Отражение: Миссия.

— Опять накупили всего, — ворчал Гарри, когда помогал разгружать покупки. — Андреа уже приготовила ужин с расчетом на тебя, не волнуйся. — Я и не волнуюсь, — сказал Барнс, вытаскивая сумку с автоматами. — Завтра поснимаем? — Конечно, — согласился Гарри. — Себ с нами хочет? — Лапушка, ты с нами хочешь? — спросил Барнс у Себастьяна. — Если поутру проснусь, — кивнул Себастьян, доставая коробки с патронами. — Дети меня совсем вымотали. — Вот поэтому я и не хочу детей, — на крыльцо вышла Андреа. — Если вы с двумя нянями такие замотанные, то что же со мной будет? — Ну, их двое, — Барнс вытащил еще и пакеты из багажника и захлопнул его. — Поэтому сложно с ними. Оба сразу хотят к себе внимания. Не представляю, чтобы мы без нянь делали. Кому-то точно пришлось бы завязать с работой, и это не Себастьян, он у нас звезда. — Котик, никакого “завязать с работой”, — возразил Себастьян. — Привет, Андреа. Ты все хорошеешь. — Я и не собираюсь, потому что сидеть у тебя на шее мне не позволит ни совесть, ни мое мужское достоинство, — рассмеялся Барнс. Он даже не думал над тем, чтобы прекратить работать. А мысли о том, что он будет жить за счет Себастьяна, его очень корежили. Андреа открыла было рот, чтобы поспорить, но тут же захлопнула. Спорить с Барнсом было бесполезно, и это давно все усвоили. Тем более на такие системные темы, как финансовая самостоятельность. Пока разбирали привезенные Себастьяном и Барнсом покупки, последний успел спуститься в подвал, выложить то, что привез и собрать сумку домой. Он очень радовался тому, что Себастьян не стал ему запрещать тащить в дом оружие, потому что дети иной раз так утомляли, даже при наличии няни, что хотелось отвлечься от всего, и от работы тоже, на которую Барнс переключался, когда прекращал возиться с малышами. Иногда хотелось чего-то простого и понятного, а для него не было ничего проще и понятнее оружия. — Ну вот, — сказал Барнс, когда вернулся в кухню, где уже все собрались, — автоматы я на место закинул, завтра отснимем с ними пострелушки, да я выложу, когда смонтирую. Кстати, Гарри, представляешь, Себастьян сказал, что у меня коллекция огнестрела, а еще предложил продать часть. Сказал, что места мало. — Да ладно, мало, — отмахнулся Гарри, помогавший Андреа накрывать на стол, — бункер целый. — Вот я тоже самое сказал, — Барнс встал за спиной у Себастьяна положив руки ему на плечи, нежно поглаживая. — И у тебя не коллекция, у тебя арсенал, — добавил Гарри. — Вот, лапушка, я же говорил, что у меня не коллекция, — Барнс чуть сжал плечи Себастьяна, поглаживая большими пальцами шею. В гостях у Гарри с Андреа Барнс чувствовал себя практически дома, здесь ему было хорошо и уютно, можно было не стесняться их присутствия и гладить Себастьяна, усаживать его к себе на колени, как любил делать дома на диване, а потом можно было утащить его в их спальню и сделать там с ним все, что заблагорассудится. Себастьян откинул голову на плечо Баки. Все-таки постоянное присутствие в доме посторонних напрягало, а Гарри и Андреа были свои. — Рассказывайте, что у вас и как, — сказал он. — Мы так замотались с детьми, что я за всю зиму ни разу к вам не приехал. Соскучился. — Да особо и нечего рассказывать-то, — пожал плечами Гарри. — У вас, я смотрю, веселухи гораздо больше. А, у нас в городе тир один мужик хочет открыть. Предлагал мне заведовать этим хозяйством. Но я чего-то не знаю… — И чего ты не знаешь? — удивился Барнс. — Соглашайся. Не мешки с углем ведь таскать. А стреляешь ты хорошо. — Еще бы из лука стрелять научиться, — задумчиво сказал Гарри. — Он хочет и лучный тир. — Да тоже невелика наука, я тебя научу, — сразу отозвался Барнс. — У меня первоклассный учитель был. Как я с винтовкой. Только он с луком. — Ну, можно попробовать, — неуверенно сказал Гарри. — В луке же