Отражение: Миссия.

В последние пару недель сон стал редким гостем в их доме. Не спал даже Себастьян, которого Барнс часто не будил, когда дети капризничали по ночам, помогая няням сам. Но сейчас помощь нужна была и им, потому что одна женщина просто физически не могла справиться с двумя плачущими детьми, а Барнс мог себе позволить не спать не больше трех суток, потому что потом включался режим Зимнего Солдата, когда мозги отказывали напрочь, оставляя только оболочку Барнса с выполнением последнего приказа. Обычно его замыкало на детях, но в таком состоянии он был не очень отзывчивым отцом, поэтому предпочитал спать хотя бы раз в трое суток. Именно потому Себастьян теперь тоже активно участвовал в ночной жизни их семейства. У детей резались зубы. Обе няни каждый день говорили, что это скоро пройдет, но детям было откровенно плохо, поднималась температура, и если бы Барнс не прочитал про зубы у детей все, что нашел, он был с ума сошел. А так спокойно принимал как данность, что его малышам плохо, им хочется заботы родителей, и давал им эту заботу в полной мере. — Лапушка, — позвал Барнс, но Себастьян и так бы проснулся, потому что Барнс пришел с хнычущим Лексом. — Надо дать Доре поспать, а один я не справлюсь. Барнс считал, что, хоть у няни заявлены сутки работы, их няни должны спать хотя бы три часа в сутки, потому что с двумя детьми справиться очень непросто, они с Себастьяном проверяли. — Давай его сюда, — сказал Себастьян, переворачиваясь на спину. — На, развлекайтесь, — Барнс положил Лекса Себастьяну на грудь, и тот снова захныкал. А Барнс ушел в детскую, чтобы забрать у Доры Мику. Та пыталась спать, но у нее тоже ничего толком не получалось, и Барнс, взяв дочку на руки, вернулся с ней в спальню и устроился в кровати, уложив ее на живот. В конце концов дети задремали на широкой кровати между папами, пуская слюни на простыню. Лекс зажевал угол одеяла. Стив устроился в ногах. Себастьян смотрел на них совершенно сонными глазами. — Спи, Себастьян, — почти приказал Барнс, понимая, что, в отличие от него самого, его мужу сон был необходим. Раз дети уснули, он вполне мог уследить за ними в их постели, и за Себастьяном, которому не даст придавить малышей в случае чего. Только Дора будет тихо негодовать, что Барнс утащил детей в родительскую спальню. Она была убеждена, что дети должны спать в своих кроватках, а вот Барнс смотрел на это философски, считая, что если детям плохо или страшно, то родительская кровать — лучшее место для сна. Это, конечно, создавало некоторые неудобства, но он был уверен, что, как только малыши научаться ходить и вылезать из своих кроваток, то они точно окажутся в родительской постели. Сами найдут и придут. По этому поводу Барнс думал приучить детей не входить, если дверь закрыта, чтобы не пришлось еще и внутри квартиры вешать замки и щеколды. Себастьян глубоко вздохнул и закрыл глаза. И сразу провалился в неглубокий сон, полный спутанных сновидений. Барнс тоже прикрыл глаза, позволяя мозгу частично отключиться, чтобы и самому немного отдохнуть, потому что нормально не спал уже двое суток. Он не понимал, как в принципе в одиночку можно управиться и с одним-то ребенком, не говоря уже о двоих. Проснувшись за пару секунд до будильника, Барнс успел его выключить. Все его самые любимые люди были рядом с ним и спокойно спали. У Себастьяна сегодня был выходной, а вот ему нужно было на съемки. Прислушавшись, Барнс понял, что Дора тоже еще спит, и если Себастьяна можно было оставить спать дальше, то Дору следовало разбудить. Дети