Отражение: Миссия.

Была уже середина осени, близнецам исполнилось по три года, и они с удовольствием ходили в сад, все так же мало общаясь со сверстниками. И просто допекали воспитательниц разговором на трёх языках разом. Но теперь они уже осознавали, понимают их или нет, и чаще просто прикалывались. Этим почти по-летнему теплым октябрьским утром Барнс, проводив детей в сад, гулял по парку с Гризом и Стивом, обдумывая, какое характерное оружие включить в следующую главу. Книга хоть и начинала писаться тяжело — первые главы Барнс переписывал по три-четыре раза, но все же писалась. И сейчас Барнс бы сказал, что пишется она хорошо, хотя за последние два десятилетия набралось много оружия, которое он захотел осветить хотя бы абзацем-двумя. Сегодня должен был вернуться Себастьян, и Барнс этого с нетерпением ждал. Он очень соскучился. Он всегда скучал, когда они разъезжались по разным городам, но замечал, что с каждым годом разлука давалась все тяжелее. Себастьян позвонил, когда Баки уже поворачивал к дому. Голос у него был растерянный и грустный. — Котик, — сказал он, забыв про приветствие. — Меня шантажируют. И… я не помню, что было вчера вечером. От слов мужа Барнс подобрался, как гончая, почуявшая след, и быстрее пошел в сторону дома. — Так, Себастьян, успокойся и расскажи все, что помнишь и знаешь, — ровно заговорил он, понимая, что если начнет успокаивать, половина информации может забыться. Сейчас для Барнса нужно было выяснить, что случилось, а потом решать проблему. А вот как именно, зависело от того, что ему скажет Себастьян. Но в крови уже кипело желание убивать. — Вчера был последний день конвента, — начал рассказывать Себастьян. — Я зашел в бар, чтобы немного расслабиться. Немного поболтал с фанатами, там была небольшая группа. Выпил, совсем немного, два виски, ты же знаешь, для меня это немного. А потом — провал. Проснулся в своем номере, голова кружится и болит. И вот только что мне пришло сообщение на телефон и фотка. Что если я не заплачу или не пересплю с кем укажут, фото будут проданы прессе. Я тебе перешлю. Но я правда ничего не помню! Там какая-то женщина… Барнс глянул на пришедшее сообщение, и от злости его чуть не замутило. На довольно паршивом, но все равно достаточного качества фото полуголый Себастьян, находящийся явно не в себе, судя по прикрытым глазам и, даже на фото видно, общей вялости, обнимался с какой-то накрашенной под шлюху блондинкой в одном белье. Барнс предположил, что снимали на телефон. — Лапушка, скажи, что ты им заплатишь, но деньги надо вытрясать из скупердяя мужа, который просто так не дает, пусть подождут. Мне нужен день, — попросил Барнс. — И поезжай домой, мелкие по тебе соскучились. Взяв на руки уже не успевающего бежать за ним Гриза, Барнс стремительно направился к дому. Ему нужно было собраться и немного подумать, просто чтобы успокоиться. Он еще не решил, что сделает с этой дамочкой, или дамочками, когда найдет их, но ничего хорошего на данном этапе планирования им не светило. Себастьян приехал домой через четыре часа. Он был бледен, небрит, с синяками под глазами. — Я им так и написал, — сказал он с порога. — Господи, до чего же болит голова! И аспирин не помогает. Прямо на пороге заключив Себастьяна в объятия, Барнс коснулся губами виска. — Все будет хорошо, — пообещал он. — Я со всем разберусь, кроме головной боли, прости. Нехитрый скарб, который он собрал в дорогу, Барнс уже взял, но зачем-то решил дождаться Себастьяна, хотя действовать надо было быстрее. — И что они тебе ответили? — откуда у них номер Себастьяна, Барнс даже спрашивать не стал, разблокировать телефон его рукой, когда он был в полубессознательном состоянии, и позвонить на нужный номер не было проблемой. — Что ждут до сегодняшнего вечера, — вяло ответил Себастьян. — Прости, Баки, я правда ничегошеньки не помню. — Все будет хорошо, — пообещал Барнс. — Я со всем разберусь и постараюсь без крови, обещаю. Коротко прижав к себе