Маяк

      Захар готовил дом к приезду очередного гостя и тихо матерился. Можно было, конечно, и громкости прибавить, и в выражениях не стесняться — вокруг на несколько километров ни души, — но это ничего не изменило бы. И чего этим творческим личностям не сидится в цивилизации? Что их тянет на край света? Всяких художников-режиссёров-писателей за свою жизнь у маяка повидал Захар немало и мог с уверенностью сказать — делать им здесь было абсолютно нечего.       Взять хотя бы последнего его подопечного — по-другому про широко известного в узких кругах художника и не скажешь. Неприспособленный, но амбициозный маринист прошлым летом выпил немало кровушки у смотрителя маяка, разводя её привезённым с собой виски. Водку он не признавал — видимо, пролетарский напиток давил на творческую составляющую молодого алко… художника и препятствовал вдохновению.       А ведь Захар сразу понял, что ничего хорошего ждать не стоит, и, будь его воля, гнал бы этого горе-мазилу до самого дома гнилым веслом, но, к глубочайшему сожалению, у него таких полномочий не было. Он мог сколько угодно считать себя отшельником и хозяином здешних мест, но и над ним стояло начальство. И оно совершенно ясно и конкретно приказало: принять, обогреть и присматривать.       Хорошо, что юное дарование прибыло к нему не одно, а в сопровождении то ли невесты, то ли жены, то ли поклонницы, то ли помощницы, а может, и всего вместе — Захар так толком и не разобрался, — иначе не обошлось бы без кровопролития. Нет, убивать бы Захар гостя своего не стал, но внешность ему подправил бы с превеликим удовольствием. А так девушка ещё и телохранительницей послужила.       В течение целого месяца, который показался Захару бесконечным, можно было наблюдать, как будущий мэтр шёл «работать». Нацепив шляпу и обмотавшись шарфом — «Воздух тут сырой, а болеть мне нельзя!» — он, задирая ноги словно цапля, удалялся подальше от маяка. За ним с загруженным провизией рюкзаком на спине и тяжёлым ящиком со всякими художническими приблудами на плече тяжело брела его спутница. Художник время от времени оборачивался и сердито поторапливал её, даже не пытаясь помочь. Девушка ни разу за весь месяц не возмутилась, молча снося все придирки. Если бы она не представилась в первый день, Захар мог бы подумать, что девчушка немая. Но нет, видимо, просто влюблённая дурочка, даже жаль её немного было.       Вечером было ещё занимательней. Неизвестно, создавал ли мастер кисти и мольберта свой шедевр — Захар в этом сильно сомневался — или просто напитывался впечатлениями, но вот свой запас элитного алкоголя он уничтожал методично и постоянно, с утра до вечера. Потому после «рабочих» вылазок молодое дарование уже не держалось на ногах и к месту своего временного проживания добиралось на свободном плече подруги. Та молчала, не возмущалась, безропотно дотаскивала это сомнительное сокровище до домика Захара и нянчилась с ним, как с дитём малым.       Захар с вопросами и предложением помощи не лез. Надо будет — скажут, а сам он инициативы проявлять не собирался.       Через месяц, допив остатки виски из последней бутылки, опухший и осипший художник наконец-то, к вящей радости Захара, отбыл в родные края, на память оставив гостеприимному смотрителю кучу пустых бутылок и невнятно намалёванное нечто, изображающее, как пояснила девушка, море. Захар вежливо поблагодарил и спрятал подарок подальше — с глаз долой, как говорится. Выкидывать не стал, кто знает, может это недоразумение, мнящее себя великим мастером, и впрямь станет когда-нибудь известным и знаменитым, так что пусть лежит, есть ведь не просит. А бутылки отвёз в посёлок знакомым — в хозяйстве, тем более таком отдалённом, всякая мелочь могла пригодиться.       И вот, стоило Захару успокоиться, начальство вновь «обрадовало» очередным творческим гостем. Он так и не понял, кто же посетит его в этот раз: то ли журналист, то ли писатель. Да оно и неважно, все они одинаковые — корчат из себя неизвестно что, а на деле…       Захар понимал, что нельзя злиться на незнакомого человека, который лично ему ещё ничего плохого сделать не успел, но справиться с эмоциями не мог. Видимо, сказывалось долгое воздержание. Как ни посмотри, сколько не называй себя венцом творения и царём природы, а в сущности человек то же животное и управляют им инстинкты. Сытый и удовлетворённый, он будет спокоен и умиротворён, но стоит проявиться голоду, неважно, какого рода тот будет, и всё — лучше не попадаться ему на пути.       