могли проснуться в любой момент. Но сначала их надо было отнести в детскую, потому что Барнс опасался оставлять спящих малышей одних с Себастьяном, который может не проснуться от их хныканья, а Доре будет очень неудобно заходить в хозяйскую спальню. Успешно перенеся Мику в кроватку, Барнс пошел за Лексом, когда услышал у Доры будильник. Это облегчало задачу. Он уже готовил себе завтрак, когда в кухню вышла няня. — Доброе утро, Джеймс, — она прикрыла рот ладошкой, зевая. — Держи, — протянул Барнс ей кружку с кофе, и она благодарно кивнула. Барнс посмеялся в глубине души, потому что некоторые сочли бы это попыткой подкатить, особенно если бы у Барнса была жена, а не муж. — Будешь завтракать? — спросил он. — Пожалуй, — не стала отказываться Дора. Няни уже привыкли, что Барнс кормил их при возможности и если Себастьян спал. Они начали завтракать в тишине, но Доре доесть не удалось, Мика, Барнс был уверен, проснулась и заплакала. А значит, сейчас проснется и Лекс, а ему пора было уходить. — Разбудить Себастьяна? — спросил он у Доры, которая уже рванула к детям. — Нет, не нужно. Все в порядке, — заверила она и, оставив тарелку с недоеденным омлетом, полетела в детскую. Барнс прибрал на кухне и тихо закрыл за собой входную дверь, радуясь, что вернется вечером. Но у него была неделя студийных съемок, так что помочь днем он ничем не мог. Себастьян проснулся через час после ухода Баки. Он привел себя в порядок, зашел в детскую поздороваться с детьми и поцеловать их. Выгулял Кайла — теперь на это надо было всего минут двадцать, — и ушел на тренировку. Себастьян оставлял детей на нянь спокойнее, чем Баки. Больше доверял их профессионализму. Однако по пути с тренировки зашел в аптеку и купил детям пару прорезывателей — Мике ежевичку, а Лексу малинку. Вернувшись вечером домой, Барнс увидел сидящего в гостиной Себастьяна, поэтому решил первому уделить время ему. Он понимал, что по мужу он соскучился больше, чем по детям. — Здравствуй, — Барнс плюхнулся рядом, вертя в руках очень хитро заплетенную косу. Себастьян обнял его и поцеловал. — Как прошли съемки? — спросил он. — Дети сегодня вроде потише. Я им читал. — Фотограф попался из непризнанных гениев, — посетовал Барнс. Он таких просто ненавидел, потому что именно этот контингент снимающей братии был просто невыносим. — Наорал на молодую девочку так, что она чуть не расплакалась. На меня орать пытался. Заткнулся, правда, почти сразу, но все равно меня его смелость поразила. — Юный, необстуканный, — усмехнулся Себастьян. Кайл подошел к дивану, подволакивая левую заднюю лапу. Себастьян наклонился, подхватил его на руки и усадил на подушку. — Морда уже совсем седая, — вздохнул он. — Сколько ему уже? — Барнс никогда не задавался этим вопросом, зная, что Кайл старая собака, но не представлял, насколько. — Четырнадцать. В августе будет пятнадцать… если доживет. Барнс не знал, что сказать. Кайл был частью семьи, и как Себастьян отнесется к тому, что он умрет, было для него загадкой. Хотя была надежда, что Себастьян готов к тому, что это случится. Казалось, что надо что-то сказать, как-то поддержать Себастьяна, но никаких слов у Барнса не было. Вообще никаких. Чего он не умел, так это быть утешителем. Ну не умел он утешать, не знал, какие слова будут правильными. — Я к детям схожу, — сказал он, потрепав Кайла по голове. Он и ему был дорог, но, Барнс был уверен, не так дорог, как Себастьяну. — Они по тебе скучают, — кивнул Себастьян, почесывая Кайла за ушами. — А где Стив? Я его сегодня весь день не видел. — Не знаю, я