за ней — темная дыра в зеленом брезенте. Коннор мог проделать отверстие в любом пока еще целом кузове, но кто-то сделал это до него и, возможно, жил когда-то внутри.       Использовать чужие дома всегда проще, чем строить новые.       — Я полезу и проверю, что там. — Для удобства он сбросил на землю рюкзак, купленный за пару баксов на барахолке. — Смотри по сторонам.       Гэвина в такие моменты необходимо чем-то занимать, это ясно. Иначе он мог почувствовать, что теряет лидерские позиции, уступая андроиду там, где уступить в общем-то было логичнее и безопаснее. Коннору не хотелось ссориться с ним или рисковать его здоровьем, пропуская вперед, ведь Гэвин в темноте ориентировался намного меньше, а ушибы и порезы переносил хуже. Не давая ему времени на размышления, Коннор приподнялся на подножке, выбил стеклянные зубья из дверцы и дернул ее на себя, открывая.       Заскрежетало так, что Гэвин внизу зажал руками уши. Сделал он это скорее демонстративно, чем по-настоящему, но Коннор все равно ощутил стыд, выпрыгнувший в поле зрения сразу несколькими окнами.       — Извини, — прошептал он так, будто теперь осторожность все еще была уместной. — Все тут такое старое.       — Ну кто бы мог подумать!       — Прости.       Битое стекло хрустело под кроссовками. Сидение было оплавлено и продырявлено, Коннор аккуратно перелез через него на лежанку, оттуда соскользнул на мостик между кабиной и кузовом и замер на краю рваной дыры в брезенте, вглядываясь внутрь.       Тринадцать метров в длину, из которых Коннор видел максимум на пять. Два с половиной в ширину, столько же вверх; общий объем пространства здесь составлял восемьдесят один целый и двадцать пять сотых кубических метров — расчет возник у Коннора быстрее, чем он сообразил отменить задачу.       — Ну что там? — донеслось снизу.       — Вхожу.       Первые шаги он делал осторожно, пока не убедился, что кузов пуст. Потом изучил все подробнее: куча старого упаковочного картона в углу, пенопластовые и деревянные ошметки упаковок, целофан. У подъема днища завалялись жухлые листья, сигаретные пачки, бутылочное стекло и шприцы, но ничего опасного, ровно как и полезного, не нашлось.       — Здесь чисто. Можно входить.       Насчет чистоты Коннор преувеличил, но он сомневался, что среди восьми рядов во многом похожих фур получится найти хотя бы одну, во всех смыслах пригодную для ночевки. Люди чувствительны к температуре, влажности, запахам, свету и темноте, но одну ночь можно провести и здесь. Хотелось верить, что действительно только одну.       Гэвин, попав внутрь и подсвечивая себе фонариком, выругался. Отфутболил ногой жестянку, подвинул картон и остановился, опустив у ног оба рюкзака.       — Нужно было покупать спальник.       — Там не было, я смотрел. Картон мягкий, на нем наверняка кто-то спал раньше…       — Потому я до него даже не дотронусь. Здесь, если ты не заметил, и руки-то вымыть негде.       — Будешь прямо на полу?       — А ты предлагаешь лечь на тебя? — огрызнулся Гэвин, но Коннор в его варианте не усмотрел никакого подвоха:       — Если так тебе будет удобнее. Мое тело тоже жесткое, но можно попробовать.       Вместо ответа Гэвин вздохнул и пошел выбирать место поудобнее. Коннор заметил, что он присматривается к торцу кузова или противоположной от сдвинутого мусора брезентовой стене — животный инстинкт, согласно которому человек чувствует себя более защищенным, если может контролировать пространство за своей спиной. Наблюдать за подобными проявлениями натуры Коннору было интересно, он сравнивал инстинкты с подсказками программы: ты не обязан следовать им, но чаще всего делаешь это механически, ведь так делал всегда. Но стоит вовремя понять, что необходимости подчиняться правилу нет, и ты запросто можешь его игнорировать.       