Себастьяна, Барнс отвел его в спальню, где раздел и уложил в кровать. — Спи, дети будут дома только вечером, а я поехал, — Барнс погладил его по бедру и уже собрался уходить, но остановился. — Ты совсем-совсем ничего не помнишь, ни смутных образов, ни чего-то, кажущегося сном? Размытые картинки, просто ощущения? — Пахло туберозой, очень сильно, — нахмурившись, вспомнил Себастьян. — И еще маникюр, такой немодный… лунный маникюр с красными стразами. Он натянул на себя одеяло. Его знобило. Насколько бы Барнс ни торопился, как бы он ни был зол, он не мог просто так оставить Себастьяна одного. И не понимал, почему никто не пытается лезть к нему. Хотя первая же попытка могла закончиться трупами. А может быть, многие действительно были в курсе мягкости Себастьяна, поэтому просто не пытались сделать предметом охоты его брутального мужа. Барнс улегся рядом, обнимая Себастьяна, прижимая к себе аккуратно и нежно. Почему Себастьян не обратился в полицию, было интересно, но об этом Барнс решил спросить, когда все уладит, а что он уладит, он был уверен. — Как ты думаешь, — тихо спросил Себастьян, — может, надо к копам пойти? Или надо было сразу? — Не надо, — успокоил его Барнс. — Пресса обязательно бы стала интересоваться, какого хрена ты подался к копам. Засыпай, лапушка, а мне надо ехать. Только в этот раз мы в суд подавать ни на кого не будем, договорились? — Хорошо, котик, — устало согласился Себастьян и закрыл глаза. Дождавшись, когда он уснет, Барнс поднялся с кровати, прихватил вещи и тихо закрыл за собой дверь. Ехать было всего два с половиной часа. Около пяти вечера он снял номер в дешевом мотеле на окраине Атлантик-Сити, в таких мотелях редко спрашивали даже документы, не говоря уже обо всем остальном. Честно сказать, Барнс не сильно представлял, что будет делать, потому что давно не занимался ничем подобным, но надеялся, что у той дамы, которая лапала Себастьяна и той, которая фотографировала (почему-то Барнс был уверен, что это тоже женщина) это была не разовая акция, а схема, поставленная на поток. Поехать в бар “Шератона”, в котором вчера сидел его муж, Барнс решил примерно к тому же времени, в которое Себастьян там сидел, а точное время у него было отмечено сообщениями. Только сейчас Барнс обратил внимание на то, что их обмен сообщениями закончился как-то резко. Но он был замотан, укладывая детей спать и размышляя над следующей главой своей книги, которую уже думал перевести самостоятельно на несколько языков, поэтому не обратил на это внимания. Последнее сообщение было получено в десять вечера, и Барнс решил отталкиваться от этого времени. Как же Барнсу все это не нравилось. Хотелось чуть ли не табличку на Себастьяна повесить, или заявить в каком-нибудь интервью, что если кто-то тронет его мужа, Барнс будет страшно мстить, с кровищей и трупами. Но было нельзя, приходилось изображать благообразного, чуть ушибленного оружием супруга звезды. Барнс иногда поражался, какие рождались слухи. То, что Себастьян живет за его счет, был забавным. В кругах фотомоделей злые языки говорили, что это Себастьян покупает для него контракты, потому что сам Барнс бездарность, ни на что не способная. Было ли это неприятно, Барнс не знал, он просто не заострял на этом внимание, точно зная, как все происходит на самом деле. Чтобы как-то отвлечься, Барнс сел за книгу, но процесс не шел, и он переключился на перевод. Нужно было просто убить время, потому что планировать пока было нечего. На план отеля и особенно бар в разных видах на разных фото он уже насмотрелся. Довольно большое, но при этом уютное помещение, отделанное темными породами дерева, приглушенный свет, окна занавешены тяжелыми темными портьерами. Все, чтобы гостю не хотелось покидать это уютное место, потеряться во времени и алкоголе. Переводя, Барнс подумал, что, может быть, имеет смысл ловить на живца, его рожа тоже была достаточно известной, хоть и немного в других кругах, но отложил эту мысль как запасную. В бар