Маяк

      Юлий умер девятого марта. Восьмого он просидел почти весь день у Егора в палате, веселил его, рассказывал байки, поздравлял женскую часть медперсонала с праздником, шутил, смеялся… А ночью, под утро, у него остановилось сердце. И это, пожалуй, единственное, что успокаивало совесть Егора: Юлий умер легко, во сне. Хотя кто знает, как оно на самом деле происходит — может, не такая уж эта смерть и лёгкая…       На похороны он, естественно, не попал. Кто бы его, лежачего, выпустил из госпиталя?! И пока все провожали Юлия в последний путь на кладбище, Егор прощался с ним на больничной койке, уткнувшись в подушку и скуля в неё. Дежурные медсёстры заглядывали в палату, но ни о чём не спрашивали, только проверяли капельницы, поправляли постель и молча уходили, давая Егору выплеснуть своё горе. Он подозревал, что и сами девчонки плакали — покрасневшие глаза выдавали. Юлия здесь любили — его невозможно было не любить. И за те две недели, что Егор находился в сознании и его наконец разрешили навещать, Юлий сумел расположить к себе всех. Хотя, скорее всего, случилось это раньше — как только Легова доставили сюда. Зная Юлия, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какую деятельность тот мог развить, чтобы его «мальчику» — и ничего, что мальчику уже слегка за тридцать — было предоставлено всё самое лучшее.       А теперь Юлия не стало, и больше не будет его ненавязчивой заботы, душевных разговоров, не у кого будет спросить совета…       К вечеру зашли Илья с Мишей, посидели немного, но разговор не клеился — слишком свежа была потеря. Для них всех Юлий был отцом, хотя отношения начинались совсем не невинно. И Илья, и Егор были любовниками Юлия — молодыми, глупыми, неопытными. Но он их научил почти всему, что знал и умел сам. Кто-то, возможно, назвал бы Юлия извращенцем, но Егор, если бы услышал подобное, не задумываясь кинулся бы в драку и размазал противника, а Илья сначала помог бы разделаться, а потом защищал бы Егора в суде.       Да, Юлий любил молодых парней. По крайней мере, так выглядело со стороны. Лишь самые близкие знали, что этими отношениями он пытался заполнить пустоту в душе. Но чего не знал никто — откуда она взялась. Только однажды, в минуту слабости, он проговорился Егору, что не смог спасти человека, которого любил больше жизни, и это сделало его таким, каков он сейчас есть.       И уж совершенно точно никто не знал, как бы сложились судьбы Ильи и Егора, если бы не Юлий. Да, воспользовался молодостью и неопытностью, но взамен дал столько, что иные за всю жизнь не получали от самых родных. Так что Егор не собирался никому позволять топтать имя дорогого ему человека.       Тем более что в его смерти он винил себя. И хоть Миша и Илья в два голоса убеждали Егора в обратном, он ел себя поедом. Если бы не эта командировка, в которую Егор сам напросился… Если бы не это ранение, приковавшее его непонятно на сколько к постели… Если бы… Всё могло быть иначе: Юлий не волновался бы, не просиживал сутки у него в палате, не умер бы…       — Прекрати! — рычал Илья, стоило Егору только заикнуться о своей вине. — Если ты не в курсе, то проблемы с сердцем у него давно уже были.       — В том-то и дело, что в курсе! — кричал в ответ Егор. — Мог бы догадаться, что ему лишние волнения ни к чему!       — И что бы ты сделал? — вступал в разговор Миша. — Обложил бы его ватой, изолировал?       На этих словах, как правило, все трое грустно посмеивались. Изолировать Юлия? Того, в ком энергии было поболее, чем в них, молодых? Нонсенс.       И вроде отпускало на время, уходило чувство вины, но позже опять возвращалось и грызло, грызло, грызло…       К лету Егор уже уверенно маршировал на костылях по квартире. После выписки жил он у Сафроновых. Утром или Илья, или Миша отвозили его в реабилитационный центр, где Егор, сцепив зубы, возвращался к обычной жизни. Болезненные ощущения отвлекали от дурных мыслей хотя бы на день, а ночью те нападали с новой силой. Прав был Юлий, когда говорил, что боль физическая — пустяк, не стоящий внимания, намного страшнее боль душевная — не изобрели от неё ещё лекарства.       