А Захар был именно что голоден. Уже полгода сидел на «сухом» пайке в плане секса, изредка удовлетворяя себя сам. С тех самых пор, как Виталька, его спасение в этой глуши, уехал на большую землю устраивать свою жизнь.       Нет, с Виталиком у него не было большой любви, по крайней мере, со стороны Захара это были привязанность, беспокойство — не более. За парня он поручиться не мог — скорее всего, Виталик ждал, когда Захар предложит что-то определённое, но он считал, что не имеет права портить парню жизнь, и поэтому молчал. Конечно, волновался, как он там, в городе, хотя Виталька и говорил во время редких телефонных разговоров, что всё у него хорошо, что устроился на работу и с квартирой полный порядок. А в последний раз намекнул, что и в личной жизни у него что-то намечается, и Захар по его голосу понял, что парень если ещё не влюбился, то близок к этому. Переживал, конечно, но от всей души желал ему счастья — уж Виталька его точно заслужил. Но и терять парня из вида не собирался: любовь любовью, однако настоящими друзьями разбрасываться нельзя. Захар это знал наверняка. И если вдруг случится так, что Витальке понадобится помощь, он без вопросов подставит плечо.       Витальку Захар помнил ещё подростком, он частенько прибегал к нему на маяк. Мальчишке, считал Захар, не хватало мужского внимания: в вымирающем посёлке, расположенном в нескольких километрах от побережья и, собственно, от маяка, Виталька был единственным ребёнком среди стариков. Родители его спились и сгинули, и воспитывала мальчишку прабабка — его единственная родственница. Виталька её нежно любил и не собирался уезжать, но мальчишеская натура жаждала открытий, приключений и нормального общения, вот он и привязался к Захару. И первый шаг к сближению сделал именно он.       Как Виталька догадался, что Захар его не ударит, не прогонит и не будет гнобить после странной просьбы — одному Богу известно. Но едва ему исполнилось восемнадцать, он, краснея и смущаясь, попросил научить его целоваться.       — С кем же ты собрался здесь целоваться? — спросил тогда Захар, за иронией скрывая собственную растерянность. — С Клавдией Макаровной или с Зинаидой Петровной?       — С вами, — негромко ответил Виталька, просительно глядя в глаза Захару.       — Ты вообще понимаешь, о чём просишь?       — Да, — голос парня совсем стих, и Захар лишь по губам прочитал ответ, но потом, прочистив горло, Виталя продолжил: — Вы мне уже давно нравитесь, а теперь мне восемнадцать, ну и… можно уже.       — Можно что? — Захар сделал вид, что ничего не понимает.       — Целоваться? — Виталька смотрел на него своими раскосыми глазами, сжав кулаки и всем своим видом выражая решительность.       — Виталь, это ненормально. Давай я с бабулей твоей договорюсь, мы съездим с тобой в город, познакомишься там с девчонками…       — Мне не нравятся девчонки, — перебил мальчишка Захара.       — Да откуда ты знаешь?! — взвыл тот. — Если у тебя не встаёт, уж прости меня, на старух, то это не значит, что ты к женскому полу равнодушен!       — Захар, я же не совсем дикий, — продолжал гнуть своё Виталька. — Интернет у меня хоть и медленный, но есть…       И Захар понял, что Виталя, прежде чем прийти к нему со своей, мягко говоря, странной просьбой, подготовился. А может, готовился и не один месяц.       — Виталь, — мягко, чтобы не обидеть парнишку, продолжил увещевать Захар, — это неправильно, ненормально. Если кто-нибудь узнает…       — Никто ничего не узнает, — опять не дал ему договорить Виталька. — Все уже привыкли, что я у вас пропадаю, и никого не интересует, чем мы тут занимаемся. Захар, пожалуйста!       Захар противился до последнего, всё-таки Виталька был намного младше, абсолютно неопытен, и он чувствовал себя совратителем малолетнего. Или злым дядькой, который из вредности не даёт ребёнку сладкого. Виталя, к вящей радости Захара, вроде бы сдался: больше не просил, но смотрел так, что и святой не выдержал бы. Захар к святым никаким местом не принадлежал, может, это и помогало держать оборону. Однако стойкость его уже пошла трещинами и готова была вот-вот закончиться, но тут, на счастье бедного смотрителя, Виталька получил повестку.       