отеля он вошел около десяти, весь из себя красивый и одинокий мужчина. Как сегодня повернется вечер, было не ясно, и Барнс был готов ко всему. Он решил попробовать поймать этих милых дам на себя, но сначала надо было убедиться, что вчера была смена этого бармена. Он по-тихому сфоткал его и послал фото Себастьяну. “Вчера он был?” — спросил он Барнс. “Да, — ответил Себастьян. — Посоветовал мне фирменный коктейль”. “И как, после него ты уплыл?” — надо было знать, что заказывать, хоть примерно. Но Барнс собирался просто пить что покрепче в надежде изобразить лёгкую добычу. “Кажется, да. Не помню, прости. Он такой синий с белым. Кюрасао и кокосовый ликер и что-то еще”. “Ладно. Сейчас разберусь, какая тварь тебя шантажирует”, — ответил Барнс и убрал телефон в карман. В баре было тихо и уютно, играла мелодичная инструментальная музыка, горел приглушенный свет. Барнс устроился за стойкой и стал ждать бармена, который нарисовался почти мгновенно, кроме самого Барнса, никого другого тут не было. Несколько человек сидели за столиками, отделенными друг от друга высокими спинками небольших диванчиков. — Добрый вечер, — профессионально улыбнулся бармен, и Барнс ответил ему усталой приветливый улыбкой. — Что желаете? — Четыре водки без всего и лимон, — сделал заказ Барнс и уже через минуту перед ним стояло четыре шота с водкой, на каждом из которых красовалось по полдольки лимона. Барнс опрокинул сразу две, поглядывая, как бармен наблюдает за ним, протирая и так идеально чистые бокалы, подумал и выпил еще две. Гулять так гулять. Минут через десять Барнс пил уже восьмой шот и мирно беседовал с барменом, у которого, как ни странно, дел больше, похоже, не было. Он рассказывал, что он модель, но при этом нес сущую дичь о том, что очень бы хотел пробиться в сферу высокой моды, но снимается, и все не получается. Бармен успокаивал, говорил, что все у него получится, и подливал водку по первому требованию. Наверное, так и должны были себя вести бармены, когда у них нет больше никого, только одинокий мужик, который пил, как не в себя, от расстройства, что ему не предлагают ту работу, которую он хочет. В процессе разговора бармен окольными путями выведал у Барнса, сколько тот получает за контракт, присвистнул, сказал, что он бы с удовольствием сам поработал моделью, за такие-то деньжищи. Барнс рассказывал, не стесняясь, и даже почти не врал, хотя и всей правды тоже не говорил. Потом плавно перешли на отношения, и Барнс честно рассказал, что уже много лет живет с мужчиной, который его практически содержит, но тот ревнив, как дьявол, и может всего этого лишить, если будет хотя бы намек на измену. Барнс заливал, как по писаному, нес такую чушь, в которую он бы сам никогда не поверил, но мир шоу-бизнеса был настолько тернист и неизведан, что обыватели, которые не знали о нем ничего, кроме слухов, могли поверить в любую пургу. Только почему-то не верили в правду. Почему-то, если рассказать, что он счастливо женат на известном актере, они любят друг друга и не ревнуют, что у них есть дети, и они счастливы вместе, каждый наслаждаясь своей работой, бармен бы только усмехнулся, не поверив ни единому слову, а когда Барнс нес полную чушь, внимал, словно святому писанию. — Может быть, хотите фирменный коктейль? — не постеснялся предложить бармен, Барнс даже не счел нужным поинтересоваться его именем, хотя на бейдже было что-то написано, уже довольно пьяному гостю. — А давай, — махнул рукой Барнс, — гулять так гулять. Через две минуты ему принесли бело-голубой коктейль, и Барнс понял, что вот оно, он попал практически пальцем в небо, а вся эта схема была, может, и хороша, вот только они решили покуситься на того, кто им явно не по зубам, и Барнс знал, как они поплатятся. Бармен, Барнс все же глянул, что написано на бейдже было “Брайан Керри”, просто так не отделается, даже если не он верхушка пищевой цепочки этих аферистов. Одним махом выпив подсунутый ему коктейль, Барнс почувствовал, как