только пришел. А когда уходил, он спал рядом с детьми, — пожал плечами Барнс, уверенный, что с его котом ничего не случилось. — Пойду к детям. Зайдя в детскую, Барнс увидел умильную картину: Стэлла сидела с детьми на небольшом диванчике и показывала им книжку с яркими красочными картинкам. Как только он вошел, дети тут же оживились, загалдели. — Pa! — отчетливо сказала Мика. — Да, моя девочка, — обрадовался Барнс, словно ему новую винтовку подарили. — Да, papa пришел. Себастьян, Мика меня узнает, — чуть не заорал он от радости. Лекс тоже явно его узнавал, но пока еще не называл никак. Себастьян заглянул в детскую. Лекс немедленно заулыбался ему, протянул руки. Мика ткнула в сторону Себастьяна обслюненной пожеванной малинкой. — Мы тебя сменим на часок, — сказал Барнс Стэлле, и та молча удалилась, улыбаясь. — Ну что, в нашем распоряжении целая детская и двое детей. Чем займемся? — спросил он у Себастьяна, беря детей и спуская их на пол, где устроился и сам. Малыши тут же попытались обсесть papu, лезли на руки и что-то говорили на своем, пока еще никому непонятном языке. Себастьян устроился напротив Баки. Мика немедленно подползла к нему на четвереньках, уцепилась за протянутую руку и встала. Постояла несколько секунд и плюхнулась на попу. Лекс тем временем обполз Баки кругом и ухватил за косу. Довольно крикнул: “Pa!” и потянул кончик косы в рот. — Э не, радость моя, — Барнс отобрал свои волосы у сына. — Это нельзя в рот. А вот это, — он схватил первую попавшуюся погремушку, — можно. Держи. Барнс понимал, что его волосы когда-нибудь должны были стать объектом интереса детей, но не думал, что это произойдет так скоро. Лекс хотел было расстроиться из-за того, что у него отобрали новую игрушку, но не успел. Барнс вовремя подсуетился и взял его на руки, подержал над собой, глядя на улыбающегося малыша, но тут же опустил обратно на пол, рискуя быть уляпанным слюнями. Пока на его косу снова не напали, Барнс быстро завязал ее в узел на голове. Но Лекс оказался упорным, его не устроило, что новую игрушку отобрали, и он снова пополз Барнсу за спину, но ничего там не нашел и переключил свое внимание на погремушку. Мика тем временем хватала Себастьяна за пальцы и тянула их в рот. — Та! — сказала она. — Они нас узнают, — радовался Барнс. — И уже пытаются говорить. Классно, правда? — Очень классно, — согласился Себастьян, уворачиваясь от малинки, которую Мика пыталась засунуть ему в рот. — Спасибо, милая, но это твоя игрушка, а не моя. Лекс все тусовался за спиной у Барнса в поисках отобранной игрушки, а потом увидел кончик косы наверху и поднялся на ножки, цепляясь за футболку Барнса, но тут же упал, как только потянулся ручками к косе. — Плюх, — рассмеялся Барнс, оборачиваясь и пересаживая ребенка перед собой. — Я тебе ее не дам. Лекс немедленно надулся. Мика протянула ему малинку, и Лекс пополз к ней. Дополз, схватил малинку и сунул в рот. — Меня радует, что они играют друг с другом, — сказал Барнс. Малыши радостно занимались друг другом, совершенно не нуждаясь во внимании взрослых. — Но я думаю, мы еще получим массу ссор и взаимных обид, — Барнс откинулся на руки. — Помню, как Ребекка отобрала у Сильвии расческу и стукнула ею по голове. Не помню, из-за чего был весь сыр-бор, но Сильвия громко орала. Хотя, надеюсь, то, что они близнецы, сгладит конфликты. — Посмотрим, — улыбнулся Себастьян. Дети нашли на полу свои погремушки с зеркальцами и занялись ими. — Вообще, конечно, меня предупреждали, что при ЭКО близнецы бывают часто, но все равно было