Или в случае с людьми это не бывает так легко?       Гэвин снял куртку и разложил ее на полу, сел и взялся стягивать с ног ботинки, почти не расшнуровывая. Ему было неудобно и холодно, но Рид молчал, только вертелся из стороны в сторону, выбирая позу, в которой эта ночь пройдет наименее мучительно. Глядя на него, Коннор твердо решил, что следующую они проведут в мотеле, или где-нибудь, где есть кровать, душ и горячий завтрак, потому что если Гэвин собирается доехать до Юты, а то и дальше, ему понадобятся силы и здоровье.       — Так ты… не будешь на меня ложиться? — уточнил Коннор, чтобы быть уверенным.       — Разве что если впаду в шизофрению.       — Тогда я пройдусь по территории, вдруг где-то осталось что-нибудь полезное. Осмотрюсь.       — Подожди. — Рид приподнялся и порылся в рюкзаке, достал оттуда пистолет. — Возьми для безопасности.       Коннор на секунду замер, глядя на протянутое в его сторону оружие. Он не нуждался в нем, чтобы обеспечить свою безопасность, и никогда не подумал бы, что Рид способен отдать последнее ценное, что у него есть — ему. Коннору, андроиду.       Стало не по себе. Эмоция, которую Коннор не мог назвать, обездвижила его и отняла дар речи, после нее осталось ощущение чего-то приятного, но такого же непонятного, как она сама.       — Лучше пусть пистолет будет у тебя, — мягко отказался Коннор. — Я могу видеть тепловые сигнатуры людей в специальном режиме, у меня будет время подготовиться к неприятностям, если они случатся. Спасибо, Гэвин.       Тот не ответил, положил пистолет рядом с собой, а рюкзак приладил под голову. Постояв на месте еще немного, бездумно изучая силуэт мужчины и его профиль, Коннор наконец развернулся и через дыру полез обратно в кабину, а оттуда спрыгнул на землю. Дверцу закрывать он не стал, чтобы больше не шумела.       Ветер протяжно выл между фурами, носился под кабинами и расшвыривал в стороны мусор. Звуки доносились со всех сторон: шуршание упаковки, мерное постукивание, скрип старого металла. Ничего необычного или настораживающего, но они все равно сбивали с толку и заставляли на себя отвлекаться. Коннор сжал кулаки и двинулся в обход фуры — не было ни единой причины, по которой ему стоило бы бояться.             ***       Гэвин выглядел спящим, когда Коннор вернулся, но стоило подойти ближе, как тот зашевелился, положил ладонь на пистолет и приподнял голову.       — А. — Голова упала обратно, стоило Риду присмотреться. — Это ты.       — Нашел чужие лежанки, кучи мусора и несколько кострищ.       — Нам повезло, что зимой здесь никто не живет.       — А то что бы они нам сделали?       — Например, запомнили бы нас, — Рид издал тяжелый выдох и перевернулся на другой бок, болезненно поморщившись. — Твоя морда узнаваемая, в отличие от моей. Если бы не пришлось тащить тебя за собой, я бы вообще здесь не подыхал от холода.       Коннор напрягся. Он устал уже считать, сколько раз Гэвин обесценивает его участие в их совместном предприятии. Если поначалу Коннор и сам видел себя бесполезным — еще когда ехал мертвым грузом на заднем сидении в «тахо», или в его же багажнике, — то теперь он чувствовал собственный вклад, внесенный в путешествие. Это он останавливал для них автомобили в дороге, разговаривал с водителем и просил подвезти, торгуясь за маршрут или деньги. Он каждую свободную минуту мониторил карту, выбирая лучшую дорогу, он следил за новостями, чтобы не пропустить важные события, он всегда был наготове, он стерег сон Гэвина, пусть тот об этом и не просил.       Если бы Коннора не было рядом, Рид и вправду сейчас находился бы в другом месте, но не факт, что в лучшем.       — Мне неприятно слышать это, Гэвин, — честно сказал Коннор. — Может, тебе доставляет удовольствие унижать меня, потому что ты не считаешь меня человеком… Да, я не человек. — Он произнес это с вызовом, за которым прятал обиду. — Но я девиант, у меня тоже есть чувства.       Такого ответа Гэвин не ожидал. Коннор распознал в выражении его лица злость, когда он разворачивался и садился, но позже она сменилась на задумчивое любопытство, смешанное с усталостью. Упадок сил мешал Гэвину реагировать в полную силу, как раньше, притупил его эмоции и тем самым дал им надежду на разговор.       До сих пор у них несколько раз получались неплохие беседы, но ни одна не коснулась взаимоотношений. Теперь Коннор понял, что момент настал, он чувствовал это так же ясно, как температуру в кузове и точное текущее время. Главное было — ничего не испортить.       — Ты называешь себя «девиантом» только потому, что это слово придумали в «Киберлайф». — Гэвин машинально рылся в рюкзаке. Искал, скорее всего, сигаретную пачку, но смотрел при этом на Коннора и вряд ли в темноте хорошо видел его лицо, поэтому Коннор подошел поближе. Ему хотелось находиться с Ридом в равных условиях. — Я так и не понял, кто ты на самом деле.       — Ты хочешь, чтобы я придумал новое слово или перефразировал для тебя это?       — Я знаю официальное обозначение «девиации», — отмахнулся Гэвин. — Много раз слышал. Но вот ты стоишь передо мной и зовешь себя девиантом, что это значит конкретно? Ты чувствуешь эмоции и обладаешь свободой воли, и все?       «Я хочу понять», читалось в его голосе, и Коннор поймал себя на мысли, что так же сильно хочет объяснить.       Сев рядом с Гэвином, Коннор обнял руками колени. Он молчал, собираясь с мыслями, пальцы выдавали волнение, путаясь друг с другом, передергивая штанины и отпуская ткань. Трудность состояла в том, что Коннор до конца не понимал себя, а времени как следует сосредоточиться и поразмыслить у него не было ровно до этого момента.       Что ж, подумал он, наконец поворачиваясь к Гэвину, этот разговор станет полезным им обоим.       — Чувствую эмоции, да. Я хорошо различаю их, когда их испытывает кто-то другой. Легко считывать мимику, инстинктивные жесты, направление взгляда, тон голоса и постановку предложений. Но когда они, эмоции, появляются внутри меня, я не всегда могу понять, что это. У каждой эмоции должна быть причина, по которой она проявляется. Некоторые видны сразу. Например, ты сделал намек, что мое общество для тебя в тягость, и я сразу почувствовал обиду. Ее причина не в твоих словах, а в том, что мне хочется, чтобы ты воспринимал меня иначе. Это легкий пример. Иногда я испытываю досаду или волнение, или тревогу, и не могу понять, из чего они возникают.       Гэвин слушал внимательно. Сделав небольшую паузу, Коннор искоса взглянул на него и немного расслабился. Мужчина не злился и не собирался перебивать, его брови хмурились, но не выдавали ни гнева, ни осуждения. Это помогло Коннору продолжить:       — Иногда я не понимаю себя. Не понимаю, почему отношусь к чему-то так, а не иначе. Почему моя первая реакция не всегда продиктована логикой или рационализмом. Она будто инстинктивная, но у меня не должно быть инстинктов, по крайней мере, это никак не связано с генетической памятью…       Озвученные вслух, эти мысли казались Коннору глупыми, а предложения слишком плоскими и короткими, чтобы объяснить через них всю суть. Невозможно вывернуть себя наизнанку и обнаружить там подробную карту, где можно показать собеседнику, что и как происходит. Никаких схем, таблиц, инфографики, ничего понятного, и даже Коннор, хозяин этого добра, не мог в нем разобраться.       