в голове мутнеет, но буквально на несколько секунд, за которые к нему усела подсесть милая брюнетка, которая отстукивала по стойке тем самым, немодным маникюром. Барнс предполагал, что Себастьян, хоть ничего и не помнил, не должен был вести себя вызывающе, а, значит, шел он вполне сам. Барнс не знал, что это за наркотик, он давно не обновлял свои познания в отравляющих веществах, и сейчас серьезно пожалел об этом, потому что это явно было что-то новое. — Пойдем со мной, красавчик, — пошло улыбнулась брюнетка, погладив Барнса по руке, отчего его аж передернуло, и только тренированное тело не позволило отдернуть руку, а попытаться мило улыбнуться. Глупо и пьяно. — Пойдем, — осоловело глядя на брюнетку, согласился Барнс. Он не собирался ломать комедию, ему нужны были все действующие лица этой аферы. — У тебя тут снят номер? — все так же томно спрашивала брюнетка. — Да, — соврал Барнс, — триста сорок второй, — постарался невнятно выговорить он. — Пойдем-пойдем, дорогой, тебе будет хорошо, — врала брюнетка. А на фото с Себастьяном была блондинка. Барнс ждал и ее тоже, надеясь переломать пальцы за то, что трогала его мужа, такого беззащитного и доверчивого иногда. Брюнетка старалась удерживать Барнса, который честно изображал из себя пьяного, а на подходе к “его” номеру присоединилась и та блондинка, именно от нее одуряюще пахло цветами. Как только девушки взяли его под руки, Барнс тут же ожил, перехватывая их руки так, что следующее движение ломало бы их в суставах и выпрямился. — Сейчас вы, милочки, идете со мной, — тихо сказал он, поворачивая к лестнице. — И если только квакните, одной я сверну шею, а второй сломаю ноги и увезу с собой. Все ясно? Девушки перепугались еще на моменте, когда Барнс заломил им руки за спину, поэтому на его очень спокойную, какую-то будничную угрозу они только кивнули, сглатывая. — Сколько вы хотите? — жалобно проблеяла брюнетка, первой придя в себя и поняв, что шутить с ними никто не собирается. — Все, что у вас есть, плюс информацию о вашей сети, а там посмотрим, — все так же спокойно ответил Барнс, таща девушек в свою машину. — Хорошо, мы отдадим все, сколько есть, — пообещала блондинка, — только оставьте нас, пожалуйста. Барнс больше не слушал, в нем кипела ярость, и он все больнее выворачивал руки девушек. Ему было плевать на их мотивы, плевать, даже если у них был больные маленькие дети, ради которых они все это затеяли. Они покусились на Себастьяна, они заставили его переживать, и это было практически подписанным смертным приговором. Но, в тоже время, Барнс понимал, что он уже не хладнокровный убийца, и просто так не станет убивать этих девиц, какую бы страшную травму они не нанесли Себастьяну, потому что тот был жив, практически здоров после “фирменного коктейля”, вот только глубоко несчастен. За это дамочки поплатятся хуже, чем они могут себе представить. Запихивая дам в машину, а Барнс изучил местность и припарковался там, где нет камер, он вырубил обеих, чтобы не отвлекали от дороги, и распотрошил сумочки. Телефоны, довольно дешевые, немного налички, косметика. Ни документов, ничего. Телефоны Барнс забрал себе, решив разобраться с ними позже, и поехал в мотель, номер в котором арендовал днем. Посвящать в свои дела Себастьяна он не собирался, но уже знал, что сделает с барменом, как только тот попадется ему в руки. Девушки были крепко привязаны к креслам, у них были кляпы, чтобы не кричали, и завязаны глаза, чтобы было еще страшнее. Барнс сидел и ждал, когда они придут в себя, практически наслаждаясь их никому не слышными глухими криками и истерическими подергивании в путах. Он смаковал каждое мгновение этой маленькой мести, помня, каким растерянным и подавленным они сделали его мужа. — Заткнулись обе, — рявкнул он, и попытки кричать прекратились как по команде. — Не думаю, что вы такие уж друг за дружку подруги, поэтому бить буду ту, у которой спрашиваю. Ему совершенно не претило, что он собирался бить