Нужно было решать, как жить дальше. Всё, что Егор умел — писать. Он был отличным журналистом, об этом говорили все, но сейчас о возвращении в редакцию не могло быть и речи. Ну не мог он сидеть в офисе и писать скучные и никому не нужные статьи о политике, экономике или — не приведи Господь! — о шоу-бизнесе.       — О деньгах тебе беспокоиться нет нужды, — сказал Миша, когда Егор поделился с ним своими сомнениями. — Спроси у Ильи, он лучше объяснит, но Юлий и тебя, и нас обеспечил как минимум на ближайшие лет пятнадцать. Согласись, есть время, чтобы подумать.       Егор всегда соглашался с Мишиным мнением, каждый раз поражаясь — откуда в нём столько мудрости? Глядя на Сафроновых, можно было подумать, что главный у них — Илья, но это было далеко не так. Холодный, рассудительный и высокомерный Илья менялся на глазах и таял, стоило Мише появиться в поле его зрения. И надо ли говорить, что Миша единственный — после Юлия, конечно, — к кому он прислушивался? Егор поначалу удивлялся: что может быть общего у таких разных людей? Миша — доброжелательный со всеми, тёплый, солнечный и такой домашний. И Илья, кажущийся старше своих лет, не подпускающий к себе никого, умеющий заморозить одним только взглядом. Когда Егор с ними познакомился, то не верил, что их отношения продлятся долго. Но ошибся. К счастью.       Егор действительно был рад за друзей. Раньше он любовался ими, наблюдал издалека, но никогда не завидовал. Да и зачем, когда у него был Юлий?! Да, они уже давно не были любовниками — Юлий сам отпустил Егора, понимая, что разница в тридцать лет рано или поздно даст о себе знать. Зато в душевном плане не было для Егора человека ближе и роднее. Он даже и не пытался найти себе кого-то постоянного: для физического удовлетворения всегда находились партнёры, а для души — только Юлий.       А сейчас, глядя на Сафроновых, понимал, что остался один. Нет, конечно, Миша с Ильёй его не бросят, не выгонят, но они — это они, а Егор отдельно, и если вдруг с ним случится непоправимое — будут, конечно, горевать, тосковать, но поддержат один другого. А если не станет их, что тогда делать Егору, у кого искать утешения? Раньше он не задумывался о смерти, а теперь частенько размышлял на эту тему. Наверное, надо было начинать отучать себя от друзей, но Егор малодушно хотел ещё немного погреться в тепле их отношений, которое перепадало и на его долю.

***

      Идею подал Миша (кто бы сомневался!). Он неожиданно увлёкся литературными сайтами, на которых выкладывали работы непрофессиональные авторы.       — Слушай, Горь, — сказал он как-то после прочтения очередного опуса, — ты же профи. Не хочешь себя попробовать? Смотри, — он кивнул на экран ноутбука, — тут люди вообще без специального образования, без знаний, а пишут. Почему бы тебе не?..       — И как, хорошо пишут? — усмехнулся Егор.       — Зря, между прочим, смеёшься, — пристыдил его Миша. — Есть прекрасные авторы, и я был бы не прочь их книги у себя в библиотеке иметь. Да вот, сам почитай, — и Миша уступил ему место у монитора.       Неожиданно Егор увлёкся. Конечно, настоящие шедевры или что-то более-менее серьёзное и стоящее внимания попадалось редко, приходилось перелопачивать гору литературного шлака, но дело того стоило. У него даже появилось несколько любимых сетевых авторов, с которыми он начал переписку, подсказывая и помогая. Один из них и предложил написать что-то сообща.       Егору было смешно: он — соавтор. Но Исмаил — парень почему-то категорически отказывался называть своё настоящее имя — убедил его, что это совсем не обидно. «Тебя никто не знает, и, скорее всего, если мы выставим работу с твоим авторством, её попросту не заметят. А у меня уже есть какая-никакая аудитория». И Егор согласился.       