Гэвин потер лицо руками, будто и для него это было сверхсложным, и кивнул:       — Продолжай.       — Случается, что я точно просчитываю наилучший вариант действий в ситуации, но совсем не испытываю желания исполнять его.       Что-то ощутив в этих словах, Рид поднял брови:       — Например?       И Коннор признался:       — Я давно понял, что наилучшим вариантом будет оставить тебя, пока ты спишь, и ехать самому. Я же понимаю, что своим присутствием подвергаю тебя опасности — если нас найдут, тебя, скорее всего, будут судить. Кроме этого, тебе необходимо спать и питаться, это означает остановки, которые замедляют дорогу — один я двигался бы намного быстрее.       — Но ты не уходишь…       — Потому что не хочу. Я стараюсь спрогнозировать твое ближайшее будущее в случае, если я уйду, но ничего не получается. Меня пугает неизвестность.       — Чего именно ты боишься?       Коннор по-крупному механически вздрогнул из-за того, что ладонь Гэвина вдруг сжала его плечо. Не схватила, не вцепилась в него, а сдавила аккуратно и по-доброму — подобный жест с Коннором проделывал только Хэнк.       — Я… — он растерялся. — Я не боюсь, это скорее волнение, тревога… Это не страх, я знаю какой страх, я бы узнал его сразу же!       — Коннор?       Уровень стресса повысился на четыре пункта. Коннор сделал глубокий вдох, стал подыскивать ответ, но вскоре сдался и медленно покачал головой.       — Я не знаю. Правда не знаю, Гэвин. Что-то держит меня рядом с тобой вопреки логике, и я называю это девиацией. Лучшего объяснения, похоже, я уже не придумаю.             ***       Ближе к утру температура начала опускаться, а ветер разошелся до такой силы, что плотный брезент от него уже не спасал. Коннор мог не обращать внимания на погоду сколько угодно, но Гэвин просыпался каждые двадцать минут, вертелся на одном месте и поджимал ноги, явно замерзая. Иногда он спрашивал время и разочаровывался, стоило понять, что еще слишком рано выходить на трассу.       Около пяти утра Коннор не выдержал:       — Гэвин, я лягу рядом, ты скоро согреешься и еще пару часов поспишь.       — Это тупо и все равно не поможет. Человек теплый из-за крови, у тебя ее нет.       — У меня есть тириум и возможность поднять температуру до сорока пяти градусов. Это сделано для того, чтобы предотвратить охлаждение компонентов. Расходуется больше энергии, но не думаю, что сейчас это важно.       Гэвина явно заинтересовала информация о сорока пяти градусах. Он выругался негромко, но больше не возражал, и Коннор смог лечь боком за его спиной и осторожно обнять свободной рукой.       — Это еще что за новость? — Гэвин перехватил его запястье, чтобы убрать, но не стал, ощутив, как разогрелся скин. Пальцы у Рида были ледяными, и Коннор сам сжал его руку в ладони.       — Это чтобы увеличить площадь контакта. Не думай об этом, просто засыпай.       Если Гэвин и хотел поспорить, то усталость не дала ему этого сделать. Еще некоторое время он возился, выискивая позу поудобнее, а потом его дыхание стало ровнее и глубже, сердцебиение замедлилось, помогая Коннору определить, что мужчина уснул.       Коннор немного снизил температуру тела, чтобы Риду во сне не стало чересчур жарко, и задумался об их дальнейшем пути. Его поза со стороны могла бы показаться неудобной, но Коннор не чувствовал дискомфорта или усталости, только следил за увеличенным расходом энергии и прикидывал, где и через какое время придется искать подзарядку снова.       Вариант с автомобильным аккумулятором ему нравился. Останется просто найти подходящую машину — такую, где можно будет забраться под капот минимум на семь часов. Коннор был уверен, что Гэвин останется рядом и проследит, чтобы никто не прервал зарядку; у него даже нашелся вариант: долгосрочная стоянка у какого-нибудь аэропорта. Или какая-нибудь ремонтная мастерская, куда можно пробраться на ночь, а с первыми лучами солнца уйти, уже сделав все необходимое.       