сила нужна… — А ты девочка-ромашка? — ехидно спросил Барнс. — Я куплю блочный лук, стрелы, привезу все это и покажу тебе, как пользоваться. Нет ничего проще. Гарри кивнул. Переть против Барнса, который загорелся идеей, было занятием бесполезным, поэтому проще было согласиться. Себастьян и Андреа переглянулись. — Мы тоже хотим стрелять из лука, — заявила Андреа. — Правда, меня дядя учил когда-то, но это было давно. — И я хочу, — кивнул Себастьян. — Надо купить четыре лука? — похлопал глазами Барнс. — Поучаствую в покупке, — пообещал Себастьян. Андреа кивнула: — Я тоже. Синенький хочу. — Я пришлю вам счет, — засмеялся Барнс. — Но давайте подождем, пока потеплеет, а то у Себастьяна пальцы мерзнут. — Давайте, — сразу согласился Гарри. — Ужинать пора, — сказала Андреа. — Садитесь уже. За ужином обсуждали стрельбу из лука, из арбалета, Гарри поднял тему бронежилетов и средневековых доспехов, как одни и другие защищают от стрел, болтов и пуль. Барнс поржал, представляя, как от некоторых бронежилетов просто отскакивают стрелы и болты, и предложил купить броников да проверить, как все это будет. На том они с Гарри и порешили. — Фанатики, — сокрушенно покачал головой Себастьян, доедая салат с осьминогами. — А по-моему, они просто увлечены своим делом, — не согласилась Андреа. — Не спорьте, мы увлеченные фанатики, — рассмеялся Барнс. — Но ведь за это ты меня и любишь? — И за это тоже, — согласился Себастьян. — Позвоню Доре, узнаю, как там дети. — Ну что, оставить вас вдвоем? — понимающе улыбнулся Гарри. — А то дома у вас няни, дети… А у нас хорошая звукоизоляция! — У нас тоже, но… — развел руками Себастьян. — Няня, — просто закончил Барнс. — Меня просто вымораживает присутствие няни. Как только в этом не будет нужды, няня станет приходящей только на день. О, я же не показывал вам последние фотки мелких. Хотите сейчас глянуть? Там немного. Барнс понимал, что фотографии чужих детей, даже если это дети твоих близких друзей, не часто бывают интересны, как и истории об этих самых детях, поэтому всегда интересовался и никогда не обижался, если получал отказ. — Давай, — согласилась Андреа. Барнс достал телефон, открыл последнюю фотосессию. Фото, где он фотографировал детей, он старался показывать только Себастьяну, но никому другому. — Держи, — передал он телефон Андреа. — Там только последние. Остальные я показывал в прошлый раз. — Чем старше, тем больше они на вас похожи, — сказала Андреа, перелистывая снимки. — Особенно вот здесь. — Ты нам льстишь, — рассмеялся Барнс. — Они пока похожи на маленьких кругленьких nevaliashek. — А что это такое? — удивилась Андреа. — Это такие игрушки… — Барнс покрутил пальцами, пытаясь придумать объяснение виденным у русских игрушкам. — Сейчас. Он быстро нашел в интернете видео и показал его Андреа. — Какие смешные, — умилилась Андреа. — Но нет, ваши дети на них не похожи. Себастьян перебрался в гостиную и вытянулся на диване. — Ну, да… Не похожи, но все равно похожи, ты просто не понимаешь, — отмахнулся Барнс. — Понимаешь, их берешь на руки, а они такие… прикольные. Мягкие, притом упругие и валять можно по-всякому. Были бы пушистые, то словно маленькие котики, только орут громко. — Ну, я думаю, если валять котиков, они тоже буду громко орать, — сказал Гарри. — Идите вы уже, блин, спать! У Себа совершенно замученный вид. — Гарри, нет у тебя котика, чтобы его валять, — рассмеялся Барнс, подошёл к лежащему на диване Себастьяну и подхватил его на руки. — Пойдем, лапушка, я буду валять тебя. Как котика. — Мя-а-а-у! — отозвался Себастьян, обхватывая Баки за шею. Андреа с умилением посмотрела на них. — Кис-кис-кис, — Барнс потерся о Себастьяна носом. — Мой лапушка. Мы чуть позже спать, так что спокойной ночи. И унес Себастьяна в их комнату, где была хорошая звукоизоляция, большая кровать