неожиданно. — Ну, нам предлагали удалить один из эмбрионов, если мы хотим, — напомнил Барнс. — Мы не захотели. И сейчас наслаждаемся плодами наших желаний. Лекс получил от Мики погремушкой по лбу и закатился плачем. Барнс тут же подхватил его и принялся успокаивать, уверяя, что ничего не больно, и вообще он уже большой мальчик. И укоризненно глянул на Мику. Ругать детей за подобные выходки Барнс считал совершенно ненужным, но объяснить, что так делать не нужно. — Мика, ты сделала брату больно. — Бе! — заявила Мика. — Удаление одного эмбриона повредило бы второму, — напомнил Себастьян. — Так, конечно, сложно, зато весело. — Да, так сложнее, — согласился Барнс. — Но ты прав, веселее, гораздо веселее. Я люблю наших мелких. Лекс кинул в Мику тряпичным мячиком с бубенчиком внутри. Мячик, конечно, не долетел, но Мика завозилась у Себастьяна на руках и потянулась к нему. — Вот скажи мне, не придется ли мне налысо побриться, потому что мелким интересна моя коса? — спросил Барнс. — Я ее люблю как бы. Лекс успокоился и снова полез к сестре играть. — Тебе жалко для детей свою косу? Пусть будет, — улыбнулся Себастьян. Дети сползлись и начали о чем-то переговариваться на своем непонятном языке, глядя друг на друга. — Я потерплю, если они будут меня за нее дергать, — Барнс развалился на полу, заложив руки за голову. — Но если они будут ее мусолить, на это я не согласен! — Значит, придется тебе носить пучок, как Доре, — рассмеялся Себастьян. — Я с пучком выгляжу, как идиот, — рассмеялся Барнс. Малыши решили, что валяющийся papa — идеальная игрушка и принялись по Барнсу ползать, дергая за все, за что могли подергать. Слюни при этом были везде. — Утешает то, — сказал Себастьян, перехватывая Лекса и утирая ему лицо влажной салфеткой, — что это не насовсем, а только на время. — А Лекса мы стричь будем? — вдруг спросил Барнс. Мика заползла на на него и теперь колотила игрушкой в грудь. — Давай пока не стричь, — предложил Себастьян. — Захочет — пострижем, а так не надо. Не так уж пока у них много волос. — Надо им слюнявчики повязать, — предложил Барнс, вытирая обслюнявленную руку о костюмчик Мики. — Мика, прекрати меня слюнявить. Мика никак не отреагировала на его слова, продолжая тянуть в рот его пальцы и бить игрушкой в грудь. — Пока первые резцы не прорежутся, так и будем в детских слюнях, — вздохнул Себастьян. — По-моему, это неизбежно. — Можно держаться от мелких подальше, — рассмеялся Барнс, щекоча Мику, та радостно голосила, капая слюнями на его футболку. Он схватил ее и начал шутливо тормошить. — Не подходить к нашим маленьким слюнявым деткам. — Будто ты удержишься, — улыбнулся Себастьян и принялся подкидывать смеющегося Лекса. — Будто ты удержишься, — тут же ответил ему Барнс. Он перестал тормошить Мику и та уселась у него на груди, с интересом исследуя лицо маленькими слюнявыми ладошками. Барнс скривился, но протестовать против такого отношения не стал. — Ну так я-то и не собирался, — Себастьян еще несколько раз подкинул сына и опустил на пол. — Пойдем с ними сегодня гулять? — Только я умоюсь и переоденусь. Ты поможешь Стэлле их собрать? — спросил Барнс, отнимая от своего лица руки Мики. Ему было не жалко дать ребенку себя потрогать слюнявыми руками, но, надо было признать, приятного в этом было мало. Он не понимал, как некоторые мамы умиляются вообще всему, что делает их ребенок, и готовы отдать себя на растерзание. Барнс умилялся далеко не всему, а на растерзание себя отдать был совсем не готов, только пойти на маленькие жертвы. — Помогу, — кивнул Себастьян.