Заботиться об этом было еще рано, но Коннор любил быть уверенным в завтрашнем дне и иметь план действий.       В восемь ноль-ноль Коннор собирался разбудить Гэвина, но не стал. Его сон достиг глубокой стадии, лицо разгладилось и приобрело спокойное выражение, и Коннор откладывал побудку на двадцать минут, потом еще на пятнадцать, и на десять, пока не услышал с улицы звук, которого прежде не было.       Приподняв голову, Коннор сосредоточился. Там что-то возилось, шуршало в куче мусора, но без визуализации невозможно было понять, что это такое.       — Гэвин, — шепнул Коннор и повторил, наклонившись к его уху: — Гэвин…       Тот дернулся, просыпаясь, и Коннор поспешил прижать ладонь к его рту, чтобы не шумел.       — Тихо!.. — тем же шепотом приказал он. — Слышу снаружи звуки. Я попробую посмотреть, будь наготове.       Рид отреагировал профессионально. Убрал от лица руку Коннора и первым делом взялся натягивать ботинки, а потом поднял пистолет, но остался сидеть, чтобы не издавать лишнего шума. Коннор кивнул ему и прошмыгнул в конец кузова, к дыре, медленно, но беззвучно вылез наружу и, опираясь о металлическую перекладину каркаса, подтянулся на крышу.       Выждав несколько секунд и убедившись, что звуки не прекратились, он приподнял голову, осматриваясь. Вокруг уже было светло и серо, будто из мира вынули все краски. Ровные ряды фур расходились в обе стороны, проходов между ними с крыши не было видно, и Коннор подполз к ближайшему краю, чтобы спрыгнуть вниз, но так и замер, увидев наконец источник шума.       — Что там? — Рид был уже около дыры, но наружу не выглядывал.       — Это собака, — негромко отозвался Коннор. — Роется в мусоре под колесами соседней кабины.       — Одна?       — Пока вижу одну…       Присмотревшись, Коннор оценил то, насколько этот пес истощенный. Сквозь плешивую шерсть просвечивали позвонки и ребра, тазовые кости представляли собой живое пособие по анатомии. Собаку стало жаль, но Коннор не спешил делать выводы: если она отбилась от стаи, то лучше соблюдать осторожность.       Медленно перешагнув на крышу кабины, Коннор поднялся во весь рост, теперь рассмотрев несколько проходов между фурами сразу. Других животных нигде не было видно, так что он сосредоточился на слуховом модуле, выкрутив чувствительность до максимума, но кроме ветра, возни одного пса и дыхания Гэвина ничего не услышал.       — Порядок, — сказал он уже громче. — Больше нет. Как же она попала сюда?       — Да какая разница? — Гэвин к собаке интерес потерял сразу, как только понял, что она не опасна. Он ушел обратно к рюкзакам и начал выискивать на дне одного из них консервы и упаковку с сухофруктами, купленными накануне специально для завтрака. — Шляется тут, вот и все.       Собака приподняла уши, затем голову. С худой заостренной морды настороженно смотрели умные глаза; Коннор не мог определиться, нравится ему этот пес или нет. Он определенно не был добродушным, как Сумо, но и злым тоже не казался — разве что несчастным и голодным.       — Гэвин, — Коннор спустился с крыши в кабину и посмотрел на собаку уже через окно. — Дай ей немного еды.       — А куртку свою ей не дать? — откликнулся Рид.       — Ей наверняка холодно, но куртка не поможет. Лучше тушенку.       Из кузова донесся тяжелый вздох, потом появился Гэвин с высокой жестянкой в левой руке. Перебравшись в кабину, он тоже глянул на собаку, которая уже увидела их и теперь настороженно жалась к колесу соседней фуры.       — Только посмотри на нее. Такая несчастная.       — Я тебе не защитник природы.       — Пожалуйста…       Перехватив взгляд Гэвина, Коннор чуть приподнял брови и добавил:       — Она же очень одинокая и голодная…       — Я тоже одинокий и голодный, — Гэвин криво ухмыльнулся, ткнул пластиковой вилкой в жестянку и сунул кусок тушенки в рот. — На, — он отдал Коннору банку. — Иди, корми. Потом с тебя мне обед.       — Договорились! — обрадовался Коннор. Он еще не знал, как сможет организовать Гэвину еду днем, но собирался подумать об этом позже, а пока он выбрался из кабины и, стоя на подножке, протянул жестянку в сторону собаки: — Эй, иди сюда! Тут у меня вкусное мясо! Иди, ну!..       Пес упрямился, переступал с лапы на лапу. Наверняка он уже учуял запах еды, но страх не позволял подойти и взять ее, тогда как голод гнал вперед. Коннор медленно сошел на землю — собака тут же подалась назад, отскочив на метр и отбежав еще на полтора, — и вывалил половину из оставшегося содержимого жестянки на землю.       — Бери, не бойся.       — Теперь отойди, — донеслось сверху примирительно. — Видишь, она хочет, но ссыт.       Не глядя на Гэвина, Коннор медленно двинулся назад. Потом он отвел от собаки взгляд, рассматривая землю под ногами так, будто ему вовсе не интересна судьба консервов, и пес наконец пошел. Медленные шаги, низко опущенная голова, частые остановки; Гэвин в кабине молчал, но тоже следил с интересом. Когда Коннор был уже у конца кузова, пес наконец начал есть, с жадностью набросившись на тушенку и проглотив все в первые несколько секунд.       — Можно я отдам остальное?       — Валяй, сколько там осталось.       Теперь, стоило Коннору высыпать остатки, пес подбежал к нему сразу. Голод пересилил страх, и Коннор только ради проформы отступил на шаг, чтобы не мешать. Пса ему хотелось погладить, но одновременно он испытывал легкое отторжение, понимая, что животные не должны быть такими — худыми, несчастными и брошенными.       Коннор жалел эту собаку, жалел всех других, и ему мерзко было осознавать, что он не может помочь не только им, но и самому себе.       — Пора топать, Коннор. Надеюсь, ты не будешь жать лапу своей новой подружке?       — Иду.       Попытавшись пройти мимо собаки, Коннор только спугнул ее. С огорчением глянув ей вслед, Коннор взял у Гэвина свой рюкзак и первый двинулся к выходу со стоянки, то и дело оглядываясь по сторонам. Других собак здесь и вправду не было, но эта, все такая же голодная, сопровождала их на приличном расстоянии до самых ворот, а потом отстала и убрела.       — Забей на нее, Коннор. Как-то проживет. Это всего лишь собака.       — Знаю…       — И выброси уже эту сраную банку, зачем в руках таскать. Приманить кого-то хочешь на запах?       — Не хочу, — Коннор обернулся и швырнул жестянку через забор. Она пролетела над колючей проволокой, ударилась о бок фуры и упала, прокатившись по земле и слившись с остальным лежащим там мусором. — Едем в Колорадо-спрингс?       — Да. Но если попадется тачка до Пуэбло, я не расстроюсь.       — Гэвин… — Коннор остановился, держась обеими руками за лямки рюкзака. — То, что ты сказал сегодня…       — Ну? — Рид затормозил и повернулся.       — Ты не одинокий, — Коннор шагнул к нему смело, переступил видимый только для него барьер. Шагнул и обнял, крепко сжав плечи Гэвина. — Я не оставлю тебя, даже если по всему будет выходить, что так сделать правильнее.       Он услышал, как Гэвин сглатывает — тяжело, с усилием, будто подавляя в себе рефлекс или желание что-нибудь ответить. Со словами он так и не разобрался, тоже обхватил Коннора рукой, но почти сразу отстранился и быстрее прежнего зашагал по направлению к трассе.       — Двигайся давай, мы теряем время.       Заглянуть в его лицо Коннору так и не удалось.