почти во всю комнату и свежее белье. Лунный свет лился в незашторенное окно комнаты, расчерчивая ее причудливыми тенями. Барнс уложил Себастьяна на кровать, заглядывая в глаза, не спеша снимать одежду ни с него, ни с себя. — Баки, я так тебя люблю, — сказал Себастьян, глядя на мужа. — Я тоже люблю тебя, — Барнс опустился на колени рядом с кроватью, обнимая Себастьяна, прижимая его к себе. — Очень люблю, Себастьян. Они неторопливо целовались в почти полной тишине гостевой спальни, где было слышно только их дыхание. Барнс нежно обнимал Себастьяна, запуская руки под одежду, поглаживая нежную кожу, обводя пальцами рельефные мышцы. Себастьян притянул Баки к себе и прикусил выступающую мышцу на шее, оставляя метку. Она сойдет к утру, и все равно метить Баки было приятно. Барнс тихо рыкнул, наваливаясь на Себастьяна всем телом, придавливая его к кровати, обхватил и перекатился, укладывая на себя, обвивая руками и ногами, потираясь через одежду своим стояком. — А у нас смазка с собой? — спросил Себастьян, ненадолго оторвавшись от шеи Баки. — Тут где-то должна быть, — уверенно сказал Барнс. — Но где-то в комоде, а я так не хочу тебя отпускать. Себастьян поцеловал его, прикусывая нижнюю губу. — Так соскучился по тебе, — сказал он. — Господи, — простонал Барнс, метнулся к комоду, резко дернул ящик, вываливая все содержимое, увидел, что искал, кинул ящик на пол и снова оказался на кровати, придавливая Себастьяна собой, сжимая в руке баллон со смазкой. — Наконец-то мой… Как давно я этого хотел. — Всегда твой, — заверил Себастьян. — Всегда. Он притянул Баки к себе, вцепившись в его задницу, и спросил: — Как ты хочешь сегодня? Барнс просто хотел, не важно как, не важно… Ничего не важно, он просто хотел сплестись с Себастьяном и перестать быть самостоятельно. Перестать быть отдельно от него, только вместе, только слившись в экстазе. — Я просто хочу тебя всего себе, — прошептал Барнс, утыкаясь Себастьяну в шею. — Только себе. Знающие руки прошлись по бокам, забираясь под одежду. Барнс потянул ее с Себастьяна, желая насладиться любимым телом в полной мере. Медленно. Неотвратимо. Себастьян послушно выгнулся, позволяя себя раздевать. Лунный свет падал на его торс, подчеркивая рельефные мышцы. Барнс оторвался от выцеловывания шеи и шало посмотрел на Себастьяна. Облизнулся, почти полностью отключившись от реальности, и потянул с мужа штаны вместе с бельем. Себастьян раскинулся на кровати, совершенно раздетый, красуясь. Он знал, что хорош и что нравится Баки. И не только Баки. — Ты тоже разденься, — сказал он. — Прячешь от меня самое ценное. — Кто бы от тебя чего прятал, — улыбнулся Барнс, быстро разоблачаясь, и улегся рядом с Себастьяном, поглаживая его по животу, груди, но не касаясь члена. Он хотел. Очень хотел. Безумно хотел, но не спешил брать, наслаждаясь этим интимным моментом созерцания, моментом легких прикосновений, моментом, когда все уже твое, но ты все равно не спешишь, потому что любишь. Так любишь, что ничего в жизни больше не надо, как просто быть рядом. — Я так люблю твой член… — протянул Себастьян, легонько поглаживая этот самый член. — Лучше члена не может быть во всем чертовом мире. — И что же ты любишь делать с этим самым членом? — заинтересованно спросил Барнс, качнувшись к Себастьяну. — А вот что! — задорно сказал Себастьян, вывернулся из-под Баки и разом забрал его член в рот. Барнс ахнул от такого напора, инстинктивно подаваясь в его рот, в его жаркий, влажный, желанный рот. — Лапушка… — простонал он, поглаживая затылок Себастьяна, всеми силами стараясь не быть грубым, не надавить, чтобы прижать к своему паху, как хотелось. Себастьян устроился поудобнее и принялся усердно сосать, облизывая член и втягивая его в рот, лаская языком. — Господи… — простонал Барнс, поглаживая Себастьяна по голове. — Да… Еще… так… Себастьян