беззащитную женщину, хотя и радости тоже не доставляло. Сейчас Барнс снова становился машиной, послушным хозяину оружием, только хозяином теперь был он сам. — Значит так, спрашиваю один раз. Получаю ответ — вы остаетесь целы и невредимы. Нет — пеняйте на себя, — холодно сказал Барнс и убрал кляп изо рта блондинки. Та тут же попыталась завопить, но Барнс профессионально двинул ей под ребра так, чтобы не осталось следов. Блондинка согнулась пополам, насколько это позволяли путы, закашлялась, пытаясь вдохнуть, а он быстро вернул кляп. — По-хорошему ты не хочешь, ладно, может твоя подруга… — Барнс вынул кляп у брюнетки. — Ты, да ты знаешь, что тебе будет! — попыталась завопить брюнетка, но Барнс отоварил и ее, так же, как и блондинку, и получил двух полузадыхающихся дамочек. — Хорошо, — подытожил он, — по-хорошему вы не хотите. Взяв кусачки, припасенные специально для этого, Барнс взял тонкие холеные пальчики блондинки, зажал мизинец острыми лезвиями и немного надавил. Блондинка забилась, заверещала, насколько могла и начала кивать, что-то бормоча. — Будешь говорить? — блондинка отчаянно закивала, пытаясь что-то сказать, и Барнс вынул кляп. — Да, все что угодно, только не трогай меня! — сквозь рыдания пробормотала она. — Кто навел на вчерашнего клиента? — спросил Барнс, продолжая сжимать фалангу в стальных тисках. — Брайан! — почти выплюнула блондинка. — Это все Брайан. Он и наркоту подмешивал. Мы только фоткали и отсылали. Клацнули лезвия кусачек, но вместо куска пальца отлетел на пол длинный нарощенный ноготь. Барнс успел зажать рот рукой, прежде чем блондинка истошно заорала. Брюнетка билась в путах, не понимая, что происходит. Что-то пыталась сказать, но Барнсу пока она была не интересна, он хотел выдоить до конца блондинку, ту, что трогала руками его Себастьяна. Его почти била нервная злая дрожь от желания причинить ей как можно больше боли и ужаса, чтобы навсегда запомнила, что есть люди, которых нельзя трогать. — Пожалуйста… — проблеяла блондинка, капая слюной на дорогое, но поношенное черное платье в обтяжку. Яркая помада размазалась, а кривящийся в рыданиях рот полностью портил картину ухоженной женщины. По щекам бежали грязные дорожки слез. — У меня малыш, не убивайте меня. Пальцы ее дрожали, как и вся она. Брюнетка держалась лучше, она почти не всхлипывала, но ее всю колотило, вот только Барнсу было плевать. Эти две бляди посчитали, что имеют право шантажировать его мужа. На других Барнсу было совершенно плевать, но за Себастьяна он готов был мстить страшно. И уже претворял свои желания в действия. Правда, ему хотелось причинить им не только моральный вред, напугав до полусмерти, ему хотелось действительно причинить им боль, но Барнс понимал, что этого делать нельзя, тем более, что он не палач. — У кого исходники? — спросил Барнс, похоже, вчера у них был только один клиент, и все понимали, о ком идет речь. — У нее, — сразу выдала свою товарку блондинка. — В телефоне, она снимала и отправляла. Барнс снова щелкнул кусачками, отстригая ноготь, и успел зажать рот до того, как блондинка закричала. Отчаянно и страшно. Она боялась, очень боялась, Барнс ощущал это кожей, вдыхал запах ее страха, но ему было мало. Похабно чмокнув ее в темя, Барнс вставил блондинке обратно кляп и перешел к брюнетке, нежно погладив ее по волосам. — Я дам тебе твой телефон, — спокойно, почти ласково заговорил он, — и ты его разблокируешь. Мы договорились? Брюнетка активно закивала, тоже пуская слюни, и Барнс вложил ей в руку телефон. У нее был не только датчик отпечатка пальца, но и код, который она успешно ввела вслепую. Все это время Барнс за ней зорко наблюдал и успел в тот момент, когда она почти нажала быстрый набор. Ударив брюнетку под дых, он машинально “откусил” ей наманикюренный ноготь, чуть не задев палец. Она не орала, но внизу на бирюзовом платье разлилось темное, характерно пахнущее пятно. — Сука, — Барнс вырвал активированный телефон из рук, — хочешь