Захар не знал, радоваться ему или переживать. С одной стороны, этот год Виталя проведёт среди сверстников и, возможно, поймёт, что его интерес к Захару — надуманный. По крайней мере, Захар очень на это надеялся, потому что соблазнял его Виталя нагло и умело — где только научился, мелкий паразит! Никаких сил смотреть на это уже не было.       А с другой, Захар очень волновался за здоровье его прабабки. Виталик был её единственной опорой. И вроде бы по закону призывать его не должны были, хотя тут Захар не был уверен, но балбес упёрся рогом и заявил, что долг Родине — отдаст, и при этом так смотрел на Захара, что тот понял: вернётся и возьмётся за прежнее.       Провожали Виталия в армию всем посёлком: старухи под руководством деда Филиппа накрыли стол во дворе, где жили Виталя с бабулей, заставив его разносолами из своих погребов, даже самогона не пожалели, хотя обычно он шёл на медицинские цели. Дед Филипп ходил гоголем, раздавая команды и дегустируя качество пойла из каждой бутылки. И конечно, к этому ответственному процессу были привлечены Виталя и Захар, и их несогласие игнорировалось.       Самогон был хорош! Или его было слишком много. Но в итоге Виталька добился своего, хоть и не в полной мере — утащил Захара в курятник и там под возмущённое и осуждающее кудахтанье кур и отдалённое, выводимое за столом «По Дону гуляет» накинулся с поцелуями. И только благодаря тому, что оба с трудом стояли на ногах, дело этим и ограничилось.       А потом у Захара был год относительно спокойной жизни. Относительно — потому что Виталька закидывал его письмами, присылая их бабушке, а та уже передавала Захару. И только порядочность старой женщины спасла их обоих от катастрофы — конверты, на которых в скобках Виталя писал «для Захара», она не вскрывала.       Поначалу Захар включил игнор и не отвечал, но Витальку это не испугало и не остановило — он, наоборот, прибавил оборотов, описывая, что и как они обязательно сделают. Если не брать в расчёт ошибки, то письма эти можно было спокойно издавать со значком «Осторожно! Горячее порно!». И тут Захар понял, что его тактика не сработала. Отправляя первое письмо, он очень надеялся, что охладит Виталькин пыл, — и опять мимо. В конце концов уставший Захар начал взывать к Виталькиному чувству самосохранения — вдруг кто увидит его письма! — но и это оказалось бесполезно.       Оставалась ещё призрачная надежда, что, отслужив, Виталий останется на большой земле — Захар даже готов был пообещать, что лично присмотрит за его прабабушкой, — но тот сообщил, что скоро возвращается. Захар понял, что он на грани поражения. И когда повзрослевший и возмужавший Виталя заявился к нему, едва закинув домой свой скудный багаж, — он сдался.       Их тайные отношения длились почти семь лет, но Захар знал, что однажды Виталя уедет. Он сам исподволь подталкивал его к такому решению. Не дело молодому парню заживо хоронить себя в глуши. И вот осенью, похоронив прабабушку, Виталя поставил его перед фактом.       Захар видел — не слепец же, — что Виталя ждёт, что его попросят остаться, но так и не дождался. Более того, Захар сам помог ему с отъездом: позвонил давнему знакомому и попросил временно приютить парня. И сейчас было у него подозрение, что тот не только приютил, но и дал Виталику то, чего парень не получил от Захара. А даже если и так, то Захар искренне желал им только хорошего.       Задумавшись, он и не заметил, как закончил уборку. Оглядевшись, с удивлением отметил, что давненько у него не было такого порядка. Захар усмехнулся: не пятизвёздочный отель, конечно, но если гость будет чем-то недоволен, то скатертью дорога — его сюда не приглашали.       Журналист — или кто он там — приезжал завтра, и Захару нужно было забрать его, транспортом тот не располагал — вот ещё одна причина злиться. Но, с другой стороны, это повод выбраться в город и решить свои личные проблемы, а то совсем одичает здесь. Поэтому Захар решил выехать заранее, заглянуть в одно интересное местечко, где ему стопроцентно помогут прекратить вынужденный целибат, отдохнуть и развеяться, а там можно забирать гостя и спокойно ехать обратно. И быть уверенным, что в ближайшее время он не сорвётся на ни в чём не повинном человеке.       После обеда видавший виды внедорожник уносил своего хозяина по пыльной дороге в сторону города…