пропустил член Баки так глубоко в горло, как только мог, и сглотнул. — Себастьян… — Барнса выгнуло, он подал бедрами, чувствуя, как удовольствие захлестывает, а они только начали. Он сдавил член у основания, резко вытащив его из желанного рта. — Не так быстро, — сдавлено объяснил он. — О Баки, но ты же почти моментально будешь готов на второй заход, — Себастьян облизнулся. — Буду, — согласился Барнс, — обязательно буду. Он сжимал в ладони свой член, не желая кончить прямо сейчас. Отчего-то он хотел растянуть удовольствие, хотя знал, что да, будет готов снова в считанные минуты. — Тогда почему? — Себастьян вытянулся и лизнул сочащуюся смазкой головку. — Потому что, — усмехнулся Барнс. — Не задавай идиотских вопросов — не получишь идиотских ответов. Иди сюда. Барнс похлопал по кровати рядом с собой, сам не зная почему медля, не желая вот так вот просто взять и кончить, хотя от Себастьяна у него всегда мозги отключались, а член стоял, как солдат на параде. Себастьян коротко хохотнул и вытянулся рядом. Барнс погладил его, такого загадочного и притягательного в неверном свете луны, а потом впился в губы почти болезненным поцелуем, обнял, стараясь не сжать слишком сильно. — Лучше отсоси мне, а то у меня мозги расплавятся, — попросил Барнс, оторвавшись от губ. Себастьян только покачал головой и вернулся к его члену. Если бы у Барнса спросили, чего он мечется, он бы не нашелся с ответом, потому что все разумное осталось за порогом спальни. Вновь почувствовав желанные губы на своем члене, Барнс обхватил голову Себастьяна руками, забравшись пальцами в короткие волосы, и слегка толкнулся. Себастьян расслабил горло, пропуская член как можно глубже. Толкнувшись снова, Барнс, как в пропасть, ухнул в ощущения, накрывшие его с головой. Он тонул в этой простой, но такой крышесносной ласке, мешало только то, что он так же не мог ласкать Себастьяна, они даже не пробовали так. Себастьян попросту не любил “шестьдесят девять”. Себастьян сосал и облизывал, заглатывал член Баки, втягивая щеки, ласкал яйца и чувствовал, что Баки уже совсем близко к краю. Замерев на мгновение, Барнс еще пытался продлить удовольствие, поглаживая растянутые вокруг его члена губы Себастьяна, но понял, что больше не может выносить этой сладкой пытки. Он весь изогнулся, толкаясь глубже в этот влажный горячий плен, и кончил, сдавленно застонав. Себастьян выдоил его языком до последней капли и только потом отстранился и лег рядом, облизываясь и поглаживая собственный член. Расслабленно вялый, Барнс придвинулся поближе, тоже поглаживая член Себастьяна, поцеловал в плечо, коснулся губ. — Если я тебе сейчас отсосу, то кто будет меня трахать? — спросил он, укладывая голову Себастьяну на плечо, обвивая его руками и ногами. — А мы куда-то спешим? — Себастьян погладил Баки по растрепавшимся волосам. — Все будет, котик. — Или это я сегодня тебя трахну… — пробормотал Барнс, спускаясь поцелуями к члену Себастьяна. — Или ты меня, — согласился Себастьян. — Как тебе больше хочется, котик. “Тебя хочу, все равно — как”, — подумал Барнс, обхватывая шелковистую головку губами, обводя языком, точно зная, как заставить Себастьяна забыть обо всем на свете. Себастьян тонко, жалобно застонал. У него стоял почти до боли, и чувствовать нежную ласку языка Баки было так хорошо. Барнс принялся сосать, как Себастьяну больше всего нравилось, пропуская глубоко в горло, лаская ствол языком, а на пальцы налил смазки, погладил сжатые мышцы, предлагая впустить его. Себастьян выдохнул со стоном, расслабляясь. Он почувствовал, как Баки вставил ему в задницу сразу два пальца, растягивая, находя простату и поглаживая ее. — Сейчас взорвусь, — пробормотал он. — Ну нет, — возмутился Барнс, сжимая член Себастьяна у основания, — не так быстро, мой хороший. Хотя… Я знаю массу