Работать с Исмаилом было легко, свою историю они писали почти полгода. Егор был против того, чтобы выкладывать работу по мере написания глав, но и тут соавтору удалось его переубедить.       То, что началось как игра, увлекло, и Егор решил, что Миша — как всегда, в общем-то — был прав. Поделившись своими мыслями с Исмаилом, он и с его стороны получил поддержку.       «Ты классно пишешь, — ответил тот. — Если бы не ты, я не знаю, что у меня вышло бы. Дерзай!»       «А ты? — спросил в ответном письме Егор. — Давай опять вместе?»       «Нет, брат, прости. Для меня это просто хобби, а ты способен на большее. Но я буду ждать, и только попробуй не прислать мне экземпляр своей книги с дарственной надписью!» — шутливо пригрозил недавний соавтор.       «Как же я тебе пришлю, если не знаю ни имени твоего, ни адреса?» — Егор подумал, что вот теперь, наконец, узнает, с кем же свела его судьба, но не тут-то было.       «Когда напишешь — тогда всё будет!» — пришёл короткий ответ.       Идея захватила, закружила и помогла идти дальше.       — Знаешь, Миш, — как-то вечером поделился Егор мыслями, — Юлий очень любил море, хотя и не помню, чтобы он когда-нибудь ездил на него отдыхать. И в память о нём я подумываю написать что-то на морскую тематику, даже накидал несколько рассказов. Посмотришь?       — Горь, я же не критик, — улыбнулся Миша, порадовавшись за друга, — но почитаю с удовольствием.       Мише проба Егорова пера понравилась. Да что там! Даже Илья высказался одобрительно. И Егор занялся серьёзной подготовкой.       Нога всё ещё не слушалась, и хоть от костылей он уже отказался, но передвигаться самостоятельно на большие расстояния не решался. В интернете, конечно, можно найти почти всё, но Егору было слишком мало информации. Ему бы порыться в библиотеках, пообщаться с людьми, знакомыми с морем и морской жизнью не понаслышке, но из-за проклятой ноги, напоминающей о себе сразу же, стоило забыться и чуть-чуть увеличить нагрузки, это было сложно. Нет, в библиотеку он выбирался — не торопясь, с тростью, — но долго сидеть там не мог, а интересующую его литературу, как назло, на руки не выдавали.       — Ты совсем сошёл с ума со своим морем, — ворчал Илья и тащил, тащил Егору всё, что удавалось найти об этом самом море. Миша не ворчал — поддерживал молча.       Егор и правда заболел — по-хорошему, конечно. Он, словно одержимый, собирал материал по крохам. Читал, смотрел, искал… Знакомился с теми, кто имел к морю хотя бы самое малое отношение. Но всё было не то и не так. Море заполнило собой всё, проникло в голову и душу, шумело в снах и звало, звало…       Как только врачебная комиссия подтвердила, что Егор практически здоров, он начал готовиться к отъезду, и в конце февраля сообщил Сафроновым, что уезжает.       — А поближе никак нельзя было найти? — возмутился Илья, узнав, куда отправляется Егор. — Чем тебе Крым, например, плох?!       — Там слишком… — Егор не мог подобрать подходящего слова.       — Культурно? — пришёл на помощь Миша.       — Да, именно, — согласился Егор. — А мне надо увидеть настоящую стихию, слиться с ней и чтобы без свидетелей. Ну, почти без свидетелей, — хохотнул он. — Я же не настолько наивен, чтобы возомнить себя Робинзоном Крузо.       — На Земле проживает больше семи миллиардов человек. Думаешь, сможешь найти незанятый уголок? Тем более у моря, — скептически заметил Илья, но Егор видел, что он сдаётся.       — Пара человек мне не помешает, — улыбнулся он.       — Но если что — ты сразу дашь знать! Никакого партизанства, никаких «я взрослый и самостоятельный»! Обещай! — Привычка Ильи держать решающее слово за собой сказалась и сейчас.       — Слушаюсь и повинуюсь, — шутливо козырнул Егор, не собираясь спорить. Забота и тревога друзей не были наигранными, и это приятно грело сердце.       В свою «морскую» экспедицию он отправился десятого марта. Пошёл второй год после смерти Юлия, и для Егора это было символично: пора отпускать то, что не вернуть, и начинать новую жизнь.