еще? Брюнетка тихо всхлипывала, давясь слюнями и инстинктивно пытаясь прикрыться. — Если вы, твари, хотите сохранить себя... — Барнс копался в активированном телефоне. Он нашел там много всяких фото, и с Себастьяном тоже. Он листал фотографию за фотографией, и видел, что они не только просто сняли “рабочие” фото, но и умудрились поиздеваться над бессознательным телом его мужа. Удаляя фотографии из всех каталогов, в которых они засветились, Барнс все больше вскипал яростью и ненавистью к этим двум женщинам. — И что же он тебе такого сделал? — стараясь не выдать своего гнева, спросил Барнс, потому что хотел понять, что двигало этими тварями, которым было мало просто фото с обнимашками. — Да вы все одинаковые, — выплюнула брюнетка, которой дали слово. — Разжиревшие твари! Вы обязаны платить таким, как мы! Барнс вставил кляп, не став ни дослушивать, что ему хотят сказать, ни вступать в полемику. Он просто, жестко издеваясь, отстриг обеим ногти и волосы, собрав все до единой волосинки в мешок для мусора, заставил их перевести все деньги, которые у них есть, на его левый счет, а у дам оказалось около ста тысяч, и вырубил их, уложив отдыхать в смежный пустой номер, который закрыл изнутри со всех сторон. Брайан заканчивал работать около шести утра. Выследить его было довольно просто, а вот чего он не ожидал, так это того, что он упадет с лестницы по дороге домой и сломает себе обе ноги в двух местах. С его счета тоже были переведены все средства, но злоумышленника так и не нашли. Потому что искать было просто некого, ни одна камера не запечатлела нападавшего. Барнс вернулся поздним утром следующего дня, когда дети были уже в садике. Он был немного уставшим, но очень довольным. — Лапушка, — позвал он с порога, по звукам квартиры слыша, что Себастьяна не спит. — Я вернулся. Себастьян тут же выскочил к нему из кабинета, вцепился в лацканы куртки и прижался. — Ты никого не убил? — очень тихо спросил он. — Нет, — также тихо сказал Барнс, поглаживая его по спине. — С чего ты взял, что я буду кого-то убивать? Он не собирался говорить Себастьяну, как он хотел, как он был близок к грани, за которой только кровь и ничего больше. Но он смог обойти эту дорожку стороной. И гордился собой. — Ну… — Себастьян посмотрел ему в лицо. — Зимний Солдат же неистребим, верно? Пойдем, позавтракаешь, а потом расскажешь мне, что было. Себастьян ни мгновения не сомневался, что Баки решил проблему. Вопрос был только в том, как он ее решил. — Я бы тебе даже показал, — сказал Барнс, скидывая ботинки, — но не веду учет своим деяниям. Но покормить меня — это хорошо. Устроившись за столом, Барнс принялся рассказывать то, что считал нужным. — Я пришел в тот бар, и эти деятели попытались окучить меня, — рассказывал он, — но у них немного не получилось, я вызнал всю важную информацию, и на некоторое, думаю, довольно продолжительное время прикрыл их лавочку. А мы еще и в плюсе остались. Почти двести тысяч. За моральный ущерб, так сказать. — Это они еще немного выкачали, — буркнул Себастьян. — С меня просили полмиллиона. Но моральный ущерб неоспорим. Спасибо, Баки. Ты всегда меня защищаешь. — Он оглядел мужа. — Как ты смотришь на идею оставить детей на Стэллу и наведаться на бои без правил? — Я за любой кипеш, кроме голодовки, — рассмеялся Барнс. — Если надо, я сейчас вернусь и собью с них полмиллиона. А что ты хочешь на боях? На меня посмотреть, или себя показать? — По-моему, тебе надо сбросить остаток напряжения, — объяснил Себастьян. — А полмиллиона, я думаю, у них просто не было. Давай положим эти деньги на детский счет для колледжа? — Конечно давай, — согласился Барнс, у них не так часто бывали совсем лишние деньги, но на детей они откладывали регулярно. Барнс прижал к себе Себастьяна, утыкаясь ему в шею. — Мне кажется, что иногда ты чувствуешь меня лучше, чем я сам себя. — Ну, у каждого из нас свои достоинства, — улыбнулся Себастьян. — Было бы скучно, если бы мы с тобой были совсем одинаковые.