способов вновь вернуть твой член к жизни. И принялся снова сосать, чуть ли не удвоив усилия. Себастьян подставлялся, разводя ноги шире и даже не зная, какая ласка притягательнее — горячего влажного рта или умелых пальцев. Он тихо стонал и прикусывал пальцы, чтобы не вскрикивать. К Барнсу вернулось не только желание, которое с оргазмом все равно никуда не делось, но и возможность это желание удовлетворить. Он выпустил изо рта член, поцеловав головку, вынул пальцы и перевернул Себастьяна на живот. — Мне… встать на четвереньки? — переведя дух, спросил Себастьян. — Нет, — выдохнул Барнс ему на ухо, целуя в загривок, проходясь поцелуями по каждому позвонку. Спустился к крестцу, сжимая ягодицы в ладонях, раскрыл их, глядя на влажно блестящий вход, и внутри замкнуло. Барнс приставил головку своего члена и толкнулся внутрь, преодолевая сопротивление упругих, но податливых мышц. — А-а-а-а-а… — вырвалось у Себастьяна. Он распластался под Баки, покорно принимая его член, напряжение растягивающегося входа, тяжесть на бедрах. Барнс входил медленно, словно издевался, а войдя до конца, плавно улегся на Себастьяна, обхватил его руками, и толкнулся коротко, глубоко. Снова и снова. Выцеловывая шею и плечи. Себастьян коротко, со стоном выдыхал при каждом толчке, точно попадавшим в простату. В паху нарастали тяжесть и жар, и Себастьян знал, что скоро кончит — и что Баки может продолжать так очень долго. Барнс старался растянуть и свое удовольствие, и удовольствие Себастьяна, толкаясь резко, правильно, но не часто, делая паузы, чувствуя, как Себастьян сжимает его внутри себя, как плотно обхватывают его чувствительные стенки, и млел, плавился от наслаждения. Себастьян не мог даже подаваться навстречу Баки, так плотно тот его придавил. Только принимать, только чувствовать толчки и горячую сладость внутри. Только стонать и чувствовать, как от переизбытка ощущений из глаз текут слезы. Если бы можно было быть еще ближе, еще полнее ощущать кого-то, Барнс бы нашел способ, и они с Себастьяном был бы еще ближе, но это было просто невозможно, только слиться воедино, стать одним человеком. Он видел эти прозрачные капельки, делающие Себастьяна полностью беззащитным, обнаженным душой, и еще теснее прижал его к себе, целуя в висок. — Я люблю тебя, — выдохнул Барнс, продолжая толкаться в горячей, пьянящей тесноте. — Ба-а-аки… — простонал Себастьян. Он был распят под Баки, распялен, раскрыт и беззащитен перед накатывающим наслаждением. — Да, да мой хороший, — горячечно прошептал Барнс. — Давай, кончи для меня, лапушка. Хочу знать, как тебе со мной хорошо. Себастьян мог уже только стонать. Еще несколько толчков — и его с головой затопило сладостью, жаром, невероятным искрящимся огнем. Он долго, протяжно закричал и обмяк под Баки, время от времени вздрагивая всем телом. Почувствовав, как Себастьяна накрыло наслаждением, как он сжал в себе его член, Барнс понял, что много ему не надо. Просто осознание, что Себастьяну хорошо с ним, возносило его на вершину блаженства. Он кончил глубоко внутри, взорвался ощущениями, и приник к Себастьяну, распластываясь на нем. Двигаться не хотелось, хотелось вот так вот лежать, но Барнс понимал, что он слишком тяжелый, чтобы Себастьян мог легко держать на себе его вес. Скатившись рядом, он тут же снова прижал Себастьяна к себе, не выпуская, не желая выпускать, просто развернул к себе и поцеловал. Себастьян поднял ослабевшую руку, ладонью вытер слезы с лица и обнял Баки за шею. Он молчал — просто не было слов. Барнс поймал его руку и слизнул солоновато-горьковатую жидкость, понимая, что не расстроил, что это другое, но что именно другое, сказать бы не взялся. Он устроил голову на плече у Себастьяна, касаясь губами ключицы, шеи, груди, и тоже молчал, потому что слова